Уля

Если и было на свете имя из моего детства, которое неизменно заставляло меня улыбаться, то это Уля. Хотя почему было? И имя есть, и сама Уля где-то обитает.  

Сейчас уже трудно вспомнить при каких обстоятельствах мы познакомились, примерно лет в двенадцать. Улька была неотразима. Деятельный клубок энергии. Было в ней что-то от Олимпийского мишки. Смуглая, крепкая (как говорят бабушки <<взбитая>>), с глазами маслинами, она больше походила на какую-нибудь бразильскую Кончиту или Изабеллу чем на Ульяну. Единственная дочка, двух уже не молодых родителей, не похожая ни на кого из них, не внешне, не по темпераменту.  

Ее привезли из большого и шумного Ташкента, в маленький и убогий городок под Иерусалимом, куда в девяностые стекались все <<сливки общества>>. То есть те, кого общество слило. Социальные случаи всех мастей, неблагополучные семьи, шпана, наркоманы, брошенные старики и матери одиночки. Причина их скопления была простая- в городе давали социальное жилье. За мизерную цену, а то и бесплатно. Чтобы хоть как-то разбавить местное население, туда стали направлять и русских репатриантов. В основном тех, у кого не получилось в первый год по приезде, осесть в большом городе на побережье. Приманка была та же – доступное жилье. Но, конечно, для <<наших новоприбывших>>, добавили рекламы: Городок был представлен как Жемчужина Израильской Тосканы, утопающий в зелени, чистый воздух Иерусалимских гор, библейское место где сошлись в бою Давид и Голиаф. Пол часа езды до Тель-Авива и Иерусалима. И нельзя сказать, что это было неправда. Просто это была не вся правда. Короче Улькины родители, у которых и родни толком в Израиле не было что бы посоветоваться, как и многие другие захотели свой дом в израильской Тоскане.  

Ну дом не дом, но в трехкомнатную квартирку, они купили за относительно небольшие деньги. И постепенно приспособились к местным реалиям.  

Уля тоже приспособилась. По-своему. Для начала она достаточно быстро поняла, что к <<русским>> местное население особой любви не испытывало. Но благодаря её врожденному умению, мгновенно копировать интонацию и акцент, плюс нестандартная для <<русской>> внешность, очень скоро помогли ей освоить иврит и стать своей среди местных детей. А ее дружелюбность, энергичность и вечная готовность к приключениям и опытам, и вовсе делали ее местной звездой. Родители поначалу радовались, что ребенок удачно адаптируется. Потом недоуменно переглядывались, заметив, что лексикон дочки уж слишком напичкан словами, которые в ульпане не проходили, но которыми активно пользовались их скандальные соседи во время драк и визитов полиции. Ну а когда им самим позвонили из полиции, сообщить что их девочка с еще тремя балбесами, пытались обокрасть местный мини маркет, стало ясно что с Улей надо что-то менять.  

Слава богу следующий учебный год начинается десятый класс. В городе была только одна школа, которая предоставляла возможность учиться после обязательного по закону девятого класса, и уровень как учеников, так и учителей в этом ликее, никого не радовал. Улькины родители то и дело слышали от соседей и знакомых, что те кто хочет чтобы ребенок таки выучился и стал человеком, отправляют детей в иерусалимские школы с технологическим уклоном. Мол уровень там несравнимо выше.  

А вот кто искренне не понимал из-за чего разнервничались родители, так это Уля. Её вполне устраивала местная школа, и дружбаны, и она не видела смысла куда-то дергаться. А когда родители сообщили что записали ее в школу Орт с техническим уклоном при Иерусалимском университете, орала как резанная:  

– Вы мне жизнь ломаете. Где я и где техника? В этих школах только ваши русские очкарики и учатся!  

–Учатся. – доброжелательно сказал папа- И ты будешь.  

– Да ты не понимаешь! Это же уйма денег!  

–Уйма- соглашался папа и улыбался  

–А ещё туда экзамен надо сдавать- совсем сникла Улька — вот не сдам и всё.  

Сдашь! – негромко металлическим голосом завершила диспут мама. Она была негромкая интеллигентная женщина. Как правило, в любой семейной перепалке, ее негромкое слово было последним и решающим.  

Результаты экзамена показали, что Уля ярко выраженный гуманитарий, с минимальными способностями к точным наукам. Но необходимые балы для поступления в школу, она набрала. И направление выбрала, по ее мнению, наименее техническое- биология. И тут повезло. Именно в том году решено было опробовать новую систему обучения смысл которой заключался в совмещении некоторых направлений. Электронику совместили с углубленным изучением физики. Любителей английского нагрузили изобразительным искусством. Будущим биологам предложили расширить свой кругозор мировой литературой и опробовать свои писательские возможности.  

Для прививания литературных навыков и вкуса привели волшебницу. Именно так ее называли ученики. Редкого обаяния и вкуса женщина действительно напоминала волшебницу. Хрупкая высокая в длинных платьях и огромных очках, Дорит, за очень короткое время нашла общий язык со всеми своими учениками, без исключений. Сидела с ними часто после уроков, читала им, объясняла, проверяла и помогала. Но самое главное- она их слушала и слышала. И этим завоевывала их доверие. А уж для Ульки, вообще была чем-то вроде божества.  

Улька в эти годы стала мягче и нежней. Она писала чудесные трогательные рассказы, которые Дорит отсылала на конкурсы, где Уля почти всегда получала призовые места. Радовались обе безмерно.  

Учились мы в параллельных классах, жили в соседних домах, и знакомы были как я уже упомянула к тому моменту несколько лет. Но тесно общаться стали годам к шестнадцати. Она вытянулась и из олимпийского мишки превратилась…нет не в девушку, а скорее в пацанку. Юбок, платьев и тем более каблуков не признавала. Бегала каждый день по десять километров. Наметилась красивая пропорциональная фигурка. А главное, наконец она перестала стесняться своей <<русскости>>. Ибо в этой школе, было столько русскоговорящих учеников, что они уже подтрунивали над местными.  

И Улька, с присущей ей энергией, окунулась в этот новый для нее мир. Она открыла для себя ДДТ и Крематорий, Пелевина и Бродского. Дискотеку Арбат, и ночные посиделки с гитарой и бутылкой вина на склонах живописного района Эйн Карем. И ей это всё, безумно нравилось.  

– Гелюсик, у меня охегительное настгоение! – встречала она меня у входа в школу. Картавила она страшно- Пога чего-нибудь замутить.  

А это значит, что никто не умрет, если сегодняшний день мы проведем не в школьных стенах, а шляясь по Иерусалиму. Сказано сделано. Набиралось человек пять шесть и шлялись по городу до вечера.  

Иногда, Улька читала нам что-то из своих рассказов. Писала она действительно здорово. Единственное что смущало, это её равнодушие к мальчикам. Возраст такой, что гормоны из ушей льются, у всех уже есть как минимум одна-две истории несчастной любви, а Уля ни в одной истории подобного рода замешана не была.  

И тут Улька написала рассказ, который прославил её на всю школу. Она получила первое место, на израильской литературной олимпиаде для школьников. Рассказ читали и перечитывали. Тема была пикантной- роман школьницы со взрослым мужчиной. Правда, вряд ли сюжет основывался на личном опыте. Улька всё время была на виду и не в чём таком замечена не была.  

В какой-то момент восторженные отклики поутихли. Улька стала задерживаться в школе по вечерам — это значило, что она вместе со своей любимой Дорит, работает над новым творением. Была она в это время нервная и веселая. Глаза маслины сияли- Ух что я придумала! Мы все ждали.  

Однако, новым рассказом Уля не порадовала. Её лихорадочный ажиотаж поутих. Она стала тихая, задумчивая и какая-то растерянная. Однажды я её застала в школьной курилке с трясущейся сигаретой в непривыкших пальцах. Она никогда не курила!  

– Уль что? – спросила я  

–Пойдем- сказала Улька выбрасывая окурок- не здесь.  

Мы вышли из школы и сели в ботаническом саду. И Улька обрушила мне на голову то, с чем мой мозг отказывался справляться.  

В нашей школе с некоторых пор появился охранник Володя. Русский мужик под полтинник, потрепанный с пивным животиком и отечным лицом. Язык, однако, у него был подвешен не плохо. Он охотно общался со всеми. Был начитан. Сыпал анекдотами, цитатами и историями из жизни. Девочек звал барышнями, говорил, что у него внучка наша ровесница. Мальчиков уважительно звал мужиками. Короче косил под своего. Само собой и об Улькином успехе тоже прослышал. И подловив как-то момент, когда она выходила со школы одна, дружески попросил, буквально в двух словах, рассказать, о чем она написала, а то ивритом он не владеет и прочитать, к сожалению, не может. А после краткого пересказа удивился, восхитился. И разговор их о высоком затянулся до поздней ночи. А под конец престарелый поклонник литературы, продемонстрировал Уле как должны выглядеть отношения ее героев на практике, прямо в школьном фойе. Понимал ли этот подонок, что ломает ей психику на всю жизнь? Вряд ли он вообще об этом думал. Уволился правда, через два дня.  

А у Ульки началась первая в её жизни депрессия, коих будет еще много. За полгода до выпускных экзаменов она перестала появляться в школе. Бегать тоже перестала. Целыми днями сидела у себя в комнате, слушала ДДТ и курила. Потерянные родители, которые понятия не имели что случилось, поначалу уговаривали, потом скандалили, и не добившись от Ули внятных ответов, уже собирались звать знакомого психиатра. Помогла ей опять Дорит, дай ей бог здоровья. Как рассказывала Улькина мама, та пришла к ним вечером и заперлась с Улькой в комнате. А через два часа вышла. И Улька вышла за ней улыбаясь зареванным лицом. И на утро пошла в школу.  

Я не сразу ее узнала. За два месяца она очень сильно располнела. Но была, как и раньше деятельна и активна, улыбаясь своими глазами маслинами. В общем Наш Ласковый Миша.  

Школу она закончила. А потом началась настоящая собачья свадьба. Потянулась бесконечная череда мужчин, все поголовно минимум на 20 лет старше ее. Особое место занимал ее долгий, кошмарный роман в период службы в полиции, с начальником отдела, который был старше ее на 30 лет. В добавок он был женат и ревновал Ульку ко всем подряд.  

Вообще полиция плохо сказалась на Ульке. Она огрубела, выглядела очень усталой. У нее появилась неприятная манера, обрывать разговор на полуслове если ей что-то не нравилось. Я уехала в Хайфу. Общение наше постепенно сошло на нет. Улька исчезла с радаров на восемь лет. И лишь встретив общую знакомую, я узнала, как сложилась ее судьба.  

Как оказалось, в последствии она, всё же себя нашла. Попав в университет, она быстро нашла применение своей энергии в студенческом комитете, где такие как она -горластые, обаятельные и деятельные, были просто незаменимы. А еще она поняла, что успешный гуманитарий — это тот о ком знают, пишут и говорят. С тех пор, она и возглавляет то один то другой правозащитный проект, пишет листовки и статьи, собирает митинги. Иногда я встречаю в новостных сайтах фотографию очень полной женщины, с глазами маслинами и улыбкой олимпийского мишки. И вспоминаю:  

– Гелюсик у меня охегительное настгоение! Пога чего-нибудь замутить.