Выжженная земля

Егор  

Поселок Канчалан. Невысокие сопки видны вдали при хорошей погоде. Множество озер, вьющаяся среди них река Канчалан, мошкара и комары летом, лютый холод зимой. До Магадана почти три тысячи километров, до Анадыря – сто. Зима была на исходе. Шел неторопливый снежок, по сопкам гуляли рассветные облака. По замерзшей реке в сторону поселка направлялись нарты, которые весело, с лаем тащила связка из восьми собак, ведомая тремя лайками. Повозкой управляла женщина. Подъехав к небольшому типовому добротному дому на железных сваях, из которых состоял почти весь поселок, повозка с собаками остановилась, женщина легко соскочила, взяла за один конец завернутой в шкуры поклажи и дернула на себя. Потом поволокла ее по скользкому насту до крыльца, передохнула и втащила в дом.  

Сначала она его положила как бревно под радиатор. Уже не надеялась, пошла к главе поселка, пришли люди, думали звонить на большую землю, в Анадырь, чтобы вертолет прислали. Участковый Эрыквын приходил, обыскал его кухлянку, штаны, рубаху, ничего из документов не нашел. Нашел какую-то странную записку «200 метров от березы на юг…» – дальше неразборчиво, написанную карандашом на засаленной пожелтевшей бумаге.  

Довольно долго он совсем не подавал признаков жизни. Спустя сутки простонал. Прошло три дня, начал понемногу пить, глотал хлебный мякиш. Пытался мычать что-то.  

Когда разговорился немного, говорил всем, что дошел из Отрожного пешком, но ему мало кто верил. Охотник из него никакой, сразу видно. По походке, по манерам – не охотник, городской человек. Нашли его замерзшим в низине, у реки. Раиса Нутеуги нашла. Пять километров его на санках везла. А как нашла? Слышно было – волк завыл. Ну это где-то оленье стадо поблизости или еще что. Рая взяла ружье, топор для мяса, если добычу свежая от волков попадется, санки, собаку и пошла. С тех пор как одна осталась жить, все хозяйство на себе держала: дом, собаки, охота. Муж ее как-то напился по весне, водку в Канчалан с большой земли привезли, пошел к реке и утопился.  

Потом, спустя пять дней, когда собрался вокруг него удивленный его выздоровлению народ, он улыбнулся полубеззубым ртом.  

– Рая, Рая!  

– Да, да. Ты живой! Вот молодец!  

– Да, живой. – прохрипел он.  

– Откуда ты? Откуда пришел, как попал сюда?  

– Из Отрожного шел, с Колымы шел, долго шел.  

Он приподнялся на кровати, скрипнули пружины. Оглядел всех дико, проглотил слюну.  

– Только вы никому не говорите, что я у вас тут. Слышите, никому. Беда будет, если кто узнает.  

– Кто ты такой, человек? – спросил старый Имрын.  

– За мной бандиты придут. Всех убьют до кучи. Меня Егор зовут. Егор я и все. Нет у меня фамилии. Забудьте, потерял я ее.  

– Ну потерял и потерял, – сказал Имрын, – Жить здесь тебе нельзя. Раиса – честная женщина. Вот когда женишься, – лукаво подмигнул он Раисе, – тогда посмотрим.  

Посидели еще, погалдели. Подумав с полчаса, решили его у Акима поселить. Аким – старик, жил одиноко, рыбалил в основном. Держал продуктовую лавку. Там ему помощник был нужен: по хозяйству подсобить, убрать за курами в чулане, свиньи у него были в сараюхе, опять же их накормить.  

Весна  

Весною снег только на сопках лежит. В апреле тундра звенит от птичьих криков, все цветет. Какими только цветами не балует тундра. Почти все цвета радуги пробиваются из-подо мха.  

Егор проснулся, потянулся немного. Был он относительно крепкого телосложения и спал хорошо. Глаза были дикие и сам он казался молодым волчонком, отбившимся от стаи.  

Вышел во двор, огляделся. Одет он был в унты, совик, шапку ушанку, теплые ватные штаны. Лицо, обветренное, с красными обмороженными щеками было радостно и беззаботно. Он уже месяц жил у Акима, помогая ему по хозяйству.  

Свиньи тянули к нему свои рыльца, когда он по корытам мешал корм, куры радостно кудахтали, старик Аким был доволен и улыбался.  

– Хочешь поохотится? Я тебе ружье дам, – сказал Аким, – иди на уток, уток нынче много.  

– Спасибо, Аким, я так похожу лучше. Удочка есть? – Наловлю рыбы.  

– Вот смотрю я на тебя… Ты на сестру Раину похож, хоть ты и русский вроде. Не пойму. Ты родителей своих помнишь?  

– Нет Аким. Я сирота. В детдоме магаданском воспитывался. Потом хорошие люди вон как ты приютили, золото пошел добывать, в артель вступил.  

– Мы до тебя волка у Раи дохлого нашли. Раненый пришел умирать. Кто его погрыз – свои или собаки не знаю. Волк старый был, больной. А ты здоровый пришел  

– Ты что, старик? При чем тут волк? Я же не волк, – оскалился Егор улыбкой.  

– Ты – нет. Но волк этот пятно имел как у тебя. Шерсть у него была выжжена вот здесь, на горле и у тебя на горле родимое пятно. Духи нас предупреждают. Ты еще поживи до осени и уходи пожалуйста. Беда будет, уходи.  

– Я уйду, старик, потерпи.  

Егор поплелся к реке. Вода искрилась синим небом и брызги, растворявшиеся в воздухе мелким бисером перед камнями, то там, то здесь полыхали радугами весны.  

И тут он увидел Раису. Она ловила рыбу выше по течению, с камней. Волосы надувало ей на лицо, когда она обернулась. Глаза сверкнули и спрятались под шатер ее волос. «А она ничего, для жены годится», – подумал Егор.  

Жженый  

Холодный рассвет замаячил над спящими сопками. На вертолетной площадке в окружении подсобок, на ящиках из-под тушенки сидели двое.  

– Жженый, ты место точняк запомнил? Я же тебя падлу найду из-под земли.  

– Все как в сейфе, Димон, двести метров от дерева. А дерево только я знаю. Надо на дно залечь на годик хотя бы. Перекантуюсь малек и дам знать.  

– Ну смотри, если в Анадырь не приползешь, как обещал…  

– Железо. Ты меня знаешь.  

– А вообще ты мастак, хорошо придумал со снегоходами. Головастый. В школе, наверное, хорошо учился.  

– Ну, чтобы быть головастым, не обязательно в школе хорошо учиться.  

– Это да. Ну, я тебя вести больше не буду. Дальше сам давай. А то маршрут по локатору засекут. Снегоход через десять километров сброшу. Перед сопками найдешь. Ну вот, все, наверное. Слушай, а почему тебя Жженым прозвали?  

– Да мама шею в детстве обожгла, – сверкнул полубеззубой улыбкой его собеседник.  

Через десять минут вертолет с зацепом отчалил по направлению к дальним сопкам за Анадырем. Оставшийся на ящиках Жженый, хлебнув из горла водку, подтянув ватные штаны, под вой начавшейся метели тронулся в путь. Идти десять километров под вой метели – занятие не из приятных, особенно если ветер в лицо. Проще идти задом наперед по прямому участку. Дышать трудно даже через ткань, она тут же покрывается инеем и замерзая под минус пятьдесят, превращается в лед. Пройдешь сто метров и стоишь, отдыхаешь минут пять, потом снова идешь и так далее. Глядишь, к концу дня и осилишь десятку. Ну, если ты тренирован, конечно, и проблем с дыхалкой нет.  

Но в этот раз пурга неожиданно усилилась. Снег сбивал с ног. Постояв минут десять, нагнувшись навстречу ветру, Жженый пошел, сгребая унтами снег. «Если не дойду до снегохода – конец, обратно пойду – тоже. Там, на Колыме уже шмон давно подняли, вертолеты запущены, базы и поселки все проверяют. Придешь обратно, точняк засекут. Под белые руки браслеты сразу наденут. Ладно, терпи Жора, ты же Победоносец, тебя везде проносило и здесь пронесет. Терпи, брат. »  

И он терпел. Вспомнил, как записался в секцию тхэквондо, чтобы отомстить обидчикам – мальчишкам из старших классов, которые издевались над его прихрамыванием и врожденной косолапостью. Мама долго упрашивала тренера принять его в секцию, тот неохотно его взял, но потом не пожалел. Мальчишка был настырным, дольше всех задерживался на занятиях, занимался самостоятельно и через полгода, почти перестав хромать, стал лучшим в группе, выиграл первое место по городу в средней возрастной группе. Потом, поступив в Пермский политех, решил всем доказать, что он – лучший. После окончания, когда ему предложили поехать на Чукотку деньжат «заколотить» в одной престижной тогда артели, он решил поехать и доказать, что не последний в этом деле. И поплатился.  

Как оказалось, не всегда твои возможности приносят благо тебе и людям в рамках закона. И как оказалось, быть «хорошим парнем» не всегда выгодно.  

Сидя на зоне, познакомился с бывшими частными старателями, которые «притаили» золотишко. Там ему и предложили после освобождения уехать в Песчанку на Чукотку, в дирекцию крупной артели. Правда, намекнули: либо обогатишься как Рокфеллер, либо пришьют. Подумав немного, согласился. Главное там было – не вызвать подозрений, работать чисто и смотреть в глаза. Он делал и то и другое. Но видимо, где-то недостаточно чисто посмотрел или кто-то на нем решил «сэкономить». Не досчитались золота от крупной партии на аффинажном заводе и для начала его решили немного прикрыть, напугать, чтобы «не борзел».  

Отсидев два года и выйдя без копейки денег, он понял, что пора завязывать с благотворительностью. Устроившись на рыболовецкий траулер в Магадане, сколотил себе немного, купил квартиру и начал анализировать.  

Взгляд его упал на центральную Чукотку. Да, мало кто верит в перспективу работы в тех местах, но он каким-то звериным чутьем чувствовал – там оно! Начал ездить по местам, копать, высматривать. И нашел свою «жилу». Сначала ничего не получалось. Вроде бы пристроился в одну артель, лицензию получил, технику в долг ему дали. Целый год копал. Чувствовал, что здесь оно, вот где-то рядом, по шурфам выходило: сульфиды, ржавый кварц вычерпывал бур. Но при разработке шурфов выходило мало – так, намоет на аренду техники и все. Но в конце одного лета кирка вошла-таки в золотоносную породу.  

Метель  

«Сука, сука» он стучал ногой по долбанному снегоходу. Где же он прокололся? Опять доверился шпане. Опять его кинули. Димон – этот выродок, скорее всего стуканул, не иначе. Четкий план давал сбой. Сизые тучи вечернего неба висели над ним. Тьма сгущалась. Надо было идти. До Гырмээкуль по замерзшему руслу Анадыря – километров сто, а там и Канчалан недалеко, откуда до города Анадыря – рукой подать. Одна была надежда на старателей.  

Отойдя в сторону от ненужного теперь куска железа, он увидел небольшой сугроб в стороне. От сугроба незанесенной струйкой развивался конец обрезанной веревки. Дернув за нее, почувствовал сопротивление. «Может канистру отдельно сбросил? – промелькнула шальная мысль.  

Конец веревки обматывал холстяной грубый мешок, который он разорвал. Внутри, к его изумлению лежала еда – связка краковской колбасы, батон хлеба, поллитра и записка: «Братан, ждем тебя не позднее утра. Потом начинаем отстрел».  

Посмотрев на сизое небо, белый снег, он взял мешок и пошел. На северо-восток, в сторону Канчалана…  

Лето  

Вечерело. Они лежали на мху и низкой траве у рыжих камней Канчалана. Мимо них текла спокойная синяя река, несущая воды в Великий Океан. Они глядели туда, где за горизонтом виднелись в дымке синим силуэтом сопки. Там вился Анадырь. Он взял ее за руку.  

– Рай, а ты меня зачем спасала?  

Она улыбнулась, хихикнула, отвела взгляд и снова посмотрела на него.  

– Понравился.  

– Тем что замерз?  

– Дурак.  

– Ладно. Согласен. А вот как ты думаешь, человек – это что? Или кто? Вы же чукчи, умные люди, все знаете, – она прыснула.  

– Ничего мы знаем такого. Вы там себе напридумывали про нас анекдотов, а у нас очень правильный и честный народ. Мы – воины и у нас пять жизней. Видишь это? – и она вдруг выхватила непонятно откуда взявшийся нож.  

Он отшатнулся, побледнел.  

– Откуда он у тебя?  

– Мы – чукотские женщины тоже воины. Нас еще никто не побеждал. Нас нельзя победить.  

– Ну, я-то победил, а?  

– Нет, не победил. Мой дух не победить. Он нам не принадлежит. Мы – гости на этой земле, а наш дух – вечен. Мы, если хорошие люди, уходим с ним через Полярную звезду. Если ты плохой человек, ты не возродишься больше. Надо быть хорошим человеком. Вот я тебя просто люблю. Ты – хороший человек. Это мне сердце говорит. И я – твой спутник на этой земле. И ты – мой. Если ты угаснешь, ну умрешь, я помогу тебе найти путь к Полярной звезде, а ты – мне.  

– А я не думаю, что я хороший человек.  

– Ты потерял себя просто, и найти не можешь.  

– Это я заплутал просто. Долго брел и заплутал…  

«Какое здесь небо, думал он. Вот об этой звезде она говорила, вон она, высоко, почти над головой. Кажется, что все мироздание сейчас сосредоточено в ней. Это она ведет нас к звездам».  

Дул легкий ветерок с океана. Пахло цветущей тундрой и свежестью ее волос. Край солнца отражался в изгибе реки как глаз огромного синего кита.  

Обстрел  

Полусонный, он брел по сверкающему насту замерзшей реки. Синие круги плыли перед глазами. В голове носились звуки какого-то вальса. Да, вальс был «Метель» Свиридова. Тысячи скрипок окружали белый мир на краю земли. Тысячью смычками билось сияющее солнце. Он шел за своей тенью, шатаясь вперед.  

В звенящей тишине ему почудился тихий звук похожий на тарахтенье маленького жука.  

И тут фонтаны снега вокруг него брызнули в стремительном танце. Вальс продолжал играть тысячью скрипок, рвались напряженные струны, на их место вставали другие, он бежал, задыхаясь.  

Упал навзничь и услышал шум винтов пролетающего над ним вертолета. Тот, видимо, пошел на второй заход. Бежать уже не было сил. Он увидел, что вертолет сделал почти полный круг и летит на него, приближаясь с синей тенью со стороны солнца. Заслонив рукою лицо, скорее машинально, он увидел приближающийся силуэт. Это был самолет Димона, белый, с красными полосками МИ-8. Хлопки и фонтаны весело запрыгали вокруг него – змейками, петлями прыгали причудливые узоры очередей. На миг ему показалось, что он увидел в сиденье рядом с пилотом чье-то торжествующее смеющееся лицо в темных очках. Он попробовал встать, но почувствовал, что руки в рукавицах загребли воду, и, соскользнув, потеряли опору. Почти в тот же миг он захлебнулся водой и понял, что надо бежать. Резко вскочил с обрубленной пулями льдины и побежал, хлюпая унтами из последних сил. Вертолет шел на очередной вираж.  

Сердце прыгало в груди. «Сейчас, добегу, сейчас, подожди, пожалуйста. » До берега по снежной глади было далеко, метров двести. «Нет, должен, должен успеть. Ну, давай, там камень, за него».  

Не добежав метров пять до спасительного камня, он накрыл голову руками и со всей силы прыгнул в сугроб перед ним. Пули просвистели, смешав каменные крошки со снегом.  

Камень его спас. Подползя под его спасительный выступ, он глядел, как вертолет, больше не разворачиваясь, летел обратно на солнце.  

Волки  

Его разбудил вой. Он был недалеко, пронзительный, до дрожи. «Блин, как я уснул? » – подумал он и вскочил. Тело сковала боль. Он не чувствовал ни рук, ни ног. Он вообще не понимал, как встал. Кухлянка примерзла к штанам, рукавицы оттопырились замерзшим ворсом. Он был как большой белый сугроб. Пройдя два шага, упал, потом опять встал, побежал. Сначала тихо, потом быстрее. Надо было добежать хотя бы до одинокой березы, вон там. И береза ли это? Перед его глазами плели витиеватые узоры морозный вечер и падающие на белый нос снежинки.  

По его плетущимся следам темной нестройной группой рысью бежали несколько волков.  

Двое из них, отделившись, побежали в обхват плетущемуся полуживому человеку. Его стеклянные глаза, уставившись вперед, вели его по прямому маршруту по руслу широкого Анадыря. Редкие деревца вдоль берега говорили о том, что скоро будет Океан. Вытянув шею, он пытался поймать запах Океана, насытившись им, набраться сил и бежать дальше. Но что это? Черные точки на горизонте. Это люди? «Эй, эй, – беззвучно шептали губы, – я здесь, сюда, сюда». Ноги бежали медленнее, они не могли больше бежать. Он шел и махал трясущимися замерзшими руками: «Люди, помогите, я здесь»  

Упав, скреб снег, ел его трясущимися руками.  

Но люди не отзывались, они ехали в собачьих упряжках, спеша перед наступающим вечером к себе в яранги. Их черные точки растворялись в синем сумраке.  

Оглянувшись, он увидел, только чистую синеву. Волки исчезли. «Этого не может быть, нет, я опять жив, но зачем? Чтобы здесь замерзнуть? Нет, пока жив, надо идти. Пока силы есть, топай родной», – говоря себе скорее на автопилоте, двигался вперед.  

И тут он увидел еле заметный силуэт. Встав, пошел на него. Впереди уже ясно различался небольшой сарайчик для запасов рыбы, видимо рыбаки навещали. Его спасительная дверь была перевязана только веревкой. Разгрызть её было вопросом нескольких тяжелых минут. Внутри сараюшки было еще тепло. В углу, на грубых досках стояла еще теплая буржуйка. На полке лежал кусок рыбы, горбушка хлеба, спички и банка с солью. Счастливый, он уселся у печки, подперев дверь какой-то лопатой и обняв ее трясущимися руками в рукавицах, почти сразу уснул.  

Рыжий  

Был последний вечер лета. Темнело. Он шел с рыбалки с ведром рыбы. У крыльца увидел уазик. Вошел. Почти перед дверью, за столом сидел Димон. На нем стояла водка и лежал его любимый Вальтер. Рая сидела тихо в кресле, сбоку.  

– Ну, здравствуй, Жженый, к тебе папа Карло приехал. Ты даже не думай резко двигаться, ты знаешь, я не промахиваюсь, когда мне нужно попасть. Долго я тебя на крючке водил, долго. Мог уже давно тебя, голубу пришить, но золота ты нахапал не по совести. Пахан сказал перевоспитать тебя надо и обратно в артель. Нравятся ему такие как ты. Говорит, пока волченок, но из таких волками становятся. Ты нам много бабла наварил, мы такого не забываем. Золотишко это мы потом из тебя вынем, а ты пока собирайся, Жора. Манатки собирай и пошли. И не вздумай выкрутасы здесь делать. Если что, найдем и порвем падлу. Все уже знают, что ты здесь с бабой живешь. Мы тебя в Анадыре поспрошали, а ты здесь пасешься. И че, ты надеялся все прокатит, не найдут тебя? Эээ…, глупый чукотский юноша. Ты здесь как блошь на тарелке. Дела были, так бы мы тебя еще весной тепленького взяли. Давай, прощайся и выходи. Поедем.  

Взяв водку, вышел в сени. Хлопнула дверь.  

– Так ты не Егор, да? Зачем врал, зачем? – она бросилась со слезами на шею. – Не ходи, убьют они тебя. Золото отдашь и убьют.  

– Поздно уже, Рая. Дурак я, думал удача пронесет. Рыжему вот поверил. Думал есть у меня друг. Но у нас друзей не бывает, как оказалось.  

В ее глазах застыл ужас.  

– Хочешь, я убью его, потом убежим, далеко. Они не найдут. Я знаю, у меня дядя на Охотском море рыбаком ходит. Сначала к нему, потом к японцам. Давай, – прошептала она.  

– Поздно, у него Вальтер и люди, наверное, в вертушке ждут. Если с ним что, тут такое начнется. Лучше я поеду, Рай. А там что будет, то будет. Жалко золота. Если на деньги перевести, то семьсот лямов не меньше. Пятнадцать слитков. Я это по крупицам пять лет собирал по своей системе. Уехать могли бы с тобой, но видимо не судьба…  

Открылась дверь:  

– Ну ладно, кончай базар, выходим.  

Договор  

До вертушки доехали быстро. Было не совсем темно, полная луна стояла при ясном небе. Пейзаж напоминал лунный. Люди, как призраки, ходили по неровной площадке, заправляли соляркой вертолет.  

– Эй, Эрыквын, – Рыжий подошел к участковому, – как только уляжется все, ну ты знаешь, не забудь в МЧС позвонить. Это важно. Ты понял?  

– Да, Дима. Позвоню. Все понял.  

– Ну, иди, брат, занимайся. Деньги сейчас переведу, будь спок.  

– Ну давай, пока, спасибо.  

Рыжий подошел к стоявшему у бочек Георгию.  

– Жженый, не грусти. Побазарить с тобой хотел. Давай в сторонку отойдем.  

Они спустились к реке.  

– Ты мне записку хотел написать, помнишь. Договор помнишь наш в Ламутском? Ты мне на камушке тогда участок нарисовал с деревом? Один листочек себе взял, другой мне передал. Как бы в залог нашей дружбы. Только друган ты мне тогда наполовину был, не знал я это место в точности. Бумажка была, а где это дерево, ты меня не просветил. Сказал, как дело доделаю. Но я ждать то не стал, как видишь. Помнишь договор то?  

– Помню. Только ты похерил наш договор. И ты и я без денег остались.  

– Вот и я об этом. Я же тогда все думал и как ты анализировал. Маршруты твои у местных поспрошал. Заимку твою, брат нашел. И жилу твою и заводик нашел. Лихо ты там все обустроил, лихо. Я даже не думал, что так можно… Ну, в тайне все держать. У тебя там жила на миллиарды, брат. Но я – никому. Ты, братан, меня миллионером можешь сделать. А я – человек слова и мне помощник нужен, а ты вроде башковитый. Одному мне не справиться. Продадим все канадцам и уедем отсюда на хрен, в Штаты, куда хочешь. Все равно нам вместе теперь надо! Я же тебя вел по тундре, не понял ты еще? У пахана своя игра была, у меня своя. Он проучить тебя хотел, золото забрать твое и кинуть. Ну а я свою игру вел. Кто тебя от волков тогда спас, знаешь? Это я с вертушкой своей их раскидал. Если б не я, порвали бы тебя серенькие. Как раз и подлетел, когда они тебя в обхват брали. Только ты, наверное, обледенел, лежал тогда, не слышал ничего. Я когда попугал тебя очередями, знал, что ты к сараю выйдешь. Чукчи там всегда запасы хранят. Ну а дальше… Позвонил своему человечку, он всю эту историю про волков участковому местному рассказал, а тот оповестил народ в Канчагане, что кто-то мерзнет у речки. Метель была тогда. Я уж думал все, заметет братана. Но раз ты такой живучий и везучий, давай дальше двигать вместе. Ну как тебе такой расклад?  

– А чё ж ты в избе все не сказал? Она ведь жена мне, Рая то, расписаны мы с ней.  

– А я откуда знал? Да и зачем она нам? Мотанем в Штаты и там на любой американке женишься. Парень то видный будешь. Ну, или свою зазнобу потом заберешь, я в твои дела не лезу.  

– Странно все. Зачем я тогда тебе, вроде и не нужен получаюсь?  

– Ну это ты за меня верно подумал. Я думаю так: Сейчас отлетать будем, я покружу немного над тундрой и в Канчаган – обратно. Мои ребята доложат, что все нормуль, они подумают, что я в Билибино прилетел. Шеф подумает, что все окей, чтобы на первое время у нас проблем не было. А дальше моя забота. Ну как по рукам? Только думай быстрее, а то времени у нас, сам понимаешь, в обрез. И помощник мой должен знать. Ему надо еще бочки жечь для вертодрома.  

На поясе у него запиликала рация. «Да шеф, все нормуль. Взял Жженого, летим… Да, все по плану. Все хорошо будет, не волнуйся. На связи, пока».  

– В общем, проблемка у нас с тобой брат, похоже, сам шеф сюда летит. Под контроль все взял, сука. Тогда тебе думать то и не надо. Теперь надо план «б» пускать и рвать когти. Шеф что-то прочуял. А чуйка у него то, что надо. Мы с тобой теперь в связке – либо пан либо пропал.  

– Лады, Рыжий. Запускай мотор. Сколько у нас времени?  

– Минут двадцать есть. Только что Снежную пролетел. Дозаправился там. Я сейчас пацанам велю его дожидаться, а сами деру. В Анадыре нас… – но договорить он не успел. Во время его монолога красная точка прицела дрожала у него на спине. Грянул хлопком короткий выстрел. В отсвете прожекторов показалась тень.  

– Поторопился Рыжий, теперь ты сука в ауте. Ну что пялишься, не узнаешь?  

– Снегирь, – неуверенно сказал Георгий.  

– Вперед пошел ровно. – Сухо отчеканил Снегирь. – Выходи к пацанам, там сюрприз для тебя.  

Выжженная земля  

Он ее узнал сразу. По силуэту. Она стояла с гордо поднятой головой. Рядом стояли двое в камуфляже и акээсками.  

– Ну вот, пришла твоя подруга. Говорит, что менты сейчас прилетят, если не отпустим тебя. Ты не волнуйся, – повернул к ней голову Снегирь, – Они уже летят: и менты, и шеф. А мы тебя, наверное, отпустим. Да, пацаны? Для начала наш шеф сейчас с тобой побазарит с глазу на глаз и отпустит. Или нет. Или менты не отпустят. Ты по закону должен на семерочку в отсид пойти за то, что утаил. В общем, чтобы ты тут вел тихо, пускай она здесь побудет. Братва, привяжите ее наручниками к вертолету.  

– Стой, пацаны. Зачем вам с кем-то делиться, давай побазарим, может быть вместе улетим, бабло поделим. Там на сотни миллионов.  

– Да нет, спасибо. Что нам твое бабло, если шеф башку прострелит.  

– Слышь, Снегирь, дай тебе шепну кое-что, эй, руки от нее уберите…  

– Стоять, – повернул к нему дуло карабина Снегирь.  

Краем глаза Жора заметил, что у вертолета что-то произошло, крик и какое-то замешательство. Времени у него на раздумье не было. Быстро просев под дуло карабина, свободной ногой сделал быструю подсечку. Снегирь, не успев нажать курок, грохнулся оземь, но карабин уже был у Георгия.  

– Брось дуло! – заорал человек у вертолета. – Брось, сука! Убью ее!  

Он увидел, как второй держал ее за волосы, приставив короткий ствол к шее. Одна его нога упиралась ей в спину.  

– Ладно! Не стреляй, бросаю, – он швырнул карабин в сторону.  

Снегирь, обхватив голову руками, лежал рядом.  

– Снегирь, забери ствол, – скомандовал второй, – мне ее так не удержать, здоровая баба. Серегу положила ножом. Как профи, блин, одним ударом.  

– Не могу, голову о камень разбил.  

– Ладно, понял. Я с ними обоими не справлюсь, на, сука, – с этими словами он резко ударил прикладом ей в затылок. Она тихо повалилась на бок.  

В три прыжка Жора был у самолета, но перед этим прозвучала очередь. Резкая боль обожгла правое плечо, перед тем как он прыгнул на второго. Силы были неравны. Второй, после короткой борьбы, ремнем автомата начал сдавливать горло. Георгий хрипел, перебирал ногами, пытался встать. В какой-то момент он даже смог освободить вторую руку. Очередь короткой молотьбой воткнула пули в стоящие рядом бочки с керосином. Хлопок, взрыв и в воздух полетели бочки, вертолет, люди…  

Огромное огненное пятно указывало на место посадки. Над ним кружили вертолеты, рядом с ним, на джипах ездили люди, кричали, махали руками, кого-то несли на руках…  

Они лежали рядом. Он и она. Вокруг них горела трава, стоял шум от криков людей и хлопков кружащих вертолетов. Она смотрела на него и все не могла поверить, что он жив. «Какой он везучий», – думала она, и слезы текли из черных как летняя ночь глаз Раи. И самая яркая точка на небе светила им через тьму непролазной космической обители. И где-то далеко кто-то вел их вместе к Полярной звезде.