Детская любовь

Дорога просматривалась хорошо, и «аборигены» гаражного кооператива издали заметили неторопливое приближение знакомой темно-желтой «копейки».  

– Вон, опять этого придурка черт несет! – выругался Лексеич.  

– Да ладно ты, – приструнил его Валентин, – чего на мужика взъелся?  

– А хрена он так мальчонку изводит? – вылупился на того Лексеич, выдвинув челюсть. – Жалко же пацана, совсем малец. Сколько ему, лет пять или шесть? А он его, бывает, последними словами…  

– Нефиг нам в чужую семью влазить, мужики, – попытался разрешить спор третий собеседник, бородатый Иваныч. – Нехорошо это. Давай, Лексеич, наливай еще по одной.  

Они сидели ближе к одному из двух рядов капитальных гаражей, входящих в их ГСК – гаражно-строительный кооператив, выстроенный еще в брежневские времена на земле, до сих пор оформленной по странной формулировке «в аренде у государства на 49 лет». Председатель ГСК что-то говорил о выкупе земли, но расценки были сказочные – государство-то было уже совсем другое, а владельцы гаражных боксов не были людьми богатыми и расточительными. Вокруг стояли высотные дома, и совсем не факт был в том, что эту «аренду» кто-то захочет выкупить и построить здесь что-то типа торгового центра – хотя разговоры такие ходили. Тем более, что с годами места для машин становилось все меньше, а машин все больше. Так и жили, надеясь на авось, собираясь на ящиках или складных стульях вот так возле какого-нибудь бокса вечерком и трекая языками под водку и нехитрую закуску из имеющихся в гаражах овощных ям. А разговоры – как всегда: про власть, про машины, а еще – про спорт да про баб, если в компании кто помоложе собирался. Хотя – про баб и старики говорили, ведь это что же за мужик, если свою супружницу при собутыльниках пару раз не руганет?  

Выпили.  

– Вот ты Иваныч, семью вспомнил, – Валентин хрустнул огурцом из принесенной со своего подполья банки и довольно зажмурился. – А ведь у этого, с «копейки», ни разу мы бабы-то здесь и не видели.  

– Точно, – подтвердил Лексеич и поправил слезающие с носа очки, – не возил он сюда баб, вообще никогда. Или один приезжает, или с пацаном. Поставит свой драндулет возле стенки, и все. На одно и то же место, на скат, где такая лужа здоровенная от наклона этого бывает. Поставит и сваливает.  

– А куда ж ему ставить-то, – засмеялся Валентин, – остальные места заняты, только в это гавань никто не хочет ставить, вот он и суется со своим «копендосом». Завалил бы кто эту ямину, что ли…  

– Чей там крайний гараж? – прищурился Лексеич. – Вода к нему должна идти, его и заботы.  

– И чо? – Прожевав, Иваныч толкал свое. – Может, он у дома свою бабу высаживает?  

– А пацана сюда везет? – Валентин махнул рукой. – Да нет у него бабы, факт.  

Была весна, на улице было не так холодно, но зато помаленьку стало темнеть. «Копейка» тем временем почти подъехала к ГСК.  

– Глянь, Валек, у тебя глаза моложе, – начал Лексеич. – Уж всю шею свернул из-за этого дятла…  

– Да чего глядеть, у него заднее левое почти спущено, – прервал его Валентин.  

– И шумит чего-то, как больной. Не видно, может, закипел? Вот баран, он вообще давно так едет? – Иваныч ругнулся и почесал бороду.  

«Копейка» подъехала и почти уткнулась в торец левого ряда ГСК. Лужи там сейчас не имелось, это всем было известно, но скос никуда не делся, и машина встала немного под углом.  

– Точно, кипит, вон смотри, какой пар над крышей поднялся, даже сейчас видно, – заметил Лексеич. – Пойти, что ли помочь? А то сейчас совсем стемнеет…  

– Позовет – пойдем, – остудил его Иваныч. – Больно уж он нелюдимый. Слышь, опять орет, явно ж на пацана. А тот-то в чем виноват? Поди, спросил у папки, что да как, когда батяня капот открыл, а этот хавальник сразу разинул!  

– Так и двинул бы в табло, ей-богу! – от злости Валентин размазал квашеную капусту по лицу, но собеседники в сумерках этого даже не заметили. А может, не обратили внимания – все невольно прислушивались к тому, что происходило сбоку у левого ряда. Видно же им было только заднюю часть «копендоса», да слышны некоторые звуки: вот вроде ручник проскрипел, вот кажется пацан что-то спросил, вот отец на него крикнул – «Помолчи, не до тебя! », вот батя полез в багажник и что-то достал – инструмент какой? Видимо, да, раз поперся опять к невидимой собутыльникам передней части машины.  

– Смотри, пацан вышел, – Лексеич почесал щеку. – Куда это он?  

– Ух ты, да он отливает там, по ходу, – засмеялся Валентин. Но тут почти сразу посерьезнел: – Это он что, его поссать не хотел выпускать?  

В этот момент задняя часть «копейки» вдруг нелепо подпрыгнула и почти скрылась из глаз сидевших за импровизированным «столом». Осталась только маленькая часть багажника, которая почему-то находилась нереально высоко.  

– Это что такое? – уставившись друг на друга, в голос спросили Иваныч и Лексеич.  

– А где пацан? – воскликнул Валентин.  

И тут они услышали протяжный детский крик.  

– Это ж пацан кричит! – Иваныч вскочил и, опрокидывая «стол», ломанулся к выезду из ГСК. За ним побежал Валентин, а Лексеич, чуть поскользнувшись, поспешил за товарищами почти на четвереньках.  

Буквально вылетев к «копейке», они, уткнувшись друг в друга, увидели, как сползшая в скат машина – «что-то с ручником», сразу подумали все трое! – с открытым капотом выглядевшая как с открытой пастью, уткнулась прямо в живот что-то, судя по всему, пытавшемуся ремонтировать там мужчине и сложила его пополам. При этом, казалось, она еще продолжает медленно двигаться вперед. Но еще более страшным выглядело то, что мальчонка одной рукой обнимал этого мужчину за шею, а второй изо всех своих детских сил пытался оттолкнуть темно-желтое чудовище. И …кричал:  

– Папа! Папочка! Любименький! Папочка..!  

– Ах, тыыыы..! – Они все втроем кинулись вперед, напрягли все свои силы и тремя мощнейшими рывками, раз за разом, сначала отодвинули машину от мужчины и мальчика, потом вытащили ее из впадины, а последним усилием так и вовсе вытолкнули ее на ближайший газон.  

– Тихо, тихо, паренек, – Лексеич хотел погладить замолчавшего пацана, но тот еще сильнее прижался к отцу. – Тебя как звать-то?  

– Миша, – проскулил тот.  

– Во, так ты тезка мне, – улыбнулся Лексеич, краем глаза наблюдая, как Валентин все объясняет по «03», а Иваныч аккуратно осматривает стонущего мужчину. – Очень приятно. А мамка твоя где?  

– Нет у нас мамы, – насупился пацан, не отрывая рук от головы отца.  

«Дернул меня черт…» – подумал Лексеич и хотел еще о чем-нибудь спросить пацана, но в этот момент послышалась сирена – где-то подъезжала «скорая».  

– Врачи? – не картавя, спросил малыш.  

– Да, – опять улыбнулся Лексеич, – сейчас папку твоего посмотрят и подлечат.  

– Я уколов боюсь, – опять насупился парнишка.  

– А ты потом ко мне приходи, – засмеялся стоящий рядом Иваныч, – я расскажу, как перестать их бояться. Я тоже их раньше боялся, а потом перестал.  

– Правда? – в глазах пацана было столько недоверия, что Лексеич не выдержал и смахнул слезу.  

– Конечно, правда, – кивнул Иваныч. – Честно-честно.  

Подошедшие врачи начали беглый осмотр пострадавшего, а собравшиеся вокруг зеваки обсуждали все, что обычно обсуждают в этом случае. Сквозь толпу пробралась пожилая женщина. Она тихонько подошла к врачам и, увидев пацана, бросилась к нему:  

– Мишанька!  

– Баба! – малыш кинулся ей на шею.  

Валентин вздохнул.  

– Ну, слава Богу! А то я уж чего только не передумал…  

– Да уж, – ответил Лексеич. – Пошли, что ли?  

Женщина меж тем направлялась к ним.  

– Вот, вот, – стрекотал у нее на руках Миша, – эти дяденьки папину машину оттолкнули!  

– Ну, спасибо вам, – у Мишиной бабушки на глазах стояли слезы. – Если бы не вы…  

– Да ладно, что вы, – замахал руками Иваныч, – это ж он самый главный герой, – и он показал на пацанчика. – Если бы видели, как он машину толкал! – Лексеич и Валентин шумно согласились.  

Бабушка посмотрела на внука. Тот как-то виновато улыбнулся.  

– Я сейчас, – сказал Валентин и пошел к врачам, которые аккуратно ложили пострадавшего на носилки.  

– Мать-то ушла от них, – пустив одинокую слезу, сказала женщина. – Давно, почти сразу, как он родился. Вот Роман один его и воспитывает. На двух работах пашет. Злой иногда бывает, срывается, но… я его понимаю. Помогаю, чем могу.  

– Он сын ваш? – спросил Лексеич. – Вон, потащили его, давайте узнаем…  

– Нет, – помотала головой женщина. – Теща я его. Меня он сейчас видел, так что поймет, где сын.  

Иваныч присвистнул: – Охренеть!  

Вернулся Валентин.  

– Ну, все нормально в общем.  

Все вскинули на него глаза, даже маленький Миша.  

– Там пару ребер сломано, и подавлено немного, но в целом все могло быть… – он увидел лицо парнишки и постарался улыбнуться, – все хорошо, короче, скоро твоего папку выпишут.  

– Мы пойдем, пожалуй, – сказал Иваныч. Товарищи заагакали.  

– Спасибо вам еще раз, – женщина прижала к себе внука, – за него спасибо.  

– Вы его это… – Иваныч почесал бороду, – он тут пережил столько, увидел всякого…  

– Я его сейчас чайком хорошим напою, – улыбнулась женщина, и все будет хорошо. Скажи дяденькам «до свидания», Миша, и «спасибо» еще раз скажи.  

– До свидания, дяденьки, – сказал парнишка. – И спасибо вам за папу. Я к вам приду сюда, если можно, потом, ладно? – он посмотрел на Иваныча. Тот кивнул, и бабушка с внуком ушли.  

– Сам двоих вырастил, – глядя им вслед, цедил Иваныч, – и каждый раз такая история как серпом…  

– Слушайте, негоже «копендоса» так бросать, – Лексеич вопросительно посмотрел на других «аборигенов». – Валек, глянь, нет ли там ключей?  

– Тут они, – поглядел Валентин. – Только заводить-то как – она ж кипела!  

– Так остыла поди…  

– А колесо?  

– Давай кое с чего другого начнем. Куда ставить будем? – и Лексеич с напором посмотрел на Иваныча. Тот поднял руки.  

– Ладно-ладно. Еще пару недель все рано не собирался ничего покупать. Пусть стоит у меня. Я хоть руки приложу, покопаюсь в «классике»… А там этого мужика, глядишь, и выпишут. Но колесо сейчас придется менять, по любому!  

– Валентин! – повысил голос Лексеич.  

– Да знаю я, самый молодой и все такое, – забурчал тот и полез за запаской в багажник.  

Они быстро заменили колесо, загнали почти не парящую «копейку» в гараж Иваныча и подошли к опрокинутому «столу».  

– А водка еще осталась. Допьем? – Лексеич осмотрелся. – Время-то еще детское, завтра суббота. За закуской, если что, лезу я.  

– Так лезь тогда, – засмеялся Валентин, а Иваныч просто пожал плечами.  

– А что ты там до врачей ходил? – спросил бородач Валька, пока Лексеич кряхтел в овощной яме.  

– Я не до врачей, я до этого мужика ходил. Они укол сделали, ему чуть легче стало, так понял, он лежал и в небо глядел. А я подошел и пару ласковых ему сказал, пока никто не слышал.  

– Дурак, что ли? Он тут чуть концы не отдал…  

– Нет, Иваныч. Я ему просто сказал, что не мы, а сын его от смерти спас. Пацан машину удержал, чтобы совсем его не удавила. И пусть не орет на него больше, потому как в следующий раз…  

– Вот, я еще огурцов достал, – с банкой наперевес появился Лексеич. – Мы с моей благоверной насолим, а потом, Михал Лексеич, корячься один, таскай это все вниз. Но ведь есть приятность порой! А когда еще вот такое большое дело сделаешь?!  

– Это точно! «И откуда взялось столько силы в руках... », – запел Валентин и, засмеявшись, скомандовал: – Наливай, Лексеич! Дай им Бог всем здоровья!