Мост над порогами

Вьюга листья на крыльцо намела,  

Глупый ворон прилетел под окно  

И выкаркивает мне номера  

Телефонов, что умолкли давно.  

Звучал со скрипом чудо XX века портативный переносной магнитофон «Романтик 304» работающий от восьми круглых батареек. Воспроизведение записи с магнитной ленты было таким, что слова песен Галича можно было разобрать с трудом. Мишка прислушивался к словам приложив ухо к динамику.  

За окном светило солнце. Летние каникулы в самом разгаре. Шестой класс школы был окончен. Впереди еще несколько недель отдыха. Прекрасное время, чтобы выспаться и отдохнуть – но не спалось. Спится, когда утром в школу, а когда никуда не надо то и сон пропадает. Отец достал где-то новые записи Галича и пока он на работе была возможность их послушать. Чем Мишка и занимался.  

С кухни доносился приятный сладковатый блинный запах и голоса двух женщин, беседующих между собой. Это Мишкина бабушка Руфина Иосифовна пекла блины и угощала ими свою подругу Дору Моисеевну, зашедшую в гости. Дора Моисеевна Лившиц полноватая женщина в преклонном возрасте, невысокого росточка, с круглым лицом на котором располагались крупные серые глаза слегка навыкат и крупные канапушки. Ее волосы были пышные, вьющиеся, огненно рыжего цвета и совершенно не тронутые сединой. По профессии Дора была врачом терапевтом и все время носила с собой в сумочке фонендоскоп. Образование она получила еще до войны. Во время Великой Отечественной её направили за фронтовую черту, в город где находилось много госпиталей, чтобы оказывать помощь раненым. Так она и осталась здесь в небольшом, провинциальном, когда-то купеческом городке, раскинувшемся по берегам бурной реки Мсты на территории, тогда еще, Ленинградской области.  

– Руфочка ты слышала, в Израиле опять арабы людей взорвали? – с возмущением начала Дора.  

– Нет, не слышала. Погоди закрою дверь на кухню. Не следует внуку этого знать, а то скажет кому-то во дворе, потом бед не оберешься. Рассказывай, -заинтересованно попросила бабушка.  

– Я вчера ночью слушала на транзисторе «Голос Израиля», представь себе, арабы взорвали несколько еврейских домов и забросали камнями окна детского сада. Это все последствия войны, когда Египет и Сирия напали в Инкипр (Судный день) – самый святой день еврейского календаря, когда в Израиле пост и никто не работает.  

– Господи, Дора, что им нужно от этой маленькой страны!? Почему они не оставят ее в покое!?  

– Руфа, ты еще будешь спрашивать! Когда они оставляли нас в покое. Израиль победил во всех войнах – это понятно, так и должно быть. Для этой маленькой страны не может быть поражений. Потому, что если не будет победы – то уже не будет этой маленькой страны. Храни ее Бог!  

–Ты кушай блины, Дора.  

-Руфочка, как же вкусно они у тебя получаются, ты знаешь какой-то секрет?  

– Да какой секрет, я просто смазываю каждый блин с гладкой стороны сливочным маслом. Пока они остывают они пропитываются и становятся вкусными.  

-А где ты покупала масло?  

-Вчера выкинули на прилавок «Вологодское» в гастрономе. Давали по две пачки с нагрузкой. В нагрузку три банки килек в томате. Знаешь не плохо. Можно сварить рыбный суп. Я взяла пару наборов. Один кусок масла залила холодной солёной водой и в холодильник, чтобы не обветрилось. На бутерброды вкусно намазывать. Миша любит на завтрак хлеб с соленым сливочным маслом.  

-Мишенька, рыбочка, хочешь хлебочка с маслицем или горячих блинчиков? – крикнула бабушка.  

Миша оторвался от магнитофона и прошел на кухню из спальни через проходную комнату хрущевки.  

– Спасибо, бабуля, не хочу! Здравствуйте тетя Дора!  

-Привет, Мишка! Чем на каникулах занимаешься?  

– Набираюсь сил к школе! Как дядя Лёва поживает?  

Лев Израилевич Лившиц – муж Доры, был занятный пожилой человек небольшого роста всего 154 сантиметра. Абсолютно лысый с большими ушами и орлиным носом. На фронте он был военным журналистом и переводчиком и очень любил рассказывать разные байки, о случавшихся с ним там курьезах. Причем рассказывал их так, что трудно было поверить было ли это на самом деле или он все выдумал. Лев Израилевич был старше Доры на пару десятков лет, но для всех был просто Лёва. Они с Дорой познакомились в лагере для военнопленных немцев в первые годы после войны, где Лев продолжал работать переводчиком, а Дора врачом.  

– Да, что ему будет, Миша! Сидит целыми днями за пишущей машинкой и что-то там себе сочиняет. Передам ему привет от тебя. Ты заходи в гости, он любит, когда ты приходишь. Своих внуков, к сожалению, нам Бог пока не дал. Наш Петька так и не женился уже четвертый десяток прошел. Не знаю дождемся ли своих.  

-Миша ступай на улицу, погода хорошая, погуляй, – бабушка, прервала начатый рассказ Доры о своем сыне.  

Петру было за 40. Технарь-заучка с карикатурной физиономией ботаника, работающий инженером-механиком на крупном заводе. Петя вносил очень много рационализаторских предложений и получал за это хорошие премии, а вот в личной жизни ему не везло. Он встречал девушку, знакомился. Как-то быстро с ней сближался. Они сходились и пытались вести совместное хозяйство. Петр оплачивал ее расходы, делал ремонт в ее квартире. Обставлял мебелью. Покупал потенциальной жене одежду и украшения. Но потом все рушилось. Происходил разлад и Петю выставляли за дверь. Жених-неудачник возвращался в дом родителей с отсутствием накопленных денег и неприятным осадком от несложившихся планов. Так происходило несколько раз, сценарий и финал был всегда одинаковым. Однажды Петя приобрел небольшой крепкий фибровый чемодан, обтянутый кожей. В него он положил домашние тапочки, электробритву, расческу, пижаму, трусы, носки, пару рубашек, брюки, теплый свитер, флакон тройного одеколона, тюбик зубной пасты «Поморин и книгу «Мир станкостроения». Теперь, когда Петя собирался переселяться к очередной возлюбленной он доставал из-под кровати этот чемодан и уходил с ним. Через год, а иногда и раньше возвращался домой с тем же чемоданом и вновь клал его под кровать. Любой друг семьи Лившецев, знающий эту Петину особенность, заглянув под кровать мог понять где сейчас живет Петр – дома или у очередной возлюбленной обустраивая мебелью ее жилище.  

Мишка на ходу схватил со стоящей на столе тарелки блин, закинул в рот и пережёвывая отправился во двор.  

-Дора, так что там с Петей, он сейчас дома или нашел даму сердца? – продолжила прерванный разговор Руфина Иосифовна.  

-Ой, Руфочка, не спрашивай. Нашел очередную пассию. Представляешь, ей 47 лет. Ни разу не была замужем. Старая дева. Почти на 5 лет старше Пети. Я сперва обрадовалась, что она еврейка, Петя мне сразу об этом сообщил, а вот про возраст узнала гораздо позже. Она не из местных. После института по распределению к нам в город попала. Петр говорит, что она лучше всех предыдущих.  

-По-моему он про всех так говорил! –подметила Руфина Иосифовна.  

-Да, Руфочка! Вот слушай: он на прошлой неделе приводил её с нами знакомиться. Пришла такая цаца, крупная, повыше Пети. Он вокруг неё вьется, не отходит. Я думаю так нам и не поговорить будет. Спрятала я хлеб в шкафчик и говорю: «Ой, Петюшка, беда, хлеба позабыла купить, ступай до магазина. Как без хлеба форшмак кушать с салатиками. » Он ушел. Я к этой даме подсела и спрашиваю: «Как Вам милочка, наш сынок? ». А она так нагло и сразу мне с плеча отвечает: «А что же меня никто из вас не предупредил, что у вашего Петра шрам от операции? » Руфа, ты представляешь? Какой шрам? У него в 9 лет аппендицит вырезали так велика беда, что такого?  

-И что ты ей на это ответила?  

-Я в ответ спросила, – а что же Вы, милочка до 47 лет дожили, замужем ни разу не были, и никто вас за столько лет так ни разу и не «клюнул»? Но диалог не удался. Петя быстро вернулся с буханкой хлеба.