БРЕДИК ГРИГОРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ

2 апреля 1944 года Проскуров Постановление на арест (отрывок)  

Я, следователь ОББ УНКВД мл. лейтенант милиции ТВЕРКИН рассмотрев поступившие в НКВД СССР материалы о преступной деятельности БРЕДИК ГРИГОРИИ ЯКОВЛЕВИЧЕ, 1915 года рождения, уроженец с. Заречье Проскуровского р-на Каменец Подольской области, до ареста проживал г. Проскуров ул. Каменецкая 33/1.  

НАШЕЛ: Что БРЕДИК проживая во временной оккупации немецкими войсками города Проскурова работал на службе немецких городских властей, во время еврейских погромов устраиваемых немецкими властями учавствовал в них грабя еврейское население. Продолжая связь с немецкими властями поступил работать в жандармерию, где работал на должности негласного сотрудника жандармерии.  

Гор. отдел ОББ УНКВД  

На Ваш № 222226 от 24. 06. 44 сообщаем данные о составе семьи БРЕДИКА ГРИГОРИЯ ЯКОВЛЕВИЧА: БРЕДИК Г. Я. 1916 г. р. проживавший в городе Проскурове поКаммерческой улице №33/1 до войны и в период оккупации Проскурова немцами работал электромонтером радиоузла, имеет жену 1924 г. р. и сына 1 1/2 лет которые проживают с его матерью.  

Старший брат вместе с женой 6 лет находятся в РККА, со слов соседей о них нет известий уже 3 года  

Председатель исполкома Горсовета Секретарь  

2 апреля 1944 года город Проскуров  

Следователь ОББ УНКВД мл. лейтенант милиции ТВЕРКИН допросил БРЕДИК ГРИГОРИЯ ЯКОВЛЕВИЧА 1915 года рождения, уроженец с. Заречье Проскуровского р-на Каменец Подольской области, украинец, малограмотный, б/партийный, со слов не судим, проживал г. Проскуров ул. Комерческая 33/1.  

С 8-ми лет я пошел учиться в школу в которой проучился 4 года, а затем пошел роботать в кузню учеником в город Проскуров. В 1933 году кончил работать в кузне и переехал к своему брату в Макеевку, где поступил работать в "Макстрой" подручным слесарем. В 1937 году переехал работать в Горловку, там в 1937 году был призван в ряды Красной Армии, где пробыл до конца 1940 года. С началом Финской войны я учавствовал на фронте где был ранен, после чего попав в госпиталь и выздоровев дослуживал свой срок в Ленинградской области. После увольнения приехал в город Проскуров где поступил работать на железную дорогу в должности кондуктора. На дороге проработал до прихода немецких вояк в город Проскуров. Следуя с поездом в Жмеринку я вместе с обслуживающим составом был подвергнут арт. обстрелу и бомбежке с воздуха. Оставив поезд мы разбежались и я оттуда пошел в Проскуров  

После вступления 8 июля 1941 года немецких войск в город Прокуров, немцами была устроена облава на безработных. Проходя по улице Каменецкой в городк Проскуров с целью поступить на какую то работу, я был задержан неизвестным для меня военным немцем. Сказав ему о том, что я хочу устроиться на работу он меня отпустил. В этот же день я устроился на работу по уборке улиц в Сторожевую Охрану. Там проработал три недели и был переведен в Украинскую Народную Милицию. в качестве рядового, где проработал месяца два с половиной, приблизительно до октября 1941 года. В октябре был уволен по неизвестной для меня причине. После того увольнения поступил работать на должность заготовителя сырья при пугвичной мастерской входившей в Украинский Промышленный Отдел где проработал до до 1 июля 1943 года.  

1 июля 1943 года я поступил в компанию (названия ее не знаю), где работали и гражданские и военные. Начальником компании был унтер-офицер. Устроил меня в компанию работавший там телеграфистом БОНДАРЕНКО на должность электрика. Проработал я там до 21 января 1944 года. Приблизительно в конце 1943 года когда я еще работал в компании, однажды находясь на рынке я увидел как помошник коменданта концлагеря РЕВУХА отбирал у продававших женщин водку.  

я вместе с шофером ГРИГОРИЕМ (фамилии его не знаю) заступился за женщин и избил помошника нач. концлагеря. За это я был взят полицейским и отправлен в лагерь, где пробыл дня четыре и после дороса был освобожден и вернулся на свою работу.  

21 января 1944 года я ввиду болезни был уволен, и не желая попасть на работы в Германию недели через две-три пошел на Ярмолинцы так как там жили родственники моей жены. При подходе к Ярмолинцам 14 марта я был схвачен немцами, которые вместе с другими гражданскими повели нас по направлению к Ярмолинцам. По дороге мы сумели убежать и я смог пробраться к родственникам где скрывался до прихода Красной Армии.  

Работая в Сторожевой Охране города Проскурова я был в должности посыльного за подводами и выполнял работу по уборке улиц. А в обязанности всей Охраны входила уборка улиц, охрана разбитых домов, складов, ответственных зданий Государственного значения, сборка подвод для вывоза мусора. Никакой формы у сотрудников Охраны не имелось. Всего там было около 15-ти человек. из них я помню следующих:  

1. Начальник Сторожевой Охраны ГРИЩЕНКО (по слухам расстрелян немцами).  

2. Первый помощник начальника ГОПТЫРОЕВ ЛЕОНИД (бежал с немцами),  

3. Второй помощник начальника ЧИСТЯКОВ (по слухам расстрелян немцами).  

4. Секретарь ПОЛЫГА (как будто бы уехал). Трое первых проживали в городе Проскурове, где проживал четвертый мне неизвестно.  

После того, как спустя три месяца Сторожевая Охрана была преобразована в Украинскую Народную Милицию, мы нолучили нарукавные повязки с надписью на них "УНМ". Такая же повязка была и у меня. Другой отличительной формы у нас не было. Количество личного состава увеличилось. Начальство было то же что и в начале, а я исполнял ту же работу. После перехода в Промысловый Отдел я работал на должности заготовителя – заготавливал материал для выделки пугвиц для одежды приносимый и сдаваемый мне посетителями. Затем после перехода в немецкую компанию на должность электрика я занимался ремонтом и проводкой электропроводки, иногда выполнял черновую работу-пилку дров и др. В компании работали и военные и гражданские, все были связистами, обслуживающему персоналу выдавалась спецодежда из немецких военных старых брюк и старой гимнастерки. Спецодежда выдавалась только на время работы.  

Вместе со мной работали БОНДАРЕНКО, КОРПЕНКО, КУЛАГИН и другие, которых не помню. Все они проживали в городе Проскуров.  

6 апреля 1944 года  

Допрос свидетеля ЛИХОШЕРСТОВА МАРИЯ СЕМЕНОВНА, 1915 г. р., уроженка села Зверковец Сатановского р-на Кам. Под. области,, семейная, проживает г. Проскуров улица Старо Бульварная, дом 13.  

БРЕДИКА знаю еще до войны, он родился в селе Заречье. С приходом немецких войск в город Проскуров он поступил работать шуцманом, я его часто видела одетым в немецкую форму. Знаю это еще и потому что мой муж ГОНТЫРЕВ говорил что он работает шуцманом. Муж знал это потому что некоторое время работал с БРЕДИКОМ шуцманом. Затем он перестал носить форму но я начала его часто видеть на рынке, где он все время находился в толпе народа, но я этому значение не придавала. Но после одного события я поняла кем работает БРЕДИК. В январе месяце, 10 числа я вместе с мужем ГОНТАРЕВЫМ пошли к моей матери ПРОХНИЦКОЙ проживающей на улице Александровской № 4. Побыл у нее минут десять мы увидели входящих в квартиру матери БРЕДИК, ВЛАДИМИР ОВЧИННИКОВ и ЛЕОНИД, его фамилию я не знаю.  

Мой муж мне говорил что они работают тайными сотрудниками жандармерии. Войдя в квартиру они заявили моему мужу что он арестован, взяли его и отвели в тюрьму на улице Каменецкой. Я дошла до тюрьмы вместе с ними а потом пошла домой чтобы спрятать находящееся дома оружие принадлежащее моему мужу. Спустя некоторое время на квартиру где я проживаю пришли эти трое, т. е. БРЕДИК, ЛЕОНИД и ВЛАДИМИР ОВЧИННИКОВ и предупредили меня чтобы я никому об этом не говорила. БРЕДИК спросил меня где оружие воторое должно быть у вашего мужа. Я ответила что об оружии ничего не знаю. Он сказал что если я скажу, то завтра мой муж будет дома. Но я снова ответила что ничего не знаю. Тогда они произвели тщательный обыск. Особенно старался БРЕДИК. после обыска они у меня забрали 2 фотопарата, военный ремень. компас, географические карты, медикаменты и советские деньги. Затем они ушли.  

15 мая 1944 года  

Постановление о предъявлении обвинения  

БРЕДИК ГРИГОРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ достаточно изобличается в том, что проживая на временно оккупированной противником территории гор. Проскурова изменил Родине и поступил на службу в немецкие карательные органы на должность полицейского.  

Будучи полицейским арестовывал коммунистов, издевался над советскими гражданами и избивал за нарушение режима установленного оккупантами.  

После увольнения из полиции имел тесную связь с жандармерией, принимал участие в производстве негласных обысков советских граждан, также участвовал в аресте лиц подозреваемых в подпольной работе в пользу Советской Власти.  

Кроме того, принимал активное участие в еврейских погромах, лично расстреливал лиц пытавшихся уклониться от погромов.  

На основании ст. 126 и руководствуясь ст. 127 УК УССР привлечь БРЕДИКА ГРИГОРИЯ ЯКОВЛЕВИЧА в качестве обвиняемого по ст. 54 пункт 1-а УК УССР, о чем объявить обвиняемому под расписку в настоящем постановлении  

Настоящее постановление мне объявлено 15 мая 1944 года БРЕДИК ( Подпись )  

Продолжение допросов БРЕДИКА  

Предъявленное мне обвинение я признаю частично, я действительно служил в полиции города Проскурова в течение трех месяцев в качестве рядового полицейского и тем самым изменил Родине. Будучи полицейским я нес охрану сырьевых складов, а также занимался мобилизацией гужтранспорта по заданию рай. управы для подвозки строительных материалов к ремонтировамшимся зданиям и дорогам, а так же для перевозки разных грузов. В остальных обвинениях я себя не признаю, так как изложенных фактов со стороны меня не было.  

Подчеркиваю, что ни над кем я не издевался, и не принимал участия в еврейском погроме который производился немецкими властями. Зачитанные мне показания ПЕТРЕНКО ВАСИЛИЯ ВАСИЛЬЕВИЧА, который показал, что я лично издевался над еврейским населением и учавствовал в вывозе евреев на автомашине на расстрел в момент еврейского погрома и лично расстреливал на улице при попытке бежать, я категорично отрицаю. Они с начала и до конца вымышлены. Об этом говорит тот факт, что первый еврейский погром был не в 1942 году, как пишет ПЕТРЕНКО, а в 1941 году когда я служил в Украинской Народной Милиции. Это было три месяца до первого еврейского погрома и несколько дней после него. Я ушел из Милиции в которой служил только в 1941 году, о чем показал на предыдущих допросах.  

Во вторых, при первом погроме на расстрел отправляли не в село Лезнево, а по направлению села Ружичное, совершенно в противоположную сторону. Но где их расстреливали показать не могу, потому что не знаю. Несколько раз в период оккупации я вызывался на допрос в немецкие карательные органы. Это было зимой 1944 года. Допрашивал меня работник жандармерии, фамилии его не помню. Допрашивал он меня в отношении ВАСИЛИЯ БОНДАРЕНКО с которым я работал с 1943 по 1944 год в немецкой компании, гле он работал телефонистом, а я электриком.  

В это время БОНДАРЕНКО ушел из компании на нелегальное положение, о чем и задавались вопросы. Меня спрашивали куда он скрылся, что мне известно о его личности и о его связи с партизанами. Я сказал что знаю его только по работе, а больше никакими сведениями о нем не обладаю. Во второй раз мне задавались те же вопросы, но показания не протоколировались.  

Еще я вызывался на допрос шефом лагеря в помещение биржи труда по вопросу избиения мной на рынке заместителя начальника концлагеря, за то что он меня избивал при моем нахождении в первое мое нахождение в лагере куда я попал и находился примерно 3-4 дня за то, что я нигде не работал. Этот допрос был в ноябре-декабре 1942 года. Я отрицаю что имел отношение к арестованным и допрашиваемым коммунистам. По поводу показаний ПЕТРЕНКО еще раз говорю он меня хочет оклеветать.  

В период оккупации я общался с некоторыми людьми жившими в то время в городе Проскуров. Это ВАСИЛИЙ БОНДАРЕНКО, в данное время должен проживать в городе Проскуров. КУЛАГИН КОНСТАНТИН, КАРПЕНКО ЛЕОНИД. Они работали вместе со мной в компании. Больше всего я общался с БОНДАРЕНКО. Друг с другом мы делились мнениями по работе. С двумя другими я был только знаком. В период работы в Украинской Милиции я был близко знаком с ЛЕОНИДОМ ГОНТЫРЕВЫМ, который работал помошником начальника Украинской Народной Милиции, имел чин фельтфебеля и бежал вместе с немцами. Больше ни с кем я не общался, тем более с лицами которые работали в немецких следственных органах.  

Вы назвали два имени людей с которыми я будто бы был еще знаком. Это ВЛАДИМИР и ЛЕОНИД. Знакомый по имени ЛЕОНИД у меня действительно был, это СТАНЕЦКИЙ ЛЕОНИД он тоже работал со мной в компании, но кроме совместного посещения рынка никаких отношений у меня с ним не было. Мне не известно имел ли он какие то связи с немецкими карательными органами. Знакомого с именем ВЛАДИМИР у меня вообще не было.  

Свидетель РЫБА ПЕТР ФИЛЛИПОВИЧ (член комитета Проскуровской подпольной организации) 1907 года рождения.  

Подсудимого БРЕДИК я знаю с 1941 года от своих товарищей подпольных советских работников я слышал что БРЕДИК работает тайным агентом в полиции.  

Однажды вечером, когда я возвращался домой ко мне подошел БРЕДИК, прижмурился и уступил мне дорогу. Подозревая, что меня хотят арестовать я через забор во дворе убежал, и рассказал о происшедшем одной из членов подпольной организации-женщине по фамилии ШУЛЬЦ.  

Вернувшись домой мне жена сказала что приходили ВОЛОДЬКА, ЛЕНЬКА и ГРИГОРИЙ БРЕДИК, спрашивали о ГОНТАРЕВЕ и узнав что он здесь не проживает ушли. Затем мне ПРОСКИЯКИЙ сообщил, что ГОНТАРЕВА арестовали и в его аресте принимал участие БРЕДИК…  

Зачитанные мне показания свидетеля Рыба Петра Филипповича о том, что я якобы имел связь с немецкими разведовательными органами и был связан с Владимиром из Сталинграда и Леонидом из Ростова, которые якобы являются агентами немецких разведовательных органов, и что якобы я вместе с Владимиром и Леонидом был в квартире Рыба П. Ф. а затем вместе с ними же арестовал ГОНТАРЕВА я отрицаю как несоответствующие действительности, и заявляю, чято ВЛАДИМИРА из Сталинграда и ЛЕОНИДА из Ростова я не знаю вообще и свидетеля РЫБА ПЕТРА ФИЛИППОВИЧА яя также не знаю, как личность, возможно я его и знаю, но лично мне фамилия РЫБА не известна.  

Зачитанные мне показания свидетеля ПРОХНИЦКОГО СТАНИСЛАВА ФИЛИППОВИЧА, который показал, что в его квартире я с неизвестными мне ВЛАДИМИРОМ и ЛЕОНИДОМ арестовывал ГОНТЫРЕВА и после производил обыск я также отрицаю. Этого не было. Зачитанные мне показания ЛИХОШЕРОВОЙ МАРИИ СЕМЕНОВНЫ, т. е. жены ГОНТЫРЕВА, я также отрицаю, и заявляю, что ни ВЛАДИМИРА ни ЛЕОНИДА Я НЕ ЗНАЮ ВООБЩЕ.  

22 июня 1944 года гор. Проскуров Допрос начат в 22 часа 30 минут.  

Из активных сотрудников оккупантов мне известны следующие лица:  

МАСТЕЦКИЙ, прибыл в Проскуров с приходом немцев, откуда точно не знаю, но по слухам от нвселения яко-бы из Западной Украины. Работал в Проскурове Начальником Криминального Отдела Полиции, выехал с отступающими немцами.  

КОВАЛЕВСКИЙ, работал в Криминальной Полиции, по слухам следователем. Он арестовывал БОНДАРЕНКО ВАСИЛИЯ СЕМЕНОВИЧА, об этом мне лично известно. Откуда он родом и куда выехал не знаю.  

ПАСТУХ и АКИМЦЕВ они тоже работали в Криминальной Полиции по разговором начеления они занимались арестами и избиением советстких граждан. Куда они выехали мне неизвестно.  

Я хочу дополнить свои показания тем, что в свое оправдание привести некоторые факты, при проверке которых видно будет что все в чем меня обвиняют я не совершал. ГОНТЫРЕВА я действительно знал с того момента как поступил на работу в Милицию. Он в то время работал помощником начальника Милиции. Во время работы я постоянно с ним встречался по службе, бывал у него на квартире, он тоже бывал у меня. Из разговоров с ним мне стало известно, что он был военнопленным и сидел в лагере. Затем его освободили и он стал работать пом. начальника Милиции. Как мне рассказывал ГОНТЫРЕВ он был зам. политрука, носил 4-ре треугольника на петлицах. В конц. лагере он был назначен помощником коменданта лагеря и ему была выдана резиновая дубинка. В последствие встречаясь с освобожденными из лагеря, которых в Проскурове был целый батальон, в разговорах они рассказывали, что ГОНТЫРЕВ будучи помошником коменданта, избивал дубинкой военнопленных.  

Сам ГОНТЫРЕВ говорил мне что он был освобожден из лагеря за хорошую работу. Работать в Милицию он поступил раньше меня, а я поступил туда когда в Проскуров пришли немцы, т. е. летом 1941 года. Я повторяю, что уволился в конце 1941 года, тогда когда в Проскурове произошел первый погром советских граждан еврейской национальности. В погроме принимали участие одни немцы, никого из Украинской полиции и Милиции они не допустили. Я решил уволиться из Милиции, так как больше не захотел там работать. Я устроился на работу в Промышленный отдел, а затем с помощью БОНДАРЕНКО устроился работать в связь.  

После моего увольнения из Милиции она была преобразована в Полицию, всем была выдана форма и они были переведены на казарменное положение. Я посже видел ГОНТЫРЕВА, он носил немецкую форму и погоны фельтфебеля. Помню что ГОНТЫРЕВ уехал с многими полицейскими на запад в 1942 году. Впоследствии он вернулся, и при встрече с ним он мне об этом рассказывал. Я помню, что дня за два до еврейского погрома, когда евреи уже охранялись, поймали одну еврейскую девушку. Ее привел в Милицию один милиционер. ГОНТЫРЕВ приказал посадить ее в камеру. Затем он вызвал ее, я при этом присутствовал и все происходило у меня на глазах. Девушка была очень красивая. ГОНТЫРЕВ приказал всем уйти и остался с ней один. Потом он увел ее из помещения Милиции к себе на квартиру и хотел с ней жить.  

Он мне говорил, что по его предложению девушка принесла на квартиру к нему свои вещи, два черных чемодана, но ГОНТАРЕВ в то время жил в в одном доме ПОПЛАВСКОЙ и ее мужа ПРОХНИЦКОГО, сойдясь на жительство с их дочерью МАРИЕЙ. Дня через два после того случая, он пригласил меня к себе на квартиру и помочь передвинуть мебель. В середине дня я пошел к нему. Когда я шел по коридору к комнате ГОНТЫРЕВА вдруг открылась дверь его комнаты и оттуда выскочила та девушка-еврейка, вся в крови и с криком о помощи. В коридор из своей комнаты выглянула будущая жена ГОНТЫРЕВА МАРИЯ ПОПЛАВСКАЯ. Я увидел, как ГОНТЫРЕВ выскочил за девушкой, схватил ее и затащил назад в комнату.  

Я спросил МАРУСЮ ПОПЛАВСКУЮ что это такое, но она засмеялась и ушла к себе в комнату. Я решил уйти. Через насколько дней я снова был на квартире у ГОНТЫРЕВА, он был уже один. Кода я спросил где находится та еврейка, то он ответил что сдал ее в тюрьму. Сказал что написал туда бумагу что она заразная. Впоследствие она была расстреляна немцами. ГОНТЫРЕВ показал мне ее вещи: четыре персицких ковра, метра по три два куска материалу и разные другие мелкие вещи, туфли и пр. Один ковер был большой желтого цвета, какие были другие ковры я не помню. Через пару дней после того как ГОНТЫРЕВ избавился от этой еврейки, он женился на МАРИИ ПОПЛАВСКОЙ.  

В следующий раз я встретился с ГОНТЫРЕВЫМ приблизительно летом 1942 года. Он был в немецкой форме с фельтфебельскими погонами и маленьким револьвером на поясе. Он был с палочкой и хромал. Рассказал он мне, что некоторых из его ребят убили партизаны. Называл например фамилию ГРАБОВСКОГО. Вроде были они в Ровенской области. Он мне не сказал почему хромает. После этого он ходил по Проскурову в немецкой форме, а в 1943 году стал работать директоров Проскуровского готеля. В то же время он купил дом в Проскурове и переехал туда жить вместе с женой МАРИЕЙ.  

Я даже ни от кого не слышал что ГОНТЫРЕВ подвергался аресту. Видел я его еще в период отступления немцев из Проскурова. Он вместе с ПАВЛЮКОМ ВАСИЛИЕМ, который тоже работал в Украинской Народной Милиции собрались уезжать вместе с немцами, и я естественно не мог его арестовывать. Я видел что их провожала жена ГОНТЫРЕВА МАРИЯ, о чем она может подтвердить. Примерно за месяц до их отъезда я зашел в пивную. Там уже были ГОНТЫРЕВ и ПЕТРЕНКО. ГОНТЫРЕВ меня спросил думаю ли я уезжать. Я ответил что с немцами уезжать не буду. Тогда он мне на ухо сказал чтобы я никому не рассказывал про ту девушку-еврейку что была у него на квартире.  

По вопросу взаимоотношений с БОНДАРЕНКО имею сообщить следующее: Когда я с ним познакомился, то в процессе совместной работы в связи, куда он меня устроил работать, неше знакомство было более близким, вплоть до того, что он ходил ко мне на квартиру и я был у него на квартире. Известно ли мне было что БОНДАРЕНКО состоял в подпольной организации? Да. Он сам мне об этом сказал. Правда сейчас я уже не помню когда этот разговор произошел. То ли в 1943 то ли в 1944 году. Этот разговор произошел в то время когда ему срочно нужно было достать паспорт для одного военнопленного по имени ВИКТОР. Паспорт мы не достали, но с того времени я стал знать что БОНДАРЕНКО работает в подпольной организации.  

Он мне еще сказал, что хотя я и работал шуцманом, но если я буду ему помагать он сможет добиться документа что я работал на помощь подпольной организации. В доказательство этого могу сообщить что три раза ездил с БОНДАРЕНКО в Каменец-Подольский с продажей часов и золотой валюты – пятирублевок. За три поездки там было продано до 20-ти штук золотых монет. Помню что БОНДАРЕНКО арестовывался один раз – я ему носил передачи. На очной ставке БОНДАРЕНКО мои показания не подтвердил. Считаю не хочет говорить правду в связи с моим арестом. Ничем другим я это объяснить не могу.  

Свидетель БОНДАРЕНКО ВАСИЛИЙ СЕМЕНОВИЧ (член комитета Проскуровской подпольной организации) 1913г. р работает в УНКГБ по Каменец Подольской области в качетве шофера.  

Бредика Григория я узнал весной 43-го года. Познакомился я с ним в начале на базаре, т. к. он ежедневно бывал на базаре и вел спекулятивные дела. У него же я купил гимнастерку. С тех пор я его и знал как спекулянта. С ним был в крепкой дружбе один также крупный спекулянт ВОЛОДЯ, фамилии не знаю, но знаю что он был эвакуирован с Сталинграда. В то время я не знал что ВОЛОДЯ и с ним вместе был ЛЕНЯ оба агента СД.  

С БРЕДИКОМ у нас были связи по коммерческим делам только. Но в разговоре он мне сказал, что он работал шуцманом в начале оккупации Проскурова жил БРЕДИК роскошно, часто менял костюмы, одевался очень хорошо всегда имел при себе большую сумму денег. В 1943 году осенью БРЕДИК мне сказал, что ему надо где нибудь устроиться на работу, т. к. его как безработного могут отправить в Германию. Я ему посоветовал поступить в комендатуру связи, куда он и поступил. Зимой 43 г. пришел ко мне БРЕДИК и начал со мной вести разговор. Причем сказал, что бывший зав Проскуровского готеля ГОНТАРЕВ ему предлагает уйти в лес в партизан. Спрашивал моего совета идти ему в партизаны или нет и не имею ли я охоты пойти в партизаны т. к. ему БРЕДИКУ ГОНТАРЕВ сказал, что для выхода в лес оружие готово.  

Т. к. я был связан с глав. разведки 1-го укр.. фронта и пертизанским отрядом им. Суворова я от предложения БРЕДИКА отказался. Пройдя дня три БРЕДИК снова начал со мной розговор. Спрашивал у меня что я намерен делать, ведь советские войска близько и опять упомянул прошлый розговор за ГОНТАРЕВА причем он стал очень допытываться у меня, что я намерен делать. В этом раз говоре я ему ответил что немцы будут уходить и я с ними поеду. Но подозрение после этого розговора к Бредику у меня появилось в части службы немецким агентом. Моей подпольной работы БРЕДИК не знал, а после розговора последнего я еще больше стал консперироваться от него.  

Через дня четыре после розговора с БРЕДИКОМ член Проскуровского подпольного комитета т. РЫБА меня предупредил чтобы я берегся БРЕДИКА, ВОЛОДЬКУ Сталинградского и ЛЕНЬКУ, сказал при этом что они все трое агенты СД и искали вечером ГОНТАРЕВА что-бы арестовать его. С тех. Пор я убедился окончательно что БРЕДИК агент СД.  

С БРЕДИКОМ я никогда подпольных работ не вел, даже не начинал с ним об этом розговора у нас с ним не было, только спекулятивне сделки, а узнав о его плотной работе в СД я всякие спекуляции с ним прекратил. По словам жены ГОНТАРЕВА мне известно что БРЕДИК, ЛЕНЬКА и ВОЛОДЬКА арестовали ее мужа ГОПТАРЕВА и после призвели обыск в квартире где БРЕДИК сам тщательно перерыл всю квартиру в поисках оружия.  

Когда части Красной армии заняли г. Проскуров я вернулся с группой партизан в Проскуров. Пришла ко мне жена БРЕДИКА и просила что-бы я пришле к ним. Придя в дом БРЕДИКА я увидел что он дома и начал сразу же просить меня, что бы я ему помог, т. к. я в подпольном комитете. Я ему сказал, что приди в комитет там посмотрим, но мне самому арестовать не удалось т. к. его арестовали другие товарищи на улице.  

Просьба его была также что он служил в полиции и ему теперь надо подпольные документы, что-бы оправдаться перед Советской властью, что-бы скрыть свои подлые следы. Он просил меня дать документы что он работал в подпольной организации. Показания записаны собственноручно».  

«Работая в подпольной огранизации в мои обязанности входило так-же и то, чтобы выявлять людей, которые хотят бороться против немцев и вовлекать их в подпольную организацию или передавать в партизанские отряды. Я пытался изучить в этом направлении и БРЕДИКА на протяжении 2-3-х месяцев. С первого знакомства с БРЕДИКОМ я не однократно заводил с ним разговоры на эту тему, но БРЕДИК мне прямо сказал что он не хочет вмешиваться в политику и только омел цель наживы и все. О какой либо работе против немцев он не омел желания, о чем мне откровенно заявлял.  

С его же слов, узнав что он работал шуцманом и выявив его настроения я уже не поднимал с ним вопросы я раб тал в подпольной организации и, конечно, не сообщил ему никаким намеком и о том, что принадлежу к подпольной организации. Нужно сказать, что со стороны Бредика я так-же не замечал, что-бы он пытался вияснить что-либо от меня, мои настроения, мою работу. Уже позднее, в декабре 1943 или в январе 1944 г. БРЕДИК несколько раз заводил со мной разговоры, что делать…Я уклонялся с ним разговаривать на эти тем, на основании того, что он уже ранее мне высказал свои взгляды на то, что полити кой заниматься не желает. Кроме того я знал его как шуцмана.  

Я еще в то время не имел предупреждения, что БРЕДИК является тайным агентом «СД», но подозревал его, что он со мной на эту тему заводит розговор с определенной целью. На эту тему БРЕДИК заводил со мной розговор два раза, как я уже указал в январе или декабре. В первуй раз об этом БРЕДИК со мной разговаривал у меня на квартире. Пришел он ко мне часов в 9-ть вечера местного времени. Во время розговора, он говорит об этом громко и я его еще предупредил, чтобы он говорил тише. В то время как раз во дворе залаяла собака. Я вышел во двор посмотреть, но ничего подозрительного не заметил. У меня создалось впечатление даже, что возможно БРЕДИК пришле ко мне не один, и умышленно говоря в квартире громко на эту тему, хотел чтобы наш розговор был слышен.  

Возможно кто нибудь и был под. окном, т. к. лаяла собака. Но это было только мое предположение, а утверждать именно я не могу т. к. фактов не имею. После этого розговора БРЕДИК вторично завел об этом со мной розговор дня через два, а больше мы с ним об этом не разговаривали.  

О том что БРЕДИК являлся тайным агентом «СД» меня предупредил РЫБА уже после того, как БРЕДИК заводил со мной разговоры об уходе в лес к партизанам. Это было примерно дня через четыре после последнего розговора с БРЕДИКОМ об уходе в лес.  

Подозревать БРЕДИКА в том, что он явился в тот дом, где жил РЫБА и ГОНТАРЕВ и искал ГОНТАРЕВА для того, чтобы арестовать, причем заявил, что ГОНТАРЕВ от них не уйдет. После этого я вскоре ушел в партизаны и прибыл обратно в Проскуров примерно 17-18 февраля 1944 года. Ушел в партизаны я в первых числах февраля 1944 года.  

Кто такой ГОНТАРЕВ я совершенно не знал и в лицо его ни разу не видел. Чем он занимался не знаю. РЫБА мне после предупреждения о БРЕДИКЕ сообщил, что ГОНТАРЕВА БРЕДИК арестовал.  

Встреч с БРЕДИКОМ уже после этого моего ухода в партизаны у меня не было. Возвратившись в Проскуров 17-18 февраля я жил нелегально. За время моего проживання в Проскурове во время оккупации я подвергался аресту три раза. Первый раз был арестован 3 февраля 1942 года по подозрению в организации вывода вооруженных людей в лес с Гивабатальона.  

Доказать они не сумели и 21 июля 1942 года я был освобожден. Вторично был арестован в июне-июле месяце 1943 года. За что был арестован не знаю. Пробыл под. арестом 4 дня. Третий раз был арестован в первых числах ноября месяца по предательству проживающего в Проскурове под. фамилиией ДОНЕЦ, впоследствии скрывшегося из Проскурова и арестованного в Киеве «СД». Дальнейшая судьба его неизвестна. Пробыл под. арестом 35 дней. Освобожден был в декабре месяце 1943 года. Никакой передачи мне БРЕДИК не передавал. Вообще то передачу я получал, но от жены, так мне заявил охранник тюрьмы. Через свого знакомого МИШУ, работает на радиоузле, я просил БРЕДИКА передать мне в тюрму немного бензина для за жигалки, но после моего освобождения МИША мне передал, что БРЕДИК еще и обругался, не желая сделать этой передачи.  

Таким образом я утверждаю, что никакой передачи мне БРЕДИК не передавал. Подтверждаю что с БРЕДИКОМ я ездил в Каменец-Подольск. Это было летом, еще до моего ареста в последний раз. БРЕДИК мне сказал, что в Каменец-Подольске можно дорого продать царские золотые пятирублевки, что у него есть знакомый спекулянт, который покупает эти монеты. Я купил две монеты и вместе с БРЕДИКОМ выехали в Каменец-Подольск. Там нашли знакомого БРЕДИКУ специалиста и продав две мои монеты и одну монету БРЕДИКА, выехали обратно в Проскуров. Для какой цели нужны были деньги БРЕДИК не знал, но мне они нужны были для подпольной работы.  

Утверждаю, что я лично ни одним намеком не выдал БРЕДИКУ то, что я состою в подпольной организации. Когда я возвратился обратно в Проскуров после ухода к партизанам, т. е. 17-18 февраля то я через своїх товарищей подпольщиков узнал, что меня в Проскурове разыскивают немцы и за мою поимку обещают награду в 50 000 марок. Именно в то время и узнал БРЕДИК о том что я подпольщик.  

С БРЕДИКОМ я не встречался больше до освобождения Проскурова Красной армией. Встречался с ним в конце марта 1944 года. Бредик стал просить меня чтобы я ему достал документ, что он состоял в подпольной организации. Этот розговор был у него на квартире, куда меня пригласила жена БРЕДИКА. Я посоветовал БРЕДИКУ прийти к нам в комитет, дал ему адрес, а там обсудим дать ли ему такой документ. Я имел ввиду только одно:когда он придет туда, то там БРЕДИКА арестуют как агента «СД». Комитет как раз помещался в здании НКВД. После моего ухода от БРЕДИКА он пошел в комитет по моему адресу, но по дороге был задержан и арестован. Кто его задержал и при каких обстоятельствах я этого не знаю.  

Когда БРЕДИК пригласил меня к себе на квартиру и стал просить у меня документ, то он еще мне сказал, что на меня подает жена ГОНТАРЕВА. За что она на него подает он мне не сказал. Вскоре после этого розговора как будто в тот же день бы в тот же день, я разыскал адрес ГОНТАРЕВОЙ чтобы вияснить что ей известно о БРЕДИКЕ. ГОНТАРЕВА рассказала, что БРЕДИК арестовал ее мужа, который был после этого освобожден, но при уходе немцев, немцы его под. конвоем увезли с собой. После ареста ее мужа, она с ее слов, успела спрятать оружие, которое снесла на другие квартиры и, когда возвращалась в последний раз с кошелкой, в которой переносила оружие, то у квартиры увидела БРЕДИКА, ВОЛОДЬКУ и ЛЕНЬКУ которые и стали делать у нее обыск, но никакого оружия не нашли. Так рассказала мне ГОНТАРЕВА.  

Таким образом утверждаю, что БРЕДИК никакого участия в подпольной работе не принимал и я ему об этом совершенно ничего не говорил. Протокол зачитан, записан верно в чем и расписываюсь».. На судебном заседании состоявшемя 18 августа 1944 года свидетели БОНДАРЕНКО и ПОПЛАВСКИЙ не явились. Как объяснено что в настоящее время их невозможно вызвать ИЗ-ЗА ИХ ОТЪЕЗДА ИЗ ГОРОДА.  

На основании показаний БОНДАРЕНКО, ПОПЛАВСКОГО, ПЕТРЕНКО, ПРОХНИЦКОГО, супругов РЫБЫ П. и Е. БРЕДИК ГРИГОРИЙ ЯКОВЛЕВИЧ был приговорен на основании статьи 54-1 а УК УССР высшей мере наказания – расстрелу с конфискацией всего лично принадлежащего ему имущества. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.  

В последнем слове подсудимый БРЕДИК просил отправить его на фронт.  

30 октября 1944 года после "Ходотайства о помиловании" высшая мера наказания – расстрел была заменена на ДВАДЦАТЬ ЛЕТ КАТОРЖНЫХ РАБОТ.  

26 мая 1946 года БРЕДИК умер в Воркуте.