Ядовитая исповедь

Ядовитая Исповедь  

Выебнулся проспект за кулисами штор  

Пересветом чужого района.  

Аманиты эффект, беспощадный как шторм,  

Гонит мысли с углов потаённых.  

Старых принципов слизь, идеальная грязь,  

Гниль былых убеждений высоких  

На бумагу текли, воедино сойдясь,  

Под нажимом пера с Кровостоком.  

Новой жизни рассвет предвестила Полынь.  

Две стихии, вручив свою ярость,  

Слились в вечной борьбе, став одной из гордынь.  

Каплю яда добавил Антарес.  

Тишина – лучший друг. Одиночество – щит.  

Самобытность ментальности ранней,  

Оценив как недуг, взялся рьяно лечить  

Дрессировки режим постоянный.  

Подавляет протест неминуемый хлыст.  

Три фантаста: Дэн, Гарри и Айзек  

Угодили в чс, а на шее повис  

Иудей из собрания сказок.  

На закорках, как крест, надлежало нести  

Сорок сотен тяжелых фрагментов,  

Нескончаемый стресс, сраный стадный инстинкт  

И рефлексию сверху на сменку.  

Красной лентой аркан крохи воли в анклав  

Ожидаемо сжал мёртвой хваткой.  

Ту дешёвую ткань, как печать, сорвала  

Дикой кошки когтистая лапка.  

Расплескался экстаз, эйфорией покрыв  

Павший образ былого изгоя.  

Белый танец, блеск глаз, экзальтации взрыв,  

Узы дружбы с Ижорским ковбоем.  

Перемен яркий свет полоснул горизонт,  

Новых граней обзор открывая.  

Первый привкус побед, наяву лучший сон:  

Тянет лапу огромная стая.  

Синева выше грёз, полдень, жар, миражи.  

Домна парковой сени – оазис.  

Грандиозный колосс старой догмы дрожит,  

Бьёт фонтанами глиняный базис.  

Лапа смело вела чередою дворов,  

Окна плыли закатом багряным.  

Лабиринты стекла. Ядовитая кровь.  

Риски – быстро зажившие раны.  

Всё темней и темней путь по Кругу в туман.  

Свитком свёрнуты Клодтовы кони,  

Свился кольцами змей, вьётся дымом дурман.  

Кто бежал от себя, тот догонит.  

Немигающий взгляд тянет Толю под лёд,  

Ассорти обжигает, как факел.  

Лад касанием смят. Цум под землю зовёт  

Увулярами дохлой собаки.  

Над водою клубясь, духи учат летать,  

Тело стынет оставленной хатой.  

Убивая себя, не считают затрат  

И цены предстоящей оплаты.  

Стук в груди каменел, разум всё понимал.  

Тянет холодом свежей могилы.  

Дальше ангелов нет. Там кромешная Тьма.  

Нежно саваном Вечность укрыла…  

Налоксоном спасён или всё это сон?  

Та воскресная ночь эфемерна.  

Уцелевший аксон обеспечил обзор  

Экспозиции внутренней скверны.  

Жизнь несётся рекой: канул кинутый клад,  

Лапа в клетке, рассеялась стая,  

Не заходит ковбой, иудей-акробат  

Сиганул из окна, не прощаясь.  

Пусть повсюду зола и кромешная мгла,  

Точно время настанет восхода.  

Пара троек смогла донести постулат:  

Быть собой означает свободу.  

Можно лечь, словно лист, и о лете жалеть.  

Можно место выискивать в стаде.  

Можно доски молить, ожидая чудес.  

Можно долю винить в результате.  

Можно жаждать балласт. Можно видеть уют  

На руинах и счастье в тумане.  

Можно образ украсть. Можно спрятать свою  

Неспособность среди оправданий.  

Этот тезис не нов, повернувшись спиной,  

Люди пишут поправки в сценарий.  

«Замечательно, но» неизменно одно:  

Все обличья спадают в финале.  

До поры затаясь, я живу среди вас  

И, возможно, мы даже знакомы.  

Сможет слово, как яд, отравить метастаз.  

Прочитали? Проверьте симптомы.