Двое (Окончание)

ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ  

Д В О Е  

Ответить он не успел, их разговор прервал шум за окнами больницы. Это подъехала военная зеленая медицинская машина и командирский уазик. Наконец, они добрались. С момента аварии прошло около двух с половиной часов. Из машин вышло сразу несколько офицеров. Впереди шел полковник, за ним в халате, накинутом на китель, шел немолодой врач. Их сопровождали, еще по крайней мере, человек пять. Навстречу им вышла Виталина Витальевна.  

– Здравствуйте доктор. Летчик у вас? Как он? – поздоровавшись, спросил полковник.  

– У нас. Живой. Пройдемте полковник, он в палате номер 8. Клава, выдай полковнику халат. Остальных без халатов я не пущу. Подождите, пожалуйста, здесь.  

Офицеры что-то недовольно пробурчали про себя, но распоряжение доктора нарушить не посмели. Виталина Витальевна с командиром полка и военным доктором прошли в палату, где лежал Виталий. При их входе он попытался приподняться на локтях.  

– Лежи, лежи, тебе двигаться нельзя. Рассказывай, что произошло.  

– Во время атаки на вираже, чтобы сократить радиус разворота, я уменьшил скорость, выпустив воздушный тормоз, а Тимур, то есть капитан Магалдадзе, вовремя не среагировал. Законцовской левой плоскости он задел за мой правый стабилизатор и смял его. От удара руль высоты заклинило в приподнятом положении, и стало меня вращать все время вправо. Я отклонил влево ручку управления до упора, но элеронов не хватало, чтобы остановить вращение. И самолет продолжал пикирование, на отклонение ручки на себя он не реагировал. Подо мной были какие-то дома. Пришлось тянуть до леса. На высоте 1500 я принял решение катапультироваться. Парашют раскрылся в метрах двухстах над землей. Выбирать место приземления не пришлось, опускался прямо на лес. Парашют куполом зацепился за ветку, и меня спиной хряпнуло о ствол. И еще о сучок ногу сломал. Повисел-повисел и пришлось спускаться на землю. Еще раз приложился спиной. Сам подняться не мог. Меня вот доктор нашла и привезла сюда. А как Магалдадзе?  

– Дотянул до аэродрома, хотя пришлось сажать на запасную, там из-за крена подломил шасси. Но ничего, самолет восстановим. Молодец парень, хотя и шляпа. А ты как себя чувствуешь? Сильно спина болит? Ничего, подлечим, главное, живой. Собирайся, заберем тебя в нашу санчасть, а потом в госпиталь отправим.  

– В таком состоянии больного я не рекомендую его сейчас транспортировать, – вмешалась до сих пор молчавшая доктор.  

– Это определит сейчас наш доктор. Приступайте, Николай Петрович.  

– Во время осмотра посторонних я прошу удалиться, – сказал врач, подходя к больному. – Доктор, а вы можете остаться, вы мне понадобитесь для консультаций.  

Полковник нехотя вышел из палаты.  

– Николай Петрович, я никуда отсюда не поеду, – решительно заявил Виталий.  

Доктор удивленно посмотрел на больного, потом взгляд перевел на женщину в белом халате и все сразу понял. Задал только один вопрос:  

– И давно это у вас?  

– Больше пятнадцати лет- ответил Виталий.  

– Семнадцать с половиной, – уточнила Виталина Витальевна.  

– И что, только сейчас встретились?  

– Счастливая случайность, давно не виделись.  

– Ничего себе счастливая…  

Николай Петрович внимательно осмотрел летчика и после осмотра сказал:  

– Хорошо. Перед командиром я поддержу вашу рекомендацию. Пусть больной остается в покое еще некоторое время, транспортировка ему сейчас противопоказана. Не сомневаюсь, что уход за ним будет обеспечен не хуже, чем в нашей санчасти.  

– И кормить его буду не хуже, чем в вашей летной столовой.  

– В этом я не сомневаюсь. А вы, Виталина Витальевна, если что-то для больного понадобится, звоните по этому телефону, и он записал номер телефона на листке бумаги, лежащей на столе.  

– Давай, майор, быстрее поправляйся, хотя тебе есть резон особенно не спешить отсюда, – и он, подморгнув, кивнул в сторону стоящей у двери женщины.  

Затем еще заходили в палату, передавая друг другу белые халаты, друзья и однополчане. Все желали ему быстрого выздоровления и скорейшего возвращения в строй. Обещали часто навещать.  

Когда они уехали, Виталина снова села рядом с койкой летчика.  

– Послушай, Вита, а ведь я на прошлой неделе звонил тебе.  

– Мне? – удивленно вскинула она брови. Откуда ты узнал, где я и мой телефон?  

– Это тоже случайность. В поезде я попал в одно купе с твоей двоюродной сестрой Катей, мы разговорились, и она рассказала мне о тебе, и дала телефон больницы. Мобильная связь сюда не достает, а по линейной связи дозвониться до вас весьма затруднительно. Я дозвонился, но ты была на выезде.  

– Вот это да! Встретил Катю. И что она тебе рассказала обо мне?  

– Да все, что знала. И о твоих отношениях с главврачом в районной поликлинике, и как ты уехала в эту глушь…  

– Вот болтушка!  

– Нет, она молодец. Она дала мне телефон твоей больницы, рано или поздно я бы все равно дозвонился до тебя.  

А было это так. Он дежурил на КП. Поздно ночью, сидя в одиночестве в дежурке рядом с молчавшим телефоном, ему пришла в голову мысль позвонить Виталине. Этот звонок он откладывал уже две недели после возвращения из отпуска. То не было подходящей возможности, звонить с телефона в общей квартире как-то не хотелось, то не было душевного настроя для такого разговора. Что он ей скажет? Неважно что, лишь бы услышать ее голос. И сейчас был для этого самый удобный случай. Дозвониться до отдаленной сельской больницы было не так просто. Наконец, после десятой попытки его соединили с больницей.  

– Алло, я слушаю вас, – раздался едва слышный женский голос.  

– Это Н..ская больница?  

– Да, что у вас случилось?  

– Позовите, пожалуйста, Виталину Витальевну.  

– Ее сейчас нет, она на выезде. А кто звонил? Что ей передать?  

– Спасибо, ничего, я потом перезвоню. – И он разочарованно повесил трубку.  

– Вот так это было. Потом как-то больше не удалось еще позвонить.  

– А мне Клава сказала, что звонил какой-то мужчина откуда-то издалека и спрашивал меня. Ничего не сказал и не назвался. Разве я могла подумать, что это был ты. Да, ты мне так и не успел рассказать, почему вы разошлись с Мариной?  

– Это грустная история. – И он подробно, честно, как на духу, рассказал своей давней подруге свою историю с женитьбой, жизнью с Мариной, своей измене и разводе. Она слушала не перебивая, внимательно глядя ему в глаза.  

– Что я могу тебе сказать. Я не знаю, как бы я поступила на месте Марины. Может быть и смогла бы простить, чтобы сохранить семью, но избавляться от ребенка, во всяком случае, я бы не стала.  

– Милая моя, какой же я был дурак… – с этими словами он взял ее руку, стал целовать, а потом притянул к себе женщину, и стал целовать ее лицо, губы, глаза. И при этом шептал: «Милая моя Вита-Виточка, Веточка моя, как же я тебя люблю. »  

Она не стала отвечать не его поцелуи, и, когда он немного успокоился, тяжел вздохнув, поднялась и тихо сказала:  

– Главное, ты поправляйся скорее, – и вышла из палаты, оставив его в одиночестве.  

Он лежал и думал. Больше такой ошибки я не повторю. Если мне удастся выбраться из этой передряги, что бы это мне не стоило, эта женщина будет моей. Больше я ее не упущу. Как я мог пройти мимо своего счастья? Неужели для того, чтобы до меня это дошло, нужно было так приложиться спиной и покалечиться. Ну, пусть даже так, все равно я благодарен судьбе за то, что снова нашел Виталину.  

Ей стоило больших усилий не поддаться первому порыву. Она взяла себя в руки и с независимым видом вышла из палаты. Когда она закрыла за собой дверь, прислонилась к косяку, только тогда дала волю своим чувствам. Мысленно воздела руки вверх и обратилась к небу: «Господи, ты услышал мои молитвы, ты вернул мне моего любимого. Благодарю тебя, Господи! ». Мимо проходила старшая медсестра. Она заметила стоящую у дверей своей палаты Виталину Витальевну, и обратила внимание на ее непривычный вид.  

– Что с вами, Виталина Витальевна? Вам плохо?  

Та с рассянно посмотрела на нее, и с мечтательной улыбкой сказала.  

– Нет, мне очень хорошо. Так хорошо мне давно не было!  

С этими словами она подбежала к ней, схватила за руки, обняла и закружила, приговаривая:  

– Клава, милая Клавочка! Как все хорошо! Какая жизнь прекрасная!  

Клава недоуменно посмотрела на нее и так ничего не поняла.  

– Вы действительно в порядке?  

– В таком порядке, что лучше не бывает. Я люблю его!  

Прошло несколько месяцев. За это время Виталий успел полтора месяца отваляться в госпитале и пройти медицинскую комиссию. Нога срослась хорошо, рентген показал, что от удара смещение позвонков не произошло. И как только исчезла гематома, боли в спине прошли. Он быстро пошел на поправку. Военные медики долго и придирчиво изучали его состояние здоровья, и наконец вынесли заключение: «Годен без ограничений». И он вернулся к своей летной работе. На улице была весна, природа оживала, к небу, к солнцу стремилась трава сквозь пожухшие прошлогодние листья. На деревьях лопались почки и из них появлялись ярко-зеленые свежие листочки, из-за этого издали лес казался в салатно-зеленом тумане. Новый дом в городке, который обещали строители сдать к новому году, сдали только к маю. Командир эскадрильи Галкин Виталий Петрович получил двухкомнатную квартиру в этом доме на третьем этаже с видом на лес. Смотреть свою новую квартиру пришел он вместе со своей женой. Она придирчиво и скрупулезно осмотрела все, и осталась довольна. Затем подошла к распахнутому окну задумчиво посмотрела на лес. Муж подошел к ней сзади, обнял ее и тихо сказал.  

– Виточка, ты знаешь, о чем я думаю. Я боюсь, что наши дети могут у нас перенять дурную привычку травмировать позвоночники.  

– Ну, уж нет. Я об этом сама позабочусь, – ответила Виталина, оборачиваясь к нему лицом, обнимая его за шею и счастливо улыбаясь.  

Конец повести  

ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ  

Д В О Е  

Ответить он не успел, их разговор прервал шум за окнами больницы. Это подъехала военная зеленая медицинская машина и командирский уазик. Наконец, они добрались. С момента аварии прошло около двух с половиной часов. Из машин вышло сразу несколько офицеров. Впереди шел полковник, за ним в халате, накинутом на китель, шел немолодой врач. Их сопровождали, еще по крайней мере, человек пять. Навстречу им вышла Виталина Витальевна.  

– Здравствуйте доктор. Летчик у вас? Как он? – поздоровавшись, спросил полковник.  

– У нас. Живой. Пройдемте полковник, он в палате номер 8. Клава, выдай полковнику халат. Остальных без халатов я не пущу. Подождите, пожалуйста, здесь.  

Офицеры что-то недовольно пробурчали про себя, но распоряжение доктора нарушить не посмели. Виталина Витальевна с командиром полка и военным доктором прошли в палату, где лежал Виталий. При их входе он попытался приподняться на локтях.  

– Лежи, лежи, тебе двигаться нельзя. Рассказывай, что произошло.  

– Во время атаки на вираже, чтобы сократить радиус разворота, я уменьшил скорость, выпустив воздушный тормоз, а Тимур, то есть капитан Магалдадзе, вовремя не среагировал. Законцовской левой плоскости он задел за мой правый стабилизатор и смял его. От удара руль высоты заклинило в приподнятом положении, и стало меня вращать все время вправо. Я отклонил влево ручку управления до упора, но элеронов не хватало, чтобы остановить вращение. И самолет продолжал пикирование, на отклонение ручки на себя он не реагировал. Подо мной были какие-то дома. Пришлось тянуть до леса. На высоте 1500 я принял решение катапультироваться. Парашют раскрылся в метрах двухстах над землей. Выбирать место приземления не пришлось, опускался прямо на лес. Парашют куполом зацепился за ветку, и меня спиной хряпнуло о ствол. И еще о сучок ногу сломал. Повисел-повисел и пришлось спускаться на землю. Еще раз приложился спиной. Сам подняться не мог. Меня вот доктор нашла и привезла сюда. А как Магалдадзе?  

– Дотянул до аэродрома, хотя пришлось сажать на запасную, там из-за крена подломил шасси. Но ничего, самолет восстановим. Молодец парень, хотя и шляпа. А ты как себя чувствуешь? Сильно спина болит? Ничего, подлечим, главное, живой. Собирайся, заберем тебя в нашу санчасть, а потом в госпиталь отправим.  

– В таком состоянии больного я не рекомендую его сейчас транспортировать, – вмешалась до сих пор молчавшая доктор.  

– Это определит сейчас наш доктор. Приступайте, Николай Петрович.  

– Во время осмотра посторонних я прошу удалиться, – сказал врач, подходя к больному. – Доктор, а вы можете остаться, вы мне понадобитесь для консультаций.  

Полковник нехотя вышел из палаты.  

– Николай Петрович, я никуда отсюда не поеду, – решительно заявил Виталий.  

Доктор удивленно посмотрел на больного, потом взгляд перевел на женщину в белом халате и все сразу понял. Задал только один вопрос:  

– И давно это у вас?  

– Больше пятнадцати лет- ответил Виталий.  

– Семнадцать с половиной, – уточнила Виталина Витальевна.  

– И что, только сейчас встретились?  

– Счастливая случайность, давно не виделись.  

– Ничего себе счастливая…  

Николай Петрович внимательно осмотрел летчика и после осмотра сказал:  

– Хорошо. Перед командиром я поддержу вашу рекомендацию. Пусть больной остается в покое еще некоторое время, транспортировка ему сейчас противопоказана. Не сомневаюсь, что уход за ним будет обеспечен не хуже, чем в нашей санчасти.  

– И кормить его буду не хуже, чем в вашей летной столовой.  

– В этом я не сомневаюсь. А вы, Виталина Витальевна, если что-то для больного понадобится, звоните по этому телефону, и он записал номер телефона на листке бумаги, лежащей на столе.  

– Давай, майор, быстрее поправляйся, хотя тебе есть резон особенно не спешить отсюда, – и он, подморгнув, кивнул в сторону стоящей у двери женщины.  

Затем еще заходили в палату, передавая друг другу белые халаты, друзья и однополчане. Все желали ему быстрого выздоровления и скорейшего возвращения в строй. Обещали часто навещать.  

Когда они уехали, Виталина снова села рядом с койкой летчика.  

– Послушай, Вита, а ведь я на прошлой неделе звонил тебе.  

– Мне? – удивленно вскинула она брови. Откуда ты узнал, где я и мой телефон?  

– Это тоже случайность. В поезде я попал в одно купе с твоей двоюродной сестрой Катей, мы разговорились, и она рассказала мне о тебе, и дала телефон больницы. Мобильная связь сюда не достает, а по линейной связи дозвониться до вас весьма затруднительно. Я дозвонился, но ты была на выезде.  

– Вот это да! Встретил Катю. И что она тебе рассказала обо мне?  

– Да все, что знала. И о твоих отношениях с главврачом в районной поликлинике, и как ты уехала в эту глушь…  

– Вот болтушка!  

– Нет, она молодец. Она дала мне телефон твоей больницы, рано или поздно я бы все равно дозвонился до тебя.  

А было это так. Он дежурил на КП. Поздно ночью, сидя в одиночестве в дежурке рядом с молчавшим телефоном, ему пришла в голову мысль позвонить Виталине. Этот звонок он откладывал уже две недели после возвращения из отпуска. То не было подходящей возможности, звонить с телефона в общей квартире как-то не хотелось, то не было душевного настроя для такого разговора. Что он ей скажет? Неважно что, лишь бы услышать ее голос. И сейчас был для этого самый удобный случай. Дозвониться до отдаленной сельской больницы было не так просто. Наконец, после десятой попытки его соединили с больницей.  

– Алло, я слушаю вас, – раздался едва слышный женский голос.  

– Это Н..ская больница?  

– Да, что у вас случилось?  

– Позовите, пожалуйста, Виталину Витальевну.  

– Ее сейчас нет, она на выезде. А кто звонил? Что ей передать?  

– Спасибо, ничего, я потом перезвоню. – И он разочарованно повесил трубку.  

– Вот так это было. Потом как-то больше не удалось еще позвонить.  

– А мне Клава сказала, что звонил какой-то мужчина откуда-то издалека и спрашивал меня. Ничего не сказал и не назвался. Разве я могла подумать, что это был ты. Да, ты мне так и не успел рассказать, почему вы разошлись с Мариной?  

– Это грустная история. – И он подробно, честно, как на духу, рассказал своей давней подруге свою историю с женитьбой, жизнью с Мариной, своей измене и разводе. Она слушала не перебивая, внимательно глядя ему в глаза.  

– Что я могу тебе сказать. Я не знаю, как бы я поступила на месте Марины. Может быть и смогла бы простить, чтобы сохранить семью, но избавляться от ребенка, во всяком случае, я бы не стала.  

– Милая моя, какой же я был дурак… – с этими словами он взял ее руку, стал целовать, а потом притянул к себе женщину, и стал целовать ее лицо, губы, глаза. И при этом шептал: «Милая моя Вита-Виточка, Веточка моя, как же я тебя люблю. »  

Она не стала отвечать не его поцелуи, и, когда он немного успокоился, тяжел вздохнув, поднялась и тихо сказала:  

– Главное, ты поправляйся скорее, – и вышла из палаты, оставив его в одиночестве.  

Он лежал и думал. Больше такой ошибки я не повторю. Если мне удастся выбраться из этой передряги, что бы это мне не стоило, эта женщина будет моей. Больше я ее не упущу. Как я мог пройти мимо своего счастья? Неужели для того, чтобы до меня это дошло, нужно было так приложиться спиной и покалечиться. Ну, пусть даже так, все равно я благодарен судьбе за то, что снова нашел Виталину.  

Ей стоило больших усилий не поддаться первому порыву. Она взяла себя в руки и с независимым видом вышла из палаты. Когда она закрыла за собой дверь, прислонилась к косяку, только тогда дала волю своим чувствам. Мысленно воздела руки вверх и обратилась к небу: «Господи, ты услышал мои молитвы, ты вернул мне моего любимого. Благодарю тебя, Господи! ». Мимо проходила старшая медсестра. Она заметила стоящую у дверей своей палаты Виталину Витальевну, и обратила внимание на ее непривычный вид.  

– Что с вами, Виталина Витальевна? Вам плохо?  

Та с рассянно посмотрела на нее, и с мечтательной улыбкой сказала.  

– Нет, мне очень хорошо. Так хорошо мне давно не было!  

С этими словами она подбежала к ней, схватила за руки, обняла и закружила, приговаривая:  

– Клава, милая Клавочка! Как все хорошо! Какая жизнь прекрасная!  

Клава недоуменно посмотрела на нее и так ничего не поняла.  

– Вы действительно в порядке?  

– В таком порядке, что лучше не бывает. Я люблю его!  

Прошло несколько месяцев. За это время Виталий успел полтора месяца отваляться в госпитале и пройти медицинскую комиссию. Нога срослась хорошо, рентген показал, что от удара смещение позвонков не произошло. И как только исчезла гематома, боли в спине прошли. Он быстро пошел на поправку. Военные медики долго и придирчиво изучали его состояние здоровья, и наконец вынесли заключение: «Годен без ограничений». И он вернулся к своей летной работе. На улице была весна, природа оживала, к небу, к солнцу стремилась трава сквозь пожухшие прошлогодние листья. На деревьях лопались почки и из них появлялись ярко-зеленые свежие листочки, из-за этого издали лес казался в салатно-зеленом тумане. Новый дом в городке, который обещали строители сдать к новому году, сдали только к маю. Командир эскадрильи Галкин Виталий Петрович получил двухкомнатную квартиру в этом доме на третьем этаже с видом на лес. Смотреть свою новую квартиру пришел он вместе со своей женой. Она придирчиво и скрупулезно осмотрела все, и осталась довольна. Затем подошла к распахнутому окну задумчиво посмотрела на лес. Муж подошел к ней сзади, обнял ее и тихо сказал.  

– Виточка, ты знаешь, о чем я думаю. Я боюсь, что наши дети могут у нас перенять дурную привычку травмировать позвоночники.  

– Ну, уж нет. Я об этом сама позабочусь, – ответила Виталина, оборачиваясь к нему лицом, обнимая его за шею и счастливо улыбаясь.  

Конец повести  

ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ  

Д В О Е  

Ответить он не успел, их разговор прервал шум за окнами больницы. Это подъехала военная зеленая медицинская машина и командирский уазик. Наконец, они добрались. С момента аварии прошло около двух с половиной часов. Из машин вышло сразу несколько офицеров. Впереди шел полковник, за ним в халате, накинутом на китель, шел немолодой врач. Их сопровождали, еще по крайней мере, человек пять. Навстречу им вышла Виталина Витальевна.  

– Здравствуйте доктор. Летчик у вас? Как он? – поздоровавшись, спросил полковник.  

– У нас. Живой. Пройдемте полковник, он в палате номер 8. Клава, выдай полковнику халат. Остальных без халатов я не пущу. Подождите, пожалуйста, здесь.  

Офицеры что-то недовольно пробурчали про себя, но распоряжение доктора нарушить не посмели. Виталина Витальевна с командиром полка и военным доктором прошли в палату, где лежал Виталий. При их входе он попытался приподняться на локтях.  

– Лежи, лежи, тебе двигаться нельзя. Рассказывай, что произошло.  

– Во время атаки на вираже, чтобы сократить радиус разворота, я уменьшил скорость, выпустив воздушный тормоз, а Тимур, то есть капитан Магалдадзе, вовремя не среагировал. Законцовской левой плоскости он задел за мой правый стабилизатор и смял его. От удара руль высоты заклинило в приподнятом положении, и стало меня вращать все время вправо. Я отклонил влево ручку управления до упора, но элеронов не хватало, чтобы остановить вращение. И самолет продолжал пикирование, на отклонение ручки на себя он не реагировал. Подо мной были какие-то дома. Пришлось тянуть до леса. На высоте 1500 я принял решение катапультироваться. Парашют раскрылся в метрах двухстах над землей. Выбирать место приземления не пришлось, опускался прямо на лес. Парашют куполом зацепился за ветку, и меня спиной хряпнуло о ствол. И еще о сучок ногу сломал. Повисел-повисел и пришлось спускаться на землю. Еще раз приложился спиной. Сам подняться не мог. Меня вот доктор нашла и привезла сюда. А как Магалдадзе?  

– Дотянул до аэродрома, хотя пришлось сажать на запасную, там из-за крена подломил шасси. Но ничего, самолет восстановим. Молодец парень, хотя и шляпа. А ты как себя чувствуешь? Сильно спина болит? Ничего, подлечим, главное, живой. Собирайся, заберем тебя в нашу санчасть, а потом в госпиталь отправим.  

– В таком состоянии больного я не рекомендую его сейчас транспортировать, – вмешалась до сих пор молчавшая доктор.  

– Это определит сейчас наш доктор. Приступайте, Николай Петрович.  

– Во время осмотра посторонних я прошу удалиться, – сказал врач, подходя к больному. – Доктор, а вы можете остаться, вы мне понадобитесь для консультаций.  

Полковник нехотя вышел из палаты.  

– Николай Петрович, я никуда отсюда не поеду, – решительно заявил Виталий.  

Доктор удивленно посмотрел на больного, потом взгляд перевел на женщину в белом халате и все сразу понял. Задал только один вопрос:  

– И давно это у вас?  

– Больше пятнадцати лет- ответил Виталий.  

– Семнадцать с половиной, – уточнила Виталина Витальевна.  

– И что, только сейчас встретились?  

– Счастливая случайность, давно не виделись.  

– Ничего себе счастливая…  

Николай Петрович внимательно осмотрел летчика и после осмотра сказал:  

– Хорошо. Перед командиром я поддержу вашу рекомендацию. Пусть больной остается в покое еще некоторое время, транспортировка ему сейчас противопоказана. Не сомневаюсь, что уход за ним будет обеспечен не хуже, чем в нашей санчасти.  

– И кормить его буду не хуже, чем в вашей летной столовой.  

– В этом я не сомневаюсь. А вы, Виталина Витальевна, если что-то для больного понадобится, звоните по этому телефону, и он записал номер телефона на листке бумаги, лежащей на столе.  

– Давай, майор, быстрее поправляйся, хотя тебе есть резон особенно не спешить отсюда, – и он, подморгнув, кивнул в сторону стоящей у двери женщины.  

Затем еще заходили в палату, передавая друг другу белые халаты, друзья и однополчане. Все желали ему быстрого выздоровления и скорейшего возвращения в строй. Обещали часто навещать.  

Когда они уехали, Виталина снова села рядом с койкой летчика.  

– Послушай, Вита, а ведь я на прошлой неделе звонил тебе.  

– Мне? – удивленно вскинула она брови. Откуда ты узнал, где я и мой телефон?  

– Это тоже случайность. В поезде я попал в одно купе с твоей двоюродной сестрой Катей, мы разговорились, и она рассказала мне о тебе, и дала телефон больницы. Мобильная связь сюда не достает, а по линейной связи дозвониться до вас весьма затруднительно. Я дозвонился, но ты была на выезде.  

– Вот это да! Встретил Катю. И что она тебе рассказала обо мне?  

– Да все, что знала. И о твоих отношениях с главврачом в районной поликлинике, и как ты уехала в эту глушь…  

– Вот болтушка!  

– Нет, она молодец. Она дала мне телефон твоей больницы, рано или поздно я бы все равно дозвонился до тебя.  

А было это так. Он дежурил на КП. Поздно ночью, сидя в одиночестве в дежурке рядом с молчавшим телефоном, ему пришла в голову мысль позвонить Виталине. Этот звонок он откладывал уже две недели после возвращения из отпуска. То не было подходящей возможности, звонить с телефона в общей квартире как-то не хотелось, то не было душевного настроя для такого разговора. Что он ей скажет? Неважно что, лишь бы услышать ее голос. И сейчас был для этого самый удобный случай. Дозвониться до отдаленной сельской больницы было не так просто. Наконец, после десятой попытки его соединили с больницей.  

– Алло, я слушаю вас, – раздался едва слышный женский голос.  

– Это Н..ская больница?  

– Да, что у вас случилось?  

– Позовите, пожалуйста, Виталину Витальевну.  

– Ее сейчас нет, она на выезде. А кто звонил? Что ей передать?  

– Спасибо, ничего, я потом перезвоню. – И он разочарованно повесил трубку.  

– Вот так это было. Потом как-то больше не удалось еще позвонить.  

– А мне Клава сказала, что звонил какой-то мужчина откуда-то издалека и спрашивал меня. Ничего не сказал и не назвался. Разве я могла подумать, что это был ты. Да, ты мне так и не успел рассказать, почему вы разошлись с Мариной?  

– Это грустная история. – И он подробно, честно, как на духу, рассказал своей давней подруге свою историю с женитьбой, жизнью с Мариной, своей измене и разводе. Она слушала не перебивая, внимательно глядя ему в глаза.  

– Что я могу тебе сказать. Я не знаю, как бы я поступила на месте Марины. Может быть и смогла бы простить, чтобы сохранить семью, но избавляться от ребенка, во всяком случае, я бы не стала.  

– Милая моя, какой же я был дурак… – с этими словами он взял ее руку, стал целовать, а потом притянул к себе женщину, и стал целовать ее лицо, губы, глаза. И при этом шептал: «Милая моя Вита-Виточка, Веточка моя, как же я тебя люблю. »  

Она не стала отвечать не его поцелуи, и, когда он немного успокоился, тяжел вздохнув, поднялась и тихо сказала:  

– Главное, ты поправляйся скорее, – и вышла из палаты, оставив его в одиночестве.  

Он лежал и думал. Больше такой ошибки я не повторю. Если мне удастся выбраться из этой передряги, что бы это мне не стоило, эта женщина будет моей. Больше я ее не упущу. Как я мог пройти мимо своего счастья? Неужели для того, чтобы до меня это дошло, нужно было так приложиться спиной и покалечиться. Ну, пусть даже так, все равно я благодарен судьбе за то, что снова нашел Виталину.  

Ей стоило больших усилий не поддаться первому порыву. Она взяла себя в руки и с независимым видом вышла из палаты. Когда она закрыла за собой дверь, прислонилась к косяку, только тогда дала волю своим чувствам. Мысленно воздела руки вверх и обратилась к небу: «Господи, ты услышал мои молитвы, ты вернул мне моего любимого. Благодарю тебя, Господи! ». Мимо проходила старшая медсестра. Она заметила стоящую у дверей своей палаты Виталину Витальевну, и обратила внимание на ее непривычный вид.  

– Что с вами, Виталина Витальевна? Вам плохо?  

Та с рассянно посмотрела на нее, и с мечтательной улыбкой сказала.  

– Нет, мне очень хорошо. Так хорошо мне давно не было!  

С этими словами она подбежала к ней, схватила за руки, обняла и закружила, приговаривая:  

– Клава, милая Клавочка! Как все хорошо! Какая жизнь прекрасная!  

Клава недоуменно посмотрела на нее и так ничего не поняла.  

– Вы действительно в порядке?  

– В таком порядке, что лучше не бывает. Я люблю его!  

Прошло несколько месяцев. За это время Виталий успел полтора месяца отваляться в госпитале и пройти медицинскую комиссию. Нога срослась хорошо, рентген показал, что от удара смещение позвонков не произошло. И как только исчезла гематома, боли в спине прошли. Он быстро пошел на поправку. Военные медики долго и придирчиво изучали его состояние здоровья, и наконец вынесли заключение: «Годен без ограничений». И он вернулся к своей летной работе. На улице была весна, природа оживала, к небу, к солнцу стремилась трава сквозь пожухшие прошлогодние листья. На деревьях лопались почки и из них появлялись ярко-зеленые свежие листочки, из-за этого издали лес казался в салатно-зеленом тумане. Новый дом в городке, который обещали строители сдать к новому году, сдали только к маю. Командир эскадрильи Галкин Виталий Петрович получил двухкомнатную квартиру в этом доме на третьем этаже с видом на лес. Смотреть свою новую квартиру пришел он вместе со своей женой. Она придирчиво и скрупулезно осмотрела все, и осталась довольна. Затем подошла к распахнутому окну задумчиво посмотрела на лес. Муж подошел к ней сзади, обнял ее и тихо сказал.  

– Виточка, ты знаешь, о чем я думаю. Я боюсь, что наши дети могут у нас перенять дурную привычку травмировать позвоночники.  

– Ну, уж нет. Я об этом сама позабочусь, – ответила Виталина, оборачиваясь к нему лицом, обнимая его за шею и счастливо улыбаясь.  

Конец повести  

ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ  

Д В О Е  

Ответить он не успел, их разговор прервал шум за окнами больницы. Это подъехала военная зеленая медицинская машина и командирский уазик. Наконец, они добрались. С момента аварии прошло около двух с половиной часов. Из машин вышло сразу несколько офицеров. Впереди шел полковник, за ним в халате, накинутом на китель, шел немолодой врач. Их сопровождали, еще по крайней мере, человек пять. Навстречу им вышла Виталина Витальевна.  

– Здравствуйте доктор. Летчик у вас? Как он? – поздоровавшись, спросил полковник.  

– У нас. Живой. Пройдемте полковник, он в палате номер 8. Клава, выдай полковнику халат. Остальных без халатов я не пущу. Подождите, пожалуйста, здесь.  

Офицеры что-то недовольно пробурчали про себя, но распоряжение доктора нарушить не посмели. Виталина Витальевна с командиром полка и военным доктором прошли в палату, где лежал Виталий. При их входе он попытался приподняться на локтях.  

– Лежи, лежи, тебе двигаться нельзя. Рассказывай, что произошло.  

– Во время атаки на вираже, чтобы сократить радиус разворота, я уменьшил скорость, выпустив воздушный тормоз, а Тимур, то есть капитан Магалдадзе, вовремя не среагировал. Законцовской левой плоскости он задел за мой правый стабилизатор и смял его. От удара руль высоты заклинило в приподнятом положении, и стало меня вращать все время вправо. Я отклонил влево ручку управления до упора, но элеронов не хватало, чтобы остановить вращение. И самолет продолжал пикирование, на отклонение ручки на себя он не реагировал. Подо мной были какие-то дома. Пришлось тянуть до леса. На высоте 1500 я принял решение катапультироваться. Парашют раскрылся в метрах двухстах над землей. Выбирать место приземления не пришлось, опускался прямо на лес. Парашют куполом зацепился за ветку, и меня спиной хряпнуло о ствол. И еще о сучок ногу сломал. Повисел-повисел и пришлось спускаться на землю. Еще раз приложился спиной. Сам подняться не мог. Меня вот доктор нашла и привезла сюда. А как Магалдадзе?  

– Дотянул до аэродрома, хотя пришлось сажать на запасную, там из-за крена подломил шасси. Но ничего, самолет восстановим. Молодец парень, хотя и шляпа. А ты как себя чувствуешь? Сильно спина болит? Ничего, подлечим, главное, живой. Собирайся, заберем тебя в нашу санчасть, а потом в госпиталь отправим.  

– В таком состоянии больного я не рекомендую его сейчас транспортировать, – вмешалась до сих пор молчавшая доктор.  

– Это определит сейчас наш доктор. Приступайте, Николай Петрович.  

– Во время осмотра посторонних я прошу удалиться, – сказал врач, подходя к больному. – Доктор, а вы можете остаться, вы мне понадобитесь для консультаций.  

Полковник нехотя вышел из палаты.  

– Николай Петрович, я никуда отсюда не поеду, – решительно заявил Виталий.  

Доктор удивленно посмотрел на больного, потом взгляд перевел на женщину в белом халате и все сразу понял. Задал только один вопрос:  

– И давно это у вас?  

– Больше пятнадцати лет- ответил Виталий.  

– Семнадцать с половиной, – уточнила Виталина Витальевна.  

– И что, только сейчас встретились?  

– Счастливая случайность, давно не виделись.  

– Ничего себе счастливая…  

Николай Петрович внимательно осмотрел летчика и после осмотра сказал:  

– Хорошо. Перед командиром я поддержу вашу рекомендацию. Пусть больной остается в покое еще некоторое время, транспортировка ему сейчас противопоказана. Не сомневаюсь, что уход за ним будет обеспечен не хуже, чем в нашей санчасти.  

– И кормить его буду не хуже, чем в вашей летной столовой.  

– В этом я не сомневаюсь. А вы, Виталина Витальевна, если что-то для больного понадобится, звоните по этому телефону, и он записал номер телефона на листке бумаги, лежащей на столе.  

– Давай, майор, быстрее поправляйся, хотя тебе есть резон особенно не спешить отсюда, – и он, подморгнув, кивнул в сторону стоящей у двери женщины.  

Затем еще заходили в палату, передавая друг другу белые халаты, друзья и однополчане. Все желали ему быстрого выздоровления и скорейшего возвращения в строй. Обещали часто навещать.  

Когда они уехали, Виталина снова села рядом с койкой летчика.  

– Послушай, Вита, а ведь я на прошлой неделе звонил тебе.  

– Мне? – удивленно вскинула она брови. Откуда ты узнал, где я и мой телефон?  

– Это тоже случайность. В поезде я попал в одно купе с твоей двоюродной сестрой Катей, мы разговорились, и она рассказала мне о тебе, и дала телефон больницы. Мобильная связь сюда не достает, а по линейной связи дозвониться до вас весьма затруднительно. Я дозвонился, но ты была на выезде.  

– Вот это да! Встретил Катю. И что она тебе рассказала обо мне?  

– Да все, что знала. И о твоих отношениях с главврачом в районной поликлинике, и как ты уехала в эту глушь…  

– Вот болтушка!  

– Нет, она молодец. Она дала мне телефон твоей больницы, рано или поздно я бы все равно дозвонился до тебя.  

А было это так. Он дежурил на КП. Поздно ночью, сидя в одиночестве в дежурке рядом с молчавшим телефоном, ему пришла в голову мысль позвонить Виталине. Этот звонок он откладывал уже две недели после возвращения из отпуска. То не было подходящей возможности, звонить с телефона в общей квартире как-то не хотелось, то не было душевного настроя для такого разговора. Что он ей скажет? Неважно что, лишь бы услышать ее голос. И сейчас был для этого самый удобный случай. Дозвониться до отдаленной сельской больницы было не так просто. Наконец, после десятой попытки его соединили с больницей.  

– Алло, я слушаю вас, – раздался едва слышный женский голос.  

– Это Н..ская больница?  

– Да, что у вас случилось?  

– Позовите, пожалуйста, Виталину Витальевну.  

– Ее сейчас нет, она на выезде. А кто звонил? Что ей передать?  

– Спасибо, ничего, я потом перезвоню. – И он разочарованно повесил трубку.  

– Вот так это было. Потом как-то больше не удалось еще позвонить.  

– А мне Клава сказала, что звонил какой-то мужчина откуда-то издалека и спрашивал меня. Ничего не сказал и не назвался. Разве я могла подумать, что это был ты. Да, ты мне так и не успел рассказать, почему вы разошлись с Мариной?  

– Это грустная история. – И он подробно, честно, как на духу, рассказал своей давней подруге свою историю с женитьбой, жизнью с Мариной, своей измене и разводе. Она слушала не перебивая, внимательно глядя ему в глаза.  

– Что я могу тебе сказать. Я не знаю, как бы я поступила на месте Марины. Может быть и смогла бы простить, чтобы сохранить семью, но избавляться от ребенка, во всяком случае, я бы не стала.  

– Милая моя, какой же я был дурак… – с этими словами он взял ее руку, стал целовать, а потом притянул к себе женщину, и стал целовать ее лицо, губы, глаза. И при этом шептал: «Милая моя Вита-Виточка, Веточка моя, как же я тебя люблю. »  

Она не стала отвечать не его поцелуи, и, когда он немного успокоился, тяжел вздохнув, поднялась и тихо сказала:  

– Главное, ты поправляйся скорее, – и вышла из палаты, оставив его в одиночестве.  

Он лежал и думал. Больше такой ошибки я не повторю. Если мне удастся выбраться из этой передряги, что бы это мне не стоило, эта женщина будет моей. Больше я ее не упущу. Как я мог пройти мимо своего счастья? Неужели для того, чтобы до меня это дошло, нужно было так приложиться спиной и покалечиться. Ну, пусть даже так, все равно я благодарен судьбе за то, что снова нашел Виталину.  

Ей стоило больших усилий не поддаться первому порыву. Она взяла себя в руки и с независимым видом вышла из палаты. Когда она закрыла за собой дверь, прислонилась к косяку, только тогда дала волю своим чувствам. Мысленно воздела руки вверх и обратилась к небу: «Господи, ты услышал мои молитвы, ты вернул мне моего любимого. Благодарю тебя, Господи! ». Мимо проходила старшая медсестра. Она заметила стоящую у дверей своей палаты Виталину Витальевну, и обратила внимание на ее непривычный вид.  

– Что с вами, Виталина Витальевна? Вам плохо?  

Та с рассянно посмотрела на нее, и с мечтательной улыбкой сказала.  

– Нет, мне очень хорошо. Так хорошо мне давно не было!  

С этими словами она подбежала к ней, схватила за руки, обняла и закружила, приговаривая:  

– Клава, милая Клавочка! Как все хорошо! Какая жизнь прекрасная!  

Клава недоуменно посмотрела на нее и так ничего не поняла.  

– Вы действительно в порядке?  

– В таком порядке, что лучше не бывает. Я люблю его!  

Прошло несколько месяцев. За это время Виталий успел полтора месяца отваляться в госпитале и пройти медицинскую комиссию. Нога срослась хорошо, рентген показал, что от удара смещение позвонков не произошло. И как только исчезла гематома, боли в спине прошли. Он быстро пошел на поправку. Военные медики долго и придирчиво изучали его состояние здоровья, и наконец вынесли заключение: «Годен без ограничений». И он вернулся к своей летной работе. На улице была весна, природа оживала, к небу, к солнцу стремилась трава сквозь пожухшие прошлогодние листья. На деревьях лопались почки и из них появлялись ярко-зеленые свежие листочки, из-за этого издали лес казался в салатно-зеленом тумане. Новый дом в городке, который обещали строители сдать к новому году, сдали только к маю. Командир эскадрильи Галкин Виталий Петрович получил двухкомнатную квартиру в этом доме на третьем этаже с видом на лес. Смотреть свою новую квартиру пришел он вместе со своей женой. Она придирчиво и скрупулезно осмотрела все, и осталась довольна. Затем подошла к распахнутому окну задумчиво посмотрела на лес. Муж подошел к ней сзади, обнял ее и тихо сказал.  

– Виточка, ты знаешь, о чем я думаю. Я боюсь, что наши дети могут у нас перенять дурную привычку травмировать позвоночники.  

– Ну, уж нет. Я об этом сама позабочусь, – ответила Виталина, оборачиваясь к нему лицом, обнимая его за шею и счастливо улыбаясь.  

Конец повести  

ОЛЕГ ВАЙНТРАУБ  

Д В О Е  

Ответить он не успел, их разговор прервал шум за окнами больницы. Это подъехала военная зеленая медицинская машина и командирский уазик. Наконец, они добрались. С момента аварии прошло около двух с половиной часов. Из машин вышло сразу несколько офицеров. Впереди шел полковник, за ним в халате, накинутом на китель, шел немолодой врач. Их сопровождали, еще по крайней мере, человек пять. Навстречу им вышла Виталина Витальевна.  

– Здравствуйте доктор. Летчик у вас? Как он? – поздоровавшись, спросил полковник.  

– У нас. Живой. Пройдемте полковник, он в палате номер 8. Клава, выдай полковнику халат. Остальных без халатов я не пущу. Подождите, пожалуйста, здесь.  

Офицеры что-то недовольно пробурчали про себя, но распоряжение доктора нарушить не посмели. Виталина Витальевна с командиром полка и военным доктором прошли в палату, где лежал Виталий. При их входе он попытался приподняться на локтях.  

– Лежи, лежи, тебе двигаться нельзя. Рассказывай, что произошло.  

– Во время атаки на вираже, чтобы сократить радиус разворота, я уменьшил скорость, выпустив воздушный тормоз, а Тимур, то есть капитан Магалдадзе, вовремя не среагировал. Законцовской левой плоскости он задел за мой правый стабилизатор и смял его. От удара руль высоты заклинило в приподнятом положении, и стало меня вращать все время вправо. Я отклонил влево ручку управления до упора, но элеронов не хватало, чтобы остановить вращение. И самолет продолжал пикирование, на отклонение ручки на себя он не реагировал. Подо мной были какие-то дома. Пришлось тянуть до леса. На высоте 1500 я принял решение катапультироваться. Парашют раскрылся в метрах двухстах над землей. Выбирать место приземления не пришлось, опускался прямо на лес. Парашют куполом зацепился за ветку, и меня спиной хряпнуло о ствол. И еще о сучок ногу сломал. Повисел-повисел и пришлось спускаться на землю. Еще раз приложился спиной. Сам подняться не мог. Меня вот доктор нашла и привезла сюда. А как Магалдадзе?  

– Дотянул до аэродрома, хотя пришлось сажать на запасную, там из-за крена подломил шасси. Но ничего, самолет восстановим. Молодец парень, хотя и шляпа. А ты как себя чувствуешь? Сильно спина болит? Ничего, подлечим, главное, живой. Собирайся, заберем тебя в нашу санчасть, а потом в госпиталь отправим.  

– В таком состоянии больного я не рекомендую его сейчас транспортировать, – вмешалась до сих пор молчавшая доктор.  

– Это определит сейчас наш доктор. Приступайте, Николай Петрович.  

– Во время осмотра посторонних я прошу удалиться, – сказал врач, подходя к больному. – Доктор, а вы можете остаться, вы мне понадобитесь для консультаций.  

Полковник нехотя вышел из палаты.  

– Николай Петрович, я никуда отсюда не поеду, – решительно заявил Виталий.  

Доктор удивленно посмотрел на больного, потом взгляд перевел на женщину в белом халате и все сразу понял. Задал только один вопрос:  

– И давно это у вас?  

– Больше пятнадцати лет- ответил Виталий.  

– Семнадцать с половиной, – уточнила Виталина Витальевна.  

– И что, только сейчас встретились?  

– Счастливая случайность, давно не виделись.  

– Ничего себе счастливая…  

Николай Петрович внимательно осмотрел летчика и после осмотра сказал:  

– Хорошо. Перед командиром я поддержу вашу рекомендацию. Пусть больной остается в покое еще некоторое время, транспортировка ему сейчас противопоказана. Не сомневаюсь, что уход за ним будет обеспечен не хуже, чем в нашей санчасти.  

– И кормить его буду не хуже, чем в вашей летной столовой.  

– В этом я не сомневаюсь. А вы, Виталина Витальевна, если что-то для больного понадобится, звоните по этому телефону, и он записал номер телефона на листке бумаги, лежащей на столе.  

– Давай, майор, быстрее поправляйся, хотя тебе есть резон особенно не спешить отсюда, – и он, подморгнув, кивнул в сторону стоящей у двери женщины.  

Затем еще заходили в палату, передавая друг другу белые халаты, друзья и однополчане. Все желали ему быстрого выздоровления и скорейшего возвращения в строй. Обещали часто навещать.  

Когда они уехали, Виталина снова села рядом с койкой летчика.  

– Послушай, Вита, а ведь я на прошлой неделе звонил тебе.  

– Мне? – удивленно вскинула она брови. Откуда ты узнал, где я и мой телефон?  

– Это тоже случайность. В поезде я попал в одно купе с твоей двоюродной сестрой Катей, мы разговорились, и она рассказала мне о тебе, и дала телефон больницы. Мобильная связь сюда не достает, а по линейной связи дозвониться до вас весьма затруднительно. Я дозвонился, но ты была на выезде.  

– Вот это да! Встретил Катю. И что она тебе рассказала обо мне?  

– Да все, что знала. И о твоих отношениях с главврачом в районной поликлинике, и как ты уехала в эту глушь…  

– Вот болтушка!  

– Нет, она молодец. Она дала мне телефон твоей больницы, рано или поздно я бы все равно дозвонился до тебя.  

А было это так. Он дежурил на КП. Поздно ночью, сидя в одиночестве в дежурке рядом с молчавшим телефоном, ему пришла в голову мысль позвонить Виталине. Этот звонок он откладывал уже две недели после возвращения из отпуска. То не было подходящей возможности, звонить с телефона в общей квартире как-то не хотелось, то не было душевного настроя для такого разговора. Что он ей скажет? Неважно что, лишь бы услышать ее голос. И сейчас был для этого самый удобный случай. Дозвониться до отдаленной сельской больницы было не так просто. Наконец, после десятой попытки его соединили с больницей.  

– Алло, я слушаю вас, – раздался едва слышный женский голос.  

– Это Н..ская больница?  

– Да, что у вас случилось?  

– Позовите, пожалуйста, Виталину Витальевну.  

– Ее сейчас нет, она на выезде. А кто звонил? Что ей передать?  

– Спасибо, ничего, я потом перезвоню. – И он разочарованно повесил трубку.  

– Вот так это было. Потом как-то больше не удалось еще позвонить.  

– А мне Клава сказала, что звонил какой-то мужчина откуда-то издалека и спрашивал меня. Ничего не сказал и не назвался. Разве я могла подумать, что это был ты. Да, ты мне так и не успел рассказать, почему вы разошлись с Мариной?  

– Это грустная история. – И он подробно, честно, как на духу, рассказал своей давней подруге свою историю с женитьбой, жизнью с Мариной, своей измене и разводе. Она слушала не перебивая, внимательно глядя ему в глаза.  

– Что я могу тебе сказать. Я не знаю, как бы я поступила на месте Марины. Может быть и смогла бы простить, чтобы сохранить семью, но избавляться от ребенка, во всяком случае, я бы не стала.  

– Милая моя, какой же я был дурак… – с этими словами он взял ее руку, стал целовать, а потом притянул к себе женщину, и стал целовать ее лицо, губы, глаза. И при этом шептал: «Милая моя Вита-Виточка, Веточка моя, как же я тебя люблю. »  

Она не стала отвечать не его поцелуи, и, когда он немного успокоился, тяжел вздохнув, поднялась и тихо сказала:  

– Главное, ты поправляйся скорее, – и вышла из палаты, оставив его в одиночестве.  

Он лежал и думал. Больше такой ошибки я не повторю. Если мне удастся выбраться из этой передряги, что бы это мне не стоило, эта женщина будет моей. Больше я ее не упущу. Как я мог пройти мимо своего счастья? Неужели для того, чтобы до меня это дошло, нужно было так приложиться спиной и покалечиться. Ну, пусть даже так, все равно я благодарен судьбе за то, что снова нашел Виталину.  

Ей стоило больших усилий не поддаться первому порыву. Она взяла себя в руки и с независимым видом вышла из палаты. Когда она закрыла за собой дверь, прислонилась к косяку, только тогда дала волю своим чувствам. Мысленно воздела руки вверх и обратилась к небу: «Господи, ты услышал мои молитвы, ты вернул мне моего любимого. Благодарю тебя, Господи! ». Мимо проходила старшая медсестра. Она заметила стоящую у дверей своей палаты Виталину Витальевну, и обратила внимание на ее непривычный вид.  

– Что с вами, Виталина Витальевна? Вам плохо?  

Та с рассянно посмотрела на нее, и с мечтательной улыбкой сказала.  

– Нет, мне очень хорошо. Так хорошо мне давно не было!  

С этими словами она подбежала к ней, схватила за руки, обняла и закружила, приговаривая:  

– Клава, милая Клавочка! Как все хорошо! Какая жизнь прекрасная!  

Клава недоуменно посмотрела на нее и так ничего не поняла.  

– Вы действительно в порядке?  

– В таком порядке, что лучше не бывает. Я люблю его!  

Прошло несколько месяцев. За это время Виталий успел полтора месяца отваляться в госпитале и пройти медицинскую комиссию. Нога срослась хорошо, рентген показал, что от удара смещение позвонков не произошло. И как только исчезла гематома, боли в спине прошли. Он быстро пошел на поправку. Военные медики долго и придирчиво изучали его состояние здоровья, и наконец вынесли заключение: «Годен без ограничений». И он вернулся к своей летной работе. На улице была весна, природа оживала, к небу, к солнцу стремилась трава сквозь пожухшие прошлогодние листья. На деревьях лопались почки и из них появлялись ярко-зеленые свежие листочки, из-за этого издали лес казался в салатно-зеленом тумане. Новый дом в городке, который обещали строители сдать к новому году, сдали только к маю. Командир эскадрильи Галкин Виталий Петрович получил двухкомнатную квартиру в этом доме на третьем этаже с видом на лес. Смотреть свою новую квартиру пришел он вместе со своей женой. Она придирчиво и скрупулезно осмотрела все, и осталась довольна. Затем подошла к распахнутому окну задумчиво посмотрела на лес. Муж подошел к ней сзади, обнял ее и тихо сказал.  

– Виточка, ты знаешь, о чем я думаю. Я боюсь, что наши дети могут у нас перенять дурную привычку травмировать позвоночники.  

– Ну, уж нет. Я об этом сама позабочусь, – ответила Виталина, оборачиваясь к нему лицом, обнимая его за шею и счастливо улыбаясь.  

Конец повести