Ванька-гад

Язык не поворачивается назвать его Иваныч, а все в округе только по отчеству и обращаются – Иваныч, Иваныч. Росли вместе, гад всезнающий, через дорогу, через мой кирпичный, через его штакетник, вся жизнь как на ладони прошла.  

Пока я на виолончели в консерватории учился, он на баяне или гитаре в подворотне с друзьями. Вечно одет легко, что грудь, что улыбка, вечно нараспашку, до ушей. Пока я учился в институте, он отслужил в морфлоте, женился на такой же блаженной как и он. И всё поёт, радость – поёт, горе – напевает.  

Я здесь всю жизнь крутился, озабочен – то надо, того нету, да как бы половчей достать. А он, ты прикинь, доволен всем, ничего не надо, всё есть. Тут вся жизнь по минутам расписана, а у него наверное и часов-то нету – без надобности. Всё умеет, всё может, всё знает, что ни спроси. Машины, механизмы, электронную технику собирает как скворечники. Всё Иваныч, да Иваныч. Всем подсобит, поможет. Машину в лепёшку смятую притащит – сделает лучше новой, ребятишек сопливых посадит, катает до одури. Дурак, больше никто.  

Выпивает строго по праздникам, изредка в выходные, ребятишки ждут не дождутся этих дней – конфеты всем раздаёт, на себе катает, кружит, частушки-прибаутки. Никогда мордой в грязь не падал, голос не повышал. Утром будто не пил, – на работу как штык. В праздник тесть его с битончиком бежит за пивом, тёща ему пироги-шаньги печёт (Иваныч любит). Гады и только. В праздник соберутся – такая же рвань как и он, поют, смеются, галдят. Не то, что мы интеллигенты, слово не взвесив – не скажешь, а если выпьешь маленько – рвёт, выворачивает, да жена с тещей и тестем плешь проедят – не то сказал, не то подумал. А эти на своей гулянке подерутся, через минуту сидят – обнимаются, радостные. Гады и только.  

Тут такие дела прокручиваешь, такими деньгами ворочаешь, всего боишься, бессонница, невроз, лишнего шага боишься ступить. А он привезёт со свалки досок, жести, хлам всякий, – доволен как поросёнок – пилит, колотит, строгает. Подвезёт кого на машине, чуть сам «спасибо» не говорит, дурак да и только. И оболтусы его сопливые все в папу – красномордые, коренастые, всегда вместе как гусята, чего-то долбят, копают – минуты спокойно не посидят, есть в кого. У меня Гоша, правда, маленький, худенький, зато учится хорошо – музыке, иностранным языкам, Маргарита-дочурка тоже хоть куда, вся в маму. Фамилия у меня Елёдкин, дак он гад, с его подачи, букву «С» впереди добавил и все меня кроме как «Селёдкой» в округе не зовут. Жена, тесть, тёща туда же, чуть что – Селёдка!! Ты, – говорит, – Кузьмич, не парься». Ему что не говорить – ни начальства, ни подчинённых; ни украсть, ни покараулить. А тут – перед начальством в три погибели, перед подчинёнными – грудь колесом, а он прям прямёхонький, наоборот начальство перед ним елозит. Мастер-«золотые руки», гад такой.  

У меня вся жизнь борьба, хоть и победителем никогда не был, любил одну – отдали за кого надо. А он как любил свою блаженную Вальку с пятого класса, так до сих пор сопли размазывает с цветами своими. Как была мне виолончель и любовь к музыке хуже изжоги, так и осталась эта неприязнь. А Ванька-гад так наяривает на гитаре, на балалайке, да на всём, мне кажется, что может издавать звук что твой Паганини. Пошёл работать куда хотел, к чему руки лежат. А здесь родители пристроили к кормушке – и бросит жалко, и сидеть страшно. Всю жизнь лавировал перед родителями, педагогами, начальством, родственниками. Боялся высказаться, говорил – недоговаривал, всё окольными путями. А у него всё наоборот – за словом в карман не лезет, если сказал – как припечатал, пообещал – разобьётся, а выполнит (прямолинейный, как линия электропередач). ; рыбак заядлый – свободное время всё на реке (снасти, стульчик) в компании друзей и своего выводка, там и картошку пекут, уху варят. Улов – десяток окуней с палец, домой несут как тигра-людоеда, гордые, довольнёхонькие. Как-то раз тоже с гостями выбрались на реку, а тут он с компанией своих друзей и знакомых, кричит мне: "Кузьмич, тебе-то зачем рыба – нелогично" и заржали как кони, причём обе компании. Всё настроение, гад, испортил. Тут дело провернёшь, подарков купишь, «спасибо» не дождёшься – кроме постных лиц ничего не видел. Про иваныча это всё у меня поверхностное, а внутри – в мыслях потаённых хотелось так же как он жизнь прожить. Ни от кого не зависеть, ни кого не бояться, всё уметь, всем помогать, не замучено, а от всей души улыбаться. И жаль, что судьбу не перепишешь и не исправишь. Жаль.