Аппетитное яблочко раздора

Яблони Палыча не очень-то славились богатым урожаем. Он и не пытался что-то с этим делать, довольствуясь тем, что денег хватало на бутылку водки в местном ларьке. И о чём вообще тревожиться? Природа сама за собой прекрасно ухаживает. Лишнее подтверждение тому проходило мимо его двора, когда Палыч собирал урожай.  

– Марь, что твоя собака нагадала?  

Марья Анисова даже не остановилась, отвечая:  

– Ой, дождь сегодня будет...  

Причудливая женщина с совершенно городской привычкой выгуливать собаку на поводке вызывала лишь смешки, не более: если сбудется её предсказание – ладно, если нет – так чего ещё было ожидать? Не потешаться же над бедной женщиной, предсказывающей будущее по собачьим фекалиям.  

Внезапно Марья вернулась и положила руки на забор. Поводок, намотанный ей на руку, слегка натягивался, но корги (тоже странная для деревни порода) убежать не стремился.  

– И не только дождь, Палыч... Катастрофа будет! Вот прям в твоём садике да и случится!  

– Не каркай, Марь, – отвечал ей Палыч, срывая яблоко за яблоком и бросая в ведро. Как и всегда, деревья едва ли плодоносили, яблоки были маленькие, зелёные.  

– Да точно тебе говорю, вот здесь и сейчас! Три точки и одна круглая кучка!  

Палыч цокнул языком, не желая слушать столь подробное описание того, что в простонародье зовётся "навозом". Если бы все его коровы (умершие в прошлом году от неизвестной заразы) были такими же предсказательницами, одна из них точно нагадала бы ему богатство!  

Одно яблоко упорно не отрывалось от ветки. Палыч тянул-тянул, ветка клонилась-клонилась, а никак.  

– Честно говорю, твой дом от края третий, а круг – солнце в зените!  

– Бог троицу любит, – флегматично отозвался Палыч, всё стараясь оторвать несчастное яблоко от ветки. Всё равно никак!  

– А запах! Ты бы прислушался к запаху! Точно говорю, несчастье! – не унималась Марья.  

Палыч уже и не слушал. Он искал ножницы, чтобы не ломать ветку. И не с такими бунтарями справлялись!  

Садовые ножницы должны были справиться с тоненькой палочкой... Но вместо этого они резко треснули и их половинка вошла в руку Палыча.  

Утро в деревне началось с его вопля, привлекающего всех соседей...  

– А я говорила! Я говорила! – кричала Марья.  

– Да помолчи ты! – рявкнул Степан, грузный сосед Палыча, по жизни сердитый, несговорчивый человек. Кроме Палыча его никто терпеть не мог.  

Палыч вообще был неконфликтный человек. Не нравились ему только те, с кем, по его мнению, нельзя было выпить. А так как он всех считал потенциальными собутыльниками, даже убеждённого трезвенника Артемия, то конфликты он не устраивал вообще ни с кем.  

Артемий, худенький студент на каникулах, как раз заканчивал перевязку.  

– Это ж как вы умудрились, дядя Павлович? – спросил он, косясь на окровавленное лезвие.  

– Да само как-то... Старые уже ножницы...  

– Ага, старые. Просто руки не из того места! – рявкнул Степан и внаглую потянулся к яблоне. Кровь не попала на плод, выглядящий необычайно сочно по сравнению с собратьями по дереву. И даже мощной руке плод отказался поддаваться. Яблоко упрямо висело на своём месте.  

– Чёрт тебя дери, это что такое? – Степан стал дергать сильнее. Яблоко не поддавалось.  

– Стой! Ветку сломаешь! – всполошился Палыч.  

Степан покосился на него, на яблоко, сплюнул и убрал руку.  

– Нет, ну это что такое! Яблоко хочу, а оно не даётся!  

Артемий с интересом пригляделся к палочке, соединявшей яблоко с веткой. Обычная деревянная палочка, а держалась как железная.  

– Наверное, не созрело ещё...  

– Какое не созрело?! Да ты приглядись, оно тут единственное в соку, хоть какой-то цвет! – Степан не унимался.  

– Да оставьте вы это яблоко в покое. Одни беды от него. Гоша вон как рычит, – подала голос Марья.  

Корги Гоша уставился на яблоко, оскалив зубы. Вот-вот залает!  

Артемий нервно покосился на злобную собаку. У него эта собака вызывала лишь самую искреннюю неприязнь, вопреки любви Марьи к этому четвероногому.  

– Мама, иди домой, у нас мужской разговор! – попросил он. Побаивался, что корги сейчас бросится на него (хотя этого ни разу не случалось и корги всегда к нему ластился).  

– Мужской, мужской... Хоть бы к женщине кто прислушался! Но нет, зачем... – ворча это, Марья начала удаляться. Ещё долго на дороге без поворотов виднелся её силуэт. Пошла она вовсе не домой, но это уже Артёма не смутило.  

Степан снова начал срывать яблоко, а оно снова отказалось подчиняться. Наконец сердитый мужик сдался и лишь тупо почесал голову.  

– Что-то странное яблоко какое-то. Али я ослабел?  

– Сейчас всё будет!  

Артём отважился схватиться одной рукой за яблоко, другой за ветку, уверенный, что силы упругости ветки недостаточно в этом уравнении и нужна дополнительная противодействующая. Некоторое время Степан на это смотрел, а потом разразился хохотом, когда упорный студент минут за пять (никак не меньше! ) не справился с поставленной задачей.  

– Олух! Слабак! Да этим яблоком легче твои пальчики сломать!  

Палыч и не знал, что делать. Он не понимал, назревает конфликт или развязывается комедия вокруг таинственного яблока, не желающего отрываться от ветки.  

Артемий неловко поправил очки.  

– А может оно... Ну... Как меч Артура?  

– Артуром он себя возомнил! – ещё громче расхохотался Степан, уже смахивая слёзы от хохота.  

– Да не я Артур! – студент изо всех сил старался не обидеться, напоминая себе о нравственной пропасти между собой и этим жиробасом, – ну Артур... Ну король... Ну сказка... Ну дядя Павлович, хоть вы объясните ему!  

Павлович с сожалением поковырял в ухе только что замотанным пальцем. Ему никогда не читали легенду о мече короля Артура. Ему вообще не читали сказок, кроме как о бабайке и домовых.  

Какого же, наверное, было всеобщее удивление, когда оказалось, что Степан хоть что-то знает, кроме русского мата.  

– Эту легенду знаю... Хочешь сказать, лишь самый сильный может яблоко сорвать?  

– А что? Всякие... феномены... бывают... – Артемий смутился и вновь поправил очки, выражая свою озадаченность.  

Степан явно приободрился.  

– А ну!  

Палыч угадал его движение рукой, нацеленное на яблоко, и резко выскочил между ею и несчастным плодом. Удар полусложенного кулака случайно прилетел ему в подбородок, и Палыч рухнул под громкий крик Марьи, возвращавшейся с соседками.  

Скоро вся деревня, от мала до велика, от мужиков с бабами до детей, попробовали себя, но никому яблоко не поддавалось. Кто-то даже снова попробовал ножницы, а кто-то и вовсе притащил напильник, только всё это было зря – яблоко висело крепко-накрепко.  

Разочарование в себе, веселье от неудачи других, банальнейший азарт призвал людей к тому, что они собирались вокруг Марии и её корги, впервые получающего столько внимания и радостно гавкающего от этого.  

– Ну-ка, Марья, нагадай, кто яблоко сорвёт!  

– Ну не могу я так сразу, Гоше настроение надо...  

– Марья, не тяни!  

Один мужик попробовал пнуть собаку. Гоша перестал так радоваться и вместе с поводком потянул перепуганную Марью к Артемию. Артём при виде надвигающейся опасности резко подпрыгнул, да так, что приземлился пятым местом ровнёхонько на высокий забор. Непонятно, как вообще он так подпрыгнул, только Гоша просился к нему, Артём верещал, а Мария Анисова верещала ещё громче:  

– Артёмочка! Милый! Да куда ты забрался!  

– Мама, убери Гошу! Гоша, фу! Мама!  

Степан времени даром не терял. Давно никто не видел его настолько довольным, а всего-то надо было назначить его "букмекером" (как выразился бы Артемий, будь в обычном состоянии). Рубли щедро сыпались на стол. По правде сказать, Степан и не разбирал, кто на кого поставил, но считал "каждую копейку" очень тщательно.  

И только Палыч не участвовал в общем балагане. Его оставили на раскладном стуле с перебинтованной рукой и подвязанной челюстью. Сначала его испугало столпотворение, но вскоре, разморенный солнцем (и выпитой стопочкой, чтобы не болело), он крепко уснул и уже не переживал ни за какие яблони.  

Только когда все попробовали себя по второму (а кто-то под шумок и по третьему) кругу, только тогда был сделан перерыв. Уставший Артём свалился с забора и Гоша принялся вылизывать его лицо, виляя хвостиком да жалобно поскуливая. У студента уже не было сил на страх.  

Марья присела рядом с сыном, вместе с Гошей принимаясь за ним ухаживать.  

Степан лениво и довольно пересчитывал выручку.  

Палыч приоткрыл глаза, огляделся, не поднимая головы, и снова задремал.  

Тут случилось то, на что уже не надеялись – пользуясь воцарившейся тишиной, Гоша отбежал в сторону и присел. Этого никто и не заметил, пока Марья не возопила:  

– Седьмой дом! Жилец седьмого дома сорвёт яблоко!  

Мужики всполошились, стали считать... А потом махнули руками. В седьмом доме жил местный юродивый, дурачок Петя. Только бабы подняли шум, чтобы его привели.  

Нашли Петю за деревней, в поле, разговаривающего с божьей коровкой. Вёл он с жучком осмысленную беседу, о яблоке раздора слыхом не слыхивал, пока его чуть ли не на руках не принесли в сад Палыча и не поставили перед деревом.  

Все затаили дыхание. Смотрели на него с завистью, с сомнением, с насмешливым неверием. И Артемий, и Степан напряглись, сидя один на земле, второй за всё тем же столом.  

Петя почесал затылок. Улыбнулся. Под общий шокированный вздох наклонил к себе ветку и укусил яблоко.  

– Не то! Не то ты делаешь! Сорвать надо!  

– Юродивый, что с него взять!  

– Петька, да что же ты!  

А Петя лишь сглотнул яблоко и сделал ещё один укус, деловито пробормотав:  

– И вовсе я не Петька... Для вас – Пётр...  

Только рассерженные селяне бросились к столу "букмекера" – бац, а Степана нет! И денег нет!  

Артём взял на руки Гошу и с Марией Анисовой вместе направился домой, не видя больше ничего, ради чего стоило бы оставаться, да и сильно измотанный.  

И Палыч проснулся под вечер, лениво оглядываясь кругом, а на ветке висело обкусанное яблоко.