Происшествие

ПРОИСШЕСТВИЕ  

У нас небывалое событие – чрезвычайное происшествие, мифический случай. Вернее не у нас, а в «белом доме», в дебрях областной администрации. Представьте себе, в строго охраняемом и недоступном для простых смертных заведении, у начальника главка по социальным делам бесследно пропал стол, исчез, вроде его там никогда не было. Но ведь в хозяйственной книге записан, имеет инвентарный номер, акта списания тоже нет, а стол, как ветром сдуло.  

Скажете, невидаль, какая: простая мебель, фанерная или стружечная деревяшка, подумаешь событие, чего убиваться, вон из банков целые сейфы с деньгами исчезают и ничего, посетуют и успокоятся. Ошибаетесь, если бы это был простой однотумбовый шедевр мебельной артели, стол рядового клерка или стол, кое-как сколоченный из того, что подобрали на мусорке, установленный во дворе смекалистыми пенсионерами для забивания «козла», куда бы ни шло, хотя всё равно жалко. А тут детище искусного краснодеревщика, специальный заказ, из настоящего дуба, с фигурной столешницей, резными вставками, увесистыми тумбами, зеркалом двойного лака с бархатной полировкой. Таких нынче делать не умеют, раритет. Да и хозяин не из простых, сам начальник главка.  

Тут так просто не отмахнешься, это не банальная мебель, присутственное место, это символ и атрибут власти. Ведь без стола начальник уже не начальник, так – пришей-пристегни, ноль без палочки. Не зря наши мудрые предки придумали пророческое слово – столоначальник. Не будет же он в толпе подчиненных, стоя и толкаясь локтями давать руководящие указания, никто этого не поймет, не поверит, не послушает. Такая близость к добру не приведёт, не оттенит его, кажущуюся мудрость, не придаст важности и таинственности. Без, подобающей рангу, дистанции никак нельзя. Этому способствуют и габариты стола, через него не дотянешься, не приблизишься к важному лицу: будешь, поневоле, соблюдать субординацию и дозволенное служебным этикетом расстояние.  

Конечно, стол уже свое прослужил, за ним восседало много разных начальников, не та уже свежесть и лоск, имеются царапины и потертости, след от непотушенного окурка, ящики иногда клинят, не выдвигаются, но хозяин к нему привык, с ним уютно и удобно, с ним уже не один год – сроднился и, казалось, разъединить их невозможно. Завхоз давно подступал с актом на списание, но он решительно отбрасывал его и не только потому, что там заодно были записаны другие ценные вещи, которые будут унесены домой: не жалко, казна не обеднеет. А из-за нежелания расставаться с верным и закадычным другом.  

Так, что согласитесь, это не рядовая казённая мебель, это – родная душа, уголок святости и служебного величия. И, вот такая трагедия: он пропал, загадочно, таинственно и не без тревожных опасений.  

А всё было так. Иван Гаврилович, это и есть тот начальник, раньше срока возвратился из неотложной служебной командировки в другой город. Служебной она была только потому, что не за свой счет, и чтоб притупить подозрения ревнивой супруги. Просто человек соскучился по своей новой пассии, с которой недавно, в бытность в санатории, у него произошёл бурный роман. Но коварная искусительница зло обманула любовника, оказалось – у неё муж, и гостя даже на порог не пустила. Вот и пришлось, не солоно хлебавши, сразу возвращаться на работу.  

Всё было, как обычно. Вахтер, дядя Вася, так же услужливо поклонился, повернул турникет, поздоровался, коснувшись пальцами козырька фуражки, отдавая честь. Но как-то это было чуть-чуть иначе: то ли больше подобострастия, то ли, наоборот, глубоко скрытая ирония. Не придал значения: решил – показалось. В приемной никого, ни секретаря, ни посетителей. Ясное дело, Верочка, наверное, в бухгалтерии с девками лясы точит, считая, что босс ещё в отъезде.  

Своим ключом открыл дверь в кабинет, а там пустота, голые стены, ничего нет, только пепельница с окурками на подоконнике. Подумал – наваждение, протёр глаза – то же самое: ничего не появилось, только на полу отметины от ножек. Припомнилось: вот это следы от его величественного атрибута, дорогуши -стола, а вот здесь стоял его царственный трон: шикарное широкое, обитое натуральной кожей, кресло, с мягкими и удобными валиками по бокам и ортопедическим подголовником, тут – длиннющий приставной стол, где изнывали или трепетали сотрудники и посетители во время заседаний и приёмов. Обостренная память воспроизводила картину былого, а глаза, как в тумане, ничего не видели, ни на что не натыкались. Что за чудасия. Извилины судорожно ищут ответ: что бы это значило?  

На ремонт не похоже. Да и зачем его делать, только недавно всё обновили. Не уж-то сняли, уволили, а новый решил сменить обстановку?  

– Так и есть. Значит – это серьёзно, готовится что-то грандиозное, скорее всего показательное, меня выбрали козлом отпущения. Чувствуется, следователи уже стараются, и секретарь не в бухгалтерии, а уже забрали. Здесь же искали улики, но узнали, у них везде свои щупальца, что я возвращаюсь, не стали вытряхивать ящики и проводить шмон, это – долго и кропотливо. Вытащили всю мебель и спокойно копаются где-то в другом месте. Торопятся, видать, пришло указание сверху. Выходит, попал в разработку: не пощадят, проведут громкую компанию, поднимут визг в СМИ. Это у нас умеют делать, когда надо отвлечь внимание от чего-то, нежелательного к огласке.  

– Но почему я? Вроде всем угождал, не перечил руководству: с кем надо, делился, дорожку не переходил. Да и признаков опалы не замечал: наоборот, был востребован, справлялся, ставили в пример, награждали. Хотя, на такой должности не всегда знаешь, где оступишься. Хорошо, если только кому-то понадобилось моё место, велят написать по-собственому и предложат другую, не менее доходную, работу. Хуже, когда будут копать, обязательно найдут, тогда нары.  

– Кто же меня заложил? Скорей всего первый зам, хитрый лис, вроде тихий, послушный, преданный, а сам спит и видит себя на моём месте. Ох, и бестия, пригрел на свою погибель. Интересно, что же он выбрал из моих деяний. Ведь их много, и за все по головке не погладят. Он осторожный и предусмотрительный, наверное, выбрал такое, где бы не падала тень на более высокое руководство. Пойти спросить у него напрямую, так ведь не скажет, будет божиться в непричастности, темнить, не расколется.  

– А, может, не мучиться, не ждать, когда повяжут, явиться с повинной, покаяться: повинную голову не секут. Пойти на сговор со следствием, признаться во всём. Следователи тоже люди: им нужны показатели раскрываемости, а это успех, разобрались быстро, работают оперативно, за это хвалят и добавляют звездочки на погоны. Пошумят, пошумят, и спустят на тормозах, глядишь и забудется. Да и наверху струхнут: раз я решился на такой отчаянный шаг – могу, сгоряча, сболтнуть лишнего. Может, обойдется штрафом или условным.  

– Ну, что ж. Нечего тянуть, иду сдаваться.  

Выходит в приемную, а там секретарша, обрадовалась, какая-то возбужденная.  

– О, Иван Гаврилович, так неожиданно, вы же в командировке, мы ждали вас только через неделю. Поздравляю, у нас большие преобразования, получили новый статус. Мы теперь не департамент, а Министерство, и вы не начальник, а министр. Ну, не подобает же теперь вам трудиться среди старой рухляди: решили обновить обстановку в вашем кабинете в полном соответствии с высоким рангом. Вы уж извините: не успели, долго выбирали, чтоб было по- современному, уютно и удобно. Я сейчас потороплю, мигом обставим, посидите пока за моим столом. Вот вам полотенце, у вас испарина на лице: наверное, от радости.  

Чрезвычайного происшествия, как не бывало: обошлось без вмешательства МЧС.