А. Оредеж. Как я был венгерским князем

Как я был венгерским князем.  

Коля Павлов сидел за компьютером, в офисе, за своём рабочим столом, когда из его смартфона раздались трели звонка  

Оторвавшись от монитора, он взял телефон. Незнакомый абонент.  

–Здравствуйте, Николай? Меня зовут Родионов. Андрей Евгеньевич Родионов. У вас есть минутка, поговорить? Речь Вы, ведь приходитесь правнуком генералу Павлову, ведь так?  

–Так.  

–Я тоже его родственник, а соответственно и ваш, но довольно таки дальний, вернее будет сказать, я муж вашей родственницы, двоюродной племянницы генерала, Лидии Николаевны Павловой, – собеседник торопился, будто боялся, что Коля бросит трубку, – И вот я решил, по просьбе моих внуков, воссоздать историю рода. Как человек имеющий отношение к литературе, я пишу книгу о Павловых. Тем более, героическое прошлое сейчас в большой чести у молодых людей, и я счёл своим долгом …  

–Извините, всё это родство оставляет меня равнодушным и ещё, я отношусь довольно скептически к героическому прошлому гражданской войны, и я очень занят…, – перебил было его Николай, но тот в свою очередь перебил его.  

–Я понимаю, я всё понимаю. Не буду спорить и надоедать, но вы самый прямой потомок генерала… Видите ли, я натолкнулся на очень интересную вещь, во время этих поисков. Я обязательно должен рассказать вам. Сможете приехать в Москву?  

–Может быть, пришлёте всё это на электронную почту или так расскажите, я очень занят на работе.  

–Что ж, скажу только самое основное. Вы и ваш род не совсем Павловы. Вы принадлежите к более древнему и более знатному роду, венгерских князей. Это Палффи. Князья Палффи. От этого и произошла ваша русская фамилия Павлов. Я видел много фотографий ваших родственников, и они очень похожи на венгров. Думаю и вы тоже.  

–Я не похож на венгра, – отрезал Николай, – И вообще, как-то это всё странно и сомнительно.  

–Для этого я и хочу встретиться, – Николай чувствовал, как этот Андрей Евгеньевич улыбается в трубку, – Я покажу вам удивительные документы. В конце концов, мне нужно ваше согласие. Без него я не могу написать, что царский генерал, а впоследствии генерал Красной Армии, знакомый с Лениным и с Троцким, народный комиссар и жертва сталинских репрессий Павлов, это венгерский князь Палффи, род которого прослеживается с тринадцатого века.  

Николай сидел ошарашенный. Кто такой этот Андрей Евгеньевич. Про тётю Лидию он слышал, когда-то давно от отца, но никогда её не видел. Он плохо знал родственников отцовской линии, разошедшихся по всем странам мира и участвовавших во всех волнах иммиграции.  

Если бы отец дожил до этого? Он наверняка был бы рад и с интересом изучал бы это. Он гордился дворянскими корнями, и всей этой историей несмотря на то, что это не принесло лично ему ничего хорошего, а он Николай не гордится. Смешно это как то, вести довольно скромное существование всю жизнь, держаться за работу, экономить и при этом громко восклицать, что ты дворянин, потомок генерала царской армии, а теперь вот ещё и какой-то княжеский род.  

Николай повесил трубку в полной уверенности, что вскоре забудет этот разговор и этого чудаковатого старика из Москвы.  

Окна квартиры в мощном сталинском доме выходили на набережную, на той стороне реки Москвы виднелся Кремль. Было понятно, что даже в советские времена поселиться тут мог не каждый.  

Николая встретили радушным обедом с наваристым борщом, котлетами и чаепитием, с выпечкой, приготовленной тётей Лидией, уверявшей, что помнит его маленьким. Тёте Лидии и Родионову было за семьдесят. Бодрые, здоровые старики. Николай поймал себя на мысли, что хотел бы сам быть таким в старости. Бодрым, оптимистичным, спокойным. С какой-то внутренней интеллигентностью, которую теперь так редко можно встретить.  

Николаю пришла в голову мысль, что люди, как собаки, различаются на породистых и дворняг. Породистых, настоящих людей, становится всё меньше и меньше. В том питерском районе -новостройке, где жил сам Николай, их и вовсе не встретишь. Породистые остались в таких вот, настоящих квартирах, пропитанных историей, в которых есть книги, картины, в которых современный плоский телевизор смотрится этаким чужаком.  

–А она ведь не взяла мою фамилию. Говорит, нет, я Павлова. А вернее, она тоже Палффи, как и вы.  

Тётя Лидия улыбнулась и начала собирать пустую посуду.  

–Тебе помочь, Лидочка? – спросил Родионов.  

–Нет, нет, – я сама, – Это же фамильная посуда, ещё расколотишь.  

–Так, это ж на счастье, – вставил Николай.  

Встав из-за стола, прошли вместе с Родионовым в его кабинет и расположились в удобных креслах. На низком журнальном столике лежала стопка документов.  

–После выхода на пенсию я работал в госархиве, до этого в органах, иначе, сами понимаете, я не смог бы всё это раскопать. Понадобилось делать запросы в Венгрию, в Словакию, а это, знаете, те ещё ребята. Итак, начнем. Что вы знаете о Словакии?  

–Ну, это раньше была часть Чехии, Чехословакии, – неуверенно начал Николай.  

–Замечательно! – воскликнул Андрей Евгеньевич, и рассмеялся, – а то многие считают, что это часть бывшей Югославии. Всё верно, после первой мировой была создана Чехословакия, но ещё раньше Словакия – это была часть Венгрии. Так называемая Верхняя Венгрия. Столица Словакии Братислава, при турецком владычестве, в течение ста пятидесяти лет была столицей Венгрии. Венгерские дворяне владели там землей и поместьями. Тогда всё было неоднозначно.  

Когда турки пошли на запад, венгры очутились как бы между молотом и наковальней и если бы за триста лет до этого они не приняли христианство, ещё неизвестно какой бы сейчас были и Венгрия и Словакия. Возможно, они стали бы мусульманскими странами или вообще частью Турции.  

Ваш дальний предок, Микулаш Палффи, в 1593 году понял, на чью сторону надо встать и очистил от турков северную и западную части Венгрии, освободил город Дьёр и благодаря ему и некоторым другим венгерским дворянам, австрийские Габсбурги создали, то, что называлось Австро-Венгерской империей.  

Габсбурги щедро вознаградили Палффи имениями, вдобавок Палффи породнились с известным немецким банкирским домом. Всё это в совокупности создало громадное состояние, размер которого в те времена был, сопоставим, наверное, с состояниями нынешних нефтяных или газовых президентов. Кстати, вопреки советским фильмам и литературе, венгры вовсе не тяготились под австрийским ярмом. Венгрия была самой крупной частью империи, и венгерское дворянство почитало австрийских императоров, частенько бывавших, одновременно, венгерскими королями. Венгрии подчинялись Словакия, Галиция, Хорватия, ряд балканских провинций, часть Румынии. И порой борьба многих народов империи за свободу, была борьбой больше с мадьяризацией, чем с Габсбургами.  

Палффи были одним из знатнейших и богатейших родов. Их замки были раскиданы по всей Словакии, Венгрии, Австрии. Имелись дворцы в Вене и в Будапеште.  

Потом череда революций, нацизм, социализм. Всё национализировано. Не исключено, что в каком- то из многочисленных замков даже спрятаны сокровища, что ждут своего часа, но не факт.  

Имя, благородное имя князей Палффи осталось, и носите его вы. И моя жена. Но вы, повторюсь, прямой наследник, того легендарного Микулаша – победителя турок. Те из Палффи, что живут сейчас в Америке, Франции, Австрии – это всё побочные ветви.  

–Как же это получилось? Я помню, отец рассказывал, что прадед жил во Львове.  

–Совершенно верно, это потом, но родился он в местечке Малацки, под Братиславой или правильнее будет сказать над Братиславой. Я вкратце расскажу вам всю историю, а после покажу копии бумаг, метрик и выписок из архивов. А вот это для наглядности.  

Родионов достал листок с нарисованным на нем генеалогическим деревом Палффи.  

– Смотрите, – Родионов ткнул пальцем в дерево, – У князя Иоганна Палффи, обожавшего своё имение в Малацках больше других и постоянно проживавшего там с 1835 года, в 1861 году родился сын, Микулаш Тринадцатый, по всей видимости, Палффи любили называть сыновей в честь своего великого предка, погнавшего турок. Этот Микулаш, впоследствии всю жизнь прожил в этих Малацках и сейчас в местном монастыре храниться его сердце. Это был распространенный обычай, в тех местах, вспомните хотя бы сердце Шопена в Варшаве.  

Николай покачал с умным видом, головой, дав себе слово сегодня же погуглить про Шопена и его сердце.  

–Так вот этот мальчик, Микулаш Тринадцатый аж в четырнадцать лет умудрился стать отцом вашего прадеда, которого тоже назвали Микулашем, а в последствии в России звали Николаем.  

И что интересно матерью ребенка стала двоюродная сестра Микулаша, Марианна, из венской линии Палффи, – Андрей Евгеньевич ткнул пальцем в генеалогическое дерево, – гостившая в их имении, ей на тот момент было не больше шестнадцати.  

Чтобы замять скандал, Марианна родила во дворце в Малацках и вскоре покинула малыша навсегда. Позднее она вышла замуж за баварского принца. Микулаш долгое время не женился, а женившись, у него родился сын Фидель, ставший позже премьер-министром Венгрии. В 1946 он был казнен, якобы, за поддержку нацизма, хотя история мутная, в венгерском стиле.  

Так вот, вернемся в Малацки. Микулаша – младшего оформили как брата своего отца, и по метрикам, родителями были старый князь и княгиня, хотя, как мы видим, – Родионов вновь ткнул в рисунок, – на тот момент они были уже в преклонных годах.  

В три года его отправили к дальним родственникам Палффи во Львов. Эта семья именовалась там на польский манер, Павлецкими. Потом семья переехала в Харьков в Россию, и все её члены взяли фамилию Павловы. Глава семьи Иосиф Павлов-Павлецкий-Палффи получил большую должность в аппарате губернатора, так как имел большой вес среди поляков, которых в Харькове было тогда немало. Семья перешла в православие, без этого тогда было нельзя. Так и началась карьера будущего генерала Павлова. Кадетское училище в Нижнем Новгороде, куда он поступил уже как Павлов, военное училище в Москве. Служба в Варшавском военном округе, в Литве, на Дальнем Востоке, потом в Москве. И уже тут в Москве родился ваш дедушка.  

Неизвестно поддерживал ли Микулаш Тринадцатый своего первенца? Встречались ли они? Сказал ли он ему, кто его настоящий отец? Возможно, да, а может генерал всю жизнь, считал Павлецких своими настоящими родителями. Во всех российских архивах и анкетах они значатся как родители. Такие-то вот дела.  

Николай сидел задумавшись.  

–Странное ощущение. Почему-то захотелось съездить в эти Малацки. Сам не знаю, почему. Я ведь когда ехал к вам, очень скептически относился ко всей этой истории. Да и какое отношение она имеет ко мне. Она ведь не изменит мою жизнь. А сейчас вдруг захотелось посмотреть. Там что-то осталось?  

–Да, безусловно. Замок стоит, вокруг него парк. Сердце вашего прапрадеда хранится в монастыре. В Европе в отличие от России, даже вместе со сменой политического режима не очень многое меняется. Возможно, вы думаете, что из этого можно вынести какие-то материальные выгоды, но я так не думаю. Все имущество Палффи национализировано. Хотя герб Палффи сейчас является гербом Братиславы, значит, его до сих пор чтут.  

–Я понимаю, – улыбнулся Николай, – вы, наверное, думаете, что наше поколение только и думает, что о материальной выгоде. Но это не так. Мне просто захотелось съездить и посмотреть.  

Николай не лукавил. Ещё неделю назад он и в Москву не собирался ехать, но потом всё же любопытство победило и он поехал. А теперь уже твердо решил, что надо съездить, в эту Словакию, посмотреть, где родился его прадед. А теперь хотелось. Хотелось посмотреть, откуда корни, корни его родословной.  

Вдруг вспомнилось, как дед частенько назвал его Аттилой.  

–Кто такой Аттила? – спросил его тогда Коля.  

–Гунн. Легендарный вождь племени гуннов и большой разбойник, – улыбнулся дед. Такой же, как ты. Ты наш маленький гунн.  

–А ведь венгры потомки гуннов? – Спросил Николай у Родионова.  

–Ну… по большому счёту, да. Если не вдаваться в подробности.  

«Интересно, дед знал что-то или это было просто совпадение. Не называл же он меня Стенькой Разиным или Робин Гудом, например» – подумал Николай. Он хорошо помнил ту сцену.  

–Перестань, – одёрнула тогда деда бабушка. – Он хороший русский мальчик, а вовсе не гунн.  

Все рассмеялись. И дедушка с бабушкой переглянулись.  

Выходя от Родионовых с папкой копий и рисунков, сделанных Андреем Евгеньевичем для него, и направляясь на вокзал, Николай размышлял, как сказать шефу, о том, что ему нужен отпуск. Благо загранпаспорт и шенгенская виза у него были.  

Усевшись в свой «"КИА"» и включив навигатор, Николай тронулся в путь  

После тридцати километров хорошей магистрали, отходящей от Питера, дорога превратилась в двух полосное, узкое и опасное Киевское шоссе. После въезда в Псковскую область вовсе начался ад. То с одной стороны шоссе, то с другой стояли мощные экскаваторы, перегородившие одну полосу, по другой было организовано реверсивное движение, но оно не справлялось с потоком машин, поэтому всю дорогу до Пскова пришлось ехать со средней скоростью десять километров в час, а иногда и вовсе стоять по пятнадцать-двадцать минут. Грязь чавкала под колёсами.  

Некоторые экскаваторы чистили канавы, другие просто замерли на асфальте, по всей видимости, давно, но полосу не освобождали. Группы рабочих грелись у костров на обочине. Обещанные навигатором три часа превратились в восемь. Ноябрьский дождь иногда переходил в мокрый снег.  

Перед тем как въехать в зону таможенного и паспортного контроля, нужно было заплатить триста рублей, так как выяснилось, что дорога в погранзоне была платной, хотя ничем не отличалась от других псковских деревенских дорог с ямами и кочками. Шлагбаум в зону контроля открылся после того, как Николай заплатил и дальше трёхчасовые мытарства на обеих границах.  

Давно уже стемнело, когда он отыскал офис Красного Креста в латвийском Резекне, который устроил в своём помещении недорогой отель. Николай забронировал там номер ещё из Питера. Получив кровать, душ и возможность напиться чаю в кухне-столовой, в которой предварительно пришлось спугнуть пару тараканов, Николай расслабился и уже через час спал сном праведника.  

Наутро потянулись заброшенные латвийские поля и фермы бывших совхозов, а вскоре началась Литва, более ухоженная, со следами какой-то деятельности сельских тружеников. Заброшенный погран-переход в Польшу, граница Советского Союза.  

Польша удивила ухоженностью, богатыми загородными домами и какой то кипучей деятельностью. По дорогам шли фуры. Вдоль дорог работали многочисленные заводики, склады, строительные и сельхоз магазины. В Варшаве пришлось немного постоять в пробке, зато после Варшавы до самой границы с Чехией, Николай гнал по широким и ровным автострадам с удобными развязками. В Чехии дороги стали платными. Нужно было купить специальную вегнетту и наклеить на лобовое стекло. После города Брно началась дорога из бетонных плит, лишь пролитых тонким слоем асфальта, и машина стучала на стыках, словно скорый поезд. Николаю, бывавшему раньше в Германии, в Финляндии и в Швеции показалось удивительным, что в одних странах, бесплатные дороги, лучше, чем платные в других.  

Поздно ночью, попав, наконец, в Малацки, в забронированный, в находящимся в здании семидесятых годов прошлого века отеле, номер, Николай, снова с таким же удовольствием, как и в Резекне, растянулся на чистом белье.  

Наутро необычайное состояние покоя охватило, проникло в каждую клеточку тела, после завтрака ему захотелось вернуться в номер и растянуться на пару часов в кровати перед тем как пойти обследовать городок.  

Николай вошел в парк. Гигантские дубы не меньше трёх метров в диаметре. Огромные клёны и липы. Ещё какие- то деревья с гладким, словно без коры желтовато-розовым стволом. Пораженный и даже как будто подавленный их гигантским величием, он шёл по аллее к видневшемуся сквозь стволы классическому желто-белому дворцу.  

Обойти дворец было нельзя, задняя стена примыкала к забору, занявшей часть парка, территории больницы, где велись какие-то работы.  

Николай постоял и посмотрел на трещины в штукатурке, ветхие окна с разбитыми стёклами, зарешеченные входы в подвал.  

Из лепки под балконами на него смотрели лица с искаженными гримасами, каких- то, как ему показалось, римских божеств. Попасть во внутренний двор можно было через широкие ворота, но они были закрыты.  

Постояв немного, Николай пошёл по парку. Заброшенный фонтан, лужайка, за ним. На ней поверженное сухое бревно гигантского граба, спиленного когда-то давно и на котором можно было посидеть и погреться на солнышке.  

Чуть поодаль рощица, за ней другая.  

Народу в парке не было, если не считать пары девушек в спортивных костюмах, бегавших по дорожкам, да прошедшего вдалеке мужчины с собакой. Было тепло будто в Питере в конце августа.  

Курлыкали дикие голуби. Неподалеку от Николая с ветвей слетел красавец фазан, причудливо и украшенный, яркими золотистыми перьями и длинным хвостом. Что –то гортанно прокричав, он приземлился и отправился пешком по лужайке, важно, словно придворный кавалер.  

В небе над парком кружила пара, хищных птиц, соколов или коршунов, сделав несколько кругов прямо над Николаем, они взмыли ввысь и исчезли. В глубине парка он набрёл на высаженные кругом дубы, посередине которых, было пятно солнечного света.  

Николай встал в середину этого круга и подставил лицо и ладони солнцу, ощущая, как впитывает его теплую золотую энергию.  

Вернувшись к дворцу, он долго стоял и смотрел на него. Над воротами виднелся герб Палффи. Козёл с витыми рогами, воды реки и мельничное колесо.  

От резкого хлопка он вздрогнул. Створка балконной двери без стёкол с силой распахнулась и ударила по стене. Легкий ветерок прошуршал по кустам и можжевельнику, росшему возле стен.  

От сквозняка ворота скрипнули и приоткрылись.  

Оказывается ворота открыты. Николай подвинул тяжёлую, обитую железом воротину и вошёл внутрь  

Дворец был спроектирован с прямоугольным двором-патио внутри. В центре его засохшая и такая же заброшенная, как и всё вокруг клумба. На ней постамент и статуя оленя. С четырёх сторон на него смотрели разбитые стёкла окон.  

Олень был заляпан какой-то грязью, возможно дети кинули куском глины прямо в его гипсовую морду.  

Чья-то старая майка валялась неподалеку. Николай поднял её, смочил в луже и оттёр глину с морды и туловища оленя.  

–Ну вот, приятель, так ты посимпатичнее, – проговорил он.  

Возле ворот открылась дверь и оттуда высочила женщина, лет пятидесяти, и, замахав руками, что-то закричала Николаю.  

–Я только грязь вытер, – оправдывался он, показывая ей майку.  

Женщина продолжала что-то громко и возмущенно говорить по-словацки.  

Ничего было не понятно.  

–Лучше бы клумбу привела в порядок, сидишь тут ни хрена не делаешь, – рявкнул ей в ответ Николай. По его тону женщина поняла, что он ей грубит в ответ и непривыкшая к такому, отступила и замолчала.  

Николай посмотрел на неё испепеляющим взглядом, на который был только способен и, тыкнув себя в грудь пальцем добавил.  

–Я, Палффи! Николай Палффи! Бездельники, довели до такого дворец. Мой дворец!  

Бросив тряпку на землю, он резкими шагами вышел из ворот в парк и по главной аллее направился к выходу.  

–Вот проклятье, кто меня за язык тянул. Для чего я устроил эту комедию? Прикололся. Пожалуй, ещё полицию вызовет. Что я мелю, какой я Палффи? Я, Павлов. Николай Павлов. Турист из России.  

Пройдя шагов сто, он обернулся. Женщина стояла в створе открытых ворот и смотрела ему вслед.  

–Вот проклятье, здесь ведь некоторые понимают по-русски, – снова сам себе произнес Николай, и чтобы скрыться от её взгляда, свернул с главной аллеи к стадиону расположенному на территории парка.  

Возле него стоял щит, рассказывавший об истории строительства дворца на словацком, немецком и английском языках. Фотография последнего князя Палффи, жившего тут Микулаша Тринадцатого, и фотография дворца, в начале 20 века и после войны в 1946году. Даже после войны дворец или как его именовали на стенде, замок выглядел лучше, чем сейчас. Николай пошёл было дальше, но вдруг остановился и вернулся к стенду. С фотографии на него смотрело лицо его деда.  

Его собственный дед, каким он его помнил и каким он был на старых фото, был копией Микулаша Тринадцатого.  

Возле стадиона находился маленький ресторанчик. Николай толкнул его дверь и вошел внутрь.  

Свободных столиков не было, и он присел за столик к одиноко сидящему лысеющему мужчине лет сорока.  

Подошел официант, Николай заказал кружку светлого пива.  

–Were from you? – спросил сосед.  

–From Russia, -ответил Николай.  

–Я немного говорю по-русски, – улыбнулся сосед, – Кто постарше все немного говорят, нас этому в школе учили. И на работе теперь у нас много украинцев, так они тоже по-русски говорят, приходится учиться.  

Он приподнял свою кружку, Николай сделал то же самое, и они отпили по глотку.  

–Добрэ пиво, – сказал Николай.  

–Чешско хорошее. Сюда привозят настоящее, на пльзенской воде. Не то, что наш «Фазан», он какой-то химический. Хотя многим всё равно. Отвыкли люди ценить настоящий вкус, – сосед протянул Николаю руку  

–Как тебя зовут? – спросил он, – Я Франтишек. Франтишек Гловаты.  

Николай пожал его руку.  

–Как правильно пан Франтишек?  

–Ну, так никто не говорит, скорее по сурнейму. Пан Гловаты.  

–А я Николай, можно просто Коля.  

– Николай, как фамилия?  

Николай потупился в стол, сделал глоток пива и произнёс.  

–Палффи. Я, пан Палффи.  

Франтишек отпрянул, и слегка закашлялся, поперхнувшись пивом. Выпрямился на стуле и с удивлением посмотрел на Николая.  

–Неужто? Ты что одна фамилия? Палффи? Как наши князья?  

–Я потомок, один из последних Палффи. И это мой замок и это мой парк. Мог бы быть моим, – Николай улыбнулся. – Но теперь это просто история. Это теперь никому не надо.  

–Как не надо. Надо! – Франтишек возбуждённо вскочил и на весь ресторанчик объявил:  

Приятелиа, додокажете си предстамит, кто е пред вами, – он указал пальцем на Николая – Тенто рус, ктроы сем пришиел со совецкехо сьюзу… с руска. Палффи! Последниж кних пан Палффи, кторы ту поставил тенто храд, кторехо парк сме. Вшетки тието будовы, кде е тераз тато рештарация. Подме вшетчи наплнит похаре, а пит на памиатку принцов, на здравье нашохо госта, пана Николауша Палффи.  

В зале поднялся гул, говор, перерастающий в шум. Многие вставали и, подходя к Николаю, старались пожать его руку или даже просто потрогать его. Все чокались.  

Франтишек что-то спросил Николая, тот не расслышал и кивнул.  

–Принц Микулаш Палффи заобхавза! – крикнул Франтишек, бармену и тот с удовольствием выставил на стойку двухлитровую бутылку сливовицы. Посетители потянули ему пустые рюмки.  

Откуда -то взялась ещё куча народу. Пиво потекло рекой. Звучали приветственные речи. Николай почти ничего не понимал, но обстановка была очень дружественной и доброй.  

Было приятно находиться с этими людьми разных возрастов и профессий. Перед Николаем появился шницель с жареной картошкой, а на столе огромное блюдо с колбасками.  

Вновь зазвучали тосты и здравицы.  

Николай проснулся и оглядел свой номер. Как он сюда попал. После шестой, а может десятой сливовицы он вообще ничего не помнил.  

Голова не просто болела, она разламывалась.  

–Как можно в одной культуре совместить любовь к пиву и любовь к сливовице. Это же ядерная смесь, – произнёс Николай, вставая с кровати.  

Воспоминания вчерашнего дня медленно выстраивались в логическую цепь.  

Вспомнилось, что последний вчерашний напиток, был «Коньяк карпатский» по- видимому этот напиток и стал последней каплей, после которой он свалился. Господи, как он прошёл в номер. Сам хоть или его принесли? Позор какой. Николай ничего не помнил.  

Струи холодной воды в душе немого освежили его. Не вытираясь, как был в полотенце он вышел из душевой и открыв настежь окно плюхнулся в кресло. Потом добрался до минибара-холодильника и с удовольствием вскрыл банку с пивом.  

Вскоре после первых же глотков головная боль немного притупилась.  

В дверь постучали, Николай испуганно вздрогнул, не ожидая от раннего визитера ничего хорошего. Это был сам хозяин отеля, полноватый лысеющий мужчина в черном костюме с галстуком. Он вкатил в номер тележку с завтраком.  

–Простите, я не заказывал в номер, я спущусь вниз.  

–Добре рано, добре рано, князь, – приветствовал его хозяин, и добавил по-русски, – завтракайте в номере, не утруждайтэ себя.  

–Зенкуем, зенкуем, – ошарашенный Николай смотрел на шикарный завтрак, где среди прочего на подносе лежал растворимый аспирин.  

–Сегодня вечером, займёте други номер, – продолжал хозяин, – Он тише и больше, там есть кабинет. И гостиная. Это наш президентский люкс. Президенты к нам не приезжают, конечно.  

–Да, но сколько это стоит?  

–Не сколько. Мы знаем кто вы. И мэрия знает. Почётные гости проживают за счёт города, мне звонили из мэрии. Через час оттуда придёт пан Якубчик. У них там какая- то программа для вас.  

Так что завтракайте, не волнуйтесь.  

-Это сон, хмельной сон, – пробормотал Николай. Допил пиво и отправил в рот толстый кусок ветчины с горчицей.  

Чем то похожий на хозяина отеля, только в светло бежевом костюме, пан Якубчик, войдя в номер, улыбаясь, во весь рот, поприветствовал Николая и протянул ему руку. Якубчику было за сорок. В нём угадывался прожжённый управленец-бюрократ, но при этом внешне добродушный и весёлый.  

– Здравствуйте, мой князь, можно я ват так буду называть?  

Николай что-то промычал в ответ.  

–Я говорю по-русски и мэр отправил меня, быть вашим гидом. А вообще я начальник отдела инвестиционного планирования. Если у вас нет других планов, мы бы хотели вашему визиту придать чуть более официальный характер и пригласить вас посетить встречу с вами в мэрии.  

Николай снова что-то промычал, а пан Якубчик расхохотался.  

–Вы всё-таки простите меня за мой русский. Смешно сказал. Пригласить вас к встрече с вами, правда, смешно.  

Николай тоже заулыбался в ответ и вскоре они направились к мэрии, до которой было пара шагов.  

Встреча была в большом светлом холле на первом этаже  

Из того, что сказал мэр, Николай понял только слова: «Палффи» и «инвестицие» Все зааплодировали, и мэр, крупный спортивный мужчина, подвинул микрофон к Николаю.  

–По-русски? – спросил Николай, будто бы мог сказать ещё на каком-нибудь.  

–Да, мы переведём, – ответил мэр по-русски и одобряюще похлопал его по спине своей огромной ручищей.  

Николай не боялся публичных выступлений, на работе ему частенько приходилось делать презентации или проводить обучение более молодых сотрудников, но одно дело презентация, другое дело что-то говорить тут, перед иностранцами, да ещё в такой роли, роли почётного гостя.  

–Я проделал долгий путь. И это путь не только в почти две тысячи километров, которые я проехал, но и путь к моей настоящей фамилии и настоящим корням. Думаю, каждому человеку интересно было бы узнать, кто он и откуда на самом деле. Там за глухим железным занавесом, за которым мы жили раньше, личность человека ничего не значит. Но история развития человечества доказала, что именно личности, сильные личности создают этот мир. Такими личностями были князья Палффи. Таким был мой прадед, генерал, вынужденный жить в России под фамилией Павлов, родившийся здесь, в этом прекрасном городе…  

Пан Якубчик переводил.  

Мэр зааплодировал, все присоединились к нему.  

Из колонок рявкнул, какой-то старинный марш. И все двинулись к высоким фуршетным столам. В бокалах было налито белое вино, на тарелках колбаски и сыр на шпажках.  

Мэр, поднял бокал.  

–Предлагаю выпить этот бокал токайского за нашего гостя, князя Микулаша Четырнадцатого Палффи.  

Все выпили и занялись, какими- то разговорами и словно уже и забыли о наследнике древнего рода.  

Мэр, сославшись на строчные дела, откланялся и ушёл. Пана Якубчика тоже не было видно.  

Николай тоже захотел незаметно исчезнуть. Его мечтой было лечь на кровать и поспать. Но как только он двинулся к выходу, эффектная женщина, лет пятидесяти взяла его под руку. И заговорила, прижимаясь грудью к его боку.  

–Они ведь были национал-социалистами, – эти Палффи? Вы тоже национал-социалист?  

–Не зразумим, – машинально ответил Николай одной из немногих фраз, которые он успел узнать, и после сообразил, что женщина спрашивает его по-русски.  

Женщина подмигнула ему и заговорщицки продолжила:  

–Мой племянник, фюрер местного патриотического союза, я обязательно должна вас познакомить.  

Не успел он выскользнуть из рук тётушки фюрера, как, с другой стороны, точно также взяв его под руку, ещё одна женщина с оранжевыми волосами, обратилась к нему на английском:  

–Prince, do you support the feminist movement? You are an educated person...  

Николая спас появившийся невесть откуда пан Якубчик. Он отцепил оранжевую от руки князя и повёл его к выходу.  

–Пан Якубчик, можно я пойду в гостиницу? Я должен поспать… Я как- то не очень хорошо…  

–Что вы, мой принц, как это возможно. У нас открытый урок истории в школе, выступите перед детьми.  

–Что я им скажу?  

–Тоже самое, что здесь, а потом мы срезу едем в наш местный футбольный клуб. Выступите перед футболистами, у них завтра матч с командой Брно, вы их подбодрите. А потом обед…  

Николай со стоном рухнул на светлое кожаное сиденье «Шкоды» пана Якубчика.  

Наутро он проснулся в большом двухкомнатном номере на верхнем этаже отеля. Из окна открывался вид на старинное здание синагоги, супермаркет «Лидл», виадук и кроны деревьев парка за ним.  

Уже не удивившись привезённому ему в номер завтраку, Николай с удовольствием пил крепкий сладкий кофе и наслаждался ветчиной, колбасками и свежей выпечкой. Папка с копиями метрик и свидетельств о рождении, полученных от Андрея Евгеньевича, лежали на письменном столе. Николаю хотелось эти бумаги кому ни будь показать, но никто ими, похоже, не интересовался.  

А вдруг этих документов будет недостаточно, вдруг логическая цепочка, выстроенная Андреем Евгеньевичем, не будет веской для местных властей, что тогда его ждёт? Хорошо, если всего лишь позор как обманщика, а вдруг его депортируют или даже посадят в тюрьму за мошенничество?  

Хотя, в чём тут мошенничество?  

Николай отогнал эти мысли и позавтракав, отправился в парк, пытаясь войти в свою роль. Ворота в патио были приоткрыты.  

Надо позвонить Родионову. Позвонить и всё рассказать. И обязательно послать фото дворца и парка.  

Он вооружился граблями, валявшимися во дворе, и принялся разгребать гору листьев и грязи, заваливших чашу фонтана, окружавшую статую оленя.  

Он увидел женскую фигуру в одном окна, которая смотрела на него. Скользнув по ней взглядом, он не стал прерывать свою работу. Кажется, это была та женщина, что набросилась на него два дня назад, смотрительница дворца или что-то в этом роде. Николай сделал вид, что не заметил её.  

Во двор вошла женщина в монашеской одежде и направилась к нему.  

Монашка выглядела лет на шестьдесят, хотя возможно ей было и больше. Возможно праведный образ жизни не позволил годам оставить на её лице свой отпечаток.  

–Здравствуйте, князь Палффи, – улыбнулась она, – Похвально, что приводите порядок свои владения. Хотя теперь это всё государственное.  

–Неважно, матушка, – ответил Николай, – чем мы, собственно, владеем на самом деле в этой жизни? Ничем.  

–Мудрые слова, – снова улыбнулась монахиня, – меня зовут сестра Люция, и я говорю по-русски  

–Николай, – новоявленный князь пожал протянутую ему руку.  

Вы, наверное, знаете, что сердце последнего владельца этого замка похоронено в нашем монастыре.  

–Да, я знаю об этом…  

–Ну, так вот, оно должно вас принять. А мы вас благословить.  

–Как это принять?  

–Увидите. Вам надо будет прийти сегодня в восемь вечера, в храм в монастыре святого Франциска.  

Послышалось, как у самых ворот затормозила машина и через секунду  

их разговор прервал пан Якубчик, вбежавший во двор.  

–Мой принц! – закричал он. – У нас же пресс-конференция через час. Из Братиславы журналисты будут. Я вас везде ищу. Здравствуйте, сестра, извините.  

–О, я и забыл, если честно я совсем не готов. Что там говорить?  

–Отвечать на вопросы, ничего особенного.  

–Но я не знаю…  

Пан Якубчик уже вёл его под руку к машине.  

–Как говорит наш мэр, если не знаешь, что сказать, говори правду.  

Через час вымытый, побритый и переодетый из невесть откуда доставленный Якубчиком серый костюм его размера, с рубашкой и галстуком, Николай уже стоял перед журналистами. К счастью, их было всего шесть человек.  

Пан Якубчик переводил вопросы и ответы  

–Чем вы занимаетесь в России?  

–Продаю недвижимость.  

–Вы риэлтор?  

–Можно сказать и так, но у нас это имеет другую форму. Скорее это инвестиционные проекты…  

– О инвестиции! Вы приехали посмотреть на ваше наследство? Это тоже для вас инвестиционный проект? Решался ли вопрос реституции?  

–Я… вряд ли…  

–Вы собираетесь привлечь инвестиции из России, на восстановление дворца и развитие Малацек?  

–Понимаете … дело в том…  

–У вас есть связи с мафией?  

–У вас есть связи с Газпромом?  

–Вы поддерживаете нынешний политический режим в России?  

–Вы уехали из-за политических разногласий?  

–Прокомментируете отношения России и Украины?  

Вопросы сыпались словно пули в тире.  

Пан Якубчик переводил, ответы Николая, но что он переводил, кроме некоторых слов, новоявленному князю было непонятно.  

После пресс-конференции Николай вернулся в отель и просто без сил рухнул на кровать. Больше всего на свете он боялся, что придёт пан Якубчик и куда- нибудь его потащит. Но, к счастью, этого не произошло и весь день он провёл в кровати, бездумно щёлкая телевизионным пультом.  

В голове звучало прилипшее слово: «Инвестицие».  

Сестра Люция вела Николая по двору монастыря.  

–Все знают про подземный ход. Но никто не знает о нём ничего наверняка. Кто-то считает, что ход завален, кто-то считает, что это только легенда, кто-то считает, что это просто сеть карстовых пещер. Никто из непосвящённых не был тут. Лишь мы, посвящённые, продолжаем хранить великую тайну Палффи.  

–Стойте, – Николай остановил её. – Я не уверен.  

–В чём? – удивлённо спросила монашка.  

–Я не уверен, что готов знать вашу тайну. Я не уверен, что достоин её. Ещё две недели назад, я был просто Николай Павлов, жил в Питере, а теперь, я князь. Князь Миколаш Палффи.  

–Микулаш Четырнадцатый, – невозмутимо ответила монахиня и добавила: – Идём.  

–И ещё… Я православный…Крещён в православии… И вообще, не то, чтобы сильно верующий…  

–От кого сейчас можно ждать истинной веры, – вздохнула сестра Люция, – А православие нам не помешает, мы же не собираемся вас женить.  

Дверь заскрипела и затворилась за ними.  

–Осторожно, – промолвила сестра Люция, – держитесь за поручень.  

Они спустились по ступенькам метра на три и по путь стал горизонтальным.  

Луч фонарика сестры Люции освещал тёмный коридор по обеим тёмно-серым стенам которого, висели белые, ярко высвечивающиеся на фоне темноты маски с неприятными лицами, искажёнными то болью, то злостью., такими же, как те, что были под балконом дворца.  

Он тогда решил, что это римские божества, возможно так оно и было, а возможно и нет.  

–Чьи это маски? – спросил он.  

–Духов, – ответила монашка.  

–Католические монахини верят в духов? – спросил удивлённо Николай.  

Сестра Люция, посветила фонариком на стены, освещая маски.  

–Мы верим в то, что видим и в то, что родилось гораздо раньше нас, – ответила она, и они молча продолжили свой путь.  

Фонарик освещал им путь, а если оглянуться, то сразу же за ними тоннель словно смыкался и оттуда смотрела плотная неприступная темнота.  

Николаю казалось, что они шли целую вечность, пока не вышли в большой круглый зал с колоннами, освещённый множеством электрических переносных фонарей, висящих по стенам и голубоватым пламенем костра горевшем, посередине зала, в центре выложенного из камней очага. В нём горело, что-то вроде геля, совсем не давая копоти и дыма.  

Однако тяга и доступ кислорода и этому огню были нужны и откуда -то они тут были.  

–Прямо над нами роща с дубами, посаженными кругом, – произнесла сестра Люция, -они посажены там испокон веков. Эти дубы старше Палффи. Говорят такие рощи сажали ещё друиды.  

Николай вспомнил эту рощицу. Вспомнил, как гуляя по парку, заходил на окруженную дубами поляну и ощутил какое-то необыкновенное чувство покоя и силы наполнивших его там.  

Из-за колонн вышли люди, человек десять-двенадцать мужчин в монашеских рясах с капюшонами, надвинутыми до глаз. Бороды, словно маски, закрывали их лица. Лишь глаза, пронзительные глаза, каждого по очереди подходящего к нему, смотрели на Николая, словно читали его, как книгу.  

Николай чувствовал себя будто бы героем фантастического фильма, рядом с этими монахами.  

Словно издалека раздались звуки органа.  

Монахи выстроились в круг и прошли по нему медленно друг за другом. Потом откуда-то из бокового прохода один из них вынес хрустальный куб, внутри которого, как понял Николай и находилось сердце, человеческое сердце, тёмно-красный комочек, дававший жизнь человеку. Князю Палффи, его прапрадеду, завещавшему похоронить его сердце здесь. В городке отстроенным его предком, в городке, бывшем ему родным, который теперь вошёл в жизнь Коли Павлова, продавца недвижимости из Петербурга, никогда в жизни не бывавшему раньше тут, даже в своих мыслях.  

Монах, стоявший близко к Николаю, взял его руку, Николай даже не успел вздрогнуть, как монах острым ножом резанул ему по левой ладони. Другой брат подставил серебряную чашу под капающую кровь. Потом они приложили к его ладони марлевый тампон и, сгрудились вокруг хрустального куба.  

Раздалось пение. Кажется, католический псалом. Все монахи обладали удивительными, чистыми голосами. Потом они выстроились друг за другом и начали шествие вдоль колонн подземного храма.  

Откуда -то вынырнула сестра Люция и повела Николая назад.  

–Сердце Палффи приняло вашу кровь.  

Когда они вышли в большой зал монастыря. Николай вздохнул полной грудью, после спертого воздуха подземелий немного кружилась голова.  

–Я немного удивлен, сестра. Или даже шокирован, – обратился Николай к монахине, – Эти монахи… и этот ритуал…  

–Братья францисканцы первые пришли в эти земли с целью нести истинную веру. Это было непросто. Языческие традиции тут сильны. Поэтому во многих своих ритуалах они начали использовать этакий синтез католических и языческих традиций, чтобы быть понятными местным язычникам. Кстати, их мнение будет очень важно для дворянского собрания.  

–Для чего?  

–Для венгерского национального дворянского собрания, думаю, пан Якубчик, вам всё расскажет, когда вы на днях, поедете в Будапешт.  

–В Будапешт?  

На машине Якубчика они въехали в Будапешт, по трассе, петлявшей мимо холмов Буды, и миновав мост через Дунай, оказались в Пеште. Что-то удивительно знакомое почувствовалось в фасадах домов, односторонних улочках с невозможностью парковок, крыш, зенитных фонарей и фронтонов.  

И вдруг осенило: Питер! Петроградка. Только обилие уютных магазинчиков, витрин, кафе и пиццерий и большое количество праздношатающихся людей, по всей видимости, туристов отличало центр Будапешта от родной Петроградки.  

Даже волнообразный асфальт и дыры в нём делали город похожим на Питер. Промышленные окраины, по которым они проехали тоже навевали что-то ностальгически родное. Проезжая по местной магистрали вполне можно представить себя, где-то в Московском районе Питера. Николай впервые был в Будапеште и совсем не ожидал увидеть тут такую родную архитектуру. Она тут была и у старинных домов, и у построенных в шестидесятых-семидесятых.  

–У Будапешта есть своё лицо, у Вены есть. А вот у нашей Братиславы нет.  

–Братислава тоже красивый город, – вступился за столицу Словакии, Николай, но в душе согласился с Якубчиком.  

Они подъехали к особняку, окруженному небольшим парком.  

Пан Якубчик вышел из машины, его не было минут пять.  

Вернулся он разьярённый.  

–Вот проклятье, тут везде платные парковки. В паркоматах картой не оплатить, евро не опустить. А чтобы получить их поганые форинты в банкомате, комиссия девять евро. Что за жадные ублюдки это придумали. Специально не переходят на евро, чтобы спекулировать на обмене.  

Николай улыбнулся.  

–Парковки всегда омрачают радость от посещений европейских городов.  

«Ублюдки, по-английски ублюдок и бастард это одно и то же. А ведь я потомок самого настоящего бастарда. Так что меня тоже можно назвать ублюдком», – пронеслось в голове Николая.  

Разобравшись, наконец, с парковкой они вышли из машины и отправились к особняку, скрывавшемуся за желтеющими осенними кронами вековых деревьев.  

Дверь открыл, словно прибывший из другого времени, слуга в старинной ливрее, и слегка поклонился им. Они вошли в зал, всё внутри которого, напоминало бал- маскарад, помимо двух десятков мужчин и дам в современных одеждах присутствовали ещё человек десять гусар с саблями, а у дверей стояли два настоящих рыцаря в кольчугах с огромными алебардами. Была слышна живая музыка.  

–Дворянское собрание Венгрии, – шепнул Николаю Якубчик.  

Через пару минут, к пану Якубчику подошёл гусар, позвякивая саблей и кучей всяких железок на шнурках. Показав рукой на одну из дверей, что-то сказал.  

Пан Якубчик с Николаем подошли к этой двери.  

–Николай, там старый граф Иштван. Он поговорит с тобой, с глазу на глаз.  

Гусар распахнул дверь и Якубчик слегка подтолкнул Николая в спину. Сам, вместе с остальными остался снаружи.  

Николай набрав в грудь воздух, словно готовясь нырнуть вошел в комнату.  

На резном старинном кресле, скорее напоминавшем трон, сидел пожилой мужчина. Комната была завешана старинными, местами выцветшими, гобеленами, окно выходило в сад.  

Если бы волосы и усы этого старика были чёрными как смоль, он напоминал бы самого Миколаша Палффи прогнавшего турок, портрет которого Николай видел в интернете.  

Старый граф что-то сказал по-венгерски. Николай лишь глупо улыбнулся в ответ и покачал головой.  

–По-английски говоришь? – спросил граф, по-английски.  

–Немного говорю, – напрягся Николай.  

–Это хорошо, – Я ведь родился в Америке. Лишь в девяносто восьмом смог вернуться и получить назад вот этот свой фамильный замок. Точнее то, что от него оставили коммунисты. Твой то тоже не в лучшем состоянии?  

–Да, скорее в худшем.  

–Всё равно словаки не отдадут тебе его бесплатно. Надо будет выкупать. Деньги есть такие?  

–Нет, таких точно нет.  

–Я считаю, что Россия должна всем бывшим социалистическим странам выплатить компенсацию, за тот урон, который она нанесла сознанию людей, своей идеологией. За тот яд, который она влила в головы. Она откинула нас в развитии на двести лет. И немцы тоже должны. Идеология страшная вещь. Хотя сейчас вот живём вообще без всякой идеологии, а тупости меньше не становится.  

Старый граф вздохнул.  

–Ну, приступим к делу, снимай штаны.  

Николай решил, что не понял английский графа.  

–Не понял?  

–Снимай штаны, примета там. Знак, по которому я пойму Палффи ты или нет. Не стесняйся.  

–Я… я не готов.  

–Да ладно, не бойся. Я не извращенец, хотя и из Америки.  

Николай спустил штаны и трусы и от смущения отвернул лицо к окну.  

–Ко мне, ко мне, ближе.  

Николай сделал пару шажков вперед.  

Граф ткнул пальцем между ног Николая.  

Вот оно, родимое пятно Палффи. Вот оно. Оно у всех наших есть. У всех мужчин нашего рода. Это точнее любого ДНК.  

Граф встал со своего готического кресла и обнял Николая пытавшегося поскорее натянуть штаны.  

–Зови меня дядя Иштван.  

Он обнял Николая и повёл к двери. Когда они вышли дядя Иштван что-то громко объявил всем присутствующим по-венгерски.  

Все зааплодировали. Гусары выхватили сабли и стали потрясать ими над головой.  

Откуда-то взялись официанты с подносами токайского, с колбасками и булочками. И всё мероприятие превратилось в шумный, веселый фуршет.  

Многие подходили к Николаю, представлялись, здоровались. Сначала к нему обращались по-венгерски, но потом или, улыбаясь, отходили, или переходили на английский а порой на ломанный русский.  

Разговоры были не о чём. Многие спрашивали о России, как будто в том, что он, из России есть что-то удивительное, будто бы он из Антарктиды вернулся или прожил в джунглях среди племени.  

Николай спросил Якубчика:  

–Почему люди не спрашивают: «О, вы из Нидерландов? Ну и как там? Как Вам там живётся? » Или из Англии, или ещё хоть откуда. Вот вас ведь не спрашивают: «О вы из Словакии? »  

Пан Якубчик улыбнулся.  

–Иногда спрашивают. Ну чисто для разговора, как о погоде. А вас спрашивают, потому что им действительно интересно. В других странах всё понятно, там живут примерно по одинаковым правилам. По крайней мере, в Европе. В Азии по-другому, но тоже примерно всё понятно. Россия живёт ни по-европейски, ни по-азиатски, там холодно, там ракеты, нацеленные на весь мир, и там пьют много водки, поэтому она всегда непонятна, чуть страшна и вызывает интерес.  

–Это иногда раздражает, – улыбнулся Николай.  

–Вы князь, вы должны быть благосклонны ко всем, – улыбнулся в ответ пан Якубчик.  

Оставив «Шкоду», на стоянке, они вызвали такси и усевшись на заднее сиденье, отправились в отель. Пан Якубчик сунул Николаю в руку стакан. Когда машина тронулась, он достал бутылку сливовицы и наполнил его и свой.  

–За нового князя Палффи, – произнёс он.  

Они выпили.  

–Добра палффицка сливовица, – крякнул пан Якубчик и приготовился налить ещё. Но Николай воспротивился. Больше пить он не мог.  

–Я уже доложил мэру о решении этого семейного совета.  

–Семейного совета?  

–Да, больше половины всех этих людей, что вы видели, так или иначе, относятся к семье Палффи.  

Так что у вас теперь много родственников, но в Малацках вы один такой, поэтому мэр решил, что вы должны жить в замке.  

–В замке? Но он в таком состоянии, как там жить…  

– Во времена Палффи тоже не было центрального отопления, – засмеялся пан Якубчик, – но у вас будет всё необходимое. Мы позаботимся.  

В первую ночь во дворце Николай совсем не спал. Скорее балансировал где то между сном и явью. Раздавался то треск балок, то хлопала где-то ставня, то слышались, чьи-то голоса, будто, пение, или какой-то гул. Но если встать с кровати и обратится в слух, это оказывалось лишь шумом ветра. В голову лезли персонажи из гоголевского «Вия». Хотелось взять мел и начертить круг возле кровати. Под утро он задремал. Ему снились гусары, и дамы в старинных платьях, дядя Иштван, тянущий к нему руки то вдруг он. Сквозь сон явственно слышались шаги по коридору.  

Вздрогнув, Николай открыл глаза и мог поклясться что только что из его комнаты явно кто-то выбежал.  

Николай включил свет и подскочил к двери, она была заперта.  

Сев в измождении на кровать он вспомнил слова одного экскурсовода, слышанного им очень давно в Гатчинском дворце, под Питером.  

«В любом доме, если ему больше ста лет, всегда есть приведения. Это просто энергия. Энергия людей, живших тут, а с веками она накапливается, и является нам в виде каких-то необъяснимых явлений».  

Наконец небо начало светлеть, Николай, вышел в парк и оглянулся на дворец. Сейчас это был просто очень большой старый дом, окружённый шумом ветра в кронах деревьев и щебетаньем ранних птах. Все ночные страхи словно испарились или уползли в подвалы и чердаки, словно вампиры от первых солнечных лучей.  

Николай прошёлся быстрым шагом, а потом побежал по дорожкам, пытаясь прогнать остатки сна прочь.  

Во дворце ему выделили две большие комнаты, на втором этаже дворца, вход в них осуществлялся из общего коридора идущего по всему периметру дворца.  

Щели на деревянных оконных рамах были заклеены бумажным скотчем, чтобы не дуло. Стены на скорую руку покрашены. С высоких потолков, из лепных плафонов свисали старинные люстры.  

В одной комнате была обустроена спальня, в другой кухня-столовая. Пара немецких электрических обогревателей, которые привёз пан Якубчик, прекрасно работали, давая мягкое тепло. Кровать была широкая, старинная, резным изголовьем, таким же старинным был и письменный стол рядом с ней и стул.  

–Это всё собственность князей, – улыбнулся пан Якубчик, когда привёл его сюда.  

«Хорошо, хоть матрас новый, из «Икеа», а не достался от князей», – подумал Николай.  

Мебель, посуда, техника на кухне, тоже были новыми и радовали своей современностью. Рядом с раковиной висел электрический бойлер, выдававший горячую воду, время от времени начинавший шуметь. В этой же комнате стоял более современный круглый обеденный стол и пара стульев. Украшением всей квартиры было огромное кожаное кресло, неизвестно из каких годов и стран, попавшее сюда. Николай сразу же решил погрузится в него и почитать книгу на словацком, под названием «Живот Марлены Дитриховой», которую выбрал из целой книжной свалки устроенной на первом этаже дворца. Наверное, так и должен вести себя князь в своих покоях. Сидеть в кресле, читать книгу и потягивать токайское. Однако читал он недолго, несмотря на братский славянский язык, ничего было не понятно, кроме того, что это биография Марлен Дитрих.  

Чтобы попасть в санузел – небольшую комнату с кирпичными стенами, местами с держащейся на ней штукатуркой, нужно было выйти из комнат и пройти по галерее, опоясывающей весь периметр дворца.  

На одной стене галереи, были окна, выходящие во двор-патио, с оленем, по другой были расположены комнаты. Такие же, как и у Николая, только в довольно неприглядном, если не сказать в аварийном, состоянии.  

Кое-где стояли проржавевшие железные кровати, видимо оставшиеся с тех времен, когда тут были ещё немецкие казармы, другие были заперты, в некоторые было страшно вступать на пол из черных прогнивших досок.  

Но по галерее можно было гулять, глядя во двор, поглядеть на оленя, и запущенные клумбы, пройти мимо лестницы ведущей к главному входу, а потом снова вернуться к себе.  

Здесь же на втором этаже, у лестницы находилось несколько комнат музея и кабинетик пани Новаковой, смотрительницы музея. Это с ней он познакомился тогда, когда решил оттереть нашлепки грязи со скульптуры оленя. Она держалась с ним холодно и несколько отстранённо, несмотря на его радушие, когда он здоровался с ней по утрам.  

Николай ни разу не видел, чтобы музей принимал посетителей. Пани Новакова обычно приходила к девяти утра, около часа-двух сидела в своём кабинетике, потом исчезала и к большому облегчению Николая, до следующего дня он её не видел  

Третий этаж был построен по принципу второго и пребывал в ещё более полном запустении.  

Вход на первый был закрыт на замок. Видимо там и прятались днём все ночные кошмары Николая.  

Каким образом мэр собирался превратить это разрушающееся здание, в музей новоиспеченный князь не представлял. Тут нужны были миллионы. Думать, что кто-то даст их лишь потому, что во дворце появился последний представитель рода Палффи, на взгляд Николая было несколько самоуверенно.  

Хотя мэр, этот крупный, широкоплечий человек, совсем не казался наивным романтиком.  

Перед тем как переехать сюда они встретились с ним и с паном Якубчиком в кабинете мэра.  

–Попробую на русском, – начал мэр, – а вам князь, пора учить словацкий. Пан Якубчик, подскажете какие -нибудь слова, если я забуду.  

Мэр, положил на журнальный столик газету с фотографией Николая, на пресс-конференции.  

Заголовки были на словацком, но Николай, в последние дни, давший себе слово учить по пять словацких слов в день, и не расстававшийся с онлайн переводчиком на смартфоне понял : «Русский инвестиционный риэлтор приехал в родовое гнездо», « Малацки ждут инвестиции! », «Новая страница в жизни Малацек».  

«Инвестиции, инвестиции. Они, что помешались на инвестициях? »- подумал Николай  

–Я же не говорил об инвестициях, – с мольбой глядя на пана Якубчика, произнес он вслух. Эти журналисты…  

–Я понимаю, понимаю, – перебил его мэр. –Это лживая братия. Мерзавцы. Но всё равно, надо работать над этим. Есть же в России меценаты. Надо с ними связаться. У нас есть теперь эйчар –служба, она займется раскруткой этого. Дескать, новый виток российско-словацких отношений. Героический русский генерал оказался нашим местным князем.  

–Простите, пан мэр. Это не эйчар, а пиар, этим занимается пиар служба, – поправил его пан Якубчик.  

–Да, да. Я оговорился. Попридумывали всякого дерьма. Просто они так похожи. Как и пани, которые там работают, такие они все…- мэр не нашёл определения и лукаво подмигнул Николаю и закатился смехом. – Вы, князь не женаты. Надо вас срочно познакомить, князь, с нашими эйчар пиар девчатами.  

Потом мэр вдруг снова стал серьёзен.  

– В общем, вы, князь, наша инвестиция. Хочу, чтобы у нас стало как в Австрии. Как там содержаться замки, какой порядок. Вот, например Кламбург, там живёт владелец замка, их семья владеет им с двенадцатого века. Он выходит к экскурсантам и машет рукой. Это впечатляет. А кто он такой? Ни никто. Мелкий дворянин. А у нас ни кто-нибудь, а сам князь Палффи. Принятый в дворянское собрание Венгрии, одобренный духовным братством. Потянутся экскурсии. Вы тоже будете выходить на балкон, и махать экскурсантам. В Кламбург даже Элтон Джон приезжал. И к нам приедет. К нам со всего мира поедут. Другие Палффи потянутся. Из Америки из Франции. Вот тогда и пойдут инвестиции.  

Вас мы оформим научным консультантом или кем-то ещё. А вы пан Якубчик лично займитесь видом на жительство для пана Палффи.  

–Только поговорите с полицией, чтобы нас пропустили без очереди, – умоляюще попросил пан Якубчик.  

–Я поговорю, а вы думайте, насчёт инвестиций, из России пан Палффи. Вы же менеджер. Позвоните какому-нибудь, Абрамовичу, Мюллеру, ну или кто там ещё у вас есть? Может самому президенту? Он ведь у вас добрый, весёлый.  

Николай улыбнулся в ответ.  

Пан Якубчик занялся подготовкой бумаг для оформления вида на жительство для князя. Сам Николай по нескольку раз в неделю ездил в Российское посольство, заказывал нужные справки. Вместе с паном Якубчиком, они постоянно выезжали в Братиславу, в другие города Словакии то на конференции, то на совещания в администрациях, то принимали участие в открытии выставок молодых художников. У Николая голова шла кругом от его нынешней публичности. В свободное время он обживался во дворце, пытаясь сделать старые комнаты чуть уютнее. Его деятельный ум и впрямь настроился на попытки получить какие-нибудь инвестиции, или заняться бизнесом с использованием этого дворца. Он, то просчитывал рентабельность открытие тут отеля и ресторана, клуба, галереи современного искусства и много чего ещё. Но все планы разбивались о необходимость достать деньги, а вернуться с прибылью из всех этих проектов деньги смогли не скоро, если вообще могли.  

В голову пришла идея использовать собственный опыт работы в недвижимости. На несколько недель Николай с головой ушёл в изучение местного рынка квартир и домов, но все попытки привлечь на местные объекты хоть каких то покупателей из Москвы, ни к чему не привели. Аппартаменты в Братиславе и коттеджи в Татрах никого не интересовали. Вдобавок, местные законы не жаловали таких покупателей.  

Тем не менее, каждое утро, Николай с надеждой усаживался за компьютер и от души верил, что что-то получится, что именно сегодняшний день принесет ему долгожданное решение. Но приходил очередной вечер и приносил лишь разочарование, опустошенность, раздражительность и усталость. Начали приходить мысли о собственной никчемности и бесполезности и лишь хорошая порция сливовицы, бренди или виски, приносила относительное успокоение и разгоняла ночные страхи, и приведений пустого дворца.  

Подача документов на получение вида на жительство происходила в небольшом городке Трнава, районном центре, к которому относился городок Малацки. Николай с Якубчиком прибыли к зданию иммиграционной полиции к четырем часам утра и заняли очередь. Возле дверей уже стояло человек пятьдесят.  

–А разве господин мэр не договаривался, чтобы мы прошли без очереди?  

–Может и договаривался. Но сначала надо попасть внутрь.  

На вопрос Николая, к очереди, решившего блеснуть своим словацким :  

–Кто будэ последни?  

Раздался ответ:  

–За нами будете.  

Всюду звучала русская речь.  

–Украинцы и сербы, – пояснил пан Якубчик, – оформляются, чтобы работать на автозаводах. Мы теперь самая автомобильная страна мира. Ну, или по крайней мере Европы. Главное попасть внутрь.  

К шести утра Николай понял опасения пана Якубчика.  

Откуда -то объявился парень и предъявил очереди список, якобы составленный ещё вчера и согласно ему, первыми должны были идти люди из списка. Люди, стоявшие в очереди, не согласились, очередь разделилась на две и у заветной двери началась невообразимая толкучка.  

Ругань и толкания продолжались до семи тридцати. Наконец заветная дверь открылась, и дежурный офицер начал выкрикивать имена так называемых «кураторов», из специальных украинских агентств, помогавших соотечественникам получить вид на жительство. Каждый такой «куратор» протаскивал в полицию своих подопечных и исчезал за дверью. Те, кто пришли сами по себе, оставались на улице.  

–Проклятые кураторы-помогаторы, этак все талончики разберут. Если номерок не успеем взять, то уже сегодня не попасть, нужно будет приезжать в следующий понедельник, -отчаянно сказал Якубчик и яростно начал раздвигать спины людей, пробиваясь к дежурному офицеру, всё время оравшему на толпу.  

– Ховорим о принцови Палффи, заволям з мэрии, з Малацек! – прокричал пан Якубчик, теснимый со всех сторон, пытаясь увернуться от многочисленных локтей, бивших его в ребра.  

–Палффи? – удивленно вскинул брови офицер и посмотрел на своего коллегу, стоявшего рядом, снаряженного как спецназовец, только без автомата. Тот кивнул головой и что-то тихо сказал.  

–Проходьте, – кивнул офицер и Якубчик исчез за спинами людей. Николай попытался пройти за ним, но стена спин и крепких рук не пустила его.  

Минут через пятнадцать Якубчик вышел, возбужденно потрясая в руке заветным талончиком.  

–Вот, это гарантия, что сегодня пройдём!  

Прогулявшись по тихому, очень напоминающему немецкий, городку, они сели погреться в машину к пану Якубчику, ожидая своей очереди.  

–Они, что берут деньги с этих кураторов? – спросил, Николай.  

Пан Якубчик пожал плечами.  

–Мы хоть и в Евросоюзе, но ценности у нас немного другие, – он грустно улыбнулся в ответ Николаю и продолжил: -Возможно, социализм виноват, а может просто словенски мозги.  

Вернувшись в здание полиции и просидев там ещё пар часов, они всё же попали на приём к полному инспектору, не прекращавшему жевать булочку, пока разговаривал с паном Якубчиком и просматривал бумаги. На Николая он даже не смотрел. Он относился к пану Якубчику как к куратору, а к Николаю так же, как к любому другому гастарбайтеру.  

–Принц? – усмехнулся он.  

Якубчик серьезно кивнул.  

Офицер покачал головой и пробормотал:  

–Чо руси невымыслиа, абы са престаховали до Европы.  

В конце их встречи, он продолжая разглядывать поданные документы Николая, пожал плечами и как-то напыщенно, с иронией, словно дразнясь, произнёс:  

–Принс Палфффффи.  

–Ну вот и всё, теперь ждём, когда будет готово, – вздохнул Якубчик, когда они вышли на улицу.  

–А сколько ждать? – Николай наивно думал, что ждать придётся час или два и он уедет отсюда счастливым обладателем вида на жительство.  

–Три месяца, – ответил пан Якубчик, – Это официально, обычно задерживают. Но надеюсь, что нам не задержат. Я попрошу мэра позвонить.  

Николай смотрел на золотую листву парка и невольно вновь и вновь думал о том, что всё-таки интересного затеять в своём дворце?  

Пока длится его оформление на жительство, он хоть и мог жить в замке, но официально числиться на работе не мог и соответственно получать обещанную зарплату научного консультанта тоже.  

Деньги, взятые им с собой, таяли, и взять их было просто неоткуда.  

Хотя, необходимость экономить постепенно отучила его от привычки забегать в местные ресторанчики и пабы, и образ жизни князя стал более здоровым.  

По утрам его всегда можно было видеть на спортплощадке в парке или на пробежке.  

Пани Новакова, как обычно приходила в свой кабинетик по будням, к девяти утра, пару часов там что-то делала, потом уходила. С Николаем они почти не разговаривали, и на его приветственную улыбку не отвечала. Было явно видно, что он ей не приятен. Однажды Николай вышел из душа обёрнутый в полотенце и столкнулся с ней, идущей по коридору. Увидев полуголого князя Новакова, изобразила на лице ужас и как-то странно хрюкнув, пустилась бегом по анфиладам дворца.  

Николай расхохотался до слёз.  

С тех пор он всё время подгадывал совпадение времени своего выхода из душа с приходом пани Новаковой в музей. Один раз он сделал так, что полотенце будто бы случайно упало с его чресл. Пани Новакова замерла и остолбенела, вытаращив глаза, но оказалось, что под полотенцем были одеты плавки.  

-Пани Новакова меня не любит, – как-то пожаловался Николай, пану Якубчику.  

–Не обращайте внимания, князь. Она просто боится, что вы станете директором музея и уволите её, за то, что вы поругались при вашей первой встрече.  

И ещё её возмущает, что у вас зарплата будет больше, чем у неё. Но это справедливо. Она же не княгиня. Будьте с ней построже. И вообще мой принц, вы слишком демократичны. Вы же князь. Покажите всем, это. Прекратите ходить в супермаркеты в Малацках. А уж тем более во всякие там «Папа Гриль» и в кебабные. Мэру это не нравится.  

Николай вздохнул. В кебабной можно было поесть дешевле всего.  

–Князь же должен где-то есть.  

–Ну, съездите в Ступаву или в Братиславу.  

Николай так и сделал, купив в Ступаве огромный мешок макарон, замороженные овощи и бутыль растительного масла.  

–Что ж ваш князь, будет большой достопримечательностью, единственным непьющим венгерским дворянином и к тому же вегетарианцем, – улыбнулся он сам себе. – Главное, чтобы в дворянском собрании об этом не узнали.  

Иногда особенно хмурыми одинокими вечерами ему хотелось всё бросить уехать домой, вернуться в свою простецкую, но с любовью обставленную им питерскую квартиру и пропади пропадом это княжество, но выходя утром из «собственного» дворца в «собственный» парк, несмотря на то, что утром помимо него там гуляли горожане с собаками, и бегали спортсмены, а ближе к ночи, в дальнем углу, соберутся молодые алкоголики, он наполнялся чувством собственного достоинства и могущества не меньшим чем его предки сто и более лет назад, также выходившие в этот парк.  

К своему удивлению, в интернете он обнаружил, что в Малацках есть русское предприятие. Целый заводик под названием «Норма». Судя по сайту они выпускали, что-то для пищевой промышленности. Страницы сайта были на словацком, английском и русском.  

Николай набрал номер.  

Директор «Нормы» принял его благосклонно, он сам его встретил у ворот, протянул руку и представился:  

–Виктор, почётный изобретатель и рационализатор, доктор технических наук.  

–Николай, князь Палффи, дворянин, потомок победителя турок.  

Виктор улыбнулся,  

–Ну, что ж князь пойдемте, покажу вам моё хозяйство.  

Виктору было, за пятьдесят.  

Его круглое лицо было обрамлено коротко стриженными седыми волосами.  

–Я уже лет десять тут. Мне тут нравится. Вернее, сначала не нравилось. Ведь это не Париж и не Америка. Люди не мечтают переехать в Словакию, просто складывается так. А потом как- то привыкают. Ведь чем западнее уезжаешь, тем тяжелее возвращаться на восток.  

Виктор оглушительно рассмеялся, так что огромные псы в вольере у забора, залаяли.  

Мимо них на погрузчике проехала светловолосая женщина.  

Они вошли в цех. Ещё две женщины, что-то обсуждали возле большого агрегата.  

Другая, чуть в стороне работала на сверлильном станке. У всех из-под кепок виднелись белые волосы.  

–Я сам всё придумал. И всё разработал, – перекрикивая сверлильный станок, гаркнул Виктор.  

Они вышли во двор.  

–Я разработал все механизмы так, чтобы можно было избавиться от мужской силы. Мои девочки теперь справляются со всеми технологическими операциями. И мы уже три года обходимся без мужчин.  

–Ну, просто, новые амазонки, – вставил Николай, но директор не слушал его.  

–Женщины, особенно блондинки, намного эффективнее любых мужчин.  

По двору шла высокая стройная блондинка с деловым женским портфелем. Она стрельнула в Николая обжигающим взглядом, подошла к красной «Мазде», стоявшей во дворе и, хлопнув дверцей, села за руль.  

Директор на какое то время замолчал, провожая её взглядом. Потом, словно опомнившись, вернулся к собеседнику.  

–Пойдёмте ко мне в кабинет.  

Они вошли в офисное здание. В большом зале за всеми столами сидели молодые светловолосые женщины.  

–Аня, два кофе, пожалуйста, и нормальных, а не как обычно! – крикнул он кому – то.  

–Мужчины не эффективны. Мужчины или амбициозны, или пьют, или воруют, а словаки, вдобавок, страшно медлительные, – продолжал Виктор, развалясь в своём кожаном кресле.  

– Как- то раз, вопреки своим правилам взял одного, старенького из Москвы, так он целый год мне мозги парил, какую-то систему си-эр-эм в компьютеры внедрял. Толку ноль. Уволил, конечно. С тех пор никаких мужиков. Я один тут мужик, глава этого прайда. Как вам мои львицы? – Виктор заржал, так что затряслись стены.  

Вошла Аня, неся на подносе две чашки кофе.  

–Он нормальной крепости?  

–Да, Виктор Георгиевич, – потупив глаза, ответила Аня,  

–Вы ведь помните, мою инструкцию, как должна меняться крепость кофе в зависимости от времени, дня, в зависимости от дня недели…  

–Конечно, Виктор Георгиевич.  

–Ну, можете идти, – отпустил её директор и продолжил, смотря на Николая.  

–К ней я всегда придираюсь, потому что она меня боится. А что меня боятся? Хотя хуже всех сотрудницы, которые не боятся. Вот взял, как-то одну брюнетку, тоже вопреки своим правилам. Сделал генеральным маркетологом. Худая была, как щепка. Отъелась у меня за год. Отожралась, просто. И что? Никакого маркетинга, только отвечать мне научилась по-хамски. И с клиентами ругаться. Ну, пришлось уволить. С тех пор всё! Никаких мужиков и никаких брюнеток!  

Они отхлебнули по глотку кофе. Николаю показалось, что кофе совсем неплох. Но Виктор поморщился и достав из стола градусник, сунул в чашку. С полминуты смотрел на него и объяснял Николаю:  

–Эх, никак не научу, чтобы кофе был шестьдесят семь градусов на розливе. Шестьдесят семь по Цельсию, разве это сложно? – вопросительно глядя на Николая, спросил Виктор и со вздохом добавил:  

–Всё надо делать самому, ну просто всё надо делать самому. Секунду он смотрел в окно, помолчал и, глядя Николаю в глаза спросил:  

–Ну, а с чем вы пожаловали, князь Палффи. Всё я о себе, да о себе. Только давайте перейдём к делу. Рабочее время так дорого. У меня впереди собеседования. Беру пару новых сотрудниц.  

Он подмигнул князю и продолжил:  

–Мне кажется, скоро все словачки будут краситься в блондинок, чтобы попасть ко мне на работу.  

Потом вдруг посерьёзнел, убрал градусник в стол и, отпив ещё глоток добавил:  

–Самое страшное, чтобы трансвеститы не подобрались. Ну да ладно, итак, князь.  

–Видите ли, Виктор Георгиевич, вы ведь наверняка бывали в нашем парке и во дворце…  

–Нет, – перебил его директор, – Не был. Я живу в Братиславе. Утром сюда, вечером отсюда. Я занятой человек, я изобретатель и мне всё приходится делать самому, я ни на кого не могу положиться, решительно не на кого. Мне некогда сходить в парк, в музей, в кино…  

Виктор Георгиевич от досады махнул рукой в сторону двери и продолжил:  

–Давайте покороче, покороче, ваше превосходительство, совсем нет времени.  

–Можно просто Николай. Дело в том, что дворцу очень нужны финансовые вливания, само собой на взаимовыгодной основе. Как вы смотрите на то, что на заборе парка появится ваша реклама. На первом этаже дворца мы сможем открыть выставку – шоу-рум вашей продукции. Оборудуем зал для презентаций, этакий конгресс –холл «Норма». На сайте дворца будет информация о вас. Мы подадим вас, как градообразующее предприятие Малацек. Мы создадим вам международный имидж. Раскрутим в поисковиках. Есть программа с виртуальной реальностью…  

Виктор откинулся в кресле, схватился сначала за сердце, потом за голову, и простонал:  

–Князь… князь… Вы что пришли просить у меня денег… У меня… И на что? На свой дворец? Как же вам не стыдно, князь.  

–Но я… вы меня не так поняли… я же просто хотел предложить сотрудничество. Мне лично ничего не…  

–Я, бизнесмен-патриот, между прочим.  

–Отлично, сделаем зал, посвящённый Российско-Словацкой дружбе. К нам потянутся другие спонсоры. Может даже Газпром. А Газпром ведь это что? Это миллионы. Миллионы! Вам всё вернётся.  

Виктор Георгиевич не слушал.  

–Андреа! – крикнул он, так, что обшитые дешевым пластиком, стены затряслись, – Андреа!  

Вошла крупная, спортивного вида женщина в джинсах, кроссовках и короткой спортивной куртке.  

Её коротко остриженные волосы, были, конечно же, светлыми.  

–Андреа, – не отрывая одной руки от сердца, другой указывая пальцем на гостя, – простонал, голосом умирающего, директор, – Этот человек, пришёл сюда, чтобы убить меня.  

–Да я!... – Николай попытался вскочить с кресла, но железная рука Андреа легла на его плечо.  

–Морально, конечно, морально, – помахал рукой Виктор, – хотя морально может быть ещё страшнее. В момент экономического кризиса, такое мне предложить. Ну, хоть кто-нибудь бы пришёл с тем, чтобы что ни будь мне дать. Какое там. Все хотят только брать. Что за жизнь, что за жизнь, – стонал он, обхватив руками голову.  

Николай снова попытался что-то возразить, но Виктор махнул на него, словно приказывая замолчать.  

–Андреа, проводите пожалуйста гостя до ворот и убедитесь, что он покинул территорию завода.  

–Пойдэм, – произнесла басом Андреа.  

Когда Николай, чуть впереди Андреа вышел из кабинета в зал, ему показалось, что глаза всех сотрудниц, оторвались от мониторов и с укором смотрят на него. И к ним присоединились глазки многочисленных видеокамер, которыми были утыканы все стены, и которые поворачивались вслед за ним.  

После этого визита, деловой порыв Николая стих.  

Если уж соотечественник, в какой то мере товарищ по иммиграции, так обошёлся с ним и с его предложением, то чего же было ждать от других.  

Собственно, вокруг вся деловая активность приходила в сонное и одновременно, праздничное предрождественское состояние. Казалось, все были заняты только развешиванием украшений, ёлками и подарками.  

Становилось немного грустно.  

Николай ездил на рождественские ярмарки, ел там пироги с марципаном, пил горячий глинтвейн. Посетил несколько рождественских концертов, билеты на который ему принёс пан Якубчик.  

Как-то по электронной почте пришло приглашение из дворянского собрания Венгрии. Николай собрался было уже в Будапешт, но перечитав ещё раз письмо увидел, что это благотворительный бал и вход 100000 форинтов.  

Тихо и спокойно прошло Рождество. Пани Новакова принесла ему кусок пирога, который Николай скормил голубям, побоявшись, что пирог отравлен, а Якубчик бутылку «Просеко». В новогоднюю ночь Николай съездил в Братиславу и присоединился к толпе гуляющих в старом городе. Было весело, но без пьяных выкриков, без разбитых бутылок, без драк, без сотен полицейских за ограждениями. Люди смеялись, танцевали под живую музыку групп, выступавших тут и там, заполняли бары и приветливо улыбаясь, поздравляли друг друга:  

–З новим роком.  

–Надеюсь не со злым роком, – усмехался князь.  

Николай часто приезжал в Братиславу, побродить по старому городу. Очарование и уют этих маленьких улочек подкупали. Гуляя по ним, наслаждаясь, чашечкой кофе со стаканом воды и с пирожным в каком-нибудь маленьком кафе не хотелось сожалеть об отсутствии денег, об одиночестве и о его нынешним невольном вялом, безработном состоянии. Состоянии, в котором он, привыкший каждый рабочий день заниматься подготовками к сделкам, переговорам, массе звонков и ежедневному выматыванию, как личность просто погибал.  

Отсутствие привычной на родине агрессии, глядевшей из-за каждого угла, поначалу радовало, но теперь вдруг настораживало, не кроется ли за этим благополучием какая-нибудь нелепая неприятность судьбы.  

Его старая шенгенская виза закончилась, а новая пока ещё не пришла из Трнавы. Поэтому он не мог выехать, за пределы Евросоюза, иначе потом было бы не вернуться назад.  

Но почему- то он и не хотел уезжать.  

Спокойствие и чистота, какая-то размеренность и устроенность европейской жизни подкупали и вовсе не способствовали тяге домой.  

Бывшие коллеги, с которыми он поначалу переписывался, как-то охладели к нему, а когда на «Фэйсбуке» он всем сообщил, что он теперь князь Палффи, привели их к мысли, что Коля за границей сошёл с ума и общаться с ним перестали.  

Прошёл январь. Николаю казалось. Что все забыли о нём. И пан Якубчик, и мэр и старые коллеги и Родионов, и иммиграционная полиция. Даже пани Новакова, казалось, стала реже приходить на работу и показываться на глаза князю.  

Интересно, а как же все остальные иммигранты. Ведь чтобы получить вид на жительство, нужно подтверждение от компании, что тебя берут на работу, что есть вакансия, на которую не претендует словак. Но неужели фирма –работодатель будет ждать работника три месяца и не закроет эту вакансию.  

Николай вспомнил компанию «Норма» и усмехнулся.  

Чтобы как-то скоротать своё безделье Николай решил описать свою словацкую жизнь, он сделал фотографии дворца, парка, всего городка и послал Родионову вместе с описанием здешней своей жизни, которое он назвал «Как я стал венгерским князем».  

Андрей Евгеньевич был в полном восторге и сказал, что напишет большую главу о Николае в своей книге о роде Павловых.  

Наконец, в начале февраля, благодаря настойчивости пана Якубчика и звонкам мэра, документы из полиции пришли. Николай открыл конверт и увидел заветную карточку, дающую вид на жительство и свободное перемещение по всей Европе.  

Когда он взял её в руки его изумлению не было предела. Там было написано Nikolay Palffi. Но ведь в паспорте он Pavlov, как они могли этого не заметить. И во всех анкетах было написано…  

Николая прошиб холодный пот, и как-то странно зажгло в животе. Ведь там было написано «Palffi»!  

Николай вспомнил. Анкеты были уже готовы, пан Якубчик принес их ему на подпись и он, не читая, подписал. Но сейчас он вспомнил. В графе фамилия стояло: ПАЛФФИ!  

–О господи, -простонал Николай. Они ведь ни разу не попросили мой паспорт. Никто никогда и нигде. Только в гостинице, один раз, портье мельком взглянул в него, сверяя его данные с оплатой бронирования.  

А анкета?! Откуда пан Якубчик взял данные для анкеты. Николай вспомнил, как они сидели в кабинете пана Якубчика, после очередной презентации, на которой было много сливовых коктейлей. И Якубчик переписал на листок данные его паспорта.  

Любой полицейский, если остановит его, увидит, несоответствие в автомобильных правах, паспорте, и этой карточке.  

Но мысль о том, что надо опять ехать в Трнаву, стоять несколько часов в очереди, прорваться в дверь, а потом ещё и объяснять этому жирному борову в полицейской форме, что он не Палффи, а Павлов, это было выше его сил.  

Пройдясь по парку и немного успокоившись, Николай сел на скамейку и улыбнулся сам себе.  

«Палффи так Палффи, добро пожаловать, князь, в новую жизнь».  

Зима выдалась тёплая и безветренная. То выпадал лёгкий снежок, то таял, а к середине февраля, так и вовсе температура установилась плюс десять-двенадцать.  

Экскурсантов во дворце не появилось, поэтому махать с балкона было некому, но всё же Якубчик прислал пару рабочих, которые при помощи кусков арматуры, посверкав сварочным аппаратом, кое-как укрепили этот балкон, чтобы новоявленный князь не рухнул вместе с балконом на изумлённых экскурсантов. Николай пытался читать книги на словацком, брал уроки словацкого через интернет, и пытался начать разговаривать с пани Новаковой, которая, поняв, что её увольнять никто не собирается, стала более приветлива с ним.  

Но, безусловно, самым приятным стало то, что, как объявил пан Якубчик в конце февраля он получит свою первую зарплату.  

Однажды раздался звонок от Якубчика. Князя просили зайти в мэрию.  

–Дорогой, князь, – приветствовал его мэр, – Скоро, в апреле, у нас выборы мэра. Я собираюсь пролонгировать свою кандидатуру.  

–Я заметил, – улыбнулся Николай.  

Предвыборные плакаты с портретами мэра были развешаны по всему городу.  

–Вы, я надеюсь, поддержите меня.  

–Ну, конечно, господин мэр, только как я могу…  

–Пан Якубчик обо всём позаботиться. Будете участвовать в моих встречах с избирателями. Сходим на радиостанцию, может на телевидение разок. Дадите пресс-конференцию. И, самое главное, напоминайте везде об обещанных вами инвестициях.  

–Но, господин мэр, я не обещал…  

–Я знаю, это сложно, – перебил его мэр, – но вы старайтесь.  

–Денег нет, но вы держитесь, – улыбнулся Николай.  

–Что? – спросили одновременно Якубчик и мэр.  

–Это у нас в России шутка такая.  

Вернувшись во дворец, Николай сел за компьютер и в очередной раз сделал рассылку во все возможные инвестиционные фонды. Он даже занервничал по привычке, как будто на работе от него что-то ждёт начальник, а у него не получается, но вскоре успокоил себя.  

Это ведь мэр с Якубчиком вбили себе в голову мысли об инвестициях, абсолютно не слушая его и словно даже не понимая того, что никаких инвестиций в разваливающийся дворец никто никогда делать не будет, так, причём тут тогда он?  

Первое собрание, на которое пан Якубчик привез Николая, состоялось в городском театре.  

Собрался полный зал, присутствовала пресса и телекамеры. Николай сидел за длинным столом на сцене. Он улыбался, и по знаку Якубчика время от времени кивал, как бы соглашаясь со словами мэра.  

Мэр выступал уверенно и бойко, было видно, что это прирождённый оратор. Несколько раз он что-то сказал и об инвестициях, и Николай по знаку пана Якубчика покивал головой и улыбнулся.  

Всё прошло замечательно, зал был полон соратников мэра и после собрания в фойе всем подали шампанское и канапе.  

Через три дня состоялось повторное собрание, но уже в стенах современного стеклянного конференц-зала в бизнес-центре «Инкубатор».  

На этот раз тут были и оппоненты мэра из других партий. Как всегда полно журналистов. Несколько человек с большими видеокамерами.  

–Это, что, телевидение? – спросил Николай пана Якубчика  

–Да, – ответил тот, – Похоже, мэру хотят задать трёпку. Будьте рядом со мной, князь и не говорите ни с кем.  

Сначала претенденты на пост мэра выступали один за другим, потом собрались на подиуме сцены и каждый занял небольшую трибуну, с которой обличал конкурента.  

Николай почти ничего не понимал, но один лысый господин с бородкой всё время показывал на него пальцем и что-то ожесточённо говорил. Несколько раз произнёс: «Палффи».  

Мэр что-то ответил, но явно будто смутился.  

Николай не понимал, что они говорят. Обучение словацкому пока не принесло значительных результатов. Он придвинулся к пану Якубчику и вопросительно кивнул.  

–Обвиняют мэра, что тот хочет отдать вам дворец. Говорит, что это передача госимущества в частные руки, незаконная реституция, ну и всё такое.  

Другой оппонент, театрально выкидывая руки, прокричал на весь зал.  

–Дали сме паоац, але кде си инвестицие? Ти Палффи, ти мадьяри опять окламали каждего…  

-Это Иван Кубота, от партии «Независимая независимость», – прокомментировал Якубчик. Раздался гвалт голосов. Мэр пытался переспорить и перекричать всех.  

То тут, то там раздавались крики «Палффи» и Николай видел пальцы, указывающие на него.  

–Может мне уйти? – спросил он Якубчика.  

–Нет, нет, – ответил тот.  

Вдруг на сцене оказалась пани Новакова. Она тоже гневно кричала и размахивала, какой то книгой, тыкала пальцем то в эту книгу, то в Николая.  

–Сом хисторик учёнка … бастард… працовал з фашистами… пркрежеными сипми… проти независлости Словенска… ходиац наги цез палац!  

–Какие- то обрывки фраз, доносившиеся до него, Николай понимал. Но в целом, то, что она говорила, он разобрать не мог. Зал загудел и некоторые зааплодировали пани Новаковой.  

–Вот старая шлюха, – ругнулся пан Якубчик, – взбесилась. Топит мэра. А тот ведь много сделал для неё в своё время.  

–Что она там ещё говорит?  

–Много всего. Говорит, что она большой учёный. Почему вы ходите по дворцу голым? Потом зайдём в «Краликову пивницу» я всё расскажу. После такого обязательно надо зайти в пивницу.  

–Я, да я просто выходил из душа. У меня душ рядом с её кабинетом.  

Пан Якубчик покачал головой.  

–Вы всегда должны помнить, что вы князь. Даже в душе, даже в туалете.  

Они сидели за дубовым столом, основанием которого служила винтажная станина от старинной швейной машинки «Зингер». Опрокинув по паре рюмок сливовицы, потягивали пиво из высоких кружек.  

–Да, если бы получить эти проклятые инвестиции, можно было бы всем заткнуть пасти, хотя может и нет, – рассуждал пан Якубчик. – Может тогда сказали бы, что мэр продался красному князю за деньги. А это ещё хуже.  

–Что значит красному князю?  

–Ну, это Новакова так вас назвала. Она много чего наговорила.  

–Послушайте. Я ведь не переходил ей дорогу. Я с ней здороваюсь, она даже улыбалась последнее время. Что она там ещё наплела?  

–Ну что ваш предок незаконнорожденный, то, что перешёл на сторону красных, а значит, предал дворянство, одновременно, то, что Палффи поддерживали фашистов, и последний князь, племянник вашего предка состоял в партии «Скрещенные стрелы», и работал в правительстве в Будапеште, а значит, вёл антисловацкую политику. И вообще все возбудились от того, что мэр поселил вас во дворце. Все называют это незаконной реституцией. Но не переживайте. Выборы закончатся и всё утихомирится. Мэра поддерживает Братислава и вообще его позиции тверды. Он много что сделал для города, и горожане это знают. А эти… паразиты, эти только кричат.  

Они допили пиво.  

Николай заказал себе ещё кружку. Пан Якубчик не стал.  

–Я, пойду спать, мой князь. Завтра в восемь утра заседание предвыборного штаба.  

Легкое опьянение приятно кружило голову, горьковатое светлое пиво с удовольствием прокатывалось в желудок. Не спрашивая, бармен принес тарелку чипсов, словно угощение, хотя Николай уже привык, к этой выходке барменов, потом они включат эти чипсы в счёт. Николай смотрел в окно на старинные домики и приятную чистенькую улицу.  

Надо же, он Коля Павлов, не видит заваленного грязным снегом Питера, а сидит в прекрасной пивной и пьёт самое лучшее пиво в мире. А потом пойдёт домой в самый настоящий дворец, а утром пробежится по собственному парку, в котором с каждым днём появляется всё больше признаков весны. А ещё вдобавок он князь и находится сейчас в самой гуще политической жизни, пусть даже небольшого городка. Но это пока. Благодаря журналистам о нём узнает теперь вся Словакия и Венгрия. А может даже весь Евросоюз.  

От собственного величия Коля словно бы вырос. И когда рядом с ним показалась женщина, которую он как- то встречал в мэрии, а рядом с ней парень лет тридцати, и когда эта женщина спросила по-русски:  

–Позволите присесть с вами, пан Палффи? – он с видом самого настоящего князя или даже короля, указал им рукой на скамейку и милостиво улыбнулся.  

–Это мой племянник, Себастиан, а меня зовите просто Эмма. Я как-то говорила вам про моего племянника.  

Николай привстав протянул руку племяннику и тот тепло пожал её.  

Официант принес бутылку сливовицы и небольшие стопки. Откуда-то возникла тарелка с колбасками и бужениной.  

–Себастиан не говорит по-русски. Я буду переводить, – улыбнулась Эмма.  

Николай улыбнулся в ответ.  

–Вам надо хорошенько снять стресс, эти мерзавцы вас сегодня поливали грязью, но мы с Себастианом, на вашей стороне. И все его друзья тоже.  

Николай улыбнулся и поднял стопку сливовицы.  

Утром, открыв глаза, он с удовольствием понял, что находится в своей комнате и то что вчера явно выпил лишнего. Несколько глотков холодного токайского из холодильника, притупили головную боль. Минеральная вода ненадолго освежила.  

Николай взглянул на часы. Десять. Он выглянул в окно, машины пани Новаковой не было. Странно, обычно она всегда здесь. Николай поплёлся в душ. Пробежка по парку сегодня явно отменялась.  

Вместе со струями душа возвращались воспоминания о вчерашнем вечере. Эта Эмма неплохая и её племянник тоже. Потом подошли друзья Себястиана. Тоже все здоровские ребята. Они смеялись, болтали о какой-то ерунде. Потом вышли на улицу и что-то пели. Боже мой, ну и надрался же он. А впрочем, все были хороши. А эта Эмма, так она даже будто клеилась к нему. Сколько ей лет? Но как же хорошо она выглядит. И вообще ему определенно пора обзавестись княгиней. Это ведь как-то ещё и Якубчик ему говорил. Вот, дьявол. Он не помнит, как попал вечером домой. Нет, эта сливовица определенно не сочетается с пивом.  

Выйдя из душа, он вернулся в комнату и подошел к окну. По аллее парка к дворцу, мчалась белая «Шкода». Пан Якубчик? Точно.  

Якубчик ворвался в комнату Николая, держа в руках смартфон.  

–Князь, князь, – укорительно покачал он головой, – Как это получилось?  

–Что? Что такое? – Николай на ходу одеваться.  

–Зачем вы были вчера с этими фашистами? – пан Якубчик простонал и рухнул в кресло, протянув Николаю свой телефон.  

На экране красовалась его фотография в обнимку с Себастианом,  

–Листайте.  

На других фотографиях он в компании друзей Себастиана. Пьют, видно, что поют, а вот… за его спиной флаг со свастикой и он вместе со всеми поднял вверх руку.  

А вот и видео как они поют. Николай увидел себя обнимающегося с Себастианом и орущего на улице во всё горло:  

Это песня про то!  

Это песня про это!  

Эта песня как березка в сережки одета!  

Эту песню я всегда везде пою!  

Потому что песня про страну мою!  

Краска стыда залила его щёки  

–Кто снял это? зачем?  

–Кто? Ваши дружки и сняли. Это «Инстаграм». Они все выложили это. Уже тысячи просмотров, а интернет-издание «Независимая Братислава» уже опубликовало статью. Знаете, как называется? «Фашистские гены князя коммуниста». Печатные газеты не так расторопны, но завтра вы будете красоваться на первых полосах. Возможно, не только в Словакии.  

–Ну, мы… ничего такого… они просто как бы выразили мне поддержку… сочувствие, – бормотал Николай.  

–Сочувствие, – передразнил его пан Якубчик, – Всё подстроено. Мэр считает, вас купили. Он в ярости. Он пытается откреститься от вас, как только можно. Он кричит, что вы уволены и не имеете больше права жить тут.  

–Но… но пан Якубчик, – Николай развёл беспомощно руками, – Я не хотел, я уважаю мэра… Я… я…  

–О нет, – воскликнул пан Якубчик, взглянув в окно, затем пулей выскочил из комнаты.  

Николай подошёл к окну, перед дворцом собирались люди. Человек пятьдесят. Подъехала машина-фургончик с кофе и булочками. Поднялись плакаты:  

Они были на русском и на английском языках.  

«Долой коммунистического князя», «Палффи – русский шпион», «Палффи фашист», «Палффи коммунист», «Вон из дворца», «Позор Палффи». На некоторых были, какие-то карикатуры. На одной Николай узнал себя в фашисткой фуражке и с красным флагом в руке. Он отпрянул от окна, но его заметили и он увидел, как десяток смартфонов и фотоаппаратов поднялись вверх.  

Вскоре появились, какие-то руководители, По очереди забирались на скамейку, и начался митинг.  

Подъехала полицейская машина и двое стражей порядка угостившись стаканчиками кофе и рогаликами стали в сторонке.  

Николай приложился к токайскому. Потом ещё и ещё. Страх отступил. Он оделся и вышел из комнаты. Обойдя всю анфиладу, открыл окно одной из комнат, прямо под ней к стене была прислонена, брошенная тут лет пятьдесят назад металлическая конструкция, по ней он, словно по лестнице спустился в парк. Затем прячась за деревьями и кустарниками, сделал крюк по парку и подошёл к последним рядам митинга. Взял, как и все стаканчик с кофе и свежий рогалик и присоединился к митингующим. Его никто не узнавал.  

После очередного выступления все заскандировали:  

–Долу! Ход! Ход!  

Николай присоединился и тоже начал выкрикивать вместе со всеми.  

–Долу з фашистами! – выкрикнул один из организаторов митинга со скамейки.  

–Долу! Ход! Ход! – кричал Николай вместе со всеми.  

Одна девушка раздавала всем значки с перечеркнутой свастикой. Другая со знаком пацифика и какой-то надписью на словацком.  

Приветливо улыбаясь, они прицепили Николаю оба значка.  

Так продолжалось около получаса.  

Николай скандировал вместе со всеми: «Долу! Ход! Ход! », подпевал какую- то песню. Проорал по-английски Рашн, гоу хоум! Кто-то сунул ему в руки палку с прикрученной к ней фанерой с надписью на русском «Долой фашизм». Потом начал фотографироваться со всеми участниками митинга. Все смеялись. Какие- то приятные, чистенькие парни с гитарами начали петь «Мечты о Калифорнии». Вся обстановка была очень дружелюбная. Полиция уехала. Машина-ларёк тоже, и все начали понемногу разбредаться. К подъезду подкатило несколько «Шкод» и увезли организаторов митинга. Транспарант также внезапно забрали, как и выдали.  

Николай побрёл во дворец, головная боль возвращалась, а в горле першило от крика, хотелось вернуться к токайскому и рухнуть в кровать. Ко входу во дворец они подошли одновременно с неизвестно откуда взявшейся пани Новаковой. Та отпрянула от него, испуганно глядя на него и на значки, украшавшие его куртку. У неё на пальто были такие же.  

Николай шагнул к ней и приобняв её за талию, проговорил, дыша ей прямо в лицо:  

–Хороший митинг. Добре! Добре!  

Новакова вырвалась и бегом побежала к митингующим, что-то крича, и показывая пальцем на Николая. Но никто не обращал на неё внимания, лишь парни с гитарой рассмеялись и что-то прокричали ему.  

Николай вернулся в комнату, приложился к токайскому и рухнул на кровать.  

Он проснулся, от телефонного звонка, когда уже стемнело. В голове шумело, но крик перекрикивал Якубчик в трубке.  

–Князь, мэр готов был смириться со вчерашним и посчитать это ошибкой. Я его почти уговорил. Но сегодня вы присоединились к митингу, против него. Он же был и против вас, как же вы не поняли!  

–Почему, я понял.  

–Зачем же вы пошли.  

–Потому что это было смешно. Смешна вся эта политическая дурость.  

– Смешно? Политика – это не смешно. Почему ввязались в политические игры против мэра?  

–Никуда я не ввязывался. Мне просто наплевать на всё это. И на политику, и на инвестиции, и на мэра. Я остаюсь князем несмотря на то, что вы меня выгоняете из дворца.  

–Ну это мы ещё посмотрим, – мрачно ответил пан Якубчик и бросил трубку.  

Накинув куртку, Николай отколол от неё значки и отправился в ресторанчик в парке.  

Там было не очень людно. На том же месте, где он впервые его встретил, сидел Франтишек Гловаты.  

Он привстал и тепло поприветствовал Николая.  

–Пан Палффи, я рад вас видеть.  

–Я вас тоже, Франтишек, называйте меня просто Николай.  

Холодное пиво потекло божественной влагой в нутро Николая.  

Франтишек положил на стол газету.  

–Занялись политикой? Хотите свалить мэра?  

–Да что вы, вовсе нет.  

Франтишек подвинул газету.  

–Это сегодняшняя, вечерняя.  

На главной странице красовались два снимка. На одном Николай вскинул руку в нацистком приветствии на фоне вчерашней свастики, на другом держал сегодняшний плакат с надписью «Долой фашизм».  

«Кто вы господин Палффи? » – гласила передовая статья  

Николай закрыл лицо руками и простонал:  

–Вот из-за чего они взбесились. Что там пишут?  

–Да так, политика, – Франтишек отвёл глаза.  

Чувствуя на себе взгляды посетителей, Николай быстро допил пиво, оставил монеты на столе и, пожав Франтишеку руку, быстро покинул ресторанчик.  

Подходя к дворцу, он твердо решил, что с завтрашнего дня больше не возьмёт в рот ни капли.  

Поднимаясь на второй этаж, он услышал, шорох, потом увидел тень, метнувшуюся к нему. Крепкий удар сбил его с ног. Потом ещё несколько ударов ногами не давали ему встать.  

Николай вытянул руку и почувствовал, что дотронулся до кирпича, вывалившегося из стены и лежавшего, тут с незапамятных времен. Николай вспомнил этот кирпич. Время от времени он вставлял его в стену, но тот всё равно вываливался.  

Он схватил его и с силой бросил в одну из теней. Раздался сначала глухой стук, потом более громкий от падения кирпича на пол.  

Тень взвыла. Николай успел встать. Вторая тень бросилась к нему, но Николай, нащупав в кармане свой быстрооткрывающийся складной нож, купленный им как-то в местном рыбацком магазинчике и который он зачем – то сегодня взял, идя в ресторан. Он резко выбросил его вперед, и тень наткнулась прямо на нож. Нападавший вскрикнул, и отпрянул. Ошалевший от всего этого Николай, отступая, упал на ступеньки и скатился вниз. Пулей, выскочив из дворца, он побежал по парку. Сзади послышался хлопок двери. Какие-то угрожающие крики, но преследовать его не стали.  

–Боже! Боже мой! – повторял как заклинание Николай, не останавливаясь, несясь по аллеям парка.  

Дама, выгуливавшая собачку, приветливо кивнула Николаю, приняв его за спортсмена. Николай выбежал из парка и, минуя редких прохожих и шарахаясь от машин, добежал до монастыря. Сам не зная, почему, он бежал именно сюда. Заскочив в собор, он прижался к колонне и минут десять стоял, пытаясь отдышаться.  

Его хотели убить! Или просто проучить? Кто послал этих парней? Мэр? Ну, определенно мэр. Хотя может это конечно друзья Себастиана или какие-нибудь противники мэра. Или просто хулиганы из тех, что напиваются в парке каждую ночь. Вдруг он убил этого парня? Или смертельно ранил?  

В этот момент послышался звук открываемой двери и стук шагов. Николай отпрянул к колонне.  

В собор вошла сестра Люция.  

–Здравствуйте, сестра Люция, – обрадовался ей Николай. Но её лицо было сурово.  

–Что вы тут делаете? – спросила она.  

–Я просто зашёл. Ведь можно?  

–Вы же православный и вообще вряд ли верующий, – так же строго продолжила сестра Люция, – а впрочем, это хорошо, что вы пришли. Я и сама собиралась к вам. Дело в том, что сердце Палффи не принимает вас больше.  

–Как это не принимает? – спросил Николай, – что ж оно то принимает, то нет?  

–Сердце потемнело сегодня утром, а это знак. Знак беды. А потом пан Якубчик позвонил мне и рассказал, как это может быть связанно с вами.  

–Но я… Я тут не причём…  

–Сердце не обманешь. Вам надо покинуть монастырь.  

–Но сестра, я хотел… Мне нельзя во дворец.  

–Поскорее, – сестра Люцияусмехнулась, – князь.  

Николай вышел на улицу и направился к гостинице.  

В холле отеля был сам хозяин.  

–Здравствуйте, – поприветствовал его Николай, – могу я сегодня переночевать у вас?  

–Мест нет, – парировал тот.  

–Но я не думаю.  

–Мест нет, всё забронировано заранее, – хозяин отеля был вроде бы любезен, но в тоже время как-то неприятно резок и явно непреклонен.  

Николай попытался еще, что-то спросить, но тот повернулся к нему спиной и принялся перебирать ключи на доске.  

Николай вышел на улицу. Городок, казавшийся ему раньше уютным, тихим и спокойным теперь источал враждебность и агрессию. Николай двинулся в сторону парка. Там в тени деревьев можно было оставаться незаметным, в отличие от улиц, где всё было залито светом уличных фонарей.  

Николай шёл мимо уютных кафе, пивных, где люди сидели, отдыхали и общались и почему- то стало вдруг жалко себя, как то защемило сердце и он почувствовал себя никчемным и никому ненужным здесь в этом чужом мире и было удивительно, что ещё вчера он упивался своим положением и ещё вчера ему казалось, что он так хорошо прижился тут в этом городе и в этой стране.  

Пикнуло сообщение электронной почты. Николай присел на скамейку и достал смартфон.  

Письмо было из дворянского собрания Венгрии. Выделив сообщение и поместив его в приложение переводчик, Николай прочёл:  

«Господин Николай Павлов. Венгерское дворянское собрание, изучив вашу родословную и основываясь на исследованиях учёных историков, установило, что ваш предок Микулаш являлся незаконнорожденным, следовательно не был князем. Служа в армии русского царя, он перешел на сторону революционеров-коммунистов, предав идеалы дворянства, поэтому никто из его потомков не может быть дворянином и носить княжеский титул.  

Председатель собрания Иштван Палффи».  

Николай вздохнул и написал в ответ по-русски : « А как же моё родимое пятно, дядя Иштван? »  

Добравшись до парка, он, бесшумно прячась за кустами, обошел дворец и забрался в то самое окно, через которое выбирался утром на митинг. Стараясь как можно тише передвигаться, он шёл по темному дворцу останавливаясь после каждого шага и прислушиваясь.  

Жуткие рожи с лепных барельефов и гербов смотрели на него. Какие- то тени казалось, двигаются в темноте. Жутко скрипели от ветра ставни и створки разбитых окон. То ли ветер, то ли какой-то хор голосов завыл жуткую песню где-то на чердаке.  

Наконец он добрался до своей комнаты. Входить было страшно, там могла быть засада. Сжимая в руке нож, он тихонько вошел. Не включая свет, обошёл свои апартаменты. Никого не было.  

Найдя сумку, наощупь в свете луны начал он бросать туда свои немногочисленные пожитки.  

Через двадцать минут Николай, плюнув на то, что возможно что-то забыл, выскользнул из дворца, сел в машину и не прогревая двигатель быстро укатил из парка.  

Выбравшись на шоссе, посматривая в зеркало заднего вида, он добрался до ближайшей заправки. Припарковавшись, выключив фары, но, не глуша двигатель и печку блаженно уснул.  

Через сутки с небольшим, ранним утром, латвийская пограничница с бейджиком «Egorova» на зеленом кителе с удивлением разглядывала его паспорт.  

–Где вы были? – спросила она  

–В Словакии, – ответил Николай.  

–Что вы там делали?  

–Не знаю, ничего. Просто пожил.  

–Как этто пожил? – вскинула брови Егорова.  

–Ну, вот так.  

–Это очень странно. Вы выехали ещё в прошлом году. Вы там пожили год?  

–Нет, что вы только полгода.  

Егорова с неприязнью продолжала разглядывать его документы. И вдруг напряглась, словно кобра, увидевшая кролика  

–А карточка на другую фамилию. Тут написано Палффи, а вы Павлов.  

–Это одно и тоже. Павлов по-венгерски и будет Палффи.  

–По-венгерски? Это словацкая карточка.  

–Да, но Словакия –это бывшая Венгрия. Верхняя Венгрия… – начал, было, Николай. Но Егорова не слушала его, а что- то заговорила по-латышски в рацию, затем посмотрела на него и вскрикнула:  

–Словакия, – это бывшая Чехословакия, не пачкайте мне мозги!  

–Да я видите ли… Я князь, венгерский князь Палффи. Потомок князей.  

–Ааа, конечно, а я королева, – сказала Егорова уже вслед ему, когда двое дюжих пограничников с пистолетами уводили его.  

–Вам придётся пройти с нами, сказал один из них. На бейджиках у всех были русские фамилии, хотя говорили они с лёгким акцентом.  

Николая привели в отдельную комнату, вся конструкция здания была из стекла и зеленого металла.  

В комнату вошёл офицер.  

–Поччему в карточке другая фамилия? – спросил он.  

–Там ошиблись. В словацкой полиции ошиблись.  

–В полиции не ошибаются, – не поверил ему офицер.  

–В словацкой иммиграционной полиции работают идиоты, – зло ответил Николай, – самые настоящие идиоты.  

–Хорошо, – мы будем проверять, – А что с вашим лицом.  

–Я упал.  

Казалось, проверка длилась бесконечно.  

Николай вспоминал, как тщательно протерев нож, бросил его в полноводную канаву, недалеко от заправки, где он спал, вырвавшись из дворца. За это время он вспомнил всё, что происходило с ним в течение последних месяцев. Надо же. Он был князем. Из грязи в князи, как говориться. И как же быстро и глупо кончилось его княжение. Николай волновался из-за того, что полиция Словакии, возможно, объявила его в розыск. Хотя, парень определенно был жив, нож точно зашел не глубоко. Он ушёл из дворца сам и в полицию не обратился. Иначе его непременно ждали бы полицейские во дворце. Хотя, ведь он мог заявить и позже, например в больнице. Николай раз за разом проигрывал нападение этих парней. Да, он лишь оборонялся и удар ножа был не сильный. Парень сам как бы, напоролся на него. Возможно, что тот, что получил кирпичом в голову, пострадал даже сильнее, но о нём Николай как-то даже не беспокоился. В случае чего он был в ресторанчике, это подтвердит Франтишек, потом в костёле, где его видела сестра Люция.  

Ножа нет, на него никто не нападал. А лицо он разбил, случайно упав в темноте.  

Прошло больше пяти часов, когда офицер с бейджиком «Nikolaev», вынес его паспорт.  

–Ответ пришёл, можете ехать. Номер карточки совпадает. Но вам надо будет явиться в словацкое консульство и заново подать документы. С этой карточкой въезжать в Евросоюз нельзя.  

Николай встал и, пошатываясь от усталости и нервного напряжения, пошёл к выходу.  

Возле машины его вновь встретила Егорова и протянула ему ключи, отобранные у него в комнате ожидания. За это время машину тщательно обыскали.  

–Вам повезло, – зло бросила она, и вслед добавила, как бы сама себе – С вами русскими вечно одни проблемы.  

Псковские унылые поля были в снегу. По сравнению со Словакией вокруг стояла настоящая зима, хотя приближение весны всё же чувствовалось, в воздухе, в пении птиц в запахе в пригревающем солнышке.  

Николай вышел из машины и втянул в себя воздух. Он вспоминал, как проезжал эти поля осенью и какой безысходностью, и тоской дышали они. Как хотелось побыстрее ехать отсюда, на запад, на запад, на запад. К новым ощущениям и к новой жизни. А теперь вдруг до боли захотелось увидеть свою квартиру и пройти по слякотным нечищеным улицам Питера.  

Николай вернулся на старую работу и сидел за своим старым столом, вновь занимаясь продажей квартир в новостройках для перебиравшихся в Питер.  

Коллеги интересовались, где он был, но Николай не стал ничего подробно рассказывать.  

–Просто ездил на родину, по семейным обстоятельствам.  

Он набрал номер Родионова  

–О! Николай. Ты откуда звонишь? Как дела, князь? А я как раз думал навестить тебя летом в Малацках.  

–Нет, не получится. Я в Питере, дома.  

–Как дела?  

–Долго рассказывать. Ещё в Малацках я начал для вас рассказ. Я всё там опишу. Я уже заканчиваю его. Закончу и пришлю по емэйлу.  

–Договорились, жду.  

Николай, положил трубку, открыл файл со своим рассказом, стёр название и написал новое: «Как я был венгерским князем».  

03. 03. 19  

СПБ  

© Copyright: Андрей Оредеж, 2019  

Свидетельство о публикации №219030302169  

Свидетельство о публикации №219030302169  

Настоящим свидетельствуем, что литературное произведение «Как я был венгерским князем» было обнародовано на сервере Проза. ру 03 марта 2019 года. При этом было указано, что его автором является Андрей Оредеж.  

Адрес размещения произведения: http://www. proza. ru/2019/03/03/2169  

Обнародование литературного произведения на сервере Проза. ру в соответствии со статьей 1268 ГК РФ было осуществлено на основании Договора, который заключили Андрей Евгеньевич Оредеж и ООО «Проза». Авторские права на произведение охраняются законом Российской Федерации.  

Единый номер депонирования литературного произведения в реестре: 219030302169.  

Генеральный директор  

ООО «Проза»  

Д. В. Кравчук  

________________________________________  

Свидетельство о публикации действует в электронной форме, распечатывать его не требуется  

________________________________________  

Приложение: текст произведения в первоначальной редакции  

Как я был венгерским князем  

Как я был венгерским князем.  

Николай Павлов сидел за рабочим столом, когда на смартфоне звякнул сигнал мессенджера. Оторвавшись от монитора, он взял телефон. Незнакомый абонент.  

–Здравствуйте, Николай? Меня зовут Родионов. Андрей Евгеньевич Родионов. У вас есть минутка, поговорить? Речь Вы, ведь приходитесь правнуком генералу Павлову, ведь так?  

–Так.  

–Я тоже его родственник, а соответственно и ваш, но довольно таки дальний, вернее будет сказать, я муж вашей родственницы, двоюродной племянницы генерала, Лидии Николаевны Павловой, – собеседник торопился, будто боялся, что Коля бросит трубку, – И вот я решил, по просьбе моих внуков, воссоздать историю рода. Как человек имеющий отношение к литературе, я пишу книгу о Павловых. Тем более, героическое прошлое сейчас в большой чести у молодых людей, и я счёл своим долгом …  

–Извините, всё это родство оставляет меня равнодушным и ещё, я отношусь довольно скептически к героическому прошлому гражданской войны, и я очень занят…, – перебил было его Николай, но тот в свою очередь перебил его.  

–Я понимаю, я всё понимаю. Не буду спорить и надоедать, но вы самый прямой потомок генерала… Видите ли, я натолкнулся на очень интересную вещь, во время этих поисков. Я обязательно должен рассказать вам. Сможете приехать в Москву?  

–Может быть, пришлёте всё это в электронном виде по почте или так расскажите, я очень занят на работе.  

–Что ж, скажу только самое основное. Вы и ваш род не совсем Павловы. Вы принадлежите к более древнему и более знатному роду, венгерских князей. Это Палффи. Князья Палффи. От этого и произошла ваша русская фамилия Павлов. Я видел много фотографий ваших родственников, и они очень похожи на венгров. Думаю и вы тоже.  

–Я не похож на венгра, – отрезал Николай, – И вообще, как-то это всё странно и сомнительно.  

–Для этого я и хочу встретиться, – Николай чувствовал, как этот Андрей Евгеньевич улыбается в трубку, – Я покажу вам удивительные документы. В конце-концов, мне нужно ваше согласие. Без него я не могу написать, что царский генерал, а впоследствии генерал Красной Армии, знакомый с Лениным и с Троцким, народный комиссар и жертва сталинских репрессий Павлов, это венгерский князь Палффи, род которого прослеживается с тринадцатого века.  

Николай сидел ошарашенный. Кто такой этот Андрей Евгеньевич. Про тётю Лидию он слышал, когда-то давно от отца, но никогда её не видел. Он плохо знал родственников отцовской линии, разошедшихся по всем странам мира и участвовавших во всех волнах иммиграции.  

Если бы отец дожил до этого? Он наверняка был бы рад и с интересом изучал бы это. Он гордился дворянскими корнями, и всей этой историей несмотря на то, что это не принесло ему лично ничего хорошего, а он Николай не гордится. Смешно это как то, вести довольно скромное существование всю жизнь, держаться за работу, экономить и при этом громко восклицать, что ты дворянин, потомок генерала царской армии, а теперь вот ещё и какой-то княжеский род.  

Николай повесил трубку в полной уверенности, что забудет этот разговор и этого чудаковатого старика из Москвы.  

Окна квартиры в мощном сталинском доме выходили на набережную, на той стороне реки Москвы виднелся Кремль. Было понятно, что даже в советские времена поселиться тут мог не каждый.  

Николая встретили радушным обедом с наваристым борщом, котлетами и чаепитием, с массой выпечки, приготовленной тётей Лидией, уверявшей, что помнит его маленьким. Тёте Лидии и Родионову было за семьдесят. Бодрые, здоровые старики. Николай поймал себя на мысли, что хотел бы сам быть таким в старости. Бодрым, оптимистичным, спокойным. С какой-то внутренней интеллигентностью, которую теперь так редко можно встретить.  

Николаю пришла в голову мысль, что люди, как собаки, различаются на породистых и дворняг. Породистых, настоящих людей, становится всё меньше и меньше. В питерском квартале-новостройке, где жил сам Николай, их и вовсе не встретишь. Породистые остались в таких вот, настоящих квартирах, пропитанных историей, в которых есть книги, картины, в которых плоский телевизор смотрится этаким чужаком.  

–А она ведь не взяла мою фамилию. Говорит, нет, я Павлова. А вернее, она тоже Палффи, как и вы.  

Они встали из-за стола, прошли вместе с Родионовым в его кабинет и расположились в удобных креслах. На низком журнальном столике лежала стопка документов.  

–После выхода на пенсию я работал в госархиве, до этого в органах, иначе, сами понимаете, я не смог бы всё это раскопать. Понадобилось делать запросы в Венгрию, в Словакию, а это, знаете, те ещё ребята. Итак, начнем. Что вы знаете о Словакии?  

–Ну, это раньше была часть Чехии, Чехословакии, – неуверенно начал Николай.  

–Замечательно! – воскликнул Андрей Евгеньевич, и рассмеялся – а то многие считают, что это часть бывшей Югославии. Всё верно, после первой мировой была создана Чехословакия, но ещё раньше Словакия – это была часть Венгрии. Так называемая Верхняя Венгрия. Столица Словакии Братислава, при турецком владычестве, в течение ста пятьдесяти лет была столицей Венгрии. Венгерские дворяне владели там землей и поместьями. Тогда всё было неоднозначно.  

Когда турки пошли на запад, венгры очутились как бы между молотом и наковальней и если бы за триста лет до этого они не приняли христианство, ещё неизвестно какой бы сейчас были и Венгрия и Словакия. Возможно, они стали бы мусульманскими странами или вообще частью Турции.  

Микулаш Палффи в 1593 году понял, на чью сторону надо встать и очистил от турков северную и западную части Венгрии, освободил город Дьёр и благодаря ему и некоторым другим венгерским дворянам, австрийские Габсбурги создали, то, что называлось Австро-Венгерской империей.  

Габсбурги щедро вознаградили Палффи имениями, вдобавок Палффи породнились с известным немецким банкирским домом. Всё это в совокупности создало громадное состояние, размер которого в те времена был, сопоставим, наверное, с состояниями нынешних нефтяных или газовых президентов.  

Кстати, вопреки советским фильмам и литературе венгры вовсе не тяготились под австрийским ярмом. Венгрия была самой крупной частью империи, и венгерское дворянство почитало австрийского императора, частенько бывшего одновременно венгерским королём. Венгрии подчинялись Словакия, Хорватия, ряд других балканских провинций, часть Румынии. И порой борьба многих народов империи за свободу, была борьбой больше с мадьяризацией, чем с Габсбургами.  

Палффи были одним из знатнейших и богатейших родов. Их замки были раскиданы по всей Словакии, Венгрии, Австрии. Имелись дворцы в Вене и в Будапеште.  

Потом череда революций, нацизм, социализм. Всё национализировано. Не исключено, что в каком- то из многочисленных замков и спрятаны сокровища, что ждут своего часа, но не факт.  

Имя, благородное имя князей Палффи осталось, и носите его вы. И моя жена. Но вы, повторюсь, прямой наследник, того легендарного Микулаша – победителя турок. Те из Палффи, что живут сейчас в Америке, Франции, Австрии – это всё побочные ветви.  

–Как же это получилось? Я помню, отец рассказывал, что прадед жил во Львове.  

–Совершенно верно, это потом, но родился он в местечке Малацки, под Братиславой или правильнее будет сказать над Братиславой. Я вкратце расскажу вам всю историю, а после покажу копии бумаг, метрик и выписок из архивов. А вот это для наглядности.  

Родионов достал листок с нарисованным на нем генеалогическим деревом Палффи.  

У князя Иоганна Палффи, обожавшего своё имение в Малацках больше других и постоянно проживавшего там с 1835 года, в 1861 году родился сын, Микулаш Тринадцатый, по всей видимости, Палффи любили называть сыновей в честь своего великого предка, погнавшего турок. Этот Микулаш, впоследствии всю жизнь прожил в этих Малацках и сейчас в местном монастыре храниться его сердце. Это был распространенный обычай, вспомните хотя бы сердце Шопена в Варшаве.  

Так вот этот мальчик, Микулаш Тринадцатый в четырнадцать лет умудрился стать отцом вашего прадеда, которого тоже назвали Микулашем, а в последствии в России звали Николаем.  

И что интересно матерью ребенка стала двоюродная сестра Микулаша, Марианна, из венской линии Палффи, – Андрей Евгеньевич ткнул пальцем в генеалогическое дерево, – гостившая в их имении, ей на тот момент было не больше шестнадцати.  

Чтобы замять скандал Марианна родила во дворце в Малацках и вскоре покинула малыша навсегда, позднее она вышла замуж за баварского принца. Микулаш долгое время не женился, а женившись, у него родился сын Фидель, ставший позже премьер-министром Венгрии. В 1946 он был казнен, якобы, за поддержку нацизма, хотя история мутная, в венгерском стиле.  

Так вот вернемся в Малацки. Микулаша – младшего оформили как брата своего отца, и по метрикам родителями были старый князь и княгиня, хотя как мы видим, – Родионов вновь ткнул в рисунок, – на тот момент они были уже в преклонных годах.  

В три года его отправили к дальним родственникам Палффи во Львов. Эта семья именовалась там на польский манер, Павлецкими. Потом семья переехала в Харьков в Россию, и все её члены взяли фамилию Павловы. Глава семьи Иосиф Павлов-Павлецкий-Палффи получил большую должность в аппарате губернатора, так как имел большой вес среди поляков, которых в Харькове было тогда немало. Они перешли в православие, без этого было нельзя. Так и началась карьера будущего генерала Павлова. Кадетское училище в Нижнем Новгороде, куда он поступил уже как Павлов, военное училище в Москве. Служба в Варшавском военном округе, в Литве, на Дальнем Востоке, потом в Москве. И уже тут в Москве родился ваш дедушка.  

Неизвестно поддерживал ли Микулаш Тринадцатый своего первенца. Возможно, да, по крайней мере, пока были живы родственники, воспитавшие его. Возможно, генерал всю жизнь, сам считал Павлецких своими родителями. Во всех российских архивах и анкетах они значатся как родители. Такие-то вот дела.  

Николай сидел задумавшись.  

–Странное ощущение. Почему-то захотелось съездить в эти Малацки. Сам не знаю, почему. Я ведь когда ехал к вам, очень скептически относился ко всей этой истории. Да и какое отношение она имеет ко мне. Она ведь не изменит мою жизнь. А сейчас вдруг захотелось посмотреть. Там что-то осталось?  

–Да, безусловно. Замок стоит. Сердце вашего прапрадеда хранится в монастыре. В интернете можно почитать об этом городке. В Европе в отличие от России, вместе со сменой политического режима не очень многое меняется. Возможно, вы думаете, что из этого можно вынести какие-то материальные выгоды, но я так не думаю. Все имущество Палффи национализировано. Хотя герб Палффи сейчас является гербом Братиславы. Значит, его чтут. Но это всё мои домыслы.  

–Я понимаю, – улыбнулся Николай. Вы, наверное, думаете, что наше поколение только и думает, что о материальной выгоде. Но это не так. Мне просто захотелось съездить и посмотреть.  

Николай не лукавил. Ещё сутки назад он и не помышлял о том, что надо съездить, куда-то в Словакию, посмотреть, где родился его прадед. А теперь хотелось. Хотелось посмотреть, откуда корни, корни его родословной.  

Вдруг вспомнилось, как дед частенько назвал его Аттилой.  

–Кто такой Аттила? – спросил его тогда Коля.  

–Гунн. Вождь кочевого племени и большой разбойник, – улыбнулся дед. Такой же, как ты. Ты наш маленький гунн.  

–А ведь венгры потомки гуннов? – Спросил Николай у Родионова.  

–Ну… по большому счёту, да. Если не вдаваться в подробности.  

«Интересно, дед знал что-то или это было просто совпадение. Не называл же он меня Стенькой Разиным или Робин Гудом, например» – подумал Николай.  

–Перестань, одёрнула тогда деда бабушка. Он хороший русский мальчик, а вовсе не гунн.  

Все рассмеялись. И дедушка с бабушкой переглянулись.  

Выходя от Родионовых с папкой копий и рисунков, сделанных Андреем Евгеньевичем для него и направляясь на Ленинградский вокзал, Николай размышлял, как сказать шефу, о том, что ему нужен отпуск. Благо загранпаспорт и шенгенская виза у него были.  

2  

После тридцати километров хорошей магистрали, отходящей от Питера, дорога превратилась в двух полосное, узкое и опасное Киевское шоссе. После въезда в Псковскую область вовсе начался ад. То с одной стороны шоссе, то с другой стояли мощные экскаваторы, перегородившие одну полосу, по другой было организовано реверсивное движение, но оно не справлялось с потоком машин, поэтому всю дорогу до Пскова пришлось ехать со скоростью десять километров в час, а иногда и вовсе стоять по пятнадцать-двадцать минут. Грязь чавкала под колёсами.  

Некоторые экскаваторы чистили канавы, другие просто замерли на асфальте, по всей видимости, давно, но полосу не освобождали. Группы рабочих грелись у костров на обочине. Обещанные навигатором три часа превратились в восемь. Ноябрьский дождь иногда переходил в мокрый снег.  

Перед тем как въехать в зону таможенного и паспортного контроля, нужно было заплатить триста рублей, так как выяснилось, что дорога в погранзоне была платной, хотя ничем не отличалась от других псковских деревенских дорог с ямами и кочками. Шлагбаум в зону контроля открылся после того, как Николай заплатил и дальше трёхчасовые мытарства на обеих границах.  

Давно уже стемнело, когда он отыскал офис Красного Креста в латвийском Резекне, который устроил в своём помещении недорогой и очень неплохой отель. Николай забронировал там номер ещё из Питера. Получив кровать, душ и возможность напиться чаю в кухне-столовой Николай расслабился и уже через час спал сном праведника.  

Наутро потянулись заброшенные латвийские поля и фермы бывших совхозов, а вскоре началась Литва, более ухоженная, со следами какой-то деятельности сельских тружеников. А Польша так и вовсе выглядела как самая настоящая заграница. В Варшаве пришлось постоять в пробке, зато после Варшавы до самой границе с Чехией, Николай гнал по широким и ровным автострадам с удобными развязками. На въезде в Чехию дороги стали платными. В районе чешского Брно дорога была сделана из бетонных плит, лишь пролитых тонким слоем асфальта, и машина стучала на стыках плит, словно скорый поезд. Николаю до этого бывал в Германии, в Финляндии и в Швеции и теперь ему было странно, что в странах, где дороги бесплатные, они лучше, чем платные в других.  

Поздно ночью, попав, наконец, в словацкий городок Малацки, в забронированный номер, в местном отеле в здании семидесятых годов прошлого века, Николай, снова с таким же удовольствием, как и в Резекне, растянулся на чистом белье.  

Наутро необычайное состояние покоя охватило, проникло в каждую клеточку тела, от того, что можно было после завтрака вернуться в номер и растянуться на пару часов перед тем как пойти обследовать городок.  

Николай вошел в парк. Гигантские дубы не меньше трёх метров в диаметре. Огромные клёны и липы. Ещё какие- то деревья с гладким, словно без коры желтовато-розовым стволом. Пораженный и даже как будто подавленный их гигантским величием, он шёл по аллее к видневшемуся сквозь стволы классическому желто-белому дворцу.  

Обойти дворец было нельзя, задняя стена примыкала к забору, занявшей часть парка территории больницы, где велись какие-то работы.  

Николай постоял и посмотрел на трещины в штукатурке, ветхие окна с разбитыми стёклами, зарешеченные современными решетками входы в подвал.  

Из лепки под балконами на него смотрели лица с искаженными гримасами, каких- то, как ему показалось, римских божеств. Попасть во внутренний двор можно было через широкие ворота, но они были закрыты.  

Постояв немного, Николай пошёл по парку. Заброшенный фонтан, большой луг за ним. Прямо на нем поверженное бревно гигантского граба, спиленного кем-то, уже давно и на котором можно было посидеть и погреться на солнышке.  

Чуть поодаль рощица, за ней другая.  

Народу в парке не было, если не считать пары девушек в спортивных костюмах, бегавших по дорожкам, да прошедшего вдалеке мужчины с собакой. Было тепло. Как будто в Питере в конце августа.  

Курлыкали дикие голуби. Неподалеку от Николая спорхнул с ветвей дерева красавец фазан и что –то гортанно прокричав, отправился пешком по лужайке, важно, словно придворный кавалер. И также причудливо и красиво украшенный, яркими золотистыми перьями и длинным хвостом.  

В небе над парком кружила пара, хищных птиц, соколов или коршунов, сделав несколько кругов прямо над Николаем, они взмыли ввысь и исчезли. В глубине парка он набрёл на высаженные кругом дубы, посередине которых, было пятно солнечного света.  

Николай встал в середину этого круга и подставил лицо и ладони солнцу, ощущая, как впитывает его теплую золотую энергию.  

Вернувшись к дворцу, он долго стоял и смотрел на него. Над воротами виднелся герб Палффи. Козёл с витыми рогами, воды реки и мельничное колесо.  

От резкого хлопка он вздрогнул. Створка балконной двери без стёкол с силой распахнулась и ударила по стене. Легкий ветерок прошуршал по кустам и можжевельнику, росшему возле стен.  

От сквозняка ворота скрипнули и приоткрылись.  

Оказывается ворота открыты. Николай подвинул тяжёлую, обитую железом воротину и вошёл внутрь  

Дворец был спроектирован с прямоугольным двором-патио. В центре его засохшая и такая же заброшенная, как и всё вокруг клумба. На ней постамент и статуя оленя. С четырёх сторон на него смотрели разбитые стёкла окон.  

Олень был заляпан какой-то грязью, возможно дети кинули куском глины прямо в его гипсовую морду.  

Чья-то старая майка валялась неподалеку. Николай поднял её, смочил в луже и оттёр глину с морды и туловища оленя.  

–Ну вот, приятель, так ты посимпатичнее, – проговорил он.  

Возле ворот открылась дверь и оттуда высочила женщина, лет пятидесяти, и, замахав руками, что-то закричала Николаю.  

–Я только грязь вытер, – оправдывался он, показывая ей майку.  

Женщина продолжала что-то громко и возмущенно говорить по-словацки.  

Ничего было не понятно.  

–Лучше бы клумбу привела в порядок, сидишь тут ни хрена не делаешь, – рявкнул ей в ответ Николай. По его тону женщина поняла, что он ей грубит в ответ и непривыкшая к такому отступила и замолчала.  

Николай посмотрел на неё испепеляющим взглядом, на который был только способен и, тыкнув себя в грудь пальцем добавил.  

–Я, Палффи! Николай Палффи! Бездельники, довели до такого дворец. Мой дворец!  

Бросив тряпку на землю, он резкими шагами вышел из ворот в парк и по главной аллее направился к выходу.  

–Вот проклятье, кто меня за язык тянул. Для чего я устроил эту комедию? Прикололся. Пожалуй, ещё полицию вызовет. Что я мелю, какой я Палффи? Я, Павлов. Николай Павлов. Турист из России.  

Пройдя шагов сто, он обернулся. Женщина стояла в створе открытых ворот и смотрела ему вслед.  

–Вот проклятье, – ещё раз произнес Николай, и чтобы скрыться от её взгляда, свернул с главной аллеи к стадиону расположенному на территории парка.  

Возле него стоял щит, рассказывавший об истории строительства дворца на словацком, немецком и английском языках. Фотография последнего князя Палффи, жившего тут Микулаша Тринадцатого, и фотография дворца, в начале 20 века и после войны в 1946году. Даже после войны дворец или как его именовали на стенде, замок выглядел лучше, чем сейчас. Николай пошёл было дальше, но вдруг остановился и вернулся к стенду. С фотографии на него смотрело лицо его деда.  

Его собственный дед был копией Микулаша Тринадцатого.  

Возле стадиона был маленький ресторанчик. Николай толкнул его дверь и вошел внутрь.  

Свободных столиков не было, и он присел за столик к одиноко сидящему лысеющему мужчине за сорок.  

Подошел официант, Николай заказал кружку светлого пива.  

–Were from you? – спросил сосед.  

–From Russia, -ответил Николай.  

–Я немного говорю по-русски, – улыбнулся сосед, – Кто постарше все немного говорят, нас этому в школе учили. И на работе теперь у нас много украинцев, так они тоже по-русски говорят, приходится учиться.  

Он приподнял свою кружку, Николай сделал то же самое, и они отпили по глотку.  

–Добрэ пиво, – сказал Николай.  

–Чешско хорошее. Сюда привозят настоящее, на пльзенской воде. Не то, что наш «Фазан», он какой-то химический. Хотя многим всё равно. Отвыкли люди ценить настоящий вкус, – сосед протянул Николаю руку  

–Как тебя зовут? – спросил он, – Я Франтишек. Франтишек Гловаты.  

Николай пожал его руку.  

–Как правильно пан Франтишек?  

–Ну, так никто не говорит, скорее по сурнейму. Пан Гловаты.  

–А я Николай, можно просто Коля.  

– Николай, как фамилия?  

Николай потупился в стол, сделал глоток пива и произнёс.  

–Палффи. Я пан Палффи.  

Франтишек отпрянул, и слегка закашлялся, поперхнувшись пивом. Выпрямился на стуле и с удивлением посмотрел на Николая.  

–Неужто? Ты что одна фамилия? Палффи? Как наши князья?  

–Я потомок, один из последних Палффи. И это мой замок и это мой парк. Мог бы быть моим, – Николай улыбнулся. – Но теперь это просто история. Это теперь никому не надо.  

–Как не надо. Надо! – Франтишек возбуждённо вскочил и на весь ресторанчик объявил:  

Приятелиа, додокажете си предстамит, кто е пред вами, – он указал пальцем на Николая – Тенто рус, ктроы сем пришиел со совецкехо сьюзу… с руска. Палффи! Последниж кних пан Палффи, кторы ту поставил тенто храд, кторехо парк сме. Вшетки тието будовы, кде е тераз тато рештарация. Подме вшетчи наплнит похаре, а пит на памиатку принцов, на здравье нашохо госта, пана Николауша Палффи.  

В зале поднялся гул, говор, перерастающий в шум. Многие вставали и, подходя к Николаю, старались пожать его руку или даже просто потрогать его. Все чокались.  

Франтишек что-то спросил Николая, тот не расслышал и кивнул.  

–Принц Микулаш Палффи заобхавза! – крикнул Франтишек, бармену и тот с удовольствием выставил на стойку двухлитровую бутылку сливовицы. Посетители потянули ему пустые рюмки.  

Откуда -то взялась ещё куча народу. Пиво потекло рекой. Звучали приветственные речи. Николай почти ничего не понимал, но обстановка была очень дружественной и доброй.  

Было приятно находиться с этими людьми разных возрастов и профессий. Перед Николаем появился огромный шницель с жареной картошкой, а на столе огромное блюдо с колбасками.  

Вновь зазвучали тосты и здравицы.  

Николай проснулся и оглядел свой номер. Как он сюда попал. После шестой, а может десятой сливовицы он вообще ничего не помнил.  

Голова не просто болела, она разламывалась.  

–Как можно в одной культуре совместить любовь к пиву и любовь к сливовице. Это же ядерная смесь, – произнёс Николай, вставая с кровати.  

Воспоминания вчерашнего дня медленно выстраивались в логическую цепь.  

Последний напиток, что он пил был «Коньяк карпатский» по- видимому этот напиток и стал последней каплей, после которой он свалился. Господи, как он прошёл в номер. Сам хоть или его принесли? Позор какой. Николай ничего не помнил.  

Струи холодной воды в душе немого освежили его. Не вытираясь, как был в полотенце он вышел из душевой и открыв настежь окно плюхнулся в кресло. Потом добрался до минибара-холодильника и с удовольствием вскрыл банку с пивом.  

Вскоре после первых же глотков головная боль немного притупилась.  

В дверь постучали, Николай вздрогнул, не ожидая от визитера ничего хорошего, это был сам хозяин отеля. Он вкатил в номер тележку с завтраком.  

–Простите, я не заказывал, в номер я спущусь вниз.  

–Добре рано, добре рано, князь. Завтракайте в номере, не утруждайтэ себя.  

–Зенкуем, зенкуем, – ошарашенный Николай смотрел на шикарный завтрак, где среди прочего на подносе лежал аспирин.  

–Сегодня вечером, займёте други номер, – продолжал хозяин, – Он тише и больше, там есть кабинет. И гостиная. Это наш президентский люкс. Президенты к нам не приезжают, конечно.  

–Да, но сколько это стоит?  

–Не сколько. Мы знаем кто вы. И мэрия знает. Почётные гости проживают за счёт города, мне звонили из мэрии. Через час оттуда придёт пан Якубчик. У них там какая- то программа для вас.  

Так что завтракайте, не волнуйтесь.  

-Это сон, хмельной сон, – пробормотал Николай. Допил пиво и отправил в рот толстый кусок ветчины с горчицей.  

Чуть полноватый, в светло бежевом костюме, пан Якубчик, войдя в номер, улыбаясь, во весь рот, поприветствовал Николая и протянул ему руку. Якубчику было за сорок. В нём угадывался прожжённый управленец-бюрократ, но при этом добродушный и весёлый.  

– Здравствуйте, мой князь, можно я ват так буду называть?  

Николай что-то промычал в ответ.  

–Я говорю по-русски и мэр отправил меня, быть вашим гидом. А вообще я начальник отдела инвестиционного планирования. Если у вас нет других планов, мы бы хотели вашему визиту придать официальный характер и пригласить вас посетить встречу с вами в мэрии.  

Николай снова что-то промычал, а пан Якубчик расхохотался.  

–Вы всё-таки простите меня за мой русский. Смешно сказал. Пригласить вас к встрече с вами, правда, смешно.  

Николай тоже заулыбался в ответ и вскоре они направились к мэрии, до которой было пара шагов.  

Встреча была в большом светлом холле на первом этаже  

Из того, что сказал мэр, Николай понял только слова: «Палффи» и «инвестицие» Все зааплодировали, и мэр подвинул микрофон к Николаю.  

–По-русски? – спросил Николай, будто бы мог сказать ещё на каком-нибудь.  

–Да, мы переведём, – ответил мэр по-русски и одобряюще похлопал его по спине. Своей огромной ручищей.  

Николай не боялся публичных выступлений, на работе ему частенько приходилось делать презентации или проводить обучение более молодых сотрудников, но одно дело презентация, другое дело что-то говорить тут, перед иностранцами, да ещё в такой роли, роли почётного гостя.  

–Я проделал долгий путь. И это путь не только в почти две тысячи километров, которые я проехал, но и путь к моей настоящей фамилии и настоящим корням. Думаю, каждому человеку интересно было бы узнать, кто он и откуда на самом деле. Там за глухим железным занавесом, за которым мы жили раньше, личность человека ничего не значит. Но история развития человечества доказала, что именно личности, сильные личности создают этот мир. Такими личностями были князья Палффи. Таким был мой прадед, генерал, вынужденный жить в России под фамилией Павлов, родившийся здесь, в этом прекрасном городе…  

Пан Якубчик переводил.  

Мэр зааплодировал, все присоединились к нему.  

Из колонок рявкнул, какой-то старинный марш. И все двинулись к высоким фуршетным столам. В бокалах было налито белое вино, на тарелках колбаски и сыр на шпажках.  

Мэр, поднял бокал.  

–Предлагаю выпить этот бокал токайского за нашего гостя, князя Микулаша Четырнадцатого Палффи.  

Все выпили и занялись, какими- то разговорами и словно уже и забыли о наследнике древнего рода.  

Мэр, сославшись на строчные дела, откланялся и ушёл. Пана Якубчика тоже не было видно.  

Николай тоже захотел незаметно исчезнуть. Его мечтой было лечь на кровать и поспать. Но как только он двинулся к выходу, эффектная женщина, лет пятидесяти взяла его под руку. И заговорила, прижимаясь грудью к его боку.  

–Они ведь были национал-социалистами, – эти Палффи? Вы тоже национал-социалист?  

–Не зразумим, – машинально ответил Николай одной из немногих фраз, которые он успел узнать, и после сообразил, что женщина спрашивает его по-русски.  

Женщина подмигнула ему и заговорщицки продолжила:  

–Мой племянник, фюрер местного патриотического союза, я обязательно должна вас познакомить.  

Не успел он выскользнуть из рук тётушки фюрера, как, с другой стороны, точно также взяв его под руку, ещё одна женщина обратилась к нему на английском:  

–Prince, do you support the feminist movement? You are an educated person...  

Николая спас появившийся невесть откуда пан Якубчик. Он отцепил феминистку от руки князя и повёл его к выходу.  

–Пан Якубчик, можно я пойду в гостиницу? Я должен поспать… Я как- то не очень хорошо…  

–Что вы, мой принц, как это возможно. У нас открытый урок истории в школе, выступите перед детьми.  

–Что я им скажу?  

–Тоже самое, что здесь, а потом мы срезу едем в наш местный футбольный клуб. Выступите перед футболистами, у них завтра матч с Брно, вы их подбодрите. А потом обед…  

Николай со стоном рухнул на светлое кожаное сиденье «Шкоды» пана Якубчика.  

Наутро он проснулся в большом двухкомнатном номере на верхнем этаже отеля. Из окна открывался вид на старинное здание синагоги, супермаркет «Лидл», виадук и кроны деревьев парка за ним.  

Уже не удивившись привезённому ему в номер завтраку, Николай с удовольствием пил крепкий сладкий кофе и наслаждался свежей выпечкой. Папка с копиями документов, полученных от Андрея Евгеньевича, лежали на письменном столе. За всё это время никто ни разу не попросил на них взглянуть.  

Надо позвонить Родионову. Позвонить и всё рассказать. И обязательно послать фото дворца и парка.  

Документы? А вдруг этого будет недостаточно, вдруг логическая цепочка, выстроенная Андреем Евгеньевичем, не будет веской для местных властей, что тогда его ждёт? Хорошо, если всего лишь позор обманщика, а вдруг его депортируют или даже посадят в тюрьму за мошенничество?  

Хотя, в чём тут мошенничество?  

Николай отогнал эти мысли и позавтракав, отправился в парк, пытаясь войти в свою роль. Ворота в патио дворца были приоткрыты.  

Он вооружился граблями, валявшимися во дворе, и принялся разгребать гору листьев и грязи, заваливших чашу фонтана, окружавшую статую оленя.  

Он увидел женскую фигуру в одном окна, которая смотрела на него. Скользнув по ней взглядом, он не стал прерывать свою работу. Кажется, это была та женщина, что набросилась на него два дня назад, смотрительница дворца или что-то в этом роде. Николай сделал вид, что не заметил её.  

Во двор вошла женщина в монашеской одежде и направилась к нему.  

Монашке выглядела лет на пятьдесят, хотя возможно ей было и больше. Праведный образ жизни не позволил годам оставить на её лице свой отпечаток.  

–Здравствуйте, князь Палффи, – улыбнулась она, – Похвально, что приводите порядок свои владения. Хотя теперь это всё государственное.  

–Неважно, матушка, – ответил Николай, – чем мы, собственно, владеем на самом деле в этой жизни? Ничем.  

–Мудрые слова, – снова улыбнулась монахиня, – меня зовут сестра Люция, и я говорю по-русски  

–Николай, – новоявленный князь пожал протянутую ему руку.  

Вы, наверное, знаете, что сердце последнего владельца этого замка похоронено в нашем монастыре.  

–Да, я знаю об этом…  

–Ну, так вот, оно должно вас принять. А мы вас благословить.  

–Как это принять?  

–Увидите. Вам надо будет прийти сегодня в восемь вечера, в храм в монастыре святого Франциска.  

Послышалось, как у самых ворот затормозила машина и через секунду  

их разговор прервал пан Якубчик, вбежавший во двор.  

–Мой принц! – закричал он. – У нас же пресс-конференция через час. Из Братиславы журналисты будут. Я вас везде ищу. Здравствуйте, сестра, извините.  

–О, я и забыл, если честно я совсем не готов. Что там говорить?  

–Отвечать на вопросы, ничего особенного.  

–Но я не знаю…  

Пан Якубчик уже вёл его под руку к машине.  

–Как говорит наш мэр, если не знаешь, что сказать, говори правду.  

Через час вымытый, побритый и переодетый Николай уже стоял перед журналистами. К счастью, их было всего шесть человек.  

Пан Якубчик переводил вопросы и ответы  

–Чем вы занимаетесь в России?  

–Продаю недвижимость.  

–Вы риэлтор?  

–Можно сказать и так, но у нас это имеет другую форму. Скорее это инвестиционные проекты…  

– О инвестиции! Вы приехали посмотреть на ваше наследство? Это тоже для вас инвестиционный проект? Решался ли вопрос реституции?  

–Я вряд ли…  

–Вы собираетесь привлечь инвестиции из России, на восстановление дворца и развитие Малацек?  

–Понимаете … дело в том…  

–У вас есть связи с мафией?  

У вас есть связи с Газпромом?  

–Вы поддерживаете нынешний политический режим в России?  

–Вы уехали из-за политических разногласий?  

–Прокомментируете отношения России и Украины?  

Вопросы сыпались словно пули в тире.  

Пан Якубчик переводил, отрицательные ответы Николая, но что он переводил, кроме некоторых слов, новоявленному князю было непонятно.  

После пресс-конференции Николай вернулся в отель и просто без сил рухнул на кровать. Больше всего на свете он боялся, что придёт пан Якубчик и куда- нибудь его потащит. Но, к счастью, этого не произошло и весь день он провёл в кровати, бездумно щёлкая телевизионным пультом.  

В голове звучало прилипшее слово: «инвестицие»  

Сестра Люция вела Николая по двору монастыря.  

–Все знают про подземный ход. Но никто не знает о нём ничего наверняка. Кто-то считает, что ход завален, кто-то считает, что это только легенда, кто-то считает, что это просто сеть карстовых пещер. Никто из непосвящённых не был тут. Лишь мы, посвящённые, продолжаем хранить великую тайну Палффи.  

–Стойте, – Николай остановил её. – Я не уверен.  

–В чём? – удивлённо спросила монашка.  

–Я не уверен, что готов знать вашу тайну. Я не уверен, что достоин её. Ещё две недели назад, я был просто Николай Павлов, жил в Питере, а теперь, я князь. Князь Миколаш Палффи.  

–Микулаш Четырнадцатый, – невозмутимо ответила монахиня и добавила: – Идём.  

–И ещё… Я православный…Крещён в православии… И вообще, не то, чтобы сильно верующий…  

–От кого сейчас можно ждать истинной веры, – вздохнула сестра Люция, – А православие нам не помешает, это не месса и мы не собираемся вас крестить.  

Дверь заскрипела и затворилась за ними.  

–Осторожно, – промолвила сестра Люция, – держитесь за поручень.  

Они спустились по ступенькам метра на три и по путь стал горизонтальным.  

Луч фонарика сестры Люции освещал тёмный коридор по обеим тёмно-серым стенам которого, висели белые, ярко высвечивающиеся на фоне темноты маски с неприятными лицами, искажёнными то болью, то злостью., такими же, как те, что были под балконом дворца.  

Он тогда решил, что это римские божества, возможно так оно и было, а возможно и нет.  

–Чьи это маски? – спросил он.  

–Духов, – ответила монашка.  

–Католические монашки верят в духов? – спросил удивлённо Николай.  

Сестра Люция, посветила фонариком на стены, освещая маски.  

–Мы верим в то, что видим и в то, что родилось гораздо раньше нас, – ответила она, и они молча продолжили свой путь.  

Фонарик освещал им путь, а если оглянуться, то сразу же за ними тоннель словно смыкался и оттуда смотрела плотная неприступная темнота.  

Николаю казалось, что они шли целую вечность, пока не вышли в большой круглый зал с колоннами, освещённый множеством электрических переносных фонарей, висящих по стенам и голубоватым пламенем костра горевшем, посередине зала, в центре выложенного из камней очага. В нём горело, что-то вроде геля, совсем не давая копоти и дыма.  

Однако тяга и доступ кислорода и этому огню были нужны и откуда -то они тут были.  

–Прямо над нами роща с дубами, посаженными кругом, – произнесла сестра Люция, -они посажены там испокон веков. Эти дубы старше Палффи. Говорят такие рощи сажали ещё друиды.  

Николай вспомнил эту рощицу. Вспомнил, как гуляя по парку, заходил на окруженную дубами поляну и ощущал какое- то необыкновенное чувство покоя и силы наполнявших его там.  

Из-за колонн вышли люди, человек десять-двенадцать мужчин в монашеских рясах с капюшонами, надвинутыми до глаз. Бороды, словно маски, закрывали их лица. Лишь глаза, пронзительные глаза каждого по очереди подходящего к нему смотрели на Николая, словно читали его, как книгу.  

Хотя Николай и одел костюм с галстуком и чёрные ботинки, купленные с помощью пана Якубчика в самом дорогом магазине Малацек, перед пресс-конференцией, он чувствовал себя словно герой фантастического фильма, рядом с этими монахами.  

Раздались звуки органа.  

Монахи выстроились в круг и прошли по нему медленно друг за другом. Потом откуда-то из бокового прохода один из них вынес хрустальный куб, внутри которого, как понял Николай и находилось сердце, человеческое сердце, тёмно-красный комочек, дававший жизнь человеку. Князю Палффи, его прапрадеду, завещавшему похоронить его сердце здесь. В городке отстроенным его предком, в городке, бывшем ему родным, который теперь вошёл в жизнь Коли Павлова, менеджеру из Петербурга, никогда в жизни не бывавшему раньше тут, даже в своих мыслях.  

Монах, стоявший близко к Николаю, взял его руку, Николай даже не успел вздрогнуть, как монах острым ножом резанул ему по левой ладони. Другой брат подставил серебряную чашу под капающую кровь. Потом они приложили к его ладони тампон со спиртом и, сгрудились вокруг хрустального куба.  

Раздалось пение. Кажется, католический псалом. Все монахи обладали удивительными, чистыми голосами. Потом они выстроились друг за другом и начали шествие вдоль колонн подземного храма.  

Откуда -то вынырнула сестра Люция и повела Николая назад.  

–Сердце Палффи приняло вашу кровь.  

Когда они вышли в большой зал монастыря. Николай вздохнул полной грудью, после спертого воздуха подземелий немного кружилась голова.  

–Монахи францисканцы первые пришли в эти земли с целью нести истинную веру, поэтому во многих своих ритуалах использовался синтез католических и языческих традиций, чтобы быть понятными местным язычникам. Кстати, их мнение будет очень важно для дворянского собрания.  

–Для чего?  

–Для венгерского национального дворянского собрания, думаю, пан Якубчик, вам всё расскажет, когда вы на днях, поедете в Будапешт.  

–В Будапешт?  

Они въехали в Будапешт, пролетев по холмам Буды и миновав мост через Дунай, они оказались в Пеште. Что-то удивительно знакомое представилось в фасадах домов, односторонних улочках с невозможностью парковок, крыш, зенитных фонарей и фронтонов.  

И вдруг осенило: Питер! Петроградка. Только обилие уютных магазинчиков, кафе и пиццерий. И большое количество праздношатающихся людей, по всей видимости, туристов отличало центр Будапешта от родной Петроградки.  

Даже волнообразный асфальт и дыры в нём делали город похожим на Питер. Промышленные окраины, по которым они проехали тоже были очень похожи на Питер. Проезжая по местной магистрали вполне можно представить себя, где-то в Московском районе Питера. Николай впервые был в Будапеште и совсем не ожидал увидеть тут такую родную архитектуру. Она тут была и у старинных домов, и у построенных в шестидесятых-семидесятых.  

–У Будапешта есть своё лицо, у Вены есть. А вот у нашей Братиславы нет.  

–Братислава тоже красивый город, – вступился было за столицу Словакии, Николай. Но в душе согласился с Якубчиком. Если, не зная где – ты посмотреть на улицы Братиславы, единственное, о чём можно догадаться это лишь то, что ты в восточной Европе, а может в бывшем СССР, хотя, в то же время, глядя на современные бизнес центры и торговые комплексы легко представить себя и в западной.  

Они подъехали к особняку, окруженному небольшим парком.  

Пан Якубчик вышел из машины, через пять минут вернулся.  

–Вот проклятье, тут везде платные парковки. В паркоматах картой не заплатишь, евро не опустишь. А чтобы получить поганые форинты в банкомате, надо заплатить комиссию в девять евро. Что за жадные ублюдки это придумали. Специально не переходят на евро, чтобы спекулировать на обмене.  

Николай улыбнулся. Парковки всегда омрачают радость от посещений европейских городов, либо нет мест, либо дорого, либо не знаешь, как заплатить. Либо всё это вместе.  

«Ублюдки, по-английски ублюдок и бастард это одно и то же. А ведь я потомок самого настоящего бастарда. Так что меня тоже можно назвать ублюдком», – пронеслось в голове Николая.  

Разобравшись, наконец, с парковкой они вышли из машины и отправились к особняку, скрывавшемуся за желтеющими осенними кронами вековых деревьев.  

Дверь открыл самый настоящий слуга в старинной ливрее, они вошли в зал, всё внутри которого, напоминало бал- маскарад, помимо двух десятков мужчин и дам в современных одеждах присутствовали ещё человек десять гусар с саблями, а у дверей стояли два рыцаря в кольчугах с огромными алебардами. Была слышна живая музыка.  

–Дворянское собрание Венгрии, – шепнул Николаю Якубчик.  

Через пару минут, к пану Якубчику подошёл гусар, позвякивая саблей и кучей каких-то железок на шнурках и, показав рукой на одну из дверей, что-то сказал ему.  

Пан Якубчик открыл эту дверь и пропустил Николая в комнату. Сам, вместе с остальными остался снаружи.  

На резном старинном кресле, скорее напоминавшем трон, сидел пожилой мужчина. Комната была завешана старинными, местами выцветшими гобеленами, окно выходило в сад.  

Если бы волосы старого графа были чёрными как смоль, он напоминал бы самого Миколаша Палффи прогнавшего турок, портрет которого висел во дворце Николая.  

Старый граф что-то сказал по-венгерски. Николай лишь глупо улыбнулся в ответ и покачал головой.  

–По-английски говоришь? – спросил граф, по-английски.  

–Немного говорю, – напрягся Николай.  

–Я ведь родился в Америке. Лишь в девяносто восьмом смог вернуться и получит назад вот этот свой фамильный замок. Точнее то, что от него оставили коммунисты. Твой то тоже не в лучшем состоянии?  

–Да, скорее в худшем.  

–Всё равно словаки не отдадут тебе его бесплатно. Надо будет выкупать. Деньги есть такие?  

–Нет, таких точно нет, и не будет никогда.  

–Я считаю, что Россия должна всем бывшим социалистическим странам выплатить компенсацию, за тот урон, который она нанесла сознанию людей, своей идеологией. За тот яд, который она влила в головы. Она откинула нас в развитии на двести лет. И немцы тоже должны. Идеология страшная вещь. Хотя сейчас вот живём без всякой идеологии, и тоже не весело.  

Старый граф вздохнул.  

–Ну, приступим к делу, снимай штаны.  

Николай решил, что не понял английский графа.  

–Не понял?  

–Снимай штаны, примета там. Знак, по которой я пойму Палффи ты или нет. Не стесняйся.  

–Я… я не готов.  

–Да ладно, не бойся. Я не извращенец, хотя и из Америки.  

Николай спустил штаны и трусы и от смущения отвернул лицо к окну.  

–Ко мне, ко мне, ближе.  

Николай сделал пару шажков вперед.  

Граф указал пальцем между ног Николая.  

Вот оно, родимое пятно Палффи. Вот оно. Оно у всех есть. У всех мужчин нашего рода. Это точнее любого ДНК.  

Граф встал со своего готического кресла и обнял Николая пытавшегося натянуть штаны.  

–Зови меня дядя Иштван.  

Он обнял Николая и повёл к двери. Когда они вышли, Николай ещё заправлял рубашку. Дядя Иштван что-то громко объявил всем присутствующим по-венгерски.  

Все зааплодировали. Гусары выхватили сабли и стали потрясать ими над головой.  

Откуда-то взялись официанты с подносами токайского, с колбасками и булочками. И всё мероприятие превратилось в шумный, веселый фуршет.  

Многие подходили к Николаю, представлялись, здоровались. Сначала к нему обращались по-венгерски, но потом или, улыбаясь, отходили, или переходили на английский или на ломанный русский.  

Разговоры были не о чём. Многие спрашивали о России, как будто в том, что он, из России есть что-то удивительное, будто бы он из Антарктиды вернулся или прожил в джунглях среди племени.  

Николай спросил Якубчика:  

–Почему люди не спрашивают: «О, вы из Нидерландов? Ну и как там? Как Вам там живётся? » Или из Англии, или ещё хоть откуда. Вот вас ведь не спрашивают: «О вы из Словакии? »  

Пан Якубчик улыбнулся.  

–Иногда спрашивают. Ну чисто для разговора, как о погоде. А вас спрашивают, потому что им действительно интересно. В других странах всё понятно, там живут примерно по одинаковым правилам. По крайней мере, в Европе и в развитых странах Америки. В Азии по-другому, но тоже примерно всё понятно. Россия живёт ни по-европейски, ни по-азиатски, там холодно, там ракеты, нацеленные на весь мир, и там пьют много водки, поэтому она всегда непонятна, чуть страшна и вызывает интерес.  

–Это иногда раздражает, – улыбнулся Николай.  

–Вы князь, вы должны быть благосклонны ко всем, – улыбнулся в ответ пан Якубчик.  

Оставив «Шкоду», на стоянке, они вызвали такси и усевшись на заднее сиденье, отправились в отель. Пан Якубчик сунул Николаю в руку стакан. Когда машина тронулась, он достал бутылку сливовицы и наполнил его и свой.  

–За нового князя Палффи, – произнёс он.  

Они выпили.  

–Добра палффицка сливовица, – крякнул пан Якубчик и приготовился налить ещё. Но Николай воспротивился. Больше пить он не мог.  

–Я уже доложил мэру о решении этого семейного совета.  

–Семейного совета?  

–Да, больше половины всех этих людей, что вы видели, так или иначе, относятся к семье Палффи.  

Так что у вас теперь много родственников, но в Малацках вы один такой, поэтому мэр решил, что вы должны жить в замке.  

–В замке? Но он в таком состоянии, как там жить…  

– Во времена Палффи тоже не было центрального отопления, – засмеялся пан Якубчик, – но у вас будет всё необходимое. Мы позаботимся.  

В первую ночь во дворце Николай совсем не спал. Раздавался то треск балок, то хлопала где-то ставня. То слышались, будто чьи-то голоса. То, будто, пение, или какой-то гул. В голову лезли персонажи из гоголевского «Вия». Хотелось взять мел и начертить круг возле кровати.  

За дверью явственно слышались шаги по балюстраде. Николай как будто провисел всю ночь между сном и явью. То ему снились то венгерские дворяне, то дамы в старинных платьях, то вдруг он, вздрогнув, открывал глаза и слышал, что только что из его комнаты явно кто-то выбежал.  

Николай включил свет и подскочил к двери, она была заперта.  

Сев в измождении на кровать он вспомнил слова одного экскурсовода, слышанного им очень давно в Гатчинском дворце, под Питером.  

«В любом доме, если ему больше ста лет, всегда есть приведения. Это просто энергия. Энергия людей, живших тут, а с веками она накапливается, и является нам в виде каких-то необъяснимых явлений».  

Как только небо начало светлеть, Николай, вышел в парк и оглянулся на дворец. Сейчас это был обычный дом, окружённый шумом ветра в кронах деревьев и щебетаньем ранних птах. И все ночные страхи словно улетучились куда -то. Или уползли в подвалы и чердаки, словно вампиры от первых солнечных лучей.  

Николай прошёлся быстрым шагом, а потом побежал по дорожкам, пытаясь прогнать остатки сна прочь.  

Во дворце ему выделили две большие комнаты, на втором этаже дворца, вход в них осуществлялся из общего коридора идущего по всему периметру дворца.  

Окна в них были отремонтированы, стены покрашены. С высоких потолков, из лепных плафонов свисали старинные люстры.  

В одной комнате была обустроена спальня, в другой кухня-столовая. Пара немецких электрических обогревателей, которые привёз пан Якубчик, прекрасно работали, давая мягкое тепло. Кровать была широкая, старинная, резным изголовьем, таким же был и письменный стол рядом с ней и стулья.  

–Это всё собственность князей, – улыбнулся пан Якубчик, когда привёл его сюда.  

«Хорошо, что матрас из «Икеа», а не достался от князей», – подумал Николай.  

Мебель, посуда, техника на кухне, тоже были оттуда и радовали своей современностью. Рядом с раковиной висел электрический водогрей. В этой же комнате стоял круглый обеденный стол и шесть стульев, явно из шестидесятых двадцатого века. Украшением всей квартиры было огромное кожаное кресло, неизвестно из каких годов и стран, попавшее сюда. Николай сразу же решил посидеть в нём и почитать книгу на словацком, которую нашел тут. Наверное, так должен вести себя князь в своих покоях. Сидеть в кресле, читать книгу и потягивать токайское. Однако читал он недолго, несмотря на братский славянский язык, ничего было не понятно.  

Чтобы попасть в санузел с душевой кабиной, оборудованный строителями за несколько дней, нужно было выйти из комнат и пройти по коридору. Одна стена коридора примыкала к наружной стене с окнами, выходящими во двор-патио, по другой были расположены комнаты. Такие же, как и у Николая, только в довольно неприглядном, если не сказать в аварийном, состоянии.  

В одних стояли старые железные кровати, видимо оставшиеся с тех времен, когда тут были немецкие казармы, другие были закрыты на ключ, в некоторые было страшно заходить, так как пол из сгнивших досок страшно прогибался и того и гляди, готов был провалиться  

Если пройти по нему дальше, то можно обойти весь двор, поглядеть на оленя, и запущенные клумбы, пройти мимо лестницы ведущей к главному входу, а потом снова вернуться к себе.  

Здесь же на втором этаже у лестницы находилось несколько комнат музея и кабинетик пани Новаковой, смотрительницы музея. Это с ней он познакомился тогда, когда решил оттереть нашлепки грязи со скульптуры оленя. Она держалась с ним холодно и несколько отстранённо, несмотря на его радушие, когда он здоровался с ней по утрам.  

Николай ни разу не видел, чтобы музей принимал посетителей. Пани Новакова обычно приходила к девяти утра, около часа-двух сидела в своём кабинетике, потом исчезала и к большому облегчению Николая, до следующего дня он её не видел  

Третий этаж был построен по принципу второго и пребывал в полном запустении.  

Вход на первый был закрыт на замок. Видимо там и прятались днём все ночные кошмары Николая.  

Каким образом мэр собирался превратить это разрушающееся здание, в музей новоиспеченный князь не представлял. Тут нужны были миллионы. Думать, что кто-то даст их лишь потому, что во дворце появился последний представитель рода Палффи, было как-то наивно.  

Хотя мэр, этот крупный, широкоплечий человек не казался наивным человеком.  

Перед тем как переехать сюда они встретились с ним и с паном Якубчиком в кабинете мэра.  

–Попробую на русском, – начал мэр, – а вам князь, пора учить словацкий. Пан Якубчик, подскажете какие -нибудь слова, если я забуду.  

Мэр, положил на журнальный столик газету с фотографией Николая, на пресс-конференции.  

Заголовки были на словацком, но Николай, не расстававшийся в последние дни, с онлайн переводчиком на смартфоне понял : «Русский инвестиционный риэлтор приехал в родовое гнездо», « Малацки ждут инвестиции! », «Новая страница в жизни Малацек»  

«Инвестиции, инвестиции. Они, что помешались на инвестициях? »- подумал Николай  

–Я же не говорил об инвестициях, – с мольбой глядя на пана Якубчика, произнес он вслух. Эти журналисты…  

–Я понимаю, понимаю, – перебил его мэр. –Это лживая братия. Ублюдки. Но всё равно, надо работать над этим. Есть же в России меценаты. Надо с ними связаться. У нас есть теперь HR –служба, она займется раскруткой этого. Дескать, новый виток российско-словацких отношений. Героический русский генерал оказался нашим местным князем.  

–Простите, пан мэр. Это не HR, а PR, этим занимается PR служба, – поправил его пан Якубчик.  

–Да, да. Я оговорился. Попридумывали всякого дерьма. Просто они так похожи. Как и пани, которые там работают, такие они все…- мэр не нашёл определения и лукаво подмигнул Николаю и закатился смехом. – Надо вас познакомить, князь, с нашими HR.  

Потом мэр вдруг снова стал серьёзен.  

– В общем, вы, князь, наша инвестиция. Хочу, чтобы у нас стало как в Австрии. Как там содержаться замки, какой порядок. Вот, например Кламбург, там живёт владелец замка, их семья владела им с двенадцатого века. Он выходит к экскурсантам и машет рукой. Это впечатляет. А кто он такой? Ни никто. Мелкий дворянин. А у нас ни кто-нибудь, а сам князь Палффи. Принятый в дворянское собрание Венгрии, одобренный духовным братством. Потянутся экскурсии. Вы тоже будете выходить на балкон, и махать экскурсантам.  

Да к нам со всего мира поедут. Все другие Палффи потянутся. Из Америки из Франции. Вот тогда и пойдут инвестиции. Главное, чтобы министерство культуры не наложило на них лапу.  

Мы оформим вас научным консультантом или кем-то ещё. А вы пан Якубчик займитесь видом на жительство для пана Палффи.  

–Только поговорите с полицией, чтобы сделали всё быстрее и без очереди, – умоляюще попросил пан Якубчик, – а то там надо с вечера предыдущего дня в очереди стоять, и то не известно попадёшь ли внутрь.  

–Я поговорю, но, а вы думайте, насчёт инвестиций, из России пан Палффи. Вы же менеджер. Позвоните какому-нибудь, Абрамовичу, Мюллеру, ну или кто там ещё у вас есть? Может самому президенту? Он ведь у вас добрый, весёлый.  

Николай улыбнулся в ответ.  

Пан Якубчик занялся подготовкой бумаг для оформления вида на жительство для князя. Сам Николай по нескольку раз в неделю ездил в Российское посольство, заказывал нужные справки. Вместе с паном Якубчиком, они постоянно выезжали в Братиславу, в другие города Словакии то на конференции, то на совещания в администрациях, то принимали участие в открытии выставок молодых художников. У Николая голова шла кругом от его нынешней публичности. В свободное время он обживался во дворце, пытаясь сделать старые комнаты чуть уютнее. Его деятельный ум и впрямь настроился на попытки получить какие-нибудь инвестиции, или заняться бизнесом с использованием этого дворца. Он, то просчитывал рентабельность открытие тут отеля и ресторана, клуба, галереи современного искусства и много чего ещё. Но все планы разбивались о необходимость достать деньги, а вернуться с прибылью из всех этих проектов деньги смогли не скоро, если вообще могли.  

Попробовав изучить местный рынок недвижимости и порекламировав его для потенциальных покупателей в России, Николай понял, что местные цены и условия покупок квартир довольно некомфортны, к тому же все ниши русскоязычного бизнеса заняты украинцами.  

Тем не менее, каждое утро, Николай с надеждой усаживался за компьютер и от души верил, что что-то получится, что сегодняшний день принесет ему долгожданное решение. Но приходил очередной вечер и приносил лишь разочарование, опустошенность, раздражительность и усталость. Начали приходить мысли о собственной никчемности и бесполезности и лишь хорошая порция сливовицы, бренди или виски, приносила относительное успокоение и разгоняла страхи, перед коридорами и залами пустого дворца.  

Николай вышел как-то на балкон, представить, как он будет, приветствовать толпы экскурсантов и к своему ужасу почувствовал, как тот закачался под ним. Медленно пятясь, он зашел назад в комнату и дал себе слово больше не выходить на балкон.  

Наконец были готовы документы.  

Подача их и заявления на вид на жительство происходила в небольшом городке Трнава, районном центре, к которому относился городок Малацки. Они с Якубчиком прибыли к четырем часам утра и заняли очередь. Возле дверей уже стояло человек пятьдесят.  

Несмотря на то, что их должны были пропустить, очередь они решили всё же занять.  

На вопрос Николая, решившего блеснуть своим словацким :  

–Кто будэ крайний?  

Раздался ответ на русском:  

–За нами будете.  

Всюду звучала русская речь.  

–Это украинцы, – пояснил пан Якубчик, – Оформляются, чтобы работать на автозаводах. Словакия теперь самая автомобильная страна мира. Ну, или по крайней мере Европы. Самое главное попасть внутрь. Дежурный офицер должен быть предупрежден.  

К шести утра Николай понял опасения пана Якубчика.  

Откуда -то объявился парень и предъявил очереди список, якобы составленный ещё вчера и согласно ему, первыми должны были идти люди из списка. Люди, стоявшие в очереди, не согласились, очередь разделилась на две и у заветной двери началась невообразимая толкучка.  

Ругань и толкания продолжались до семи тридцати. Наконец заветная дверь открылась, и дежурный офицер начал выкрикивать имена так называемых кураторов, из специальных украинских агентств, помогавших соотечественникам получить вид на жительство. Каждый «куратор» протаскивал в полицию своих подопечных и исчезал за дверью. Те, кто пришли сами по себе, оставались на улице.  

–Там дают номерки, если номерок не взять, то уже сегодня не попасть, нужно будет приезжать в понедельник. Пятница – короткий день, вряд ли попадем.  

Яростно раздвинув спины людей Якубчик пролез к офицеру, пытавшемуся успокоить очередь.  

– Ховорим о принцови Палффи, заволям з мэрии, з Малацек, – прокричал пан Якубчик, теснимый со всех сторон и, пытаясь увернуться от локтей, бивших его в ребра.  

–Палффи? – удивленно вскинул брови офицер и посмотрел на своего коллегу, стоявшего рядом, снаряженного как спецназовец, только без автомата. Тот кивнул головой.  

–Проходьте, – кивнул офицер и тот исчез за спинами очереди. Николай попытался пройти за ним, но стена спин и крепких рук не пустила его.  

Минут через пятнадцать Якубчик вышел, возбужденно потрясая в руке заветным талончиком.  

–Вот, – это гарантия, что сегодня пройдём.  

Прогулявшись по тихому, очень напоминающему немецкий, городку, они сели погреться в машину к пану Якубчику, ожидая своей очереди.  

–Они, что берут деньги с этих кураторов? – спросил, Николай.  

Пан Якубчик пожал плечами.  

–Мы хоть и в Евросоюзе, но ценности у нас всё же другие, – он грустно улыбнулся в ответ Николаю и продолжил:  

–Возможно, социализм виноват, а может просто словенски мозги.  

Вернувшись в здание полиции и просидев там ещё пар часов, они всё же попали на приём к полному инспектору, не прекращавшему жевать булочку, пока разговаривал с паном Якубчиком. На Николая он даже не смотрел. Он относился к пану Якубчику как к куратору, а к Николаю так же, как к любому другому гастарбайтеру.  

«Князь», – думал он, – «Что только русские не придумают, чтобы попасть в Европу».  

В конце их встречи, он недоумённо продолжая разглядывать документы Николая, словно не веря в их подлинность, пожал плечами и как-то напыщенно, с иронией, словно дразнясь, произнёс:  

–Принс Палфффффи.  

–Ну вот и всё, теперь ждём, когда будет готово, – вздохнул Якубчик, когда они вышли на улицу.  

–А сколько ждать, – Николай наивно подумал, что ждать придётся час или два и он уедет отсюда счастливым обладателем вида на жительство.  

–Три месяца, – ответил пан Якубчик, – Это официально, обычно задерживают. Но надеюсь, что нам не задержат. Я попрошу мэра позвонить.  

Николай смотрел на золотую листву парка и невольно вновь и вновь думал о том, что всё-таки затеять в своём дворце? Определенно и музей, и ресторан и отель и ежегодный бал.  

Пока длится его оформление на жительство, он хоть и мог жить в замке, но официально числиться на работе не мог и соответственно получать обещанную зарплату научного консультанта тоже.  

Деньги, взятые им с собой, таяли, и взять их было просто неоткуда.  

Хотя, необходимость экономить постепенно отучила его от привычки забегать в местные ресторанчики и пабы, и образ жизни князя стал более здоровым.  

По утрам его всегда можно было видеть на спортплощадке в парке или на пробежке.  

Пани Новакова, как обычно приходила в свой кабинетик по будням, к девяти утра, пару часов там что-то делала, потом уходила. С Николаем они почти не разговаривали, и на его приветственную улыбку не отвечала. Было явно видно, что он ей не приятен. Однажды Николай вышел из душа обёрнутый в полотенце и столкнулся с ней, идущей по коридору. Увидев полуголого князя Новакова, изобразила на лице ужас и как-то странно хрюкнув, пустилась бегом по анфиладам дворца.  

Николай расхохотался до слёз.  

С тех пор он всё время подгадывал совпадение времени своего выхода из душа с приходом пани Новаковой в музей. Один раз он сделал так, что полотенце будто бы случайно упало с его чресл. Пани Новакова замерла и остолбенела, вытаращив глаза, но оказалось, что под полотенцем были одеты плавки.  

-Пани Новакова меня не любит, – как-то пожаловался Николай, пану Якубчику.  

–Не обращайте внимания, князь. Она просто боится, что вы станете директором музея и уволите её, за то, что вы поругались при вашей первой встрече.  

И ещё её возмущает, что у вас зарплата будет больше, чем у неё. Но это справедливо. Она же не княгиня. Будьте с ней построже. И вообще мой принц, вы слишком демократичны. Вы же князь. Покажите всем, это. Прекратите ходить в супермаркеты в Малацках. А уж тем более во всякие там «Папа Гриль» и в кебабные. Мэру это не нравится.  

Николай вздохнул. В кебабной можно было поесть дешевле всего.  

–Князь же должен где-то есть.  

–Ну, съездите в Ступаву или в Братиславу.  

Николай так и сделал, купив огромный мешок макарон, замороженные овощи и бутыль растительного масла.  

–Что ж ваш князь, будет большой достопримечательностью, единственным непьющим венгерским дворянином и к тому же вегетарианцем, – улыбнулся он сам себе. – Главное, чтобы в дворянском собрании об этом не узнали.  

Иногда ему хотелось всё бросить уехать домой, вернуться в свою простецкую, но с любовью обставленную им питерскую квартиру и пропади-пропадом это княжество, но выходя утром из собственного дворца в собственный парк, несмотря на то, что утром там гуляли горожане с собаками, и бегали спортсмены, а ближе к ночи, в дальнем углу, собирались молодые алкоголики, он наполнялся чувством собственного достоинства и могущества не меньшим чем его предки сто и более лет назад, также выходя в этот парк.  

К своему удивлению, в интернете он обнаружил, что в Малацках есть русское предприятие. Целый заводик под названием «Норма». Они выпускали, какие-то фритюрницы для жарки картофеля, и что-то ещё для пищевой промышленности.  

Николай набрал номер.  

Директор «Нормы» принял его благосклонно, он сам его встретил у ворот, протянул руку и представился:  

–Виктор, почётный изобретатель и рационализатор, доктор технических наук.  

–Николай, князь Палффи, дворянин, потомок победителя турок.  

Виктор улыбнулся,  

–Ну, что ж князь пойдемте, покажу вам моё хозяйство.  

Виктору было, за пятьдесят.  

Его круглое лицо было обрамлено коротко стриженными седыми волосами.  

–Я уже лет десять тут. Мне тут нравится. Вернее, сначала не нравилось. Ведь это не Париж и не Америка. Люди не мечтают переехать в Словакию, просто складывается так. А потом как- то привыкают. Ведь чем западнее уезжаешь, тем тяжелее возвращаться на восток.  

Виктор оглушительно рассмеялся, так что огромные псы в вольере у забора, залаяли.  

Мимо них на погрузчике проехала светловолосая женщина.  

Они вошли в цех. Ещё две женщины, что-то обсуждали возле большого агрегата.  

Другая, чуть в стороне работала на сверлильном станке. У всех из-под кепок виднелись белые волосы.  

–Я сам всё придумал. И всё разработал, – перекрикивая сверлильный станок, гаркнул Виктор.  

Они вышли во двор.  

–Я разработал все механизмы так, чтобы можно было избавиться от мужской силы. Мои девочки теперь справляются со всеми технологическими операциями. И мы уже три года обходимся без мужчин.  

–Ну, просто, новые амазонки, – вставил Николай, но директор не слушал его.  

–Женщины, особенно блондинки, намного эффективнее любых мужчин.  

По двору шла высокая стройная блондинка с деловым женским портфелем. Она смерила Николая оценивающим взглядом, подошла к красной «Мазде», стоявшей во дворе и, хлопнув дверцей, села за руль.  

Виктор помолчал, провожая её взглядом. Потом, словно опомнившись, вернулся к собеседнику.  

–Пойдёмте ко мне в кабинет. – Они вошли в офисное здание. В большом зале за всеми столами сидели молодые светловолосые женщины.  

–Аня, два кофе, пожалуйста, и нормальных, а не как обычно! – крикнул он кому – то.  

–Мужчины не эффективны. Или амбициозны, или пьют, или воруют, а словаки ещё и ленивые, – продолжал Виктор, развалясь в своём кожаном кресле. – Как- то раз, вопреки своим правилам взял одного, старенького из Москвы, так он целый год мне мозги парил, какую-то систему си-эр-эм в компьютеры внедрял. Толку ноль. Уволил, конечно. С тех пор никаких мужиков. Я один тут мужик, глава этого прайда. Как вам мои львицы? – Виктор заржал, так что затряслись стены.  

Вошла Аня, неся на подносе две чашки кофе.  

–Он нормальной крепости?  

–Да, Виктор Георгиевич, – потупив глаза, ответила Аня,  

–Вы ведь помните, мою инструкцию, как должна меняться крепость кофе в зависимости от времени, дня, в зависимости от дня недели…  

–Конечно, Виктор Георгиевич.  

–Ну, можете идти, – отпустил её директор и продолжил, смотря на Николая.  

–К ней я всегда придираюсь, потому что она меня боится. А что меня боятся? Хотя хуже всех сотрудницы, которые не боятся. Вот взял, как-то одну брюнетку, тоже вопреки своим правилам. Сделал генеральным маркетологом. Худая была, как щепка. Отъелась у меня за год. Отожралась, просто. И что? Никакого маркетинга, только отвечать мне научилась по-хамски. И с клиентами ругаться. Ну, пришлось уволить. С тех пор всёёё. Никаких мужиков и никаких брюнеток!  

Они отхлебнули по глотку кофе. Николаю показалось, что кофе совсем неплох. Но Виктор поморщился и достав из стола градусник, сунул в чашку. С полминуты смотрел на него и объяснял Николаю:  

–Эх, никак не научу, чтобы кофе был шестьдесят семь градусов на розливе. Шестьдесят семь по Цельсию, разве это сложно? – вопросительно глядя на Николая, спросил Виктор и со вздохом добавил:  

–Всё надо делать самому, ну просто всё надо делать самому. Секунду он смотрел в окно, помолчал и, глядя Николаю в глаза спросил:  

–Ну, а с чем вы пожаловали, князь Палффи. Всё я о себе, да о себе. Только давайте перейдём к делу. Рабочее время так дорого. У меня впереди собеседования. Беру пару новых сотрудниц.  

Он подмигнул князю и продолжил:  

–Мне кажется, скоро все словачки будут краситься в блондинок, чтобы попасть ко мне на работу.  

Потом вдруг посерьёзнел, убрал градусник в стол и, отпив ещё глоток добавил:  

–Самое страшное, чтобы трансвеститы ко мне не подобрались. Это самое страшное.  

Ну да ладно, итак, князь.  

–Видите ли, Виктор Георгиевич, вы ведь наверняка бывали в нашем парке и во дворце…  

–Нет, – перебил его директор, – Не был. Я живу в Братиславе. Утром сюда, вечером отсюда. Я занятой человек, я изобретатель и мне всё приходится делать самому., я ни на кого не могу положиться, решительно не на кого. Мне некогда сходить в парк, в музей.  

Виктор Георгиевич от досады махнул рукой в сторону двери и продолжил:  

–Давайте покороче, покороче, ваше превосходительство, совсем нет времени.  

–Можно просто Николай. Дело в том, что дворцу очень нужны финансовые вливания, само собой на взаимовыгодной основе. Как вы смотрите на то, что на заборе парка появится ваша реклама. На первом этаже дворца мы сможем открыть выставку – шоу-рум вашей продукции. Оборудуем зал для презентаций, этакий конгресс –холл «Норма». На сайте дворца будет информация о вас. Мы подадим вас, как градообразующее предприятие Малацек. Мы создадим вам международный имидж. Раскрутим в поисковиках. Программа с виртуальной реальностью…  

Виктор откинулся в кресле, схватился сначала за сердце, потом за голову, и простонал:  

–Князь… князь… Вы что пришли просить у меня денег… У меня… И на что? На свой дворец? Как же вам не стыдно, князь.  

–Но я… вы меня не так поняли… я же просто хотел предложить сотрудничество. Мне лично ничего не…  

–Я, бизнесмен-патриот, между прочим.  

–Отлично, сделаем зал, посвящённый Российско-Словацкой дружбе. К нам потянутся другие спонсоры. Может даже Газпром. А Газпром ведь это что? Это миллионы. Миллионы! Вам всё вернётся.  

Виктор Георгиевич не слушал.  

–Андреа! – крикнул он, так, что обшитые дешевым пластиком, стены затряслись, – Андреа!  

Вошла крупная, спортивного вида женщина в джинсах, кроссовках и короткой спортивной куртке.  

Её коротко остриженные волосы, были, конечно же, светлыми.  

–Андреа, – не отрывая одной руки от сердца, другой указывая пальцем на гостя, – простонал, голосом умирающего, директор, – Этот человек, пришёл сюда, чтобы убить меня.  

–Да я!... – Николай попытался вскочить с кресла, но железная рука Андреа осадила его назад.  

–Морально, конечно, морально, – помахал рукой Виктор, – хотя морально может быть ещё страшнее. В момент экономического кризиса, такое мне предложить. Ну, хоть кто-нибудь бы пришёл с тем, чтобы что ни будь мне дать. Какое там. Все хотят только брать. Что за жизнь, что за жизнь, – стонал он, обхватив руками голову.  

Николай снова попытался что-то возразить, но Виктор махнул на него, словно приказывая замолчать.  

–Андреа, проводите пожалуйста гостя до ворот и убедитесь, что он покинул территорию завода.  

–Пойдэм, – произнесла басом Андреа.  

Когда Николай, чуть впереди Андреа вышел из кабинета в зал, ему показалось, что глаза всех сотрудниц, оторвались от мониторов и с укором смотрят на него. И к ним присоединились глазки многочисленных видеокамер, которыми были утыканы все стены, и которые поворачивались вслед за ним.  

После этого визита, деловой порыв Николая стих.  

Если уж соотечественник, в какой то мере товарищ по иммиграции, так обошёлся с ним и с его предложением, то чего же было ждать от других.  

Собственно, вокруг вся деловая активность приходила в сонное и одновременно, праздничное предрождественское состояние. Казалось, все были заняты только развешиванием украшений, ёлками и подарками.  

Становилось немного грустно.  

Николай ездил на рождественские ярмарки, ел там пироги с марципаном, пил горячий глинтвейн. Посетил несколько рождественских концертов, билеты на который ему принёс пан Якубчик.  

Как-то по электронной почте пришло приглашение из дворянского собрания Венгрии. Николай собрался было уже в Будапешт, но перечитав ещё раз письмо увидел, что это благотворительный бал и вход 100000 форинтов.  

Тихо и спокойно прошло Рождество. Пани Новакова принесла ему кусок пирога, который Николай скормил голубям, побоявшись, что пирог отравлен, а Якубчик бутылку шампанского. В новогоднюю ночь Николай съездил в Братиславу и присоединился к толпе гуляющих в старом городе. Было весело, но без пьяных выкриков, без разбитых бутылок, без драк, без сотен полицейских за ограждениями. Люди смеялись, танцевали под живую музыку групп, выступавших тут и там, заполняли бары и приветливо улыбаясь, поздравляли друг друга  

–З новим роком.  

–Надеюсь не со злым роком, – усмехался их языку князь.  

Николай часто приходил в старый город. Очарование и уют этих маленьких улочек подкупали. Гуляя по ним, наслаждаясь, чашечкой кофе со стаканом воды и с пирожным в каком-нибудь маленьком кафе не хотелось сожалеть об отсутствии денег, об одиночестве и о его нынешним невольном вялом, безработном состоянии. Состоянии, в котором он, привыкший каждый рабочий день заниматься подготовками к сделкам, проведениями самих сделок, переговорах, привыкший к холодным звонкам и ежедневному выматыванию, к работе по выходным, просто погибал.  

Отсутствие привычной на родине агрессии, глядевшей из-за каждого угла, поначалу радовало, но теперь вдруг настораживало, не кроется ли за этим благополучием какая-нибудь нелепая неприятность судьбы.  

Его старая шенгенская виза закончилась, а новая пока ещё не пришла из Трнавы. Поэтому он не мог выехать, за пределы Евросоюза, иначе потом было бы не вернуться назад.  

Но почему- то он и не хотел уезжать.  

Спокойствие и чистота, какая-то размеренность и устроенность европейской жизни подкупали и вовсе не способствовали тяге домой.  

Бывшие коллеги, с которыми он поначалу переписывался, как-то охладели к нему, а его посты в соцсетях, о том, что он теперь князь Палффи, привели их к мысли, что Коля за границей сошёл с ума и общаться с ним просто не стоит.  

Прошёл январь. Николаю казалось. Что все забыли о нём. И пан Якубчик, и мэр и старые коллеги и Родионов, и иммиграционная полиция. Даже пани Новакова, казалось, стала реже приходить на работу и показываться на глаза князю.  

Интересно, а как же все остальные иммигранты. Ведь чтобы получить вид на жительство, нужно подтверждение от компании, что тебя берут на работу, что есть вакансия, на которую не претендует словак. Но неужели фирма –работодатель будет ждать работника три месяца и не закроет эту вакансию.  

Николай вспомнил компанию «Норма» и усмехнулся.  

Чтобы как-то скоротать своё безделье Николай решил описать свою словацкую жизнь, он сделал фотографии дворца, парка, всего городка и послал Родионову. Вместе с описанием здешней своей жизни, которую он назвал «Как я стал венгерским князем»  

Андрей Евгеньевич был в полном восторге и сказал, что напишет большую главу о Николае в своей книге о роде Павловых.  

Наконец, в начале февраля, благодаря настойчивости пана Якубчика и звонкам мэра, документы из полиции пришли. Николай открыл конверт и увидел заветную карточку, дающую вид на жительство и свободное перемещение по всей Европе.  

Когда он взял её в руки его изумлению не было предела. Там было написано Nikolay Palffi. Но ведь в паспорте он Pavlov, как они могли этого не заметить. И во всех анкетах было написано…  

Николая прошиб холодный пот, и как-то странно зажгло в животе. Ведь там было написано «Palffi»!  

Николай вспомнил. Анкеты были уже готовы, пан Якубчик принес их ему на подпись и он, не читая, подписал. Но сейчас он вспомнил. В графе фамилия стояло: ПАЛФФИ!  

–О господи, -простонал Николай. Они ведь ни разу не попросили мой паспорт. Никто никогда и нигде. Только в гостинице, один раз, портье мельком взглянул в него, сверяя его данные с оплатой бронирования.  

А анкета?! Откуда пан Якубчик взял данные для анкеты. Николай вспомнил, как они сидели в кабинете пана Якубчика, после очередной презентации, на которой было много сливовых коктейлей. И Якубчик переписал на листок данные его паспорта.  

Любой полицейский, если остановит его, увидит, несоответствие в автомобильных правах, паспорте, и этой карточке.  

Но мысль о том, что надо опять ехать в Трнаву, стоять несколько часов в очереди, прорваться в дверь, а потом ещё и объяснять этому жирному борову в полицейской форме, что он не Палффи, а Павлов, это было выше его сил.  

Да и тогда появятся вопросы. Почему Павлов получает вид на жительство на основании того, что он Палффи.  

Пройдясь по парку и немного успокоившись, Николай сел на скамейку и улыбнулся сам себе.  

«Палффи так Палффи, добро пожаловать, князь, в новую жизнь».  

Зима выдалась тёплая и безветренная. То выпадал лёгкий снежок, то таял, а к середине февраля, так и вовсе температура установилась около плюс десяти.  

Экскурсантов во дворце не появилось, поэтому махать с балкона было некому, но всё же Якубчик прислал пару рабочих, которые при помощи кусков арматуры, посверкав сварочным аппаратом, кое-как укрепили этот балкон, чтобы новоявленный князь не рухнул вместе с балконом на изумлённых экскурсантов. Николай пытался читать книги на словацком, брал уроки словацкого через интернет, и пытался начать разговаривать с пани Новаковой, которая, поняв, что её увольнять никто не собирается, стала более приветлива с ним.  

Но, безусловно, самым приятным стало то, что, как объявил пан Якубчик в конце февраля он получит свою первую зарплату.  

Однажды раздался звонок от Якубчика. Князя просили зайти в мэрию.  

–Дорогой, князь, – приветствовал его мэр, – Скоро, в апреле, у нас выборы мэра. Я собираюсь пролонгировать свою кандидатуру.  

–Я заметил, – улыбнулся Николай.  

Плакаты с портретами кандидатов были развешаны по всему городу.  

–Вы, я надеюсь, поддержите меня.  

–Ну, конечно, господин мэр, только как я могу…  

–Пан Якубчик обо всём позаботиться. Будете участвовать в моих встречах с избирателями. Сходим на радиостанцию, может на телевидение разок. Дадите пресс-конференцию. И, самое главное, напоминайте везде об обещанных вами инвестициях.  

–Но, господин мэр, я не обещал…  

–Я знаю, это сложно, – перебил его мэр, – но вы старайтесь.  

–Денег нет, но вы держитесь, – улыбнулся Николай.  

–Что? – спросили одновременно Якубчик и мэр.  

–Это у нас в России шутка такая.  

Вернувшись во дворец, Николай сел за компьютер и в очередной раз сделал рассылку во все возможные инвестиционные фонды. Он даже занервничал по привычке, как будто на работе от него что-то ждёт начальник, а у него не получается, но вскоре успокоил себя.  

Это ведь мэр с Якубчиком вбили себе в голову мысли об инвестициях, абсолютно не слушая его и словно даже не понимая того, что никаких инвестиций в разваливающийся дворец никто никогда делать не будет, так, причём тут тогда он?  

Первое собрание, на которое пан Якубчик привез Николая, состоялось в городском театре.  

Собрался полный зал, присутствовала пресса и телекамеры. Николай сидел за длинным столом на сцене. Он улыбался, и по знаку Якубчика время от времени кивал, как бы соглашаясь со словами мэра.  

Мэр выступал уверенно и бойко, было видно, что это прирождённый оратор. Несколько раз он что-то сказал и об инвестициях, и Николай по знаку пана Якубчика покивал головой и улыбнулся.  

Всё прошло замечательно, зал был полон соратников мэра и после собрания в фойе всем подали шампанское и канапе.  

Через три дня состоялось повторное собрание, но уже в стенах современного стеклянного конференц-зала в бизнес-центре «Инкубатор».  

На этот раз тут были и оппоненты мэра из других партий. Как всегда полно журналистов. Несколько человек с большими видеокамерами.  

–Это, что, телевидение? – спросил Николай пана Якубчика  

–Да, – ответил тот, – Похоже, мэру хотят задать трёпку. Будьте рядом со мной, князь и не говорите ни с кем.  

Сначала претенденты на пост мэра выступали один за другим, потом собрались на подиуме сцены и каждый занял небольшую трибуну, с которой обличал конкурента.  

Николай почти ничего не понимал, но один лысый господин с бородкой всё время показывал на него пальцем и что-то ожесточённо говорил. Несколько раз произнёс: «Палффи».  

Мэр что-то ответил, но явно будто смутился.  

Николай не понимал, что они говорят. Обучение словацкому пока не принесло значительных результатов. Он придвинулся к пану Якубчику и вопросительно кивнул.  

–Обвиняют мэра, что тот хочет отдать вам дворец. Говорит, что это передача госимущества в частные руки, незаконная реституция, ну и всё такое.  

Другой оппонент, театрально выкидывая руки, прокричал на весь зал.  

–Дали сме паоац, але кде си инвестицие? Ти Палффи, ти мадьяри опять окламали каждего…  

-Это Иван Кубота, от партии «Независимая независимость», – прокомментировал Якубчик. Раздался гвалт голосов. Мэр пытался переспорить и перекричать всех.  

То тут, то там раздавались крики «Палффи» и Николай видел пальцы, указывающие на него.  

–Может мне уйти? – спросил он Якубчика.  

–Нет, нет, – ответил тот.  

Вдруг на сцене оказалась пани Новакова. Она тоже гневно кричала и размахивала, какой то книгой, тыкала пальцем то в эту книгу, то в Николая.  

–Сом хисторик учёнка … бастард… працовал з фашистами… пркрежеными сипми… проти независлости Словенска… ходиац наги цез палац!  

–Какие- то обрывки фраз, доносившиеся до него, Николай понимал. Но в целом, то, что она говорила, он разобрать не мог. Зал загудел и некоторые зааплодировали пани Новаковой.  

–Вот старая шлюха, – ругнулся пан Якубчик, – взбесилась. Топит мэра. А тот ведь много сделал для неё в своё время.  

–Что она там ещё говорит?  

–Много всего. Говорит, что она большой учёный. Почему вы ходите по дворцу голым? Потом зайдём в «Краликову пивницу» я всё расскажу. После такого обязательно надо зайти в пивницу.  

–Я, да я просто выходил из душа. У меня душ рядом с её кабинетом.  

Пан Якубчик покачал головой.  

–Вы всегда должны помнить, что вы князь. Даже в душе, даже в туалете.  

Они сидели за дубовым столом, основанием которого служила станина от старинной швейной машинки «Зингер».  

Опрокинув по паре рюмок сливовицы, потягивали пиво из высоких кружек.  

–Да, если бы получить эти проклятые инвестиции, можно было бы всем заткнуть пасти, хотя может и нет, – рассуждал пан Якубчик. – Может тогда сказали бы, что мэр продался красному князю за деньги. А это ещё хуже.  

–Что значит красному князю?  

–Ну, это Новакова так вас назвала. Она много чего наговорила.  

–Послушайте. Я ведь не переходил ей дорогу. Я с ней здороваюсь, она даже улыбалась последнее время. Что она там ещё наплела?  

–Ну что ваш предок незаконнорожденный, то, что перешёл на сторону красных, а значит, предал дворянство, одновременно, то, что Палффи поддерживали фашистов, и последний князь, племянник вашего предка состоял в партии «Скрещенные стрелы», и работал в правительстве в Будапеште, а значит, вёл антисловацкую политику. И вообще все возбудились от того, что мэр поселил вас во дворце. Все называют это незаконной реституцией. Но не переживайте. Выборы закончатся и всё утихомирится. Мэра поддерживает Братислава и вообще его позиции тверды. Он много что сделал для города, и горожане это знают. А эти… паразиты, эти только кричат.  

Они допили пиво.  

Николай заказал себе ещё кружку. Пан Якубчик не стал.  

–Я, пойду спать, мой князь. Завтра в восемь утра заседание предвыборного штаба.  

Легкое опьянение приятно кружило голову, горьковатое светлое пиво с удовольствием прокатывалось в желудок. Не спрашивая, бармен принес тарелку чипсов, словно угощение, хотя Николай уже привык, к этой выходке барменов, потом они включат эти чипсы в счёт. Николай смотрел в окно на старинные домики и приятную чистенькую улицу.  

Надо же, он Коля Павлов, не видит заваленного грязным снегом Питера, и не считает копейки, а сидит в прекрасной пивной и пьёт самое лучшее пиво в мире. А потом пойдёт домой в самый настоящий дворец, а утром пробежится по собственному парку, в котором с каждым днём появляется всё больше признаков весны. А ещё вдобавок он князь и находится сейчас в самой гуще политической жизни, пусть даже небольшого городка. Но это пока. Благодаря журналистам о нём узнает теперь вся Словакия и Венгрия. А может даже весь Евросоюз.  

От собственного величия Коля словно бы вырос. И когда рядом с ним показалась женщина, которую он как- то встречал в мэрии, а рядом с ней парень лет тридцати, и когда эта женщина спросила по-русски:  

–Позволите присесть с вами, пан Палффи? – он с видом самого настоящего князя или даже короля, указал рукой им на скамейку и милостиво улыбнулся.  

–Это мой племянник, Себастиан, а меня зовите просто Эмма. Я как-то говорила вам про моего племянника.  

Николай привстав протянул руку племяннику и тот тепло пожал её.  

Официант принес бутылку сливовицы и небольшие стопки. Откуда-то возникла тарелка с колбасками и бужениной.  

–Себастиан не говорит по-русски. Я буду переводить, – улыбнулась Эмма.  

Николай улыбнулся в ответ.  

–Вам надо хорошенько снять стресс, эти мерзавцы вас сегодня поливали грязью, но мы с Себастианом, на вашей стороне. И все его друзья тоже.  

Николай улыбнулся и поднял стопку сливовицы.  

Утром, открыв глаза, он с удовольствием понял, что находится в своей комнате. Несколько глотков холодного токайского из холодильника, убрали головную боль. Минеральная вода ненадолго освежила.  

Николай взглянул на часы. Десять. Он выглянул в окно, машины пани Новаковой не было. Странно, обычно она всегда здесь. Николай поплёлся в душ. Пробежка по парку сегодня явно отменялась.  

Вместе со струями душа возвращались воспоминания о вчерашнем вечере. Эта Эмма неплохая и её племянник тоже. Потом подошли друзья Себястиана. Тоже все здоровские ребята. Они смеялись, болтали о какой-то ерунде. Потом вышли на улицу и что-то пели. Боже мой, ну и надрался же он. А впрочем, все были хороши. А эта Эмма, так она даже будто клеилась к нему. Сколько ей лет? Но как же хорошо она выглядит. И вообще ему определенно пора обзавестись княгиней. Это ведь как-то ещё и Якубчик ему говорил. Вот, дьявол. Он не помнит, как попал вечером домой. Нет, эта сливовица определенно не сочетается с пивом.  

Выйдя из душа, он вернулся в комнату и подошел к окну. К воротам дворца, мчалась белая «Шкода». Пан Якубчик? Точно.  

Якубчик ворвался в комнату Николая, держа в руках смартфон.  

–Князь, князь, – укорительно покачал он головой, – Как это получилось?  

–Что? Что такое? – Николай на ходу одеваться.  

–Зачем вы были вчера с этими фашистами? – пан Якубчик простонал и рухнул в кресло, протянув Николаю свой телефон.  

На экране красовалась его фотография в обнимку с Себастианом,  

–Листайте.  

На других фотографиях он в компании друзей Себастиана. Пьют, видно, что поют, а вот… за его спиной флаг со свастикой и он вместе со всеми поднял вверх руку.  

А вот и видео как они поют. Николай увидел себя обнимающегося с Себастианом и орущего на улице во всё горло:  

Это песня про то!  

Это песня про это!  

Эта песня как березка в сережки одета!  

Эту песню я всегда везде пою!  

Потому что песня про страну мою!  

Краска стыда залила его щёки  

–Кто снял это? зачем?  

–Кто? Ваши дружки и сняли. Это «Инстаграм». Они все выложили это. Уже тысячи просмотров, а интернет-издание «Независимая Братислава» уже опубликовало статью. Знаете, как называется? «Фашистские гены князя коммуниста». Печатные газеты не так расторопны, но завтра вы будете красоваться на первых полосах. Возможно, не только в Словакии.  

–Ну, мы… ничего такого… они просто как бы выразили мне поддержку… сочувствие, – бормотал Николай.  

–Сочувствие, – передразнил его пан Якубчик, – Всё подстроено. Мэр считает, вас купили. Он в ярости. Он пытается откреститься от вас, как только можно. Он кричит, что вы уволены и не имеете больше права жить тут.  

–Но… но пан Якубчик, – Николай развёл беспомощно руками, – Я не хотел, я уважаю мэра… Я… я…  

–О нет, – воскликнул пан Якубчик, взглянув в окно, затем пулей выскочил из комнаты.  

Николай подошёл к окну, перед дворцом собирались люди. Человек пятьдесят. Подъехала машина фургончик с кофе и булочками. Поднялись плакаты:  

Они были на русском и на английском языках.  

«Долой коммунистического князя», «Палффи – русский шпион», «Палффи фашист», «Палффи коммунист», «Вон из дворца», «Позор Палффи». На некоторых были, какие-то карикатуры. На одной Николай узнал себя в фашисткой фуражке и с красным флагом в руке. Он отпрянул от окна, но его заметили и он увидел, как десяток смартфонов и фотоаппаратов поднялись вверх.  

Вскоре появились, какие-то руководители, По очереди забирались на скамейку, и начался митинг.  

Подъехала полицейская машина и двое стражей порядка угостившись стаканчиками кофе и рогаликами стали в сторонке.  

Николай приложился к токайскому. Потом ещё и ещё. Страх отступил. Он оделся и вышел из комнаты. Обойдя всю анфиладу, открыл окно одной из комнат, прямо под ней к стене была прислонена, брошенная тут лет пятьдесят назад металлическая конструкция, по ней он, словно по лестнице спустился в парк. Затем прячась за деревьями и кустарниками, сделал крюк по парку и подошёл к последним рядам митинга. Подошел к машине с кофе, взял стаканчик и свежий рогалик и присоединился к митингующим. Его никто не узнавал.  

После очередного выступления все заскандировали:  

–Долу! Ход! Ход  

Николай присоединился и тоже начал выкрикивать вместе со всеми.  

–Долу з фашистами! – выкрикнул один из организаторов митинга со скамейки.  

–Долу! Ход! Ход! – кричал Николай вместе со всеми.  

Одна девушка раздавала всем значки с перечеркнутой свастикой. Другая со знаком пацифика и какой-то надписью на словацком.  

Приветливо улыбаясь, они прицепили Николаю оба значка.  

Так продолжалось около получаса.  

Николай скандировал вместе со всеми: «Долу! Ход! Ход! », подпевал какую- то песню. Проорал по-английски Рашн, гоу хоум! Кто-то сунул ему в руки палку с прикрученной к ней фанерой с надписью на русском «Долой фашизм». Потом начал фотографироваться со всеми участниками митинга. Все смеялись. Какие- то приятные, чистенькие парни с гитарами начали исполнять «Мечты о Калифорнии». Никто не узнавал Николая. Вся обстановка была очень дружелюбная. Полиция уехала. Машина-ларёк тоже, и все начали понемногу разбредаться. К подъезду подкатило несколько «Шкод» и увезли организаторов митинга. Транспарант также внезапно забрали, как и выдали.  

Николай побрёл во дворец, головная боль возвращалась, а в горле першило от крика, хотелось вернуться к токайскому и рухнуть в кровать. Ко входу во дворец они подошли одновременно с неизвестно откуда взявшейся пани Новаковой. Та отпрянула от него, испуганно глядя на него и на значки, украшавшие его куртку. У неё на пальто были такие же.  

Николай шагнул к ней и приобняв её за талию, проговорил, дыша ей прямо в лицо:  

–Хороший митинг. Добре! Добре!  

Новакова вырвалась и бегом побежала к митингующим, что-то крича, и показывая пальцем на Николая. Но никто не обращал на неё внимания, лишь парни с гитарой рассмеялись и что-то прокричали ему.  

Николай вернулся в комнату, приложился к токайскому и рухнул на кровать.  

Он проснулся, от телефонного звонка, когда уже стемнело. В голове шумело, но крик перекрикивал Якубчик в трубке.  

–Князь, мэр готов был смириться со вчерашним и посчитать это ошибкой. Я его почти уговорил. Но сегодня вы присоединились к митингу, против него. Он же был и против вас, как же вы не поняли!  

–Почему, я понял.  

–Зачем же вы пошли.  

–Потому что это было смешно. Смешна вся эта политическая дурость.  

– Смешно? Политика – это не смешно. Почему ввязались в политические игры против мэра?  

–Никуда я не ввязывался. Мне просто наплевать на всё это. И на политику, и на инвестиции, и на мэра. Я остаюсь князем несмотря на то, что вы меня выгоняете из дворца.  

–Ну это мы ещё посмотрим, – мрачно ответил пан Якубчик и бросил трубку.  

Накинув куртку, Николай отколол от неё значки и отправился в ресторанчик в парке.  

Там было не очень людно. На том же месте, где он впервые его встретил, сидел Франтишек Гловаты.  

Он привстал и тепло поприветствовал Николая.  

–Пан Палффи, я рад вас видеть.  

–Я вас тоже, Франтишек, называйте меня просто Николай.  

Холодное пиво потекло божественной влагой в нутро Николая.  

Франтишек положил на стол газету.  

–Занялись политикой? Хотите свалить мэра?  

–Да что вы, вовсе нет.  

Франтишек подвинул газету.  

–Это сегодняшняя, вечерняя.  

На главной странице красовались два снимка. На одном Николай вскинул руку в нацистком приветствии на фоне вчерашней свастики, на другом держал сегодняшний плакат с надписью «Долой фашизм».  

«Кто вы господин Палффи? » – гласила передовая статья  

Николай закрыл лицо руками и простонал:  

–Вот из-за чего они взбесились. Что там пишут?  

–Да так, политика, – Франтишек отвёл глаза.  

Чувствуя на себе взгляды посетителей, Николай быстро допил пиво, оставил монеты на столе и, пожав Франтишеку руку, быстро покинул ресторанчик.  

Подходя к дворцу, он твердо решил, что с завтрашнего дня больше не возьмёт в рот ни капли.  

Поднимаясь на второй этаж, он услышал, шорох, потом увидел тень, метнувшуюся к нему. Крепкий удар сбил его с ног. Потом ещё несколько ударов ногами не давали ему встать.  

Николай вытянул руку и почувствовал, что дотронулся до кирпича, вывалившегося из стены и лежавшего, тут с незапамятных времен. Николай вспомнил этот кирпич. Время от времени он вставлял его в стену, но тот всё равно вываливался.  

Он схватил его и с силой бросил в одну из теней. Раздался сначала глухой стук, потом более громкий от падения кирпича на пол.  

Тень взвыла и схватилась за голову. Николай успел встать. Вторая тень бросилась к нему, но Николай, нащупав в кармане свой быстрооткрывающийся складной нож, купленный им как-то в рыбацком магазинчике и который он зачем- то сегодня взял, идя в ресторан. Он резко выбросил его вперед, и тень наткнулась прямо на нож. Нападавший вскрикнул, и отпрянул. Ошалевший от всего этого Николай, отступая, упал на ступеньки и скатился вниз. Пулей, выскочив из дворца, он побежал по парку. Сзади послышался хлопок двери. Какие-то угрожающие крики, но преследовать его не стали.  

–Боже! Боже мой! – повторял как заклинание Николай, не останавливаясь, несясь по аллеям парка.  

Дама, выгуливавшая собачку, приветливо кивнула Николаю, приняв его за спортсмена. Николай выбежал из парка и, минуя редких прохожих и шарахаясь от машин, добежал до монастыря. Сам не зная, почему, он бежал именно сюда. Заскочив в собор, он прижался к колонне и минут десять стоял, пытаясь отдышаться.  

Его хотели убить! Или просто проучить? Кто послал этих парней? Мэр? Ну, определенно мэр. Хотя может это конечно друзья Себастиана или какие-нибудь противники мэра. Или просто хулиганы из тех, что напиваются в парке каждую ночь. Вдруг он убил этого парня? Или смертельно ранил?  

В этот момент послышался звук открываемой двери и стук шагов. Николай отпрянул к колонне.  

В собор вошла сестра Люция.  

–Здравствуйте, сестра Люция, – обрадовался ей Николай. Но её лицо было сурово.  

–Что вы тут делаете? – спросила она.  

–Я просто зашёл. Ведь можно?  

–Вы же православный и вообще вряд ли верующий, – так же строго продолжила сестра Люция, – а впрочем, это хорошо, что вы пришли. Я и сама собиралась к вам. Дело в том, что сердце Палффи не принимает вас больше.  

–Как это не принимает? – спросил Николай, – что ж оно то принимает, то нет?  

–Сердце закровоточило сегодня утром, а это знак. Знак беды. А потом пан Якубчик позвонил мне и рассказал, как это может быть связанно с вами.  

–Но я… Я тут не причём…  

–Сердце не обманешь. Вам надо покинуть монастырь.  

–Но сестра, я хотел… Мне нельзя во дворец.  

–Поскорее, – сестра Люция усмехнулась, – князь.  

Николай вышел на улицу и направился к гостинице.  

В холле отеля был сам хозяин.  

–Здравствуйте, – поприветствовал его Николай, – могу я сегодня переночевать у вас?  

–Мест нет, – парировал тот.  

–Но я не думаю.  

–Мест нет, всё забронировано заранее, – хозяин отеля был вроде бы любезен, но в тоже время как-то неприятно резок и явно непреклонен.  

Николай попытался еще, что-то спросить, но тот повернулся к нему спиной и принялся перебирать ключи на доске.  

Николай вышел на улицу. Городок, казавшийся ему раньше уютным, тихим и спокойным теперь источал враждебность и агрессию. Николай двинулся в сторону парка. Там в тени деревьев можно было оставаться незаметным, в отличие от улиц, где всё было залито светом уличных фонарей.  

Николай шёл мимо уютных кафе, пивных, где люди сидели, отдыхали и общались и почему- то стало вдруг жалко себя, как то защемило сердце и он почувствовал себя никчемным и никому ненужным здесь в этом чужом мире и было удивительно, что ещё вчера он упивался своим положением и ещё вчера ему казалось, что он так хорошо прижился тут в этом городе и в этой стране.  

Пикнуло сообщение электронной почты. Николай присел на скамейку и достал смартфон.  

Письмо было из дворянского собрания Венгрии. Выделив сообщение и поместив его в приложение переводчик, Николай прочёл:  

«Господин Николай Павлов. Венгерское дворянское собрание, изучив вашу родословную и основываясь на исследованиях учёных историков, установило, что ваш предок Микулаш являлся незаконнорожденным, следовательно не был князем. Служа в армии русского царя, он перешел на сторону революционеров-коммунистов, предав идеалы дворянства, поэтому никто из его потомков не может быть дворянином и носить княжеский титул.  

Председатель собрания Иштван Палффи».  

Николай вздохнул и написал в ответ по-русски : « А как же моё родимое пятно, дядя Иштван? »  

Добравшись до парка, он, бесшумно прячась за кустами, обошел дворец и забрался в то самое окно, через которое выбирался утром на митинг. Стараясь как можно тише передвигаться, он шёл по темному дворцу останавливаясь после каждого шага и прислушиваясь.  

Жуткие рожи с лепных барельефов и гербов смотрели на него. Какие- то тени казалось, двигаются в темноте. Жутко скрипели от ветра ставни и створки разбитых окон. То ли ветер, то ли какой-то хор голосов завыл жуткую песню где-то на чердаке.  

Наконец он добрался по балюстраде до своей комнаты. Входить было страшно, там могла быть засада. Сжимая в руке нож, он тихонько вошел. Не включая свет, обошёл свои апартаменты. Никого не было.  

Найдя сумку, наощупь в свете луны начал он бросать туда свои немногочисленные пожитки.  

Через двадцать минут Николай, плюнув на то, что возможно что-то забыл, выскользнул из дворца, сел в машину и не прогревая двигатель быстро укатил из парка.  

Выбравшись на шоссе, посматривая в зеркало заднего вида, он добрался до ближайшей заправки. Припарковавшись, выключив фары, но, не глуша двигатель и печку блаженно уснул.  

Через сутки с небольшим, ранним утром, латвийская пограничница с бейджиком «Egorova» на зеленом кителе с удивлением разглядывала его паспорт.  

–Где вы были? – спросила она  

–В Словакии, – ответил Николай.  

–Что вы там делали?  

–Не знаю, ничего. Просто пожил.  

–Как этто пожил? – вскинула брови Егорова.  

–Ну, вот так.  

–Это очень странно. Вы выехали ещё в прошлом году. Вы там пожили год?  

–Нет, что вы только полгода.  

Егорова с неприязнью продолжала разглядывать его документы. И вдруг напряглась, словно кобра, увидевшая кролика  

–А карточка на другую фамилию. Тут написано Палффи, а вы Павлов.  

–Это одно и тоже. Павлов по-венгерски и будет Палффи.  

–По-венгерски? Это словацкая карточка.  

–Да, но Словакия –это бывшая Венгрия. Верхняя Венгрия… – начал, было, Николай. Но Егорова не слушала его, а что- то заговорила по-латышски в рацию, затем посмотрела на него и вскрикнула:  

–Словакия, – это бывшая Чехословакия, не пачкайте мне мозги!  

–Да я видите ли… Я князь, венгерский князь Палффи. Потомок князей.  

–Ааа, конечно, а я королева, – сказала Егорова уже вслед ему, когда двое дюжих пограничников с пистолетами уводили его.  

–Вам придётся пройти с нами, сказал один из них. На бейджиках у всех были русские фамилии, хотя говорили они с лёгким акцентом.  

Николая привели в отдельную комнату, вся конструкция здания была из стекла и зеленого металла.  

В комнату вошёл офицер.  

–Поччему в карточке другая фамилия? – спросил он.  

–Там ошиблись. В словацкой полиции ошиблись.  

–В полиции не ошибаются, – не поверил ему офицер.  

–В словацкой иммиграционной полиции работают идиоты, – зло ответил Николай, – самые настоящие идиоты.  

–Хорошо, – мы будем проверять, – А что с вашим лицом.  

–Я упал.  

Казалось, проверка длилась бесконечно. За это время задержанного лишь несколько раз, под конвоем, выводили в туалет.  

Николай вспоминал, как тщательно протерев нож, бросил его в полноводную канаву, недалеко от заправки, где он спал, вырвавшись из дворца. За это время он вспомнил всё, что происходило с ним в течение последних месяцев. Надо же. Он был князем. Из грязи в князи, как говориться. И как же быстро и глупо кончилось его княжение. Николай волновался из-за того, что полиция Словакии, возможно, объявила его в розыск. Хотя, парень определенно был жив, нож точно зашел не глубоко. Он ушёл из дворца сам и в полицию не обратился. Иначе его непременно ждали бы полицейские во дворце. Хотя, ведь он мог заявить и позже, например в больнице. Николай раз за разом проигрывал нападение этих парней. Да, он лишь оборонялся и удар ножа был не сильный. Парень сам как бы, напоролся на него. Возможно, что тот, что получил кирпичом в голову, пострадал даже сильнее, но о нём Николай как-то даже не беспокоился. В случае чего он был в ресторанчике, это подтвердит Франтишек, потом в костёле, где его видела сестра Люция.  

Ножа нет, на него никто не нападал. А лицо он разбил, случайно упав в темноте.  

Прошло больше пяти часов, когда офицер с бейджиком «Nikolaev», вынес его паспорт.  

–Ответ пришёл, можете ехать. Номер карточки совпадает. Но вам надо будет явиться в словацкое консульство и заново подать документы. С этой карточкой въезжать в Евросоюз нельзя.  

Николай встал и, пошатываясь от усталости и нервного напряжения, пошёл к выходу.  

Возле машины его вновь встретила Егорова и протянула ему ключи, отобранные у него в комнате ожидания. За это время машину тщательно обыскали.  

–Вам повезло, – зло бросила она, и вслед добавила, как бы сама себе – С вами русскими вечно одни проблемы.  

Псковские унылые поля были в снегу. По сравнению со Словакией вокруг стояла настоящая зима, но приближение весны всё же чувствовалось, в воздухе, в пении птиц в запахе в пригревающем солнышке.  

Николай вышел из машины и втянул в себя воздух. Он вспоминал, как проезжал эти поля осенью и какой безысходностью, и тоской дышали они. Как хотелось побыстрее ехать отсюда, на запад, на запад, на запад. К новым ощущениям и к новой жизни. А теперь вдруг до боли захотелось увидеть свою квартиру и пройти по слякотным нечищеным улицам Питера.  

Николай вернулся на старую работу и сидел за своим старым столом, вновь занимаясь продажей квартир в новостройках для перебиравшихся в Питер.  

Коллеги интересовались, где он был, но Николай не стал ничего подробно рассказывать.  

–Просто ездил на родину, по семейным обстоятельствам.  

Он набрал номер Родионова  

–О! Николай. Ты откуда звонишь? Как дела, князь? А я как раз думал навестить тебя летом в Малацках.  

–Нет, не получится. Я в Питере, дома.  

–Как дела?  

–Долго рассказывать. Ещё в Малацках я начал для вас рассказ. Я всё там опишу. Я уже заканчиваю его. Закончу и пришлю по емэйлу.  

–Договорились, жду.  

Николай, положил трубку, открыл файл со своим рассказом, стёр название и написал новое: «Как я был венгерским князем».  

03. 03. 19 СПБ  

© Copyright: Андрей Оредеж, 2019