Белое все равно

Я помню тот момент, когда в первый раз во мне пробудилась совесть. Я был тогда взрослым человеком, умеющим хлоднокровно размышлять, правильно оценивать ситуацию... И то, что я почувствовал тогда стыд, было для меня открытием.  

Помню, тогда мы были с ней в поле. Была зима... Но, к всеобщему удивлению, в тот день было по-особенному тепло. Солнце не светило, по небу плыли серые нагромождённые какой-то тяжестью облака. Полнейшая тишина окутывала местность. Взору ничего не представлялось кроме белых, воздушных, похожих на облака и высотой по колено сугробов. Всё было белым, бесконечно белым, что порой нельзя было разглядеть линию горизонта. Она сливалась с небом и пропадала для человеческих глаз.  

Здесь мы стояли с ней и долго говорили, о чём — уже не помню, да и тогда на это я не обращал никакого внимания. Я лишь смотрел в её глаза, лазурные, невинные, полные той детской непорочностью... Странно, что на тот момент она до сих пор не исчезла. Я пристально смотрел в них, пропуская мимо ушей её многочисленные слова упрёков и наставлений. Меня волновал лишь укор в этих глазах, укор, обращённый ко мне. Было чувство, будто она видит во мне монстра. И на это были причины. Без зазрения совести я творил ужасные вещи, но такого стыда как тогда я никогда не испытывал ни до, ни после этого.  

Я смотрел и смотрел, смотрел и смотрел, как лазурь переливается, играет на белом тусклом свете небес. Стоял, как вкопанный, не мог пошевелиться. Я был как будто не из этого мира. Сердце моё билось настолько сильно, что я еле дышал, пар выходил из моих лёгких наружу неравномерно, меня окутал жар. На минуту я забыл, где нахожусь, что делаю, почему я здесь...  

Очнувшись, я оказался один, со мной уже не стало того робкого, скромного, тихого, хрупкого, маленького существа, минуту назад так старательно упрекавшего меня за мои деяния. Я и выдохнуть не мог, когда осознал, что она ушла.  

Звуки скрипа снега под её ногами заставили меня спохватиться. Я оглянулся и увидел её вдалеке. Сердце моё бешено заколотилось, в голову вдарила кровь, я чувствовал, как она беспорядочно двигается по венам, бурлит, пульсирует. Весь я тогда, наверное, был красный, будто меня как рака сварили. Ноги мои стали тяжёлыми.  

Я всё смотрел на неё, как она, повернувшись ко мне спиной, уходит... Уходит... Уходит от меня... Я чувствовал себя ужасным чудовищем, от которого отвернулось даже это наивное, доверчивое, крохотное существо.  

И вдруг... В моей голове промчалось: "Я не могу её вот так вот отпустить". И я побежал... Побежал изо всех сил, как только мог, как будто от того, догоню я её или нет, зависит моя жизнь. А жизнь для меня была самым дорогим тогда. Ради неё я обманывал, ради неё убивал, ради неё я крал, лицемерил, менял свою личность и никогда не чувствовал стыда за свои чёрные дела. Я просто делал и всё.  

И то, что меня заставило чувствовать стыд это чистое дитя, меня поражало, и сейчас поражает, и до конца дней будет поражать. Но то, что ещё больше меня удивляет, это то, что я побежал.  

Я бежал и бежал, спотыкался, падал, и снова поднимался, и бежал, я кричал, вопил во всю глотку, что есть мочи давил на свои связки, нисколько их не жалея.  

Но она не оборачивалась... То ли не слышала, то ли не хотела остановиться и обернуться. Меня до сих пор калечат мысли: "А вдруг тогда она меня боялась, вдруг её маленькое сердечко трепетало от моего присутствия? " Это терзает меня сейчас до глубины души и не только это...  

Бежал, бежал, бежал... Падал, вставал, бежал... Кричал... И вот... Она скрылась... Она скрылась из виду, я её не видел. Я сразу остановился и всё смотрел вдаль, высматривая её, не оставляя надежды увидеть вновь, чтобы снова побежать за ней, но она так и не показалась. Я пришёл в бешенство и рванул туда, где она скрылась, но снова споткнулся. Уткнувшись лицом прямо в холодный снег, я лежал и не шевелился. Моё дыхание постепенно восстановилось и, когда все чувства – гнев, злость, стыд, страх – исчезли, я встал, отряхнулся и медленно направился в противоположную сторону. Бесчувственно я смотрел на белые просторы, прислушивался к безмолвной тишине, разглядывал кучевые, серые облака и, не думая ни о чём, шёл и шёл, неизвестно куда. Тогда мне было всё равно...