Дознаватель

Дознаватель Эгл был на хорошем счету. Все знали, что на него можно положиться, что он всегда готов задержаться сверх смены, переписывая протоколы допросов и подшивая дела, да и вообще – в высшей степени человек это был очень дружелюбный. Даже те, кто попадал в стены закона, совершив преступление, или подозревался в совершении преступления, обычно требовали Эгла – он не зверствовал. Нет, если у него не оставалось выхода, он писал служебную записку в Коллегию Судейства, чтобы те сформировали письмо в Коллегию Палачей по проведению пыток, призванных помочь ходу дела.  

Но в отличие от многих своих соратников по Коллегии Дознания, сам Эгл пытки требовал лишь в крайнем случае и уж тем более, вопреки многим примерам, не проводил их сам, как поступали многие дознаватели, не желающие ввязываться в бюрократический ад, составляя запрос в Судейство.  

Секция закона состояла всего из трех Коллегий, причем Палачи среди них были самой малочисленной и обычно насчитывали четыре-пять человек, но бумаг шло столько, что можно было подумать, что и Коллегий, и людей в них значительно больше.  

Эгл просто не желал создавать новой работы для своей же Секции, и поэтому всегда пытался достучаться до преступника или подозреваемого, говоря:  

–С пытками ты признаешься даже в том, что покушался на жизнь короля, да будут дни его долги!  

–Ноя не покушался на короля! – испуганно возражал виновный.  

–Пытать наши умеют, выбьют все, что нужно. Ты лучше скажи как есть, глядишь, не на казнь пойдешь, а отделаешься работой на рудниках. А если и казнят, то все равно милость выйдет за покаяние. Да и когда предстанет дух твой перед Луалом и Девятью Рыцарями Его лукавствовать не выйдет!  

Эгл тратил время, уговаривая и убеждая, и нередко добивался успехов, чем повышал свой уровень профессионализма и совсем не повышал карьеры. Да, Эгл был на хорошем счету в своей Коллегии, но никогда не продвигался выше обычного дознавателя, что, конечно, не могло его не расстраивать. Шли годы, и даже самые бездарные, вчерашние юнцы, пришедшие в Коллегию учениками и помощниками, становились выше, а Эгл оставался дознавателем и давал отчет тем, кого ещё вчера сам учил.  

Он заговорил о несправедливости лишь однажды, не выдержав, поделился ею со своим другом (насколько можно быть друзьями в Коллегии Дознания) – с дознавателем Джози, который должен был получить свое первое повышение, но не имел и половины того успеха, какой был у Эгла, но выбранный советом Коллегии для более высшей должности:  

–Луал мне свидетель, во мне не было зависти, но я не понимаю, где я так виноват, что стою в одной должности уже пятнадцать лет!  

И Джози, сам смущённый от своего повышения, открыл, наконец то, что молчаливо таили прочие:  

–Ты слишком предан закону, а надо быть преданным трону.  

–Трон и закон держатся вместе! – возмутился Эгл. Он еще не сообразил, что именно ему сказали. – Что?  

–Ты не делаешь того, что делают другие дознаватели. Ты расследуешь дело, если нужно, ты выспрашиваешь, если нужно. Но на тебе нет шпионов, твои протоколы чисты и искренне… ты один из тех людей, что честны, но никогда не продвинутся в Мааре. Наш король, да будут дни его долги, ценит таких людей, но ни он, ни его министры, ни его советники не позволят тебе подняться.  

–Хочешь сказать…- от волнения Эгл даже начал заикаться, смутно он уже догадывался о причине своих неудач, но что смутное предчувствие в сравнении с тем, когда тебе говорят в лицо, говорят открыто?  

–Да, – признал Джози. – Взгляни на жрецов – вот высшие в своей добродетели люди! Но высший жрец сдает отчеты нам. В этих отчетах тайны исповедей и записи о подозрительных и несказанных словах. Взгляни на продовольственников! – они не скрывают того, что ищут прибыль, но и они сдают свои отчеты нам, те, которые не видят даже в Коллегии Финансов, те, которые говорят о контрабанде и о том, кто из знатных и богатых людей что тайком заказал…  

Эгл молчал.  

–Мы, – продолжал Джози, – служители Закона и порядка, признали давно, что одно иногда может противоречить другому. Барон Боде, к примеру, человек в высшей степени нужный для трона, но если верить донесениям, а тут не верить причины нет, этот человек тайно ввозит в столицу ядовитые снадобья… по закону мы должны его арестовать, но для того, чтобы сохранить порядок – нет. без Боде начнется передел собственности в Гильдии Купцов, польется кровь и будут жертвы. Да и Боде с этими донесениями у нас на крючке. Эгл, это лишь один из тысяч примеров, я просто хочу сказать тебе, что такому честному человеку как ты, очень сложно будет удержаться… ты принесешь гораздо больше пользы как дознаватель. Чем как интриган, которым неизменно станешь на высших постах.  

У Эгла больно горело в груди и мутилось в глазах. Он хотел сказать, что все неправда, не может вся Маара быть оплетена паутиной таких подлостей и предательств, не может! Но ему не хватало воздуха и щипало в глазах.  

–Ты из тех людей, которые честно выполняют свою работу и будут ее выполнять, – припечатал Джози, а затем совсем другим тоном спросил, – слушай, как думаешь, стоит ли мне завтра прийти в новой мантии? Все-таки первый день в новом положении…  

Эгл пожал плечами – к горлу подкатил отвратительный ледяной комок жгучей досады, обиды и ярости.  

Но прошел день-два, и Эгл снова стал дознавателем, каким был всегда. Ну хорошо – почти стал. Теперь в его глазах проскальзывало что-то совсем другое, что-то теневое, когда он давал отчет Джози или еще кому-нибудь из тех, кого помнил еще в другом обличии.  

***  

–Вводную! – потребовал Эгл, торопясь по коридорам Дознания. Он всегда так торопился в допросную, и всегда спрашивал на пути вводную информацию у своего очередного помощника. Но обычно в его голосе не было именно требования.  

А сегодня вдруг пришло. Но помощник Эгла – Леви, был из новеньких и не успел еще до конца изучить привычки дознавателя. Пока Леви был в стадии восхищения всем и вся и не знал, что нужно приглядываться ко всему, к чему только можно приглядеться, и всегда быть настороже.  

–Ага! – восторженно подхватил Леви, торопясь по извилистым коридорам за дознавателем. – Так, двадцать шесть лет, вчера в кабаке по улице Часовщиков, ну тот, с красной крышей, знаете? Вот, вчера произнес крамольную речь о нашем короле – да будут дни его долги!  

Эгл кивнул принимая. Все было ясно – пьяный дурак, еще не битый жизнью, решил поразмышлять, да проверить свою храбрость. Кто-то из более трусливых (или сознательных) отправился с доносом к дознавателям.  

Эгл был прав – опыт подсказал ему правильно. Протрезвевший арестант сам боялся своих вчерашних слов и дрожал как лист на осеннем ветру.  

–Вы обличали короля! – торжественно вбивал в него Эгл вину, а преступник вжимал голову в плечи и дрожал от этой грозы, едва не плакал:  

–Нет, нет! я так…я не подумал. Я люблю короля!  

–Ты – ничтожество, смел порочить его доброе имя! Ты сказал…- Эгл на мгновение взглянул в строки доноса, – сказал, что король набивает живот золотом, потому что слишком жаден.  

–Это была шутка!  

–Этим ты хотел не пошутить, а указать на то, что король не заботится о своем народе! – Эгл почти рычал на своего арестованного, не замечая, с каким ужасом смотрит на него Леви.  

Леви говорили: «держись Эгла – он человек толковый, мастер своего дела, среди дознавателей – самый милосердный». И сейчас этот «милосердный» выворачивал одними словами наизнанку все существо заблудшего идиота, и превращал его из пьяного дурака в мятежника. В первом случае все кончилось бы устным внушением или парой ударов плетью в худшем случае. Во втором – эшафот.  

И Леви поражался тому, что Эгл не тянет человека из бездны, а топит его все глубже.  

–Далее! – торжествовал дознаватель, чувствуя в себе неожиданный подъём жизненной энергии. Его неожиданно увлекла эта страшная роль. – Далее, здесь сказано, что ты – ничтожество, рассказал о короле грубую сплетню, сообщив, что он, цитирую «потерял счет своим ублюдкам».  

–Это была шутка…- арестованный был уже почти мертвецом от одного страха.  

–Шутка, которую ты посмел рассказать! Шутка о короле…  

–Это сплетня! Все ее повторяют! – заблудшая жертва собственного пьянства всхлипнула и натурально разрыдалась.  

Леви не вытерпел, бросился к нему, желая налить хоть воды и успокоить, но Эгл грубо окрикнул:  

–Преступникам нет пощады!  

–Да Луала ради! – возмутился Леви, – это просто пьяная шутка от такого же пьяного идиота! Подите в любой кабак, хоть на улице Часовщиков, хоть на Сапожной…да хоть где! Там и не такое говорят!  

–А вы, Леви, так хорошо осведомлены? – поинтересовался холодным, без тени дружелюбия тоном, Эгл.  

–Я? – растерялся Леви. – Я бываю в кабаках…  

–И вы не доносите о таких сплетнях и оскорблениях власти? – уточнил Эгл.  

–Народ всегда болтал!  

–Это не болтовня. Это мятеж. Король, да будут дни его долги, никогда не должен быть унижен своими подданными. Запомните это, Леви. А ты, прекрати реветь, и подпиши протокол допроса.  

–П…протокол? – бедняга перестал всхлипывать и сквозь слезы взглянул на своего мучителя. – Я же ничего…  

–Ты все сказал вчера, – Эгл с железной строгостью вытащил бланк допроса и, поражаясь неожиданной твердости своей руки, набросал несколько нужных строк, в которых выставлял дело не неразумной выходкой пьяного языка, а вполне себе спланированным саботажем.  

–Я не подпишу! – арестованный попытался дернуться прочь, но куда денешься из хватки профессионального дознавателя с многолетним стажем? Эгл был настороже и перехватил движение глупца, с силой удержал его на месте. При этом он расчетливо сжал его запястье, зная, где и как нужно схватить, чтобы не пострадала рука, но боль прошла…  

Арестованный застонал, а в следующее мгновение покорно подписал протокол допроса, соглашаясь со всеми обвинениями в свой адрес. Эгл вздохнул с облегчением и, чувствуя странное удовлетворение, сделал знак Леви следовать за собой.  

Леви вышел молча и держал это молчание пока закрывали дверь в допросную. Но когда повернулся ключ в последний раз, не выдержал:  

–Эгл, я вас уважал до этого часа! Вы поступили как…  

–Как кто? – теперь в глухоте темного коридора Эгл был прежним. Удовлетворение сходило на нет и оставалась странная пустота и усталость. А еще нахлынул стыд. Благо, в темноте коридора не было видно пылающих щек дознавателя.  

–Как подлец, – решился Леви и горделиво распрямился, что также скрыла темнота.  

–Я теперь и есть подлец, – тихо отозвался Эгл, – оказывается, так бывает.  

Леви растерялся. Он не ожидал после такого бесстыдного спектакля тихого и убитого голоса от дознавателя, и даже смутился, но заставил себя вернуться в норму.  

–Вы же защищаете закон!  

–Больше нет. теперь я защищаю трон.  

–Трон и закон едины…- не понимал Леви, вернее, начинал понимать, но не желал принимать, это не входило в его мировоззрение.  

–И да, и нет. закон уступает трону. Оказывается, это так. Я сам удивлен, веришь? – голос Эгла оставался убитым.  

–Я не понимаю, я ничего не понимаю! – Леви вглядывался в темноту, надеясь, что в ней блеснет какой-нибудь ответ. – Как можно…как?!  

–Всё можно. Ты хочешь быть дознавателем?  

–Да. Я хочу служить народу.  

–Народу или себе? Почему ты хочешь быть дознавателем.  

–Их уважают! Всюду им почет! – Леви был еще очень наивен. Несмотря на всю жуть ситуации, Эгл рассмеялся, и в этом смехе было даже облегчение.  

–Их не уважают, а боятся. А почет – заискивание. Боятся Судейства, что выносит приговор и стараются держаться к ним с уважением, презирают Палачей, потому что они – несчастные – исполняют даже не ими вынесенные приговоры, но именно их видит толпа. А нас пытаются купить, ненавидят и боятся. Вот и все.  

Эгл повернулся и направился по извилистому коридору, и почти уже скрылся в следующей галерее, когда услышал позади себя жалобный голос:  

–Но я хочу быть дознавателем!  

–Будь, – согласился Эгл.  

–Я хочу карьеру и почет, – добавил Леви.  

–Тогда привыкай к подлецам, – посоветовал Эгл и окончательно скрылся в галерее.  

***  

Джози смотрел с изумлением на своего недавнего друга:  

–Ты хочешь сказать, что раскрыл заговор?  

–Мятежники, желающие посрамить короля. – сообщил Эгл спокойно.  

–Этот человек был просто пьян и нес всякий бред! – даже дурного чутья Джози хватило, чтобы понять, что подписанные протоколы, которые сейчас принес и устроил на его столе Эгл – это абсурд.  

–Нет, он признался. И без пытки.  

–Это просто пьяница, – возразил Джози. – Если бы это был заговор, тут бы были другие имена.  

–Они будут, – не стал спорить Эгл, – у меня есть пара-тройка арестованных, они все ожидают допроса. Они не связаны между собой, но говорю тебе, Джози, они все как один – заговорщики! Их целью был король, да будут дни его долги!  

Джози медленно начал понимать. Он соотнес, наконец, абсурдные протоколы, слова и внешний вид Эгла – равнодушно-насмешливый, хотя прежде это был человек, который горел своей работой.  

–Ты…- не поверил Джози.  

–Я раскрыл заговор против короля, – повторил Эгл, в упор глядя на недавнего друга.  

–Ты не был таким, – Джози не мог прийти в себя. Его разум был весьма средним и не мог принять всего того, что сейчас происходило. – ты не был!  

–Речь не обо мне. Речь о заговоре, – поправил равнодушный и жестокий в своем равнодушии Эгл.  

Джози взглянул еще раз на протокол, поморщился, отодвинул листы от себя. Затем, желая потянуть время и избавить себя от неудобных вопросов, поднялся, подошел к окну, посмотрел вправо, посмотрел влево, вздохнул…  

Конечно, все было ясно как день. Такого не ожидалось, но это произошло. С одной стороны, Джози недавно назначили и сейчас очень хорошо бы закрепить свое назначение таким блестящим заявлением, как разоблачение мятежников против самого короля, да будут дни его долги.  

С другой – это весьма трудно дело и поверить в такое очень сложно без веских доказательств. Нужно будет предъявить королю полную картину и, конечно, сообщить про Эгла. Тогда Джози получит внимание короля, пусть бы и минутное, а Эгл – повышение, которого он, на самом деле, давно заслужил.  

–В это никто не поверит, – Джози решил осторожничать и не начинать свои первые дни с разоблачений такого масштаба. – Никто, слышишь?  

–Сделай так, чтобы поверили, – Эгл пожал плечами, словно речь шла о каком-то пустяке.  

–Нелепо! – отбивался Джози. – Протокол…ха, да впиши туда имена, и все поймут, что ты просто хочешь карьерного роста!  

–Заслуженного карьерного роста.  

–Неважно. Не тебе это решать.  

–Зато сейчас решать тебе. Или ты делаешь так, чтобы тебе поверили, и получаешь свои лавры, а я свои, или… – Эгл многозначительно и нехорошо усмехнулся.  

–Это угроза? – Джози похолодел. Никогда Эгл не применял шантажа прежде к преступникам. А тут – к недавнему другу? Так просто?  

-Или все узнают, куда делся обвиняемый номер триста семнадцать, – Эгл оставался раздражающе и убийственно спокойным.  

Джози прошибло ужасом.  

Обвиняемый номер триста семнадцать – это страшное пятно на карьере Джози, такое пятно, за которое он мог бы сам оказаться на эшафоте. Заключенный по политическому делу, первейший враг короля вдруг покончил с собой, вместо того, чтобы предстать перед народом в обвинении.  

Тогда Джози растерялся, зная, что за такой недогляд легко потерять собственную голову – очень уж хотелось королю казнить этого человека. Но тогда Эгл подсуетился и помог своему другу, сделав фальшивое заключение о смерти, мол, не наша вина, а давняя сердечная болезнь.  

Любой другой дознаватель на его месте поспешил бы к королю и сдал бы Джози, но тогда Эгл был еще прежним. Это сейчас в нем проступила ожесточенность несправедливостей.  

–Хорошо, – сдавленным, придушенным голосом отозвался Джози, принимая полное поражение от Эгла. Эгл кивнул и поспешил его, наконец, оставить  

***  

В темноте коридоров Леви с трудом дошел до сегодняшнего допрашиваемого. Парень все еще всхлипывал после допроса, понимая с каждой минутой, что за документ он подписал, и прощаясь с жизнью.  

У Леви сжалось сердце, но он заставил себя быть выше эмоций и сумел с трудом отпереть тяжелую железную решетку и скользнуть к арестованному. Тот мгновенно преисполнился ужасом, узнав Леви и вспомнив его присутствие на допросе, но Леви не дал ему возможности вскричать или выдать своего присутствия и быстро приложил палец к губам.  

–Я не хочу вашей смерти. – шепотом сообщил Леви, оглядываясь, как может оглядываться сам преступник, – я хочу предложить вам помощь. У меня есть бумага и перо – напишите, как все было на самом деле, и как дознаватель Эгл выбил из вас признание, переврав все ваши слова.  

Арестованный с немым удивлением смотрел на неожиданного спасителя.  

–Пишите! – торопил Леви. – Я всё подтвержу! Я был там, я дам показания. Это должно прекратиться.  

Парень не заставил себя долго ждать и схватился с горячностью за листы. Леви, глядя на торопливые неровные строки отчетливо понимал, что не будет дознавателем.  

«Ну и пусть», – упрямо подумалось ему, – «пусть я не буду дознавателем! зато этот человек не умрет. Зато я хотя бы попытаюсь прожить честно. Пусть недолго, но честно! ».  

Леви не знал, что Джози уже дал ход этому делу, а через пару часов Эгл собственной рукой впишет имя Леви в список мятежников против короля, заметая следы. И, конечно, весь фарс судебного разбирательства будет не в пользу Леви, он обернется на благо безупречной репутации Эгла…  

Так зажжется его путь наверх. Так угаснет путь Леви и случайного человека, которого он так и не спасет.