Отдай свою память

1  

Солнечный луч упал сквозь окошко и по стене пробежал маленький солнечный зайчик. Я слышала собственный истерический крик, испугавший даже кота и мне захотелось дать самой себе хорошую взбучку, но я уже не могла остановиться. Казалось, что от моего крика дрожат даже оконные стекла, а примостившаяся на потолке муха, галопом вылетела в форточку. Я видела собственное отражение в зеркале и от этого кричала еще больше. Мои красные от крика щеки раздувались, я хлопала пухлой ручонкой по одеялу, а второй запустила в стену погремушку. На мне был темно-синий комбинезон. На голове торчало несколько жидких рыжих волосин. Я — младенец! Я в теле младенца! Вокруг меня суетятся и пытаются успокоить какие-то люди. Черт подери, да как такое возможно?? Мне тридцать два года, я заснула, а проснулась в теле младенца среди незнакомых мне людей! Я настолько задумалась об этом, что не заметила, как перестала кричать и что взрослые куда-то подевались. Я ничего не могу сделать самостоятельно. Я — младенец, в здравом сознании, в сознании взрослого человека!  

Муха подползла ко мне и села на губу. Я намахнулась погремушкой. Почему-то меня осенило — я не заснула, я — умерла. А проснулась в новом теле, с новыми родителями! Стало быть, переселение душ существует... Но почему я все помню? При рождении человек не помнит, кем он был в предыдущей жизни и все начинает с нового листа, но я-то помню! И я снова принялась орать. Муха спряталась в другом конце детской.  

Я решила просто понаблюдать за этими людьми и хоть что-то разъяснить для себя. Опять же в зеркале замаячило мое безобразное отражение с красными толстыми щеками и редкими рыжими волосами. Ужасно! Ненавижу младенцев! Как ужасно все осознавать и при этом быть в теле младенца!  

— Посмотри, Шон! — сказала голубоглазая женщина мягким бархатистым голосом. — У нашего ребенка такой осмысленный взгляд.  

Надо же! Я понимаю, что она говорит! Вспомнились уроки английского в школе и универе, да и здесь еще не такого пришлось наслушаться.  

Мое отражение в зеркале раздражало до невозможности. Где мои шелковистые черные волосы, моя белая кожа, мои большие, живые глаза, мои прекрасные губы! Мои друзья, любимые родители! Я запустила погремушку в зеркало и начала истерически рыдать.  

— Мэри Кэй, ну прекрати же истерику, — женщина села возле меня.  

"Меня зовут Грэта! И Вы не моя мама! " — пыталась кричать я, но из моего крикливого рта вылетали только нечленораздельные звуки. Никогда, никогда не признаю я, что эта женщина моя мать! О, какая же это пытка помнить все и ничего, ничего не в силах изменить! Пусть она тысячу раз будет хорошей, замечатальной, самой лучшей, но это не моя мать!  

— Мне кажется, что она лопочет на немецком, проговорила эта женщина, набивающаяся ко мне в матери.  

— Тебе только кажется, дорогая, в этом возрасте они всегда бормочат что попало, — ответил, видимо, мой новый папа.  

— Мэри Кэй необыкновенный ребенок, — снова заговорила своим бархатистым голосом моя новоиспеченная мама, — я поняла это, когда заглянула в ее глаза.  

2  

Я сидела в люльке, в саду, задумчиво разглядывая примостившегося на зеленом листике жучка. Эх, если бы я могла говорить, или хотя бы писать, уж я бы тогда рассказала этим людям, кто я и что я. Но мое сознание было заключено в теле младенца, поэтому говорить, а тем более писать, я не могла. Это удручало, мысли путались. Почему я умерла? Я легла спать и все, больше ничего не помню. А проснулась уже другим человеком. Может быть, во сне меня схватило сердце или, например, тромб оторвался. На сердце вроде никогда не жаловалась.  

Я вспомнила свою жизнь, свое детство. Как сидела у бабушки в деревне под раскидистым деревом. Бабушка собирала огромные спелые яблоки. Они казались мне такими огромными, будто красные мячи. Я разглядывала здоровую зеленую гусеницу, проползавшую мимо, и вспоминала вкус теплого свежего хлеба, который умела печь только моя бабушка. Дед варил пиво. Один раз, когда его не было, я отхлебнула глоток. Счастливое детство было у меня. Замечательная семья. Мне так повезло. А теперь все рухнуло. Где они, что с ними? Пока я вырасту и смогу уехать, чтобы разыскать их, они, возможно, умрут. Эта мысль опечалила меня.  

— Шон, — сказала моя нынешняя мать, — посмотри, какой осмысленный взгляд у Мэри Кэй! Разве может быть у ребенка такой взгляд?  

— Не знаю, Сандра, может быть Мэри Кэй ребенок-индиго?  

— Грэта, Я — Грэта, — неожиданно для себя самой проговорила я по-немецки, испуганно лупая глазами.  

Шон и Сандра переглянулись. В воздухе зависла пауза.  

— Ты слышал? — проговорила Сандра. — Или у меня слуховые галлюцинации?  

— Мне показалось, что она произнесла какое-то имя. Наша малышка сказала свое первое слово!  

— Обычно это слово "папа" или "мама", а не чье-то непонятное имя. Где она только могла его услышать.  

— Наверное, она его услышала по телевизору, милая, — сказал Шон. — Дети впитывают все слова, как губка.  

И тут ко мне пришло осознание — даже, если я научусь говорить и смогу рассказать свою историю, мне никто не поверит. Меня сочтут психически больным ребенком и поместят в психиатрическую клинику. Я снова поместила глаза на зеленую, куда-то отчаянно ползущую гусеницу. Она занята своим делом, ей надо ползти и ей все равно. Она мудра.  

Луч солнца слепит глаза, стараясь увернуться, я высунулась из люльки, перевесила ее и упала на траву. Поднявшись, я пошла. Я снова ощущала землю под ногами! Под своими теперешними короткими и пухлыми ногами! Как надоело сидеть без движения в этой дурацкой люльке! Но я снова иду, посмотрите на меня, это я, и я снова иду!  

Будто услышав мой мысленный призыв, Сандра обернулась:  

— О Шон, посмотри, наша малышка идет!  

Они подбежали ко мне, но я оттолкнула их, что было силы, давая понять, что не нуждаюсь в посторонней помощи. Я изобразила победоносную улыбку. Солнце светило в глаза. Я немного вырасту и сбегу отсюда, уеду в Германию, я разыщу свой дом, своих родителей, друзей, любимых, я расскажу им, что я жива, что я здесь! И они не смогут мне не поверить, они не смогут не почувствовать, что это я! У меня появилась великая цель, ради которой стоило жить. Я только сейчас заметила, что бегу, бегу, не останавливаясь. Пока мои короткие пухлые ножки не зацепились одна за другую и я не повалилась в грязь, издав пронзительный вопль.  

3  

Как быстро и одновременно мучительно долго бежит и тянется время. Смотрю в окно на белый, пушистый снег, прикрывший грязь с земли. Также приходит новая страница в жизни человека. Вот, почему мы на этой земле снова и снова! Чтобы переписать свой дневник с черновика на чистовой вариант. А если не получится, человек будет переписывать свой черновик снова и снова, снова и снова, пока Учитель не сможет принять готовый вариант дневника под названием "Жизнь". Белые хлопья стучали в окно. Завтра Рождество! Как это было раньше, дома? Когда у нарядной елки собиралась вся семья и я верила в чудеса, в сказку! Верила, что придет Санта и принесет заветные подарки. Сейчас тоже стоит нарядная елка, но эти люди для меня по-прежнему чужие, хоть я и успела привязаться к ним за эти три года. Да, уже три года я в этом теле. Это ужасно! Я чувствую, что скоро деградирую. Столько времени лежать в теле младенца и пялиться в потолок, предоставленная своим воспоминаниям и терзающим душу размышлениям. Это ли не ад? Как только руки мои смогли взять ручку, я начала писать. Мне казалось, я забыла, как пишутся буквы. Желая вспомнить все и сразу, я начала строчить великих классиков на немецком. Застав меня за этим занятием, мой новый отец очень поразился. Они решили, что у них родился гений. Я говорила на немецком, потом переключалась на английский, потому что меня не могли понять. Когда отец спросил, что бы я хотела в подарок от Санты на Рождество, я сказала, что хочу книги. Я написала длинный список книг, которые хотела бы прочесть и, чтобы книги эти были на немецком. Среди них Ницше, классики мировой литературы, квантовая физика и несколько томов по истории древнего Рима. Отец был шокирован, но сделал попытку улыбнуться и сказал, что непременно передаст мою записку Санте. Наконец-то я смогу погрузиться в любимые книги и хоть на некоторое время забыть о своем болезненном путешествии в другом теле. Нельзя сдаваться и падать духом! Упавший духом заведомо проиграл. Займусь книгами, а как достигну более взрослого возраста, сбегу домой. Расскажу там все, как есть. И когда я начну рассказывать им подробности некоторых историй из нашего прошлого, они просто не смогут мне не поверить.  

Увидев, что мать возится на кухне, готовя праздничный стол, очевидно надолго, я проникла в ее комнату. Как же я устала быть женщиной в теле ребенка! Как же снова хочется почувствовать себя просто женщиной! Я вытащила платье из шкафа. Достала вечернее. Оно большое и подол будет тянуться, как шлейф. Из темно-синего бархата. Я взяла косметику матери, взяла бигуди и начала творческий процесс. Как давно мои руки не прикасались к предметам косметики! Мои маленькие ручки... Я нанесла на лицо тональный крем и пудру, подвела брови и глаза. Оттенила веки, подкрасила ресницы. Губы. Боже, как нелепо я выгляжу, я похожа на клоуна! Но все-таки теперь я, хотя бы немного, могу почувствовать себя женщиной.  

— Мэри Кэй! — воскликнула мать, стоя на пороге.  

— Сегодня праздник, — пролепетала я, будто оправдываясь, — мне хочется быть красивой.  

— Почему ты говоришь на немецком? Откуда ты знаешь этот язык?  

Я пожала плечами.  

— Отсюда! — я показала на голову. — Я знаю его с рождения.  

— Ты одаренный ребенок, я сразу поняла это по-твоему осознанному взгляду...  

— Папа купил книги, которые я просила?  

— Санта...  

— Я знаю, что Санты не существует, —ответила я. И, кажется, что эта женщина после моих слов перестала верить в сказку.  

Подол темно-синего патья тянулся за мной по всей комнате. Я тщательно разглядывала себя в зеркале. Маленького, раскрашенного рыжего клоуна. Неожиданно, меня охватила ярость. Где мое тело, черт возьми! Я оттолкнула зеркало и растерла косметику по всему лицу, беззвучно плача.  

А за окном падал снег, мерцали огни на елке. Я вспоминала свое детство, свой уютный дом, свою семью. Рождественский вечер. Когда можно было ждать подарки от Санты, кататься по снегу и просто ощущать себя счастливой.. Милое, навсегда ушедшее, детство. Волшебные огоньки, останутся в моем сердце, как самое чудесное воспоминание.  

4  

И вот, мне уже целых семь лет! Я считаюсь одаренным ребенком и в свои годы могу освоить вузовскую программу. Не могу не признаться, как это мне льстит! Я самая обычная. Просто с сознанием взрослого человека в теле ребенка. Это как-то необычно и даже странно. Но сейчас я особенная и мне нравится это. Должно же мне хоть что-нибудь нравиться? И еще я становлюсь до безобразия рыжей. Меня дразнят маленькой ведьмой. Скорее всего, когда я вырасту, то буду красива. И сразу же, сразу же уеду на поиски своих родных и близких!  

Мы возвращались из-за города, где провели все выходные. Дорога пролегала через лес, а окрестности окутал туман. Отец сидел за рулем.  

— Будь осторожен, дорогой, – сказала САндра. Мистический туман, сгущающиеся сумерки, от которых захватывало дух. Казалось, что вокруг полно приведений. На дорогу выбежала косуля.  

— Осторожно! — закричала Сандра. — Не сбей животное!  

Дальше все произошло с молниеносной быстротой, машина съехала с дороги, потом сильный удар и дальше я ничего не помню.  

Перед моим лицом что-то мелькало. Что-то разноцветное, непонятное. Я открыла глаза. Какая-то женщана в белом халате улыбалась и размахивала перед моим лицом мягкой игрушкой.  

— Все хорошо, дитя, – проговорила эта женщина, – все хорошо.  

Голова болела, я хотела вспомнить, что произошло. Машина, туман, косуля, удар...  

Я вскочила:  

— Мыпопали в аварию, отвечайте! Все живы?? Где Шон и Сандра??  

Женщина опешила. Улыбка исчезла с ее лица. Я поняла, что произошло нехорошее. Как позже мне стало известно, наша машина врезалась в дерево. Шон и Сандра скончались на месте, а я отделалась легким сотрясением. Испытанияначались... Теперь меня ждала только одна дорога... В приют. — Будь осторожен, дорогой, – сказала САндра. Мистический туман, сгущающиеся сумерки, от которых захватывало дух. Казалось, что вокруг полно приведений. На дорогу выбежала косуля.  

— Осторожно! —- закричала Сандра. —- Не сбей животное!  

Дальше все произошло с молниеносной быстротой, машина съехала с дороги, потом сильный удар и дальше я ничего не помню.  

Перед моим лицом что-то мелькало. Что-то разноцветное, нпонятное. Я открыла глаза. Какая-то женщана в белом халате улыбалась и размахивала перед моим лицом мягкой игрушкой.  

— Все хорошо, дитя, – проговорила эта женщина, – все хорошо.  

Голова болела, я хотела вспомнить, что произошло. Машина, туман, косуля, удар...  

Я вскочила:  

— Мы попали в аварию, отвечайте! Все живы?? Где Шон и Сандра??  

Женщина опешила. Улыбка исчезла с ее лица. Я поняла, что произошло нехорошее. Как позже мне стало известно, наша машина врезалась в дерево. Шон и Сандра скончались на месте, а я отделалась легким сотрясением. Испытания начались... Теперь меня ждала только одна дорога... В приют.  

5  

Мне было скучно с этими детьми. Я просила принести взрослые книги и одна нянечка сжалилась. У каждого из этих детей была своя история. У кого, как у меня, внезапно скончались родители и больше не оставалось никого из родственников, кого-то с рождения отправили сюда, кого-то просто нашли. Все эти дети, как бездомные щенки, заглядывали с надеждой в глаза людям. Каждому хотелось иметь свой дом, найти свою семью, частичку тепла, любви и ласки, которой они были лишены. Но везло далеко не каждому. С какой завистью провожали дети кого-нибудь из своих, которым посчастливилось обрести семью. Сколько разочарования, боли, погасшей надежды было в этих взглядах! Это были маленькие зверьки, никогда не знающие человеческой ласки. Но у меня-то есть семья! И рано или поздно я вернусь туда! Но Сандру и Шона было искренне жаль. Они дали мне новое тело, но не смогли стать моими родителями. Но люди были добрые и хорошие.  

— Мэри Кэй, — сказала добросердечная нянечка, — скоро туда придет очень хорошая женщина, которая усыновила уже нескольких детей из этого приюта. Она придет выбирать себе девочку, сестру для своей дочки.  

Я безучастно пожала плечами, перелистывая Канта.  

— Поражаюсь тебе, Мэри Кэй, — иногда мне кажется, что в твоем теле сиди душа взрослого человека.  

Я посмотрела на нее:  

— А что, если это действительно так, Элизабет?  

— Я давно не верю в сказки, Мэри Кэй.  

— А ты была когда-нибудь в Германии? — спросила я.  

Элизабет покачала головой.  

— Там так красиво, Элизабет, ты себе даже не представляешь!  

— Ты была там?  

— Да. Очень давно... И я непременно туда вернусь, а хочешь, поехали со мной, я познакомлю тебя со своей семьей.  

— Твоя семья же... — начала было Элизабет, но прикусила язык, чтобы не нагнетать.  

— Это была не моя семья, — серьезно ответила я. — Моя семья осталась в Германии. Придет время, я найду ее...  

Элизабет пожала плечами, очевидно, не совсем меня поняв.  

— Я всю жизнь отдала этому приюту, этим детям. Я никуда никогда не выезжала, – внезапно сказала Элизабет. В ее серых глазах отразилась боль. Ее волосы начали седеть.  

— Почему? — спросила я, неожиданно проникнувшись ее непонятной для меня болью.  

Она сняла такой же серый, как ее глаза, шарф со своей шеи и небрежно швырнула его на подоконник, где стоял цветок, который почти засыхал, всеми забытый и никому не нужный, как и обитатели этого приюта. Очевидно, поняв это, Элизабет набрала в стакан воды и направилась к цветку. Земля жадно впитывала влагу, изголодавшись по воде. Так и сердца детей этого приюта изголодались по теплу и ласке, засыхая, вырастая, как колючки, всем мешающие сорняки. Впрочем, не все из них даже могли представить, что такое тепло и ласка, холод, безразличие и осознание собственной ненужности, ветер отчужденности.  

Элизабет была еще не стара. Ей было за сорок. Но на себе она давно поставила крест. Что-то ее терзало, не давало покоя, палило, жгло изнутри каленым железом. Ее лоб и уголки глаз избороздили мелкие морщинки. Если бы визажист как следует поработал, Элизабет можно было бы считать даже симпатичной. Ее седеющие волосы, собранные на затылке в тупой узел, казались такими же серыми, как и глаза, шарф, валяющийся на подоконнике и стены этого здания. Серый — цвет уныния или безразличия. Может быть, у меня просто началась апатия и теперь я весь мир вижу в этих красках?  

— Когда-то давно у меня умер ребенок, — проговорила Элизабет тихо, до мурашек. — Я поклялась всю себя отдать детям-сиротам, виня себя в его смерти.  

— Он был болен?  

— Да.  

— Не думаю, что это твоя вина, Элизабет. Есть вещи, которые мы не в силах изменить. Слушай, — я внезапно повернулась к ней с горящими глазами и начала трясти ее за колени. — Элизабет, удочери меня, давай поможем друг другу! Я помогу тебе избавиться от того, что гложет тебя изнутри, а ты поможешь мне обрести себя. Мы уедем в Германию, начнем новую жизнь. Мир снова засияет яркими красками! — я продолжала требовательно трясти ее за колени. Элизабет с испугом посмотрела на меня и резко, почти грубо, отстранилась.  

— Кто ты? — спросила она, строго посмотрев на меня. — Кто ты? Демон? Ангел? Ты не семилетняя девочка!  

Я в мольбе сложила руки. Свои маленькие тоненькие детские ручки.  

— Элизабет! Я все расскажу тебе! Всю правду! Меня Грета, я тридцатилетняя девушка из Германии, попавшая в тело ребенка. Сейчас мне было бы тридцать семь. Я хочу вернуться в Германию, разыскать своих родных и близких, помог мне!  

Элизабет посмотрела на меня со страхом и непониманием.  

— Я понимаю, как тяжело было тебе потерять родителей, — наконец проговорила она. — Видимо, это повлияло, — она вышла.  

— Элизабет! Элизабет, постой! — закричала я ей вслед, но она даже не обернулась.  

6  

После этого разговора Элизабет отдалилась, хотя по-прежнему приносила мне книги. Может быть, ее испугала мысль о том, что можно не винить себя, а просто жить дальше и что-то менять, а может она просто боялась меня, маленькой девочки, в теле которой жила взрослая женщина. Среди детей друзей у меня не было. О чем мне было говорить с малышами, мне, тридцатисемилетней женщине! Я тяжко вздохнула. Дети перешептывались о том, что по вечерам видят Джиперс Криперса из одноименного фильма. И у него в руке подвесной фонарь. Я подумала, что скорее всего, это эксгибиционист-педофил, который может нанести вред детям, в том числе и мне. Я поделилась этим впечатлением с Элизабет. Она оставалась холодна. Напомнила только, что завтра сюда придет очень хорошая женщина со своей дочерью, которая хочет удочерить девочку из приюта. Элизабет добавила, что если мне повезет, то это могу быть я и пожелала мне удачи.  

Девочки надевали лучшие платья, какие у них только были, и просили друг другу вплести в волосы ленточки. Каждая хотела выглядеть красиво, хотела, чтобы на нее обратили внимания. В сердце каждой брошенной девочки теплилась надежда: а вдруг я?  

Все прихорашивались и суетились, я решила, что нужно дочитать Канта. Спасибо, Элизабет. Меня ждут новые книги! Кто-то шел, шаркая по паркету.  

"Миссис Ливз", — прокатился шепот среди девочек. Я увидела тучную, грузную, улыбающуюся женщина в шляпке и меховой шубе. Создавалось впечатление, что женщину эту тяготил собственный вес. Рядом стояла девочка лет семи-восьми, видимо, ее дочь. Девочки закружились вокруг них, как мотыльки. Каждая старалась понравиться, обрести свой дом, свое счастье, тепло домашнего очага. Я уткнулась в Канта.  

— Хочу вот эту, рыженькую! — услышала я пронзительный голос ребенка.  

Миссис Ливз стояла уже рядом со мной и улыбалась.  

— Как зовут тебя, малышка? — словно птица, прощебетала она.  

— Мэри Кэй, — ответила я.  

— А что ты тут читаешь, Кант? Лучшее ли занятие для семилетней девочки читать Канта?  

— Я невинно улыбнулась.  

— На вот, это наш тебе подарок! — миссис Ливз вытащила из сумки куклу и вручила ее мне.  

— Спасибо, — я попыталась улыбнуться.  

Девочка дергала миссис Ливз за подол шубы:  

— Мама... Ее...  

— Ты бы хотела жить с нами, милая? — спросила миссис Ливз, глядя на меня из-под нарощенных ресниц.  

Я замешкалась. Хотела бы я уйти с ними? С этими чужими для меня людьми? А какие люди для меня не чужие? Или лучше остаться здесь с этими пропащими, брошенными душами? Проходя мимо, Элизабет больно ущипнула меня, чтобы привести в чувство. "Возможно, это твой последний шанс", — шепнула она мне на ухо. Меня будто ударило током. И вправду, вдруг это мой последний шанс? Мои мысли унесли меня далеко. А что, если я сумею уговорить эту добрую женщину уехать в Германию и там найду своих родителей? Может быть это мой последний шанс и нельзя его упускать!  

— Так что, милая? — миссис Ливз стояла и улыбалась.  

Я вышла из-под власти собственного транса и улыбнулась в ответ этой женщине:  

— Да, — проговорила я.  

— Вот и славно! — воскликнула миссис Ливз. — Это правильный выбор, детка! Не гоже маленькой леди оставаться в таком месте, чтобы почитать Канта, — она задорно подмигнула, обняв дочку. Маленькая курносая Элис уставилась на меня с барашками коричневых волос, которые выбивались из-под шапки. Она улыбалась.  

— Как только мы уладим вопрос с документами, милая, — снова сказала миссис Ливз, мы сразу же придем за тобой. У тебя будет свой дом и своя семья, в которой тебя будут любить и ценить, малышка!  

Она потрепала меня по волосам. Элис обернулась и помахала рукой. Я помахала в ответ.  

Оставалось ждать. Грядут перемены, я чувствовала их.  

Девочки завидовали мне. Завидовали, что повезло именно мне. А они, брошенные и ненужные, снова будут ждать. Только чего?..  

Маленькая шустрая девочка по имени Розалия подбежала ко мне.  

— Мэри Кэй! — почти шепотом проговорила она. — Там Джиперс Криперс идет!  

— Не говори чепухи! — сказала я. — Его не существует!  

— А ты выгляни в окно! — она подвела меня к окну и показала на улицу. Было совсем темно. Кто-то шел в пальто и шляпе, подсвечивая себе старым висячим фонарем, каким уже давным-давно не делали. Он был с белой длинной бородой и такими же волосами. Почему-то мне стало жутко.  

— Поверила теперь! — победоносно сказала девочка.  

— Иди спать, Розалия, — едва ли не приказным тоном воспитательницы сказала я. — Хотя нет. Нам лучше держаться вместе.  

Ветер распахнул окно и ворвался ледяной обжигающий холод. Мелкие холодные снежинки сели на лицо. Свет погас.  

— Мне страшно, — заплакала Розалия. — Сейчас придет Джиперс Криперс и нас убьет!  

— Перестань плакать, — сказала я, — это не он. Просто из-за непогоды погас свет.  

— А кто тогда шел во дворе?  

На этот вопрос я ответить не могла и поэтому промолчала.  

Я пыталась закрыть окно, но силы не хватало. Ветер ворвался, обжигая холодом.  

— Мэри Кэй! — пропищала Розали и снова заплакала. — Джиперс! Он заглянул сюда! Он тут!  

— У тебя параноя, Розали, тут никого нет, это всего лишь ветер!  

Но мне пришлось взять свои слова обратно, потому что я своими глазами увидела, как в спальню заглянул тот бородач в шляпе с подвесным фонарем. Его шляпа была запорошена снегом. Мы с Розали подняли вой и крик, начали звать Элизабет. Проснулись другие дети. Свет зажегся.  

— Тут, в здании, ходит мужчина в шляпе, с фонарем, — пояснила я Элизабет. — Позвони охране, чтобы все проверили, вероятнее всего, он опасен!  

Элизабет еще не совсем успела прийти в себя после того, как мы внезапно разбудили ее и продолжала спать на ходу. Однако охранников она все же вызвала. Обыскав здание приюта, они никого не нашли и нас выставили фантазерками и выдумщицами.  

7  

Миссис Ливз и Элис вскоре приехали за мной, оформив все документы. Я знала, как будут завидовать и обижаться другие девочки, что повезло именно мне. Наверное, некоторые из них начнут меня ненавидеть.  

— Мы приехали за тобой, милая, — сказала миссис Ливз. — Мы накупили тебе платьев и кукол, чтобы у тебя все было.  

Элис с улыбкой протянула мне красивую куклу. Я взяла ее, равнодушно разглядывая.  

— Спасибо, — проговорила я.  

— Пойдем, милая, тебя ждет теплый и уютный дом, в котором тебя всегда будут ждать и любить.  

Почему-то я не испытывала ни радости, ни грусти. А может все же удастся уговорить миссис Ливз уехать в Германию? Это была бы большая удача.  

Я избегала взглядов девочек, но тут, мне показалось, что тот мужчина в шляпе и с бородой спрятался за угол. Я могла бы в этом поклясться.  

— Береги девочек, — шепнула я Элизабет на прощание, — тут кто-то есть.  

Мы пошли к машине миссис Ливз и вскоре я увидела свой новый дом. Большой и шикарный. Но поразило меня следующее обстоятельство: как только мы переступили порог дома, лица миссис Ливз и Элис резко изменились. Из добрых и приветливых они превратились в перекошенные злобой. Как будто с их лиц свалились траурные маски.  

— Отдай, это моя кукла! — сказала Элис и вырвала игрушку. На куклу мне было решительно все равно, но такая резкая перемена неприятно поразила.  

— Тащи барахло! — сказала миссис Ливз, швырнув мне пакеты с вещами, которые вытащила из машины. Я посмотрела на нее округлившимися глазами.  

— Вы шутите, мне столько не донести!  

— Захочешь жрать — донесешь, у нас в доме дармоедов нет, — небрежно бросила миссис Ливз. Не обращая больше на меня внимания, она пошла к дому, переваливаясь с ноги на ногу, как жирная утка, под тяжестью собственного тела. За ней вприпрыжку побежала Элис. Она обернулась и издевательски сделала пальцы дудочкой, дразня меня. Я посмотрела на огромные пакеты и почувствовала себя полной дурой. Все это мне ни за что не дотащить. Я решила нести вещи частями. Отнесла одни пакеты и вернулась за другими. Не лучшая работа для семилетней девочки. Что теперь делать? В дом заходить мне совершенно не хотелось. На пороге появилась Элис.  

— Ты где столько времени шлялась! — сказала она и ударила меня по лицу. Я опешила. В голове зазвенело. Опомнившись, я поспешила дать обидчице сдачу. Элис подняла вой. Думаю, что не столько ей было больно, сколько она хотела привлечь внимание матери. Вполне возможно, что это было все спланировано заранее, маленький спектакль, чтобы спровоцировать меня. Вышла миссис Ливз.  

— Ма, — она дерется! — закричала Элис, показывая на меня пальцем.  

— Ах ты ж негодная! — строго посмотрела на меня миссис Ливз. — Так то ты благодаришь нас за наше добро! Пойдем-ка! — она больно схватила меня за ухо и потащила. Открыв подвальную дверь, миссис Ливз втолкнула меня туда и с грохотом захлопнула ее. Было бы мне лет семь, я бы жутко испугалась и получила бы психологическую травму. Но я чувствовала, будто мне за тридцать.  

Я почувствовала запах плесени и сырости. Все погрузилось бы в совершенную темноту, если бы из маленького решетчатого окошечка не проникал луч света. Малоприятная перспектива — сидеть в таком отвратительном месте. Наверное, я тут была не одна, потому что раздавалось шуршание и копошение. Из-под мусора вылезла здоровенная крыса и голодными глазами уставилась на меня. Потом еще одна и еще. Вот теперь я почувствовала настоящий страх. Животные, видимо, давно не принимали пищу, а я, в теле семилетнего ребенка, имела не так уж много возможностей. Я схватила, что попалось под руки — рукоять от лопаты и намахнулась на крыс. Животные не только не испугались, наоборот, это подстегнуло их кинуться в атаку. Я размахивала палкой в разные стороны и все-таки попала по одной из крыс, которая душераздирающе запищала. Послышался громкий смех Элис, которая наблюдала за всем этим в решетчатое окошко.  

— Мама, мама! — закричала она. — Тут такая умора!  

Крысы обступили меня и начали бросаться, я отбивалась палкой как могла, но их было чересчур много. Помню, как в приюте кто-то рассказывал про съеденных крысами детей. Может миссис Ливз и ее дочь этого и добивались. Что им даст моя смерть? Наследство моих вторых умерших родителей присвоил кто-то из родственников. Что им до моей смерти? Ничего не получат, кроме собственного удовольствия. Они садисты и любят издеваться, это же очевидно!  

Я увидела, как в решетчатое окно заглядывают два бездомных кота.  

— Кс, Кс, Кс! — позвала я, когда одна из крыс уже висела у меня на рукаве, вцепившись в него желтыми острыми зубами. Коты, привлеченные звуками, очевидно, тоже голодные, прошмыгнули через прутья решетки и спрыгнули вниз. Сколько добычи было вокруг! Увидев опасных хищников, крысы начали разбегаться по углам и норам.  

8  

Дверь с грохотом распахнулась.  

— Мам, живая! — послышался голос Элис и холодок пробежал у меня по спине. Я поняла, что эти люди способны на все, что угодно.  

— Может, это и к лучшему, дочь, — послышался голос миссис Ливз, — она нам еще нужна.  

Я сидела на ступеньках, боясь обернуться. Я смотрела на тени, падающие вниз. Спину приятно грело солнышко. Особенно приятно после сырого зябкого подвала. Я обернулась только тоглда, когда увидела на тени топор. А вернее, в ужасе шарахнулась. Миссис Ливз захихикала, как старая подвальная крыса, швырнув в меня топор:  

— Иди, дрова коли, иначе не получишь жрать!  

Я поняла по ее тону, что никаких возражений она не потерпит. Но тяжелый топор семилетнему ребенку не так просто поднять. Миссис Ливз схватила меня за ухо, очень больно, я закричала.  

— Ма, смотри, какая она замарашка, — сказала Элис и плюнула в меня. Я ведь и правда провела свое время в подвале, а не на берегу океана. Миссис Ливз брезгливо отпустило мое ухо:  

— И то правда!  

Сегодня будешь спать в маркизовой будке, он как раз куда-то пропал. А если все же прибежит и разорвет тебя на части, то так тебе будет и надо.  

Элис запрыгала на одном месте и захлопала в ладоши, будто предвкушала веселый праздник.  

Мама, давай поиграем! Пусть она будет нашей собакой. Гав-гав!  

— Мы так и сделаем, милая, — сказала миссис Ливз, обняв свою полоумную, такую же, как и она сама, дочь. — Рубить! — обернулась она в мою сторону.  

Когда они скрылись из виду, я поняла, что единственный выход, который у меня остался — это немедленно бежать. Эти ненормальные садюги рано или поздно убьют или забьют меня до смерти. Нужно немедленно спасаться. Но как? Забор высокий, мне ни за что не одолеть его. Калитка заперта. Я решила везде осмотреть забор. А вдруг удастся найти хотя бы небольшую лазейку. И все же мне повезло — лазейка действительно была! Вырытая под забором яма. Я смогу там пролезть! И бежать! Бежать отсюда как можно дальше! Но моим мечтам не дано было осуществиться. Из ямы под забором показалась громадная голова собаки, которую она, очевидно, и вырыла. Потом вылезла и вся собака. Это была здоровенная псина, боюсь даже предположить, какой породы. Я задалась вопросом: а собака ли это была вообще? Видимо, это был тот самый маркиз, о котором они упоминали. Собака злобно осклабилась и зарычала. Душа ушла в пятки. Я представляла, как эта собака разрывает меня на части. Картины представлялись самые жуткие. Я стояла, боясь пошевелиться. Помню, где-то читала, что если нападает собака, нужно засунуть в пасть кулак. Боюсь, она откусит кулак вместе с моей ручкой. Пес начал громко лаять, очевидно, так он звал хозяев. Вскоре появились и они. Элис хохотала без умолку:  

— Ма, посмотри на нее!  

— Она сейчас обделается, как хорошо, что Маркиз вернулся! — вторила ей миссис Ливз, переминая с ноги на ногу свое жирное тело, словно утка.  

— Почему не наколола дров, бездельница? — миссис Ливз ударила меня по лицу так, что я упала на землю. Собака громко зарычала на меня.  

— Смотри, ма, она сейчас заплачет, — издевательски проговорила Элис. Она заглянула ко мне в лицо, две тонкие косички с вплетенными в них ярко-голубыми бантами, свесились передо мной. Я не выдержала и от всей души плюнула на нее.  

— Мама! — завизжала Элис. — Плюнула, она плюнула! А если она заразная! На цепь, посади ее на цепь, как собаку!  

— Отличная идея! — ответила миссис Ливз и схватила меня за волосы, волоча прямо по земле.  

Она затянула на моей шее собачий ошейник и вот, я на цепи, как пес.  

— Гав, ррр, гав! — начала дразниться Элис. — Собака! Собака! Мам, налей ей маркизовой похлебки, я хочу посмотреть, как она будет хлебать из мобачей миски, когда проголодается!  

— Скажи моей дочери спасибо, что она такая добрая уродилась, иначе бы с голоду подохла! — назидательно сказала миссис Ливз.  

9  

Шел второй день моего пребывания на цепи. Поначалу я рвалась, кричала, ругалась. Это заставляло Элис кататься от смеха по траве. Она выжидала, когда я начну есть из собачьей миски, окончательно проголодавшись. Но мне вовсе не хотелось ей доставлять такое удовольствие. От голода сводило желудок. Я дождалась, когда Элис надоело наблюдать за мной, как за домашним животным, и она пошла в дом. Я голодными глазами посмотрела на собачью миску, наполненную варевом. На меня посмотрел Маркиз. Брыли его губ раздвинулись и изо рта показались зубы. Он зарычал. Быть обедом для огромной собаки еще хуже, чем съесть варево из этой миски. Я сидела, не шевелясь. Мне казалось, одно неловкое движение и эта псина разорвет меня, не оставив живого места. Но вот, настал этот тревожный момент, когда Маркиз убежал и я жадно припала к собачьей миске. Мне казалось, что в жизни я не ела ничего вкуснее. Похлебка приятно разливалась в животе, насыщая желудок. Видели бы сейчас меня мои родные, до чего я докатилась!  

Скрипнула дверь, вышла Элис.  

— Миска пуста, мам!  

— Наверное маркиз сожрал.  

— Давай поиграем в охотника! Хочу играть в охотника! — Элис капризно топала ножками.  

— Как скажешь, дочь, — ответила миссис Ливз. — Топорики, стрелы?  

— Стрелы и топорики! — весело закричала Элис. У меня внутри все похолодело.  

— Сейчас спустим с цепи эту цепную! – миссис Ливз подошла ко мне, переваливаясь с ноги на ногу своей обычной утиной походкой. Она расстегнула ошейник. Она расстегнула ошейник. Мне даже было все равно на ноющую боль в шее, внутри все похолодело.  

— Беги! — скомандовала миссис Ливз, будто я действительно была собакой. — А мы догоним.  

— Ма, давай отвернемся, а она пусть спрячется. Потом мы возьмем стрелы и топорики и пойдем ее искать! – предложила Элис. Ее банты были синими, как цвет неба. Они отвернулись, будто бы играли в жмурки и Элис начала громко считать:  

— Раз, два, три, четыре...  

Я поняла, что нужно спасаться и у меня слишком мало времени на раздумье. Я увидела толстый ствол дерева и спряталась за него.  

— Кто не спрятался, я не виноват... — отсчитала последнюю строчку Элис и вырвала у матери топорик, лезвие которого блеснуло на солнце. Ее глаза горели ненормальным бешеным блеском сумасшедшей. Я прислонилась к стволу дерева. Мне хотелось слиться с ним, врасти в него. Топорик со свистом пролетел мимо соседних кустов.  

— Это птица! — разочарованно прикрикнула миссис Ливз. — Ищи, глазастая!  

На ней была старомодная идиотская шляпа годов двадцатых. С таким же нелепым бантом. Они пробежали мимо дерева и я хоть на секунду смогла спокойно вздохнуть.  

— Везде ищи! — кричала Ливз. — Ей отсюда никуда не уйти.  

Очередной топорик спугнул стайку птиц, которая взгромоздилась на ветках. Я вспомнила о той дыре под забором. Это был единственный шанс спастись. Эти ненормальные обязательно прикончат меня. Как только мне в голову пришла эта мысль, я сразу же помчалась туда. Промедление могло стоить жизни. Но из-под забора вылезла громадная псина и, преградив мне путь, зарычала. Я стояла чуть не плача. Голоса ненормальных слышались уже рядом.  

— Пожалуйста, проговорила я, зама не зная зачем, дай мне выжить, прошу тебя... — по моему лицу потекли слезы. Пес внимательно смотрел на меня и вдруг отошел. "Сейчас я дернусь и он меня разорвет". А что было терять. Я нырнула в дыру под забором. Собака не тронула меня. Спотыкаясь, я помчалась, куда глаза глядят. У меня была единственная задача — уйти отсюда как можно дальше.  

10  

Я бежала и чувствовала, что параллельно со мной по кустам бежит еще кто-то. Ливз или Элис! Ливз, с ее весом, вряд ли могла бы бегать так быстро. Наверняка Элис. Но нет, это была не она. Это был человек в пальто, в шляпе, с бородой. Точно такого я видела во дворе приюта. Тот, о котором рассказывали дети. Ну не смешно ли! Удалось убежать от сумасшедшей Ливз с такой же сумасшедшей дочерью, уйти от собаки, а нарвалась теперь на ненормального бородача, который бегает, думаю, куда резвее, чем семилетний ребенок. Бородач пытался выбежать на мою полосу. Впереди трасса, еще чуть-чуть... Была надежда, что меня подберет какая-нибудь проезжающая мимо машина. Сил больше не было. В грязи, с расцарапанным колючками лицом, руками и ногами, стертыми в кровь, я рухнула посреди дороги. Услышала только бешеный сигнал надвигающейся машины и больше ничего не помню.  

Когда я очнулась, мы уже куда-то ехали. В машине сидели две молодые девушки, на полную громкость играла какая-то рок-музыка. Я начала разглядывать девушек. На той, что сидела за рулем, был черный топ, длинные светлые волосы развевал ветер, отчего казалось, что они стоят дыбом. Она кивала головой в такт музыке, было видно, что девушка находится в непринужденно-расслабленном состоянии. Вторая, в противовес ей, брюнетка с кучерявыми волосами, на ней была надета небрежно застегнутая рубашка в фиолетовую клетку. Брюнетка едва не танцевала в машине. Обе девушки казались безумно красивы и я засмотрелась. Брюнетка заметила меня и сделала музыку потише:  

— Привет, Грета, с возвращением!  

Я потеряла дар речи. Они знают мое настоящее имя, откуда!  

— Откуда вы знаете? — спросила я. Они переглянулись и засмеялись.  

— Мы много чего знаем, мы же ведьмы!  

— За мной гнался какой-то мужчина, я упала на дороге и больше ничего не помню.  

— Мы подобрали тебя на дороге, — сказала блондинка. — Этот мужчина будет постоянно преследовать тебя, пока не добьется своего.  

— Своего? Что ему от меня нужно?  

— Стереть твою память! — ответила брюнетка. — Там, — она показала пальцем в небо, — поняли, что опростоволосились и послали его, чтобы он исправил ошибку.  

— Если это шутка, то почему-то мне не до смеха, — проговорила я.  

— Это не шутка, — ответила блондинка. — Он посланник небес. Если ты хочешь, чтобы весь твой кошмар закончился, позволь ему забрать память твоей прошлой жизни.  

— Но я не хочу! — вскричала я. — Хочу найти своих родных и близких и сообщить, что я жива.  

— Ты знаешь, они могут тебе не поверить.  

— Поверят, я расскажу такие вещи, о которых неизвестно никому. Они не смогут мне не поверить. Но откуда вы все это знаете?  

— Мы же ведьмы! — они снова рассмеялись. Блондинка называла себя Ли (сокращенное от Лилит), брюнетку звали Элеонор. Они были кузинами и, как время от времени сами повторяли — ведьмами. Мы ехали на сумасшедшей скорости. Эти милые и странные леди согласились отвезти меня в Германию, сказав, что все равно сейчас свободны, развлекаются и путешествуют, в ожидании новых приключений. Насчет вопроса по поводу моих документов, они сказали, чтобы я об этом не беспокоилась, проблем не будет.  

11  

Мы стремительно мчались по городам. За все свои мучительные семь лет в новом теле, я впервые чувствовала свободу, азарт к жизни, немного счастья. Проблем со мной не возникало. Я не знаю, как они делали это, но ни у полиции, ни у кого-либо еще не было лишних вопросов. Кузины (эти чертовки были кузинами) вымыли меня и одели, как куклу. Потому, что вид мой после всех приключений был действительно грязный и жуткий. Мы гуляли по городам, покупали все, что хотели, смотрели на дождь по стеклам витрин из какой-нибудь милой кофейни, наполненной волшебным ароматом кофе. Я наконец-то почувствовал себя человеком, даже забыв, что нахожусь в теле ребенка. Мы хрустели вкусными булочками, запах крепкого кофе щекотал ноздри. Кузины раскладывали коробки, перевязанные яркими ленточками, в которых находилась всякая всячина. Нет, это не была целая куча безвкусного барахла шопоголиков, каждая вещь была безумно мила и говорила о прекрасном вкусе кузин. Ли разглядывала новую шляпку, а Элеонор делала какую-то зарисовку, потому что любила рисовать. Я откусила еще один кусок хрустящей булочки и с наслаждением прожевала. Ничего вкуснее я не ела со времен своей прошлой жизни! Как же мне повезло познакомиться с кузинами. Они милы, образованны и чертовски обворожительны! С ними можно обсудить все, от последней выставки картин до бантика на шляпке. А главное — мы едем в Германию! Скоро, наконец-то, я буду дома! Кузины относились ко мне, как к женщине, зная, что я не ребенок. Я поднесла к губам чашку кофе. Как прекрасно вот так посидеть в милом, уютном месте в хорошей компании интересных людей с чашкой горячего кофе, когда на улице льет дождь! Я смотрела, как капли расплываются по стеклу. А среди них всплыло лицо, то самое, которое мне приходилось видеть несколько раз. Это был бородач в шляпе и пальто. Я толкнула Ли, потому что она сидела рядом.  

— Он снова здесь!  

Но бородач уже исчез.  

— Он ходит здесь, он следит за мной! — отчаянно сказала я.  

— Ничего не бойся! — проговорила Ли. — Здесь он не причинит тебе вреда.  

Элеонор положила на стол лист бумаги. На нем был нарисован бородач.  

— Я не только видела его, но и рисовала! — захохотала она и хлопнула меня по плечу, давая понять, что все будет в порядке. Но вид этого бородача поселил в моей душе хаос, разрушив гармонию. Я не могла расслабиться, постоянно думая о том, что этот бородач крутится где-то рядом. А еще меня весьма интересовал вопрос, каким способом этот бородач собрался отнимать у меня память.  

Я разглядывала небольшие картины, висящие вкофейне и букет из сухих цветов, стоящих в вазе. Дождь прошел и мы поехали в гостиницу, в которой остановились. Сестры заказали пиццу.  

— Мэри Кэй, открой дверь! — послышался голос Ли из ванной, когда раздался стук. Я открыла дверь, на пороге стоял разносчик с коробками пиццы.  

— Ваша пицца! — сказал он и с ужасом я увидела, что передо мной стоит бородач. Я бросилась бежать в комнату, он кинулся за мной. Дорогу ему преградила Элеонор.  

— Вас не учили, что в комнату к дамом вламываться некультурно? — ее черные кучерявые волосы игривыми змейками струились по идеальным точеным плечам.  

Его глаза сверкнули, как два солнца:  

— Зачем вы лезете не в свое дело, кто вас просит?  

— Вы вроде бы принесли сюда пиццу, так что остальные вопросы неуместны, это вам на чай! — Элен сунула ему деньги, давая понять, что пора идти. Бородач был недоволен, но вышел, вернее исчез.  

— Мэри Кэй, вылезай из-под дивана, — сказала Ли. — Пока ты с нами, он тебя не тронет.  

— Но вы не сможете быть всю жизнь моими телохранителями. А дальше, что будет дальше? — высунула голову из-под дивана я.  

12  

Мне не спалось, хотя кузины уже давно спали. На улицы гудел сильный ветер и душераздирающе орали коты. Я ворочалась из стороны в сторону. Мне все это не нравилось. На душе было неспокойно, холодно. Ветер открыл окно и половина оконной рамы болталась, обдуваемая сильным потоком воздуха и сильно стучала. Я встала, чтобы закрыть ее. Коты закричали еще громче. На подоконнике показалась фигура мужчины, я поняла, кто это. Он попытался схватить меня, но я успела убежать. Тогда он спрыгнул вслед за мной в комнату, разбив вазу. Я закричала и начала звать на помощь. Кузины проснулись и включили свет. Глаза бородача горели, он не хотел уходить с пустыми руками, это было очевидно. Элеонор успела накинуть короткий ночной халатик.  

— Ну, это уже слишком, господин Михаэль, вот так врываться к дамам посреди ночи, где же чувство такта?  

— Вы знаете, зачем я здесь, не препятствуйте, дайте мне завершить дело и я уйду.  

— Ребенок не хочет, — ответила Ли, — не пугайте детей! Убирайтесь из покоев дам, сейчас ночное время!  

— Когда это смущало вас, не припомню, — ответил бородач. — Вам отлично известно, что пока это не ребенок, позвольте ей стать ребенком.  

Мне стало страшно. Я умоляюще посмотрела на кузин.  

— Это ваша оплошность, почему из-за нее должны страдать другие люди? — начинала злиться Элеонор. Сейчас, с растрепанными волосами, она, как никогда, была похожа на ведьму.  

— Так не мешайте мне все исправить! — сказал бородач и сделал шаг вперед.  

— Назад! — закричала Ли. — Тебе сказали, что она не хочет! Разве у человека не может быть право выбора? Насилие — не есть добро, хотя да, кому я это говорю. Назад! — снова закричала она, когда он попытался сделать еще один шаг вперед.  

— Отдайте мне ее! — закричал бородач.  

— Убирайся, иначе будет не до шуток! — предупредила Элеонор. Она взмахнула рукой и на моих глазах вылетело нечто, напоминающее огненный шар. Раньше я видела такое только в компьютерных играх. Думаю, это было что-то вроде сгустка энергии. Бородача оттолкнуло, он отлетел к стене. Будто из него вытекала тонкая синяя струйка-молния, или электрический поток. Элеонор успела увернуться. Услышав грохот посреди ночи, к нам в стенку начали стучать соседи. Когда я повернулась, бородача уже не было.  

— Как они уже надоели со своими лицемерным добром! — воскликнула Элеонор. — Посмотреть, что творится в этом мире, так и жить не захочется. Но это же "испытание", это же "во благо"! И все молчат!  

— Да пошли они все к черту, вертели мы такое "добро" на веретене! Творятся из ряда вон выходящие вещи и никому нет никакого дела! А стоит кому-то помочь, так сразу же начинается, что лезем не в свое дело. Но кто-то же должен остановить весь этот кошмар! Ложись спать, Мэри Кэй, не бери в голову.  

— Я — Грета, — пробурчала я. Но о каком сне теперь могла идти речь, после такого. Я мучилась вопросом, что это был за огненный шар, который выпустила Элеонор и куда исчез бородач. И что теперь делать? Прятаться ли от него всю жизнь или он все же когда-нибудь сотрет мою память и это будет настоящая смерть... Такие тревожные мысли одолевали меня в тот момент.  

13  

Я наблюдала за Ли, за ее легкими, грациозными кошачьими движениями, когда она наносила макияж. Ее ресницы порхали, как бабочки, когда она наносила на них тушь пушистой кисточкой. Ее идеально изогнутые брови, ее чувственные от природы пухлые губы, которые невозможно сравнить с двумя искусственно накаченными варениками, создающими эффект укуса пчел, которые были сейчас так популярны среди женщин! Ее прямые, светлые, струящиеся, как шелк, волосы, выбивавшиеся из-под коричневой шляпки с розами. Такого же цвета шарфик обвивал лебединую шею. Просто, утонченно, ничего лишнего. В этот момент мне захотелось стать Ли. А еще больше мне захотелось стать собой. Той, кем я была в прошлой жизни. Я удрученно посмотрела на себя в зеркало. На свое детское тело, на растрепанные, торчащие в разные стороны пучками рыжие волосы. Ли уловила мою волну и сказала, не отрываясь от своего дела.  

— Всему свое время, Мэри Кэй. Научись видеть во всем плюсы. Вместо того, чтобы кататься к старости, ты поднимаешься к рассвету. У тебя есть шанс начать все заново, сохраняя опыт предыдущей жизни. Разве кому-то еще дана такая привелегия?  

Я задумалась. А ведь чертовка права! Всю жизнь мы ценой жестоких ошибок получаем опыт, а зачем этот опыт нужен нам в старости, когда ничего уже нельзя исправить и пора уже к земле? Опыт хорош в начале пути, а смысла от него в старости нет. А я начинаю жить с опытом тридцателетней женщины и могу осознанно совершать те или иные действия. В этом что-то есть. Определенные плюсы. Но начинать все заново в чужом теле неимоверно сложно. Теперь у меня будет опыт, которого не было ни у кого, по крайней мере, если и был, то у единиц. Каждый шаг приближал меня к моей цели — наконец я доберусь до дома! Увижу всех, кто мне дорог, расскажу, что я жива! Я глянула на Ли и подумала о том, как жаль будет расставаться с чертовками. Кроме того, беспокоил постоянно преследующий бородач.  

— Не переживай, мы всегда придем на помощь, просто вспомни нас и мы тут, как тут! — сказала Ли, даже не поворачивая ко мне головы. Мне стало не по себе от осознания, что она могла прочитать мои мысли. Дождь не прекращался. По стеклу струились капли, будто чьи-то слезы.  

Вошла Элеонор. Она, как всегда была бодрая, энергичная, имеющая под рукой тысячи идей, с ней никогда не приходилось скучать. В одной руке у нее была бутылка вина, в другой фрукты и специи.  

— Варим глинтвейн! — сообщила она. Я вспомнила, что лет семь не пила алкоголя.  

— Она же ребенок, ей нельзя, — рассмеялась Ли.  

— Немного всем можно, — подмигнула Элеонор и комната наполнилась ароматом цитрусовых и пряностей. Я сделала глоток чудодейственного напитка и приятное тепло разлилось по телу, так согревающее в сырую погоду. Дождь плакал с обратной стороны стекла, а я рисовала пальцем по запотевшему стеклу всякую неведомую ерунду. Воображение унесло меня в родной город. Внизу прошел какой-то мужчина. Он остановился и посмотрел на окно. Это был бородач! Я отпрянула от окна.  

— Он там! — закричала я, расплескав глинтвейн на пол.  

— Не бойся, — ледяным тоном сказала Ли, — ты под нашей защитой.  

Я подумала, что было бы, если бы я не встретила их. Меня, Греты, больше не было бы, осталась бы только Мэри Кэй, семилетняя девочка. Что мы есть? Мы — это наша память.  

14  

И вот мы снова неслись по ночным дорогам на бешеной, дьявольской скорости. Только луна, звезды и ветер были нашими попутчиками. Эхо абсолютной свободы. Мы неслись, ныряя в ночь, растворяясь в ней, выпивая ее до дна. Навстречу приключениям и новым городам. Я подумала, как печальна участь людей, которые всю жизнь сидят в своих клетках. Они никуда не выезжают, вся жизнь их по расписанию: школа-ВУЗ-работа-семья-дети-старость. Так правильно, так положено, так должно быть у всех, жизнь под копирку. И больше ничего. И даже не потому, что этого действительно хочется, а потому, что "так надо".  

А мы просто были свободными, просто неслись в ночь и просто были в этот момент счастливы. К утру мы будем уже в другом городе. Мы обязательно посетим все достопримечательности этого города, картинные галереи, магазины и кафешки. Мы возьмем от этого города все и уедем дальше.  

— Как вы стали теми, кто есть? — неожиданно спросила я.  

— Мы ими не стали, — ответила Элеонор. Ее глаза сверкали в темноте, как у хищницы, — мы ими и были.  

— У нас в роду все ведьмы и мы не исключение, — захохотала Ли, прибавив газу. Мне казалось, что мы сейчас оторвемся от земли и взлетим.  

И тут произошло нечто непредвиденное — огромное дерево рухнулои преградило дорогу. Ли едва успела нажать на тормоз.  

— Черт бы его побрал!  

На поваленном дереве сидел бородач, будто поджидая гостей.  

— Ты настоящий джентльмен, Михаэль, я в этом не сомневаюсь, — Сказала Элеонор.  

— Но на сей раз был уже перебор. С нами ехал ребенок. Или вы награвдите его потом еще одним новым телом? Ваши действия зашкаливают уже через край!  

— Эта ваша вина, — ответил бородач, — отдайте ребенка и никто не пострадает.  

— Если до тебя еще не дошло, то включи хотя бы логику! — воскликнула Ли, теряя терпение. — Представь, что этот ребенок не будет больше осознавать кто он и что он? ребенок, лишенный родителей, который остался один на всем белом свете.  

— Явыполняю свою работу, всего лишь, — безапелляционно сказал бородач.  

— Пес! — с презрением воскликнула Элеонор. — Тебе плевать на чужие судьбы!  

— Я выполняю свою работу, — повторил бородач. — Если приказано делать это, значит там знают лучше, зачем.  

— Да вам всем наплевать! — выкрикнула Элеонор. — Ничего ты здесь неполучишь, коршкн, убирайся! — в сторону, где сидел бородач, взметнулась молния. Он успел увернуться, молния попала на сваленное дерево и оно начало гореть.  

— Иди в машину, быстро шепнула Ли. — И сиди там.  

Возражать мне вовсе не хотелось и я помчалась к машине. Все, что я видела, так это огненные струи молний, летающие в воздухе. Дерево перестало гореть и все погрузилось во мрак. Только струйки молний фейерверком вспыхивали в темноте. Огненные, голубоватые или даже с зеленым отливом, переходящий в фиолетовые тона. Мне было страшно, что кузины проиграют эту битву. Страшно за них, страшно остаться во власти бородача и лишиться одним махом всего, что еще оставалось. Одним махом прыгнуть в бездну.  

Я услышала как вскрикнула Элеонор и зажмурилась. Ли открыла двери машины, втолкнула туда Элеонор и села за руль.  

— Нужно убираться, немедленно! — проговорила она. — Дерево сгорело, путь больше ничто не преграждает. Машина стрелой пронеслась вперед. Я обернулась назад: вслед неслись языки пламени, подпалившие кусты. Это бесновался бородач.  

Я посмотрела на Элеонор — она была бледна, как мрамор. Ее бескровное лицо напоминало гипсовое изваяние.  

— Тебе плохо? — спросила я.  

— Все будет хорошо, — проговорила Ли. Машина мчалась быстрее ветра.  

Мы заехали в лес, на поляну. Ли вытащила Элеонор, которая пояти не двигалась. ОНа дотащила ее до этой поляны и бросила на землю. Лунный свет ореолом падал на волосы Элеонор. ЛИ вернулась за руль. Я непонимающе посмотрела на нее.  

— Элеонор жива? — спросила я.  

— Да, — ответила Ли.  

Она погнала свою машину дальше.  

— Тогда, как ты можешь бросить ее одну в лесу?! — возмутилась я.  

— Тебе не понять, — ответила Ли. — В схватке с воином света, Элеонор потеряла много энергии. МАть-земля и луна помогут ей восстановить энергию.  

Словосочетание "воин света" она произнесла с каким-то особенным сарказмом. Я поняла, что ничего не понимаю в жизни этих странных людей или кем они там были, и предпочла молчать. С рассветом мы достигли другого города.  

15  

Мы с Ли зашли в кафе, чтобы выпить горячего шоколада и перекусить бисквитами. Ли подарила мне свою розовую шляпку с бантиком. Я напоминала в ней форфоровую куклу.  

Через некоторое время к нам присоединилась Элеонор. Выглядела она свежо, бодро и пребывала в отличном настроении. Мы делали вид, что ничего не произошло. Элеонор заказала себе чашечку горячего шоколада и размешивала его маленькой ложечкой.  

Я наслаждалась вкусным бисквитом и теплом, так как утро было зябкое и я совсем продрогла. Мы обсуждали планы на сегодня. Было единогласно решено отдохнуть и хорошенько выспаться в отеле, а дальше уже организовывать себе культурно-развлекательную программу и сходить, как минимум, в театр.  

Есть люди, общаться с которыми настолько просто и легко, что начинаешь парить в воздухе, забывая обо всем на свете. Чертовки были именно таковыми. Общаясь с ними, ты никогда не будешь чувствовать себя ущербно, будь они хоть в королевских нарядах, а ты в платье из мешковины. Они всегда общались на равных, не замечая чужих недостатков и делая так, что собеседник сам о них забывал и настроение у него заметно повышалось. Это было настоящее искусство. Не знаю, читали ли они психолога Дейла Корнеги, но общение они могли завязать с кем угодно и даже самый хмурый продавец, самый строгий полицейский начинали им улыбаться. Исключение составлял, пожалуй, бородач, ведь они были непримиримыми врагами, в извечной борьбе добра со злом. Но что из них есть что? Конечно же чертовки олицетворяли для меня добро.  

Мы продолжали гулять по Европе, делать покупки, посещать оперу, театры, музеи и выставочные залы, а самое главное — мы с каждым шагом приближались к моей родине.  

— Завтра мы будем в Берлине, — сказала наконец Ли. — Ты готова?  

Мое сердце отчаянно забилось. Неужели вот оно, пришло? Казалось, сердце скоро вырвется из груди от перевозбуждения. Я не могла усидеть на месте, хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать.  

Элеонор положила мне руку на плечо. Это ее движение положительно, успокаивающе, почти волшебно подействовало на меня. Приятное тепло разлилось по телу, я почувствовала покой и гармонию, спокойствие, будто лежала в лесу, в густых травах, наблюдая за тем, как колышутся ветви деревьев или на берегу океана, и меня окутывал теплый, ласковый шум волн.  

— Все будет хорошо, — прожурчал шепот мне на ухо. — Не бойся. Все волнения и проблемы оставили меня, я погрузилась в сон или транс.  

16  

Я выглядывала из окна машины с нетерпением непоседливого ребенка. Вот эти улицы, мои родные улицы, на которых стремительно пронеслась вся моя жизнь, счастливая жизнь!  

Кузины остановили машину, показывая, что мне пора. Я, как не от мира сего, на ватных ногах, вылезла из машины.  

— Удачи, Грета! — сказала Элеонор.  

— А если бородатый... — начала я.  

— Если он придет, мы будем рядом...  

— Но вы же уезжаете!  

— А ты только вспомни о нас... — сказала Ли. И машина куда-то исчезла. Я, на ватных ногах, пошатываясь, пошла по мощеной тропинке к дому, в котором прошла вся моя прежняя жизнь. У меня не было желания ломать голову, куда исчезли кузины. Я знала, что они были способны на разные чудеса. Да вообще, как оказалось, в мире полным-полно чудес, которые ранее были мне не ведомы (может это и к лучшему). Затаив дыхание, я нажала кнопку звонку. За дверью раздался шум. Дверь со скрипом открылась. Выглянула женщина. Старая, сутулая, с кругами под глазами. Она казалась измученной или больной. Посмотрела на меня:  

— Что ты хотела, девочка?  

Я тупо смотрела на нее.  

— Мама... — нерешительно проговорила я. Боже, как же она постарела!  

Женщина вздрогнула и испуганно посмотрела на меня:  

— Я не твоя мама, девочка, моя дочь умерла.  

— Я живая! — чуть не закричала я. — Грета живая, я тут!  

Она посмотрела на меня безумным взглядом и тихо, почти шепотом, проговорила:  

— Иди домой, девочка...  

— Мама, — не успокаивалась я. — Да, у меня сейчас другое тело, но это я, Грэта, твоя дочь!  

Ее глаза раскрылись, будто вселенные, лицо исказила гримаса боли, она закричала:  

— Убирайся домой! Моя дочь умерла! Ее больше нет!  

Слезы обиды и отчаяния звструились из моих глаз.  

— Забери у меня память, как же мне больно! — закричала я, сжимая свои маленькие кулачки и посмотрев на небо. Я увидела приближающегося ко мне бородоча. Он явно был в хорошем настроении. Сейчас наконец-то все закончится. Умерло мое тело, сейчас умрет и память. Меня больше не будет, да и зачем теперь жить?  

Повернувшись к матери, я проговорила:  

— Прощай, вежливая фрау!  

"Вежливая фрау" — так я шуточно в детстве называла свою мать. Бородач приближался.  

— Грэта! — неожиданно закричала моя мать.  

Она поняла, что это я, почувствовала, поверила!  

Но ничто на свете не могло остановить бородоча. Я бросилась назад, к матери, спряталась за ее спину. Нам не справиться. Он возьмет свое и мы снова потеряем друг друга. Навсегда.  

— Ли, Элеонор, помогите, — прошептала я.  

Бородач находился в двух шагах от нас. И тут, будто укротительница тигров на арене, появилась Элеонор. С другой стороны вышла Ли.  

— Как же некрасиво нападать на слабых женщин, которые не могут постоять за себя. Тебе, как всегда, далеко до джентльмена.  

Чтобы не смотреть на то, что сейчас будет происходить и не травмировать психику матери еще больше, я увела ее в дом. Здесь почти ничего не изменилось и моя комната осталась нетронутой, будто ждали моего возвращения.  

— Кто этот человек? — проговорила моя мать, находящаяся в состоянии шока.  

— Это плохой человек, — проговорила я.  

— А эти девушки, он не причинит им вред?  

— Нет, они мои подруги.  

— Пригласи их в дом!  

Я выглянула в окно. Бородоча уже не было. Чертовки прогнали его с нашей территории. Они ждали меня у порога. Ошарашенная событиями мать пошла накрывать на стол. Сказала, что напекла пирогов, будто чувствовала приезд гостей, хотя в гости прийти никто не был должен.  

У Элеонор была поразительная способность успокаивать людей, она поняла, что я хочу от нее.  

Разговор предстоял тяжелый. Элеонор была анестезиологом, будто вкалывала невидимое обезболивающее.  

Я попросила мать успокоиться и не волноваться сильно перед моим рассказом. Для начала я напомнила ей некоторые детали из своего детства и такие вещи, которые могли знать только мы обе, чтобы сомнений не возникало. А после я рассказала ей историю своей жизни в новом теле. Про трагическую гибель своих новых родителей, побеги от бородача и знакомство с кузинами. Про Ливз и Элис я благоразумно умолчала. Для матери и так на сегодня довольно новостей. Кузины все подтвердили и начали веселую непринужденную беседу в своем стиле. Мать упомянула, как хорошо обрести дочь, пусть даже и в другом теле. Через пять минут все счастливые мы уже смеялись и пили чай с пирогами, которые я всегда так любила.  

Мать рассказала, что дед и бабка умерли, а отец уехал в командировку. Мои прежние друзья и подруги все живы и здоровы. Я опечалилась смерти стариков, которых очень любила. Но потом задумалась о том, что, возможно, они уже родились в новых телах, где-нибудь в другой стране и ничего не помнят. Тела изнашиваются, как платья, поэтому приходится их периодически менять. нельзя же столько времени жить в таких дряблых телах. Кому-то платье достанется праздничное, кому будничное, кому бедное. Эти мысли немного успокоили меня. Я думала, как рассказать отцу о том, кто я. Он в это точно не поверит. при разговоре непременно должны присутствовать кузины, они всегда могут убедить кого угодно в чем угодно. И тут, как по волшебству, звонок в дверь и на пороге отец!  

— Дорогой, у нас гости, — проговорила мать, — у нас нашлась наша дочь!  

Отец был в возмущении и хотел что-то сказать, но как под гипнозом, сел за стол без лишних слов. Я знала, что это постаралась Элеонор.  

И бумага на мое удочерение, как по волшебству, откуда-то оказалась у чертовок со всеми подписями. Это были лучшие ведьмы, которых я когда-либо знала. Мне ужасно не хотелось расставаться с ними и была мысль снова уехать в путешествие. Но мать сильно воспротивилась, сказала, что никуда меня не отпустит. Она только обрела меня и не хочет снова потерять.  

— Мы вернемся за тобой, когда физически повзрослеешь, — сказала Ли. — Нам нужна команда.  

— Вы уедете, а этот, с бородой, – начала я.  

— На этот случай у нас есть для тебя подарок, — Элеонор заговорщицки посмотрела на меня и протянула предмет, напоминающий электрошокер. — Это не обычный электрошокер, — сказала она. — Он заряжен соответствующими энергиями. С такой вещицей тебе никакой бородач не страшен. Только не забывай держать его всегда возле себя, пожалуйста.  

Я была на десятом небе от счастья. У меня было оружие против бородача!  

Мы решили это дело отметить и катились по городу до упаду. Посетили все, что было возможно, скупили все, что было интересно. Я красовалась перед зеркалом в новенькой шляпке с розовой ленточкой.  

— Мне уже вас не хватает, — проскулила я.  

— Береги себя, — сказала Ли, — мы вернемся. — Береги тело, береги память. Мои ярко-рыжие волосы пучками торчали из-под шляпки.  

Мы напились горячего шоколада и весело смеялись, когда я снова увидела эти глаза. Безмолвные, вопрошающие. Я где-то видела их. Словно отражение на стекле, на меня смотрел очень красивый мужчина, смотрел пристально, выжидающе, как зверь. В голове молотком простучал мысленный голос: "отдай свою память". Я смутилась от этого взгляда и испугалась. Да это же бородач без бороды, с новой прической и в современном костюме! Я машинально взялась за шокер, подаренный чертовками. И все же, как поразительно он был красив в новом обличии! Я нигде, ни в одном фильме не видела ничего подобного.  

"Не отдам! Не дождешься", — мысленно проговорила я, сильнее схватившись за шокер. Его облик растворился в дыме от чьей-то сигары, хотя никто поблизости не курил.  

Я распрощалась с кузинами, которые обещали обязательно вернуться.  

17  

Гуляя по улице, ностальгируя, вспоминая свое старое доброе время, я встретила свою подругу, с которой была близка.  

— Анхела! — крикнула я.  

Женщина обернулась.  

— Кто ты, девочка, откуда знаешь мое имя?  

— Это я, твоя подруга Грэта, помнишь меня, я вернулась!  

Ее глаза расширились.  

— Что за нелепые шутки, Грэта умерла!  

— Я живая, я просто в другом теле. Как там Паул, я помню, ты с ума по нему сходила?  

— Откуда ты знаешь! — вскричала Анхела. — Кто ты такая, где твои родители?  

— Хорошо, если я умерла, как ты говоришь, то где моя могила?  

Она ничего не ответила. Развернулась и пошла в другую сторону. А мне в голову пришла мысль сходить на кладбище и отыскать там свою могилу. Что я и сделала. Вот он, черный мрамор, вот там все, что сталось от тела Грэты. Но я-то здесь, пусть тело там! Я просто будто бы сменила платье. Каркнул ворон, сидевший на могильном кресте и внимательно наблюдавший за мной. Мне показалось, что я снова вижу то прекрасное до безумия лицо бородача. Который уже и не бородач... Нет, показалось. Хорошо.  

Я достала маркер и написала на могильной плите рядом с датой рождения и смерти Грэты: "Смерти нет".  

ЧАСТЬ 2  

1  

Наконец-то удалось добраться до своего дневника. Десять лет прошло! Десять лет я не брала перо в руки... Но теперь, думаю, самое время это сделать, так как грядет век перемен.  

Я привыкла к своему новому телу и была им весьма довольна. Как сказала однажды Ли: " Ты всего лишь сменила прохудившееся платье". Это она о том, что я сменила одно тело на другое.  

Если раньше я могла считать себя хорошенькой, то теперь видела в зеркале отражение юной красавицы. Огненно-рыжей, с белоснежной кожей, тонким станом и пылающими глазами амазонки. Я часами пялилась в зеркало. Это было не столько самолюбованием, сколько размышлением. И вот... Как-то раз в зеркале я увидела идеально-прекрасное лицо мужчины. Оно качнулось, будто было отражением на воде, и рассеялось. Это было лицо того бородача, который преследовал меня, только теперь он стал безбородым. Надо сказать, что на протяжении этих десяти лет его не было ни слышно, ни видно и я совсем забыла о его существовании. Неужели он опять вернулся? Вот кто действительно возвращался, так это Элеонор и Ли. Они позвонили мне сегодня. Радости не было предела. Я порядком устала от мирной, спокойной и размеренной жизни у родителей. Мне хотелось приключений и страстей.  

Голос Ли был весьма взволнован. Это казалось удивительным, потому что я не знала, что в мире способно смутить или испугать этих чертовок. Ли сказала, что надвигается беда, остальное при встрече и повесила трубку. Беда? Что может случиться? Я задумалась. Мне стало тревожно и беспокойно. Заварила успокающего чая на травах, которые сама насобирала в лесу. Все будет хорошо. Чего только мне не довелось пережить.  

Я ждала, не смыкала глаз. Они приехали ночью. Ни капли не изменились, не постарели, будто бы десяти лет вовсе не было. Только лица их были чересчур уж взволнованными. Видимо, случилось что-то серьёзное, я жестом пригласила гостей присесть.  

— Мэри Кэй, — сказала Элеонор, — надвигается страшная беда, мир в опасности, мы не развлекаться сюда приехали...  

Я кивнула.  

— В общем, подробности долго рассказывать и врядли ты все поймешь, — перебила кузину Ли. — Суть такова: выведен опасный вирус и скоро им начнут заражаться люди. Чтобы избавиться от этого вируса, людям будут внедрять чипы. Начнут переводить на электронные паспорта, чтобы тотально контролировать население. Кто откажется, не сможет найти работу, купить что-то в магазине и так далее.  

Мои глаза расширились. Я ожидала услышать, что угодно, но только не такое. Фантастический фильм. Не могли же они шутить?  

— Зачем это все? — только и спросила я.  

— Когда основная масса населения будет подчинена, в Иерусалиме коронуется Антихрист.  

— В общем, мир захватит зло, — проговорила я, — а как же это допустит Свет?  

— Это что-то вроде правительства, которое борется с коррупцией, а все это и происходит с их согласия на самом-то деле, — вставила свои пять копеек Элеонор.  

— То есть, ты хочешь сказать, что Свет в курсе всего и просто закрыл глаза?  

— Именно! — бросила Ли. Она была рассержена, её глаза гневно сверкали. — Весь спектакль будет идти по давно запланированному сценарию, который готовился все эти десять лет для мировой премьеры. Думаешь, Михаэль просто так пропал?  

Я присела на диван:  

— А какая Свету выгода от этого?  

— Преподнести людям урок и проверить, кто не смотря ни на что, останется на их стороне.  

— Ну это уж слишком! — не выдержала я. — Это уже перебор. А на чьей стороне вы?  

— Ни на чьей! — воскликнула Элеонор. — На стороне людей, ведь мы сами люди! Мы хотели спасти из от жестоких манипуляций Света и Тьмы, которым наплевать на страдания людского рода, которые лишь преследуют свои цели.  

— Я так понимаю, что вы здесь не просто, чтобы сообщить мне эту прекрасную новость, вы хотите взять меня с собой? — спросила я.  

— Да, так и есть, — ответила Ли. — Нам не помешала бы помощь. Но решать только тебе. Мы не принуждаем, предприятие рискованное.  

— Я согласна! — чуть не закричала я. — Только надо как-то объясниться с родителями.  

— С этим мы все уладим, — сказала Элеонор.  

И тут лицо Ли исказилось гримасой боли.  

— Началось, — прошептала она.  

— Где? — спросила Элеонор.  

— Италия...  

— Это что-то вроде конца света? — не знаю зачем ляпнула я.  

— Что-то вроде того. — ляпнула Элеонор. — Поехали!  

2  

Мы ехали молча, состояние было весьма тревожное. Я боялась заговорить первой, видя, что кузины также в мрачном расположении духа.  

— А что мы можем сделать? — не выдержала все-таки я. — Если за нас уже все решили?  

Они обе уставились на меня и мне стало не по себе.  

— Знаешь лозунг лягушки, которая в клюве у аиста? Никогда не сдавайся! — сказала Ли. — Жизнь — это борьба. Надо бороться за своё право на существование в этом мире, бороться зубами и только так. Это лучше, чем по-рабски, молча, ждать своей участи.  

Эти патриотические нотки Ли вселили немного уверенности и надежды. Мы снова молчали. Я смотрела на пролетающие мимо огни фонарей. В воздухе свинцовой тучей нависла безмолвная опасность. Она надвигалась беспощадной штормовой волной, девятым валом. Нас пытались задержать на границе, но длилось это не долго. Чертовки владели такими чарами, сопротивляться которым было невозможно обычному человеку.  

Я увидела, как все вокруг ходят в масках и респираторах и почувствовала внутренний дискомфорт. По городу то там, то тут слышался вой сирен скорых и полицейских машин. Плач родственников и близких людей, умерших от вируса. Похоронные процессии как в городах, скошенных косой бубонной чумы — пришла на ум ассоциация.  

— Это начало, — повернулась ко мне Элеонор, — начало конца.  

— А если я заражусь? — спросила я как испуганный ребёнок.  

— С тобой все будет хорошо, — журчащим голосом проговорила Ли. От этого голоса тепло и спокойствие приятно разлились по телу.  

— Нам нужно проникнуть в больницы, — сказала Элеонор. — Мы сможем излечить безнадежных больных, на которых врачи не станут тратить время и силы.  

Когда обладаешь такими чарами, как эти две чёртовки, любые замки падут и любая дверь отворится.  

Мы, надев белые халаты, под видом медсестер, проникли в больницы, где лежали заразившиеся вирусом, находящиеся при смерти. Врачи спасали пациентов средней степени тяжести, а этих оставили умирать. Элеонор брала безнадежных больных за руки, закрывала глаза, молча стояла. Возможно, что она шептала что-то про себя. Я своими глазами видела, как смерть отступала. Бледная маска на лице больного исчезла, на щеках появился румянец. То же самое делала Ли. Это было настоящее чудо. Очевидно, эти двое обладали могущественной силой, способной показать средний палец самой Смерти. До какой степени простиралось из "могущество", мне было неизвестно. И спросить об этом я никогда не дерзну.  

На моих глазах, за ночь, чертовки поставили на ноги все отделение пациентов, которые уже одной ногой были в могиле из-за проклятого вируса. И тут я увидела Его, того, кто преследовал меня раньше. Этого идеального красавца, с неземным, пронзающим стрелами, взглядом.  

— Уходите отсюда! — гневно сказал он. — Эти люди должны были умереть, вы нарушаете волю Господа Бога и можете сильно за это поплатиться.  

— Слышал бы ты себя со стороны, Михаэль! — воскликнула Элеонор. — И это говорит воин света! Что люди должны умереть, а ведьмы их спасают!  

— Это воля Господа! — как робот, проговорил Михаэль. — все, что делает Господь, он делает для всеобщего блага.  

— Ты просто слепой пёс! — вскричала Ли. — Когда до тебя дойдёт, что "добро", преходящее через боль и страдание других — есть самое нижайшее зло! Вот когда ты это поймешь, тогда и поговорим. Подумай над моими словами.  

Мы покинули здание больницы.  

3  

Мы сняли номер в хостэле. Кузины казались бледными, измученными. Представляю, какое количество энергии они потратили, чтобы спасти такое количество людей! Им нужно было восстановить энергию, подзарядить аккумулятор.  

— Отдохни, Мэри Кэй, — сказала Ли, — завтра нас ждёт очередной тяжёлый день. Знаешь, была такая сказка про лекаря. Парень помог старухе донести вязанку дров, а это Смерть была. Наградила она его волшебным даром исцелять людей, только одно условие поставила: "Если в ногах стану, лечи, а если в головах — не тронь, он мой".  

Так и пошёл лекарь людей лечить. В одну семью нищую пришёл, а там детей мала меньше и один мужик-кормилец в доме, да и тот больной лежит. А Смерть у него в головах показалась. Добрым был тот лекарь, не смог семью без кормильца оставить и вылечил мужика.  

Пришла Смерть недовольная: " ослушался меня, говорит. На первый раз прощу, но впредь не смей".  

Заходит лекарь в другую семью, а там у старушки сын единственный тяжело болен. Плачит бедная женщина, умоляет сына спасти. Смерть, между тем, в головах показалась. Сжалился лекарь и спас сына.  

Пришла разгневанная Смерть: "Опять ослушался меня! " — говорит. — "На второй раз прощу, а на третий берегись! "  

Тут войско вражеское на страну напало и богатырь один только одолеть его мог. Но ранили богатыря, а Смерть в головах у него показалась. Подумал лекарь, если не спасёт богатыря, пропадет родная сторона от вражеских войск и спас его. Пришла Смерть к лекарю: " Собирайся, говорит, пошли. Раз ослушался в третий раз, поплатишься жизнью". Пошёл лекарь за Смертью. Завела она его в глубокую пещеру, а в ней горят миллиарды лампадок. У кого только начала гореть, у кого половина прогорела, у кого догорает уже. "Вон твоя", — говорит Смерть и показывает на лампадку, которая вот-вот погаснет.  

— Дам я тебе шанс, — говорит Смерть, — последний. Возьми масло из любой лампадки, подлей себе.  

— Но тогда... Кто-то другой умрёт вместо меня? — спросил лекарь.  

— Да, — ответила Смерть.  

— Тогда я отказываюсь! — воскликнул лекарь и лампадка его погасла навеки.  

Я задумалась.  

— Может и вы лекари, заключившие договор со Смертью? — спросила я.  

— Все может быть, — заговорщицки подмигнула Элеонор.  

Они сразу же заснули. У меня же долго не было сна, я много думала обо всем. Образ Михаэля не выходил из головы. Неужели он слеп и ничего не понимает? И пытается угрожать им?  

Я проснулась, когда кузины сидели и пили кофе, в отличном расположении духа, свежие и бодрые. Видимо, отдых пошёл им на пользу. По телевизору галдели новости о распространении вируса, о жертвах и карантине. И тут я увидела на экране наши лица!  

— В одной из миланских больниц случилось настоящее чудо. Три молодые девушки, не известно как там оказавшиеся и неизвестно куда потом исчезнувшие, излечили целое отделение умирающих от вируса за одну ночь!  

— Да, одна из них подошла ко мне и взяла за руку! — вещала в микрофон ведущей новостей старая женщина. — И в тот момент в моё тело влилась какая-то живительная сила, смерть стала отступать и я почувствовала себя здоровой. Это наверняка посланницы Иисуса! Только ему подвластно такое чудо.  

Я слушала, раскрыв рот.  

— Ворона залетит! — толкнула меня Элеонор. — А ты неплохо смотришься на экране телевизора.  

Нас засняла камера вилеонаблюдения. Кузины рассмеялись.  

— Знаешь, Мэри Кэй, — вполне серьезно сказала Ли, когда они закончили смеяться. — Мы хотели сделать терракт и взорвать лабораторию, в которой вывели этот вирус. Вот только мы не знали, где находится эта лаборатория, все было засекречено, а когда узнали, было уже слишком поздно. Вирус гулял на свободе.  

— Да, это не изменило бы ситуации, но хотя бы отсрочило все это на несколько лет. Пока бы изобрели новый вирус, прошло какое-то время, — проговорила Элеонор.  

Мы одновременно, втроём, поставили кофейные чашки на блюдца и замолчали.  

— Мы будем делать все, что в наших силах, — решительно заявила Ли. — Это лучше, чем бездействовать совсем. Спасем людей столько, сколько сможем, по максимуму. Мы научим людей, чтобы они не поддавались панике и откаались от электронных паспортов и чипов, что навсегда поставит на них клеймо рабов Тьмы.  

От этих слов я тихонько вздрогнула.  

— А где была она, эта лаборатория? — спросила я.  

— В Германии, — ответила Ли.  

Мне стало грустно от того, что в моей родной стране вывели вирус, уничтожающий человечество. Первая жертва — Италия, потом эта зараза расползется по всему миру, заплетая все вокруг своей паутиной, в том числе и мою Родину...  

— Не бойся, Мэри Кэй, — сказала Элеонор. — Мы смело смотрим в глаза опасности, мы — воины и, чтобы не случилось, мы будем бороться до конца.  

Я молча кивнула, выглядывая в окно. По дороге то и дело проносились скорые. Все это угнетало. Мне захотелось побыть в одиночестве, посмотреть, что делается на улице и я прошмыгнула за дверь. Мимо меня неслись люди в масках, в страхе шарахаясь друг от друга. Людей было немного. Что-то объявлял женский голос, что именно я не могла разобрать на итальянском, очевидно, это было предупреждение об опасности. Все заведения, кафе, бары были закрыты. Все вымерло. Я уставилась на витрину закрытого магазина одежды, на которой стояли манекены без голов. Вместо голов у них торчали корзины с цветами. Я оценила креативный подход дизайнеров. И тут кто-то резко, как коршун, схватил меня, что я не успела опомниться. Мои широко раскрытые глаза смотрели в упор в глаза небесной лазури, глазща-озера, глаза, в которых я увидела проплывающие облака. Это был Михаэль. Я не могла говорить, не могла дышать, сколько раз я спасалась от него и вот, я в его руках, по глупости! Сейчас все будет кончено.  

— Я созраню твою память, если тиы станешь сотрудничать с нами, женщины, с которыми ты сейчас находишься — порождение тьмы! Они несут вред и должны быть обезврежены.  

— Несут вред тем, что пытаются спасти умирающих людей? Раскрой глаза! — вскричала я.  

Он находился так близко от меня, я видела мельчайшие черты его лица. Даже вблизи Михаэль оставался идеальным, без морщин и других изъянов. Мне захотелось дотронуться до его лица, но моя рука зависла в воздухе. Чертовки выскочили из-за угла.  

— Уходи, Михаэль, ты ничего не добьешься! — закричала Элеонор.  

— А лучше задумайся над тем, что есть добро: оставить людей умирать, если есть возможность их спасти, — сказала Ли. Михаэль исчез. Просто растворился в воздухе. Я протянула руку, но его нигде не было.  

4  

Мы продолжали ездить в больницы и спасать людей. Людей спасать я не умела, я просто была рядом. О нас уже прокатилась слава как о тех, кто умеет творить настоящие чудеса.  

Почему-то я думала о Михаэле, о его слепой вере в силы добра. Если бы он встал на нашу сторону и вместе с нами помогал бы людям! Я представила его в нашей команде.  

— Архангелы — другие сущности, — почему-то сказала Элеонор, — им чужды людские страдания. Лишь тот поймёт, кто сам пережил.  

Я вспыхнула. Наверняка она знала, что я думаю о нем.  

— К чему ты это сказала? — спросила я.  

— Так, ни к чему, — непринужденно пожала плечами Элеонор, встряхнув копной чёрных кучерявых волос. — Представила, как если бы архангелы помогали нам, — она расхохоталась.  

Мне хотелось ударить её, но я сдержала гнев, чтобы ещё больше не выдать себя, и ушла в другую комнату. По телевизору новости. Да, там снова о нас и о вирусе. Все закрыто на карантин, людям запрещено покидать дома.  

— Это лишь начало... конца, — сказала Ли. — Завтра мы уедем из этого города, тысячи людей нуждаются в помощи, у нас много работы.  

Я присела на диван и вздохнула. Будущее рисовалось мне в самых мрачных красках, если оно вообще было возможно. По стеклам забарабанил дождь. Я надела дождевик и пошла бродить по опустевшим улицам. Может быть он где-то рядом, увидит меня, снова схватит. Подсознательно мне хотелось этого, чтобы он нашёл меня. Но его не было нигде. Глупо думать, что он будет караулить, когда я выйду одна бродить по улице. Конечно же у него сейчас полно различных дел. Вот ещё за мной ему бегать, нужна я ему. Я промочила ноги и вернулась домой в расстроенных чувствах.  

— Прими горячую ванну, — сказала Ли, ещё не хватало, чтобы ты заболела, — сказала Ли, — через пару часов мы уещжаем отсюда.  

Я нашла томик Библии, чтобы прочитать в пророчестве о Страшном суде: "И восстанет в то время Михаэль, князь великий, стоящий за сынов народа твоего и наступит время тяждкое, — какое не бывало с тех пор, как существуют люди, до сего времени; но спасутся в это время из народа твоего все, которые найдены будут записанными в книге"(Дан. 12:1).  

На картинке архангел Михаэль попирает Люцифера и держит в левой руке финиковую ветвь, а в правой копье. Он первый восстал против Люцифера, когда тот восстал против Бога. Сатана был низвергнут с неба, а теперь будет коронован на троне и это с позволения Света. Все это фарс! Знаетли об этом Михаэль или его тоже обманули? Мне захотелось все рассказать архангелу. Боже, какая я наивная дурочка, наверняка он может прочесть все человеческие мысли. Но кто мне поверит!..  

— Мэри Кэй! — послышался с улицы голос Элеонор. — Ты хочешь, чтобы мы уехали без тебя?  

Я помчалась на улицу.  

5  

Дело набирало серьёзные обороты, вирус распространялся с космической скоростью, люди вымирали тысячами. Мы спасали, сколько могли, сколько было сил. Они спасали. Нас было слишком мало. Власти наложили запрет появляться на улицах, многим людям, которым не выплачивалась компенсация, уже нечего было есть. Начали вводить электронные паспорта для того, чтобы выйти на улицу или устроиться на работу.  

— Началось... — печально сказала Ли, — многие подчинятся и станут рабами Зверя, они будут обречены на ад. Зато всемилостивый Господь испытает своих преданных. И ничего, что тысячами, как мухи, мрут люди.  

— Расскажите это Михаэлю! — воскликнула я. — Он должен, он обязан нам поверить!  

— Забудь о нем, — спокойно сказала Элеонор. — Сейчас другие дела. Мы будем призывать людей отказываться от электронных паспортов и тем более... чипов!  

После исцеления людей, кузины начали рассказывать людям, чтобы те отказывались от паспортов и чипов. Они творили чудеса и имели влияние. Люди прислушивались к их речам.  

— Мы расскажем вам правду, — сказала Элеонор, — электронные паспорта и чипы — это клеймо Антихриста, спасайтесь, как можете. И знайте, все это происходит с согласия Бога!..  

Люди бежали домой и рассказывали все, что услышали, остальным.  

— Троица так называемых "целительниц", творящих чудеса в городской больнице, оказалась не более, чем местными сумасшедшими, агитировавшими людей противостоять козням Антихриста. А противоядие от вируса практически разработано и скоро людям начнут внедрять его с помощью микрочипа. Ждать осталось не долго, все вместе мы победим вирус. Оставайся дома! — я поняла, что мы стали превращаться из спасителей человечества в его врагов для СМИ.  

— Рассказывайте людям правду! — говорила Элеонор. Она напоминала настоящего революционера. — Пусть как можно больше людей будут знать правду и скажут своё нет оковам рабства!  

Она начала ходить по улицам и агитировать людей, сказать своё нет чипированию и биометрическим паспортам. Об Антихристе пришлось умолчать, прослыть сумасшедшими было нам не на руку.  

Ли делала то же самое. Они имели большое число последователей и говорили, что я должна делать то же самое. Я не владею ораторским искусством, на что они вощразили, что у меня неплохие задатки и главное просто начать.  

Нас начала разыскивать полиция, как подстрекающих людей к бунту, но ведьмам не составляло труда пускать пыль в глаза полицейским, уверяя, что мы — это вовсе не мы. Люди к нам прислушивались и я даже произнесла свою первую речь, которая начиналась с фразы "не поддавайтесь провокации"...  

Мы выматывались на полную катушку. Ночью в больнице ждали безнадежные, днём приходилось наставлять людей на путь истинный.  

— Так больше дело не пойдёт, — наконец сказала Элеонор, — наши ресурсы энергии на исходе! Нам срочно нужна передышка.  

Мы решили сутки отсидеться в хостеле и восстановить силы.  

Отъесться, отоспаться, откиснуть в ванной, привести себя в порядок в конце концов.  

Телевизор не замолкал. На экране папа римский Франциск.  

— Пора выбросить из головы все предрассудки. Все, что делается для нашего здоровья, благо. По сути, любой мобильный телефон — это тот же чип, позволяющий получить о нас достаточно большой объём информации. Мы же не боимся, если за нами следит Всевышний, почему же мы должны прятаться от братьев по вере? Чипирование сделает человека лучше, оно позволит ему лучше следить за своим здоровьем и не совершать плохих поступков.  

— Тварь! — негодуя вскричала я. — Лицемерная тварь!  

— Все давно продумано, — бесстрастно заявила Ли, — все к этому идёт. Сколько нам удасться продержаться, кто знает. Мы будем биться до последнего. Скоро начнут внедрять БЕС — Биометрическую Единую Систему. У человека на руках не останется документов и денег, можно будет крутить людьми как угодно. Все камеры городов нужны Искусственному Интеллекту, который и без сдачи биометрии распознает поведение людей, запоминает походку, измеряет черты лица, тела, рост и все вносит в базу данных. Нейросеть всегда дорисует и опознает человека. Введенная сеть 5G — мощнейшее облучение всего живого.  

Люди не смогут жить на своей земле без разрешения и получения специального цифрового пропуска. На душе стало как-то погано от этих всех разговоров. Я задумалась, уставилась на стену, похоже, на ней висела очень красивая икона, которая внезапно отделилась от стены. Это был Михаэль! Я чуть не вскрикнула и спряталась за спиной Элеонор. Ведьмы вскочили со своих мест в полной боевой готовности.  

— Можете сидеть, — ответил Михаэль, — голос звенел в воздухе, разрезая его. — Я пришёл предупредить, что если вы не прекратите вмешиваться, будете наказаны.  

Ли прищурила глаза и уставилась на него:  

— Угрожаешь? И тебе конечно же нет дела, что люди тысячами мрут от специально разработанного вируса, а остальных сделают рабами Антихриста!  

— Все, что ни делается — промысел Господа, все во славу Господнюю. Или вы считаете себя мудрее Всевышнего? Господь знает, что он делает! — лицо архангела было слегка разгневано, на белом лице проступил лёгкий румянец, волосы разметались по лицу. Он был так прекрасен, что я медленно сползла на пол. Слёзы текли по моему лицу. Архангел не замечал меня, будто я всего лишь пустое место, он был увлечен спором с кузинами.  

— Вы погрязли в черноте и лицемерии! — речь Ли была наполнена желчью. — Вы творите чудовищные вещи, прекрываясь "мудростью Господа", где ваша совесть?  

Глаза архангела начали пылать огнём:  

— Да как ты смеешь! Бесовское отродье, вам не удастся отвратить меня от Господа!  

— Ты, победитель, тот, кто поверг Антихриста, ты будешь спокойно наблюдать, как он воцарится на троне??  

Прекрасное лицо архангела дернулось.  

— Прекрати Ли, — с насмешкою сказала Элеонор, — он не человек и никогда им не был. Ему не понять, какую боль люди испытывают, теряя своих близких. Ему неведомы человеческие страдания и муки. Он никогда нас не поймет, потому что никогда не вкушал горькую чашу человеческих слез.  

В этот момент мне показалось, что лицо Михаэля на мгновение стало грустным. Внезапно из-за его спины появились белоснежные крылья. Он взмахнул ими, будто был птицей и исчез. Я так и осталась сидеть с раскрытым ртом, а потом убежала в свою комнату и разревелась.  

— Этого нам ещё не хватало, — послышалось ворчание Элеонор. — Послушай, Мэри Кэй, архангелы — они не люди, они не способны испытывать тех чувств, что испытывают люди...  

— А этот вообще цепной пес! — с презрением сказала Ли. Я зарыдала еще больше. Я же видела, что он испытывал ярость и, возможно, грусть, я видела это! Я попросила зеркало и расческу, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Алиабелис отвернулся, чтобы не смущать меня. Мне казалось, что интуитивно он ловит каждую мою мысль. Я глянула на себя в зеркало, я была похожа на ведьму. Волосы свалялись и клоками торчали в разные стороны, на щеках приступил румянец. Мне казалось, что расчесать все это невозможно.  

— Давайте, я помогу, — сказал Алиабелис, взяв в руки расческу. Его движения были такими плавными, нежными, что я начала засыпать. Он не выдернул из моей головы ни единой волосины. Я погрузилась в глубокий сон, будто провалилась в другой мир. Падала и падала вниз, но не было дна. Я летела в бездну, думая о том, что, наверное, скоро будет конечная точка приземления, но её все не было. Я кричала. И тут услышала, будто переговаривались люди. Мужчины, женщины. Они смеялись и что-то обсуждали. Они обсуждали меня. Я подняла глаза наверх, было пятно света, будто я смотрела из трубы. Из лучей света на меня смотрел Михаэль. Смотрел строго и с укором. Я протянула руку по направлению к нему, но непреодолимая сила потянула вниз, я камнем плюхнулась на дно. Тьма рассеялась, я увидела, что сижу прямо на дороге какого-то города. Вокруг меня столпились люди. Они хохотали и показывали пальцем.  

— Побейте её камнями, — сказал кто-то под дружный хохот.  

— Она с ума сходит от Михаэля! — хохот стал ещё громче.  

— И у ведьм на побегушках!  

— Мы все про тебя знаем!  

И тут вперёд вышла Грэта. Я, та, которая была раньше. В своём прежнем теле.  

— Ну что, никчема Мэри Кэй? — она нагло смотрела мне в лицо и хохотала. Потом повернулась к толпе, будто спрашивая у нее разрешения. — Ну что, может три шестерки ей на лоб?  

— Да! — закивали головами люди. Грэта подошла ко мне, её глаза горели, лицо исказила чудовищная гримаса. В её руке пылало клеймо. Она приближалась.  

— Нет! Нет! Не надо! — кричала я. И проснулась в поту. Передо мной сидел Алиабелис, смотрел на меня и гладил по голове.  

— У тебя был жар, — нежно сказал он.  

— У меня был кошмар, — сказала я, вскочив на постели. — Мне очень страшно.  

Алиабелис обнял меня и продолжал гладить по голове, как ребёнка. Я успокоилась, притихла, мне было очень хорошо, не хотелось, чтобы он отпускал. Я снова задремала и будто опять очутилась в том мире, где ждала Грэта с клеймом. Я знала, что мне просто стоит открыть глаза, проснуться и все закончится, но веки отяжелели, будто кто-то не давал раскрыть их. Я вспомнила про иконку с архангелом и достала её из кармана. Грэта скривилась. Я смогла раскрыть глаза. Я все ещё лежала на руках Алиабелиса, он укачивал меня.  

— Нет, я не хочу больше спать, мне кажется, когда я сплю, то попадаю в ад!  

— Тебе нужно поспать, у тебя жар, тебе нужно заснуть, — прошептал Алиабелис над моим ухом. Его губы коснулись моей головы.  

— Нет, — взмолилась я, не давай мне заснуть!  

Он тихо укачивал меня. Я чувствовала, что снова погружусь в сон. Я снова слышала смех тех людей, их реплики и оскорбления, насмешки.  

— Ставь ей шестерки! — кричали они.  

— Ставь клеймо и дело с концом!  

Я начала тихонько молиться архангелу и начала просыпаться. Алиабелис стоял в другом конце комнаты, его лицо было непроницаемым.  

— Я схожу за хворостом, — сказал он и вышел.  

И тут в голове я услышала четкий мысленный голос Элеонор: "Мэри Кэй, где бы ты ни была, срочно возвращался. С тобой не было совершенно никакой связи! "  

"Но я не знаю дороги, сейчас ночь", — ответила я.  

"Мы укажем тебе путь, выходи сию минуту! " Я вышла из дома, светила полная луна.  

" Иди! " — скомандовала Элеонор.  

Я шла, голос Элеонор звучал компасом в моей голове. Я не понимала, как я иду, но знала, что иду правильно.  

7  

— Мэри Кэй, где ты была?! — накинулись на меня кузины. — Мы не могли обнаружить, где ты, будто ты была закрыта от всего мира.  

— За мной гналась здоровая собака, — ответила я, — потом я заблудилась, упала и ударилась. А потом очутилась в деревянном доме с камином. Меня подобрал один человек.  

Они переглянулись и промолчали.  

— Завтра уезжаем, — сказала Ли, — дела ждут.  

— У меня болит голова, — ответила я.  

— Проспись, — сказала Элеонор.  

Я ушла к себе в комнату, но спать боялась. Впечатление от того кошмара не покидало меня. Я достала иконку и начала разглядывать прекрасные черты Михаэля. Алиабелис также красив, но он другой. Вдруг он тоже какой-нибудь архангел? Только они могут быть так прекрасны. Я поцеловала иконку с Михаэлем и заснула. Кошмары больше не мучили. Я погрузилась в состояние совершенного покоя и отдыха.  

"И дано ему было вложить дух в образ зверя, чтобы образ зверя и говорил и действовал так, чтобы убиваем был всякий, кто не будет поклоняться образу зверя" (откр. 13, 15).  

Будто бы кто-то произнёс это изречение. Я проснулась. Было холодно, пусто, одиноко. Я подумала, как хорошо было в том доме, у Алиабелиса, его общество казалось изысканным наслаждением. Я почувствовала непреодолимое желание вернуться туда. Мне хотелось вернуться туда до такой степени, что я готова была бежать прямо босиком, в ночной сорочке. Но не успела моя босая нога коснуться пола, как в комнату зашла Элеонор.  

— Не вздумай туда возвращаться, — строго сказала она. Она говорила это без тени улыбки или привычных шуток. — Если ты вздумаешь вернуться туда, я буду применять силу, предупреждаю.  

— Но почему?! — воскликнула я. Вспомнилась реплика из кошмара, что я у ведьм на побегушках. — Или я всегда должна сопровождать вас, что вы так не хотите, чтобы у меня появился друг или больше?  

— Как же ты глупа, Мэри Кэй! — воскликнула Элеонор. Она была рассержена. Она с силой схватила меня за руку и потащила на кухню.  

— Куда ты тащишь меня, что происходит?  

Элеонор усадила меня на стул и повелительным тоном сказала, чтобы я сидела. В большую кастрюлю она накидала каких-то трав и закипятила отвар. Потом подвела меня к кастрюле и сказала, чтобы я смотрела в неё. Но пока, кроме пара, я ничего не видела. Я смотрела минут пять, пар обжигал лицо. Мне показалось, что Элеонор насмехается надо мной. Но вот, пар рассеялся, будто туман и в отражении этого отвара, как на экране телевизора, начало появляться изображение. И тут я увидела толпу людей, к которой вышел человек, поднявший в знак приветствия руку, его приветствовали криками и радостными возгласами. Я пригляделась. Он был как две капли воды похож на Алиабелиса.  

— Кто это? — я повернулась к Элеонор.  

— Инаугурация Антихриста — наше недалёкое будущее.  

— Что?  

— Не вздумай туда больше ходить, противься всем своим естеством, силой воли, сопротивляйся, как бы не хотелось, иначе получишь три шестерки и навсегда останешься прислужницей Антихриста, тогда даже мы не в силах будем тебе помочь.  

Я вздрогнула. Вспомнились кошмары в доме Алиабелиса. "Три шестёрки ей на лоб".  

— И собака эта не случайно погналась за тобой, — продолжала Элеонор. — И мы не могли найти твоё месторасположение пока. Он был рядом. Мы не чувствовали тебя.  

— Мне страшно, давайте отсюда уедем, но есть силы, от которых невозможно где-то скрыться. Старайся не оставаться одна.  

Я не могла поверить, что Алиабелис и есть Антихрист. Такой добрый, милый, внимательный парень ну никак в моём понимании не ассоциировался со "зверем".  

— Ты ещё не знаешь, до какой степени бывает коварно зло, — проговорила Элеонор.  

8  

Мы уезжали. Уезжали подальше. Настроения у меня были самые мрачные. Меня охватила непонятная тревога, беспокойство.  

В голове вертелись обрывки строк из Библии: "кто имеет ум, сочти число зверя. Число его 666".  

Внезапно я увидела своё отражение в зеркале. На лбу у меня горели три шестерки! Я закричала, ударила себя по лбу, а потом разбила зеркало в машине Ли. Ли повернулась ко мне и строго сказала:  

— Мэри Кэй!  

— Кажется она больна, — угрюмо сказала Элеонор. — Шестерки, шестерки, у меня на лбу шестерки! — вторила я. Элеонор ударила меня по лицу, а потом серьёзно посмотрела мне в лицо:  

— У тебя нет никаких шестерок, слышишь, тебе показалось!  

Я испуганно кивнула.  

— Свяжи её, — сказала Ли.  

— Не надо, — тихо проговорила я, — я в порядке.  

Элеонор достала флягу и сказала :  

— Пей!  

Я залпом выпила. Это был алкоголь и какие-то травы. Я сразу же расслабилась и начала смеяться. Мне стало хорошо и легко и потянуло в сон.  

— Он не оставит её, — последнее, что я услышала, голос Элеонор. Дальше, я будто провалилась во что-то мягкое. Повсюду было белым-бело, будто много тополиного пуха налетело. Дул мягкий ветер. Я увидела старика в белой рубахе, с посохом, с длинной белой бородой, с такими же длинными волосами.  

— Сейчас тяжёлое время, — проговорил он, — в это тяжёлое время все мы сдаем экзамен. Имея досье на каждого человека, всю экономику берут под контроль. Могут проследить за любым человеком, зная все его данные. Ты поняла, что происходит? На такую диктатуру мог только дьявол их надоумить. Что с возу упало, то пропало.  

— Как это? — недоумевая, спросила я.  

Старец ответил:  

— Это кодовая система. Не сможешь ни продавать, ни покупать. Отменят и деньги. Хотят поставить печать Антихриста, чтобы всех взять на учёт. Принимая печать, человек отрекается от Бога. Это дьявольская печать! Печать на лоб и руку. Принимая её, ты отрекаешься от Христа и принимаешь печать Дьявола.  

— Ну так это все происходит согласия Бога, не так ли? — спросила я. Подул сильный ветер и все погрузилось в сумрак. Тополиный пух полетел, как снег. Ветви в опустевшем саду были голые. Ветер раздувал его чёрный плащ. Внезапно он повернулся. Это был Алиабелис. Я отшатнулась назад.  

— Не верь им, — сказал он. — Посмотри на меня, какой я зверь? Разве похож я на зверя? Они лгут тебе, хотят, чтобы ты навсегда осталась с ними, чтобы у тебя не было своей жизни! — он протянул ко мне свою руку. — Мэри Кэй, дай мне руку!  

Я потянулась к нему навстречу. Резкие, очень болючие пощечины одолевали меня.  

— Проснись, проснись, Мэри Кэй! — слышался голос ведьм.  

Я открыла глаза.  

— Молись, молись архангелу, — сказала Ли, — иначе он одолеет тебя и ты не проснешься, окажешься в аду, с тремя шестерками.  

— Зачем ты мне все это говоришь? — закричала я. — Вы все мне врете! — у меня начался нервный срыв.  

— Вижу её, — сказала Элеонор. Я с чудовищной силой начала сопротивляться, но они все же скрутили меня и привязали к кровати. Я начала орать.  

— Я одержима, да?  

— Ты болеешь, — сказал Ли. — И, если хочешь исцелиться, делать то, что мы говорим. Ты поняла.  

Я обессиленно кивнула.  

— Пей это! — сказала Элеонор, прижав к губам пузырек. Я покорно выпила.  

— Это поможет тебе бороться со сном до нашего прихода.  

Ли положила мне за пазуху какую-то бумажку.  

— Это сильный заговор. Сейчас мы уйдем, нас ждут люди, которым мы должны помочь. Не спи до нашего прихода, борись со сном.  

Я кивнула. Наконец они ушли. Только раздражали меня. Привязанная к кровати, я не могла пошевелиться. За окном начинался сильный ветер, окно распахнулось, ветер ворвался в комнату, нагло схватив заговор, написанный на бумажке, которую положила мне Ли, у меня из-за пазухи. Меня начало клонить в сон, я боролась, сколько могла, но потом я устала бороться и стала проваливаться в ад или ещё куда, не знаю. Я слышала отдаленный голос Алиабелиса и звуки какой-то музыки.  

"Молись архангелу, это твой последний шанс! " — звучал в голове голос Элеонор. Мне стало все равно, я ощущала лёгкость, будто была пушинкой, падающей на землю. Я летела в другой мир, наверное, это был ад. Я чувствовала невидимую связь с этим миром. Невидимые нити тянули меня. Здесь было мрачно, видимо, вечер. Это был цветущий сад, сад сакуры. Вся земля была усыпана лепестками сакур и розовела цветочным ковром повсюду. Лёгкий ветер шевелил цветущие ветки. Под деревом стоял Алиабелис, замотанный в длинный чёрный плащ. Его неземная красота поражала, я не могла отвести глаз.  

— Иди ко мне, Мэри Кэй, останься со мной, я люблю тебя, —  

Алиабелис протянул руку в белом кружевном манжете.  

"Не вздумай подходить", — молотком застучал голос Элеонор в голове. — "Три шестерки на лоб или руку — и ты оформлена. Мы не сможем защитить тебя. Молись Михаэлю, чтобы он помог".  

— Не слушай её, проговорил Алиабелис, — она просто завидует. Завидует, что я выбрал тебя, а не её. — Знаешь, я раньше был ангелом, — его глаза вспыхнули и будто бы на мгновение наполнились глубокой скрытой печалью. — Я гулял по райскому саду в Эдеме... Знаешь, это было здорово...  

Я была очарована им, я не могла отвести взгляд. Сакура осыпалась, пытаясь в его густых чёрных волосах. Что-то остановило меня не подходить дальше, может быть, все же Элеонор.  

— Не слушай их, они лгут, — продолжал Алиабелис и я снова начала двигаться по направлению к нему, как под гипнозом. Он засасывал меня, словно болото, его глаза зияли бездной.  

— "Вспомни Михаэля! " — почти кричала в моей голове Элеонор. — "Проси его о помощи, иначе ты пропала".  

Михаэль... Мой самый прекрасный архангел... Как я могла забыть о нем...  

Я продолжала идти и повторяла:  

— О великий архангел Михаил! Демонов сокрушитель, запрети всем врагам, борющимся со мною, и сотвори их, как овец, и смири их злобные сердца, и сокруши их, как прах перед лицом ветра.  

Лицо Алиабелиса исказила гримаса злобы и ненависти, но он продолжал тянуть меня в своё болото.  

— О Господний архангел Михаэль! — продолжала я. — Избавь нас от всех козней дьявольских, услышь нас, грешных, молящихся тебе, призывающих имя твоё святое...  

Алиабелис начал пылать яростью. У меня больше не оставалось сомнений в том, кто он на самом деле. Я продолжала:  

— Святой архангел божий Михаэль, отгони от меня молниеносным мечом твоим духа лукавого, искушающего меня. О великий архистратег божий Михаил — победитель демонов! Победи и сокруши всех врагов моих видимых и невидимых... Антихрист, ибо он уже перестал притворяться и рассвирепел так, что с деревьев облетели все лепестки сакур и остались голые ветки. Меня будто бы ударило волной, я упала и потеряла сознание.  

В следующий раз, когда я открыла глаза, я увидела, что с Алиабелисом беседует на повышенных тонах Михаэль. Он был в ослепительных белых одеждах, будто сошёл с иконы. В его руке сверкал меч. Архангел был так прекрасен, что из моих глаз потекли слёзы восторга.  

Антихрист держался высокомерно, без тени страха, даже вызывающе.  

— Слушаю тебя, архистратег, что ты пришёл сказать мне? Архангел был недоволен.  

— Не смей трогать эту душу, — презрительно захохотал он.  

— Я попирал тебя и буду попирать! — ответил архангел, покрутив в руке блестящий меч. Антихрист на это только цинично усмехнулся. Какой же чудовищной красотой он обладал! Я подумала о том, что когда Господь создавал этих существ, наверняка на него нашло вдохновение, потому что большинство людей, мягко говоря, были не слишком уж прекрасны.  

— Твои угрозы пусты, архистратег, — насмешливо ответил Антихрист, — пришло моё время реванша, как только мои подданные получат печати, меня сразу же коронуют и ты ничего не сможешь сделать, потому что все это происходит с согласия твоего Господа Бога! Я стану скоро повелителем мира, так захотел твой Господь, приготовив людишкам жесткий экзамен. Не правда ли, он ещё изощреннее, чем я?  

Михаэль нахмурил своё прекрасное до невозможности лицо.  

— Убирайся! — сказал он. — Эта душа принадлежит мне! — он намахнулся мечом, но только разрезал воздух, потому что Антихрист исчез.  

Моя душа принадлежит ему, не ослышалась ли я? Да, она принадлежит ему, только ему! Михаэль наконец обратил на меня внимание.  

— Ты стала молиться мне, я пришёл.  

Я смутилась и опустила глаза:  

— Надеюсь, ты понимаешь, что лишать меня памяти уже совершенно бессмысленно?  

— Понимаю. Сейчас много других дел.  

— Но ведь Антихрист сказал правду, все, что происходит, происходит по воле Бога и с его согласия. Это ужасно, помоги нам спасти людей! — отчаянно воскликнула я.  

— Ты подбиваешь меня пойти против Господа? — гневно нахмурил брови архангел. — В своём ли ты уме?!  

На меня нашло непреодолимое делание дотронуться до архангела, но он на моих глазах буквально растворился в воздухе.  

9  

Я пришла в себя, открыла глаза. Первое, что я увидела — лица Ли и Элеонор, склонившиеся надо мной, на них читалась тревога.  

— Все-таки вылезла! — воскликнула Элеонор. — Я знала, что ты выпутаешься.  

— Спасибо Михаэлю, надо отдать ему должное, — ответила Ли. — Я даже готова простить ему прошлые стачки.  

Мои глаза бегали по потолку, я никак не могла отойти от тяжёлого сна, который был ни что иное, как погружение в другой мир. Я встала с постели, пошатываясь, подошла к большому зеркалу. Я напоминала героиню фильмов ужасов, над которой проводились обряды экзорцизма. Глаза совсем запали.  

— Я откисну в ванной, выпью кофе и приду в норму, — сказала я, а потом мы поговорим.  

— Отличная мысль, — сказала Ли. — Пожалуй, приготовлю завтрак.  

Я зашла в ванную и там все уже было готово. Вода, пахнущая всеми ароматами трав и цветов, ждала меня. Горели свечи. Я мысленно поблагодарила ведьм и залезла в воду. Со мной происходили из ряда вон выходящие вещи. Но пока не стоит зацикливаться на этом, пока я не стану в этом копаться и разбирать все по полочкам. Мне надо знать, что творится сейчас в мире. Быть может, кому-то нужна моя помощь. В прозрачной воде отражалось нежное пламя свечей, я поймала несколько лепестков роз.  

Надев мягкий халат, я вышла на кухню, где меня ждали завтрак и кофе.  

— Куда хуже, — сказала Ли. — Людям уже ставят печать зверя под видом прививок от вируса.  

— Мать честная! — приговорила я. Бутерброд не полез в горло. — Что же делать?  

— То же, что и делали, — ответила Элеонор. — Проводить с людьми разъяснительные работы. Но самое худшее, что без этого невозможно будет ничего сделать. Ни устроиться на работу, ни пойти в школу, ни в магазине продуктов купить. Люди вынуждены волей-неволей на это согласиться.  

— Какой ужас, — прошептала я, мы обречены...  

— Сейчас придёт Михаэль и мы проведем переговоры, сделаем ещё одну попытку уговорить его, что уже терять, — проговорила Ли.  

— Михаэль?! — встрепенулась я. — Сюда придет Михаэль?!  

"Сейчас придет Михаэль, а они молчали! А я в банном халате, как попало! " Я бросилась в свою комнату, но в дверях столкнулась с архангелом. Он даже не посмотрел в мою сторону. Выглядел он как обычный человек. Куда же он девал свои крылья? Или они появляются только тогда, когда нужно куда-то лететь? Я задумалась над конструкцией крыльев.  

— Приветствуем, архистратег! — сказала Ли. Архангел молча кивнул.  

— Хотелось бы поблагодарить за то, что спас нашу подопечную...  

Михаэль еще раз кивнул. На нем был серый костюм, белая рубашка, волосы аккуратно зачесаны назад. Его красота светилась изнутри, парализовывала.  

— Дело плохо, — сказала Элеонор. — Людей вынуждают ставить печать зверя. Скоро коронация Антихриста. Только ты можешь помешать этому и спасти людей, только ты попирал Антизриста и сможешь бороться с ним.  

— Архангел задумался.  

— Я не могу пойти против Бога, — наконец ответил он.  

— Это все задумано Богом, — продолжала Элеонор. — Это ловушка и погибель для людей! Все, что сейчас происходит, позволил сделать Бог!  

— Я в курсе, — недовольно отвечал Михаэль, — мне удалось побеседовать с Антихристом на эту тему.  

— Неужели, зная все, ты будешь способствовать этому спектаклю? Антихрист погубит людей, начнётся апокалипсис, он уничтожит всю планету. Включил здравый смысл, арзистратег, помоги нам спасти людей, помоги нам спасти планету Земля!  

Архангел опустил свои прекрасные глаза, большие, с длинными пушистыми ресницами. Он о чем-то напряженно думал.  

— Я не могу предать Бога, — наконец сказал он.  

— Бог предал людей, как ты можешь поддерживать это! — воскликнула Ли.  

— Я не могу предать Бога, — снова повторил архангел и исчез.  

— Я ни капли не сомневалась, что все будет именно так, — ответила Элеонор. — Как всегда все сами, своими силами.  

10  

"... и не будут иметь покоя ни днём, ни ночью поклоняющиеся зверю и образу его и принимающие очертание имени его" (откр. 14. 11).  

В Библии все пророчества о пришествии Антихриста. Мне страшно было вспоминать, что я находилась рядом с этим существом, которое едва не утащило меня в ад. А если он вернётся за мной? Может он вернуться? Или архангел наложил на мою душу вето? Я не решалась спросить об этом у ведьмачек и они тоже молчали. Настроение было у всех мрачным. Мы вышли на улицы города, чтобы призывать людей отказаться от чипирования и вакцинации, чтобы люди избежали "меток зверя". Но что мы могли сделать, если людям был выдвинут ультиматум? Людям нужно кормить своих детей, но те, кто отказался от "меток зверя", не смогут элементарно купить продукты в магазине. Их можно было понять. Мы шли по опустевшим улицам, по асфальту моросил дождь. Мне казалось, что я состою в траурной процессии. Пустой город, будто бы комендантский час. Люди бегут домой, думая о том, что их ждёт завтра. Не знаю, зачем я одела сегодня каблуки, нога заскользила на мокром асфальте, я стала снова проваливаться куда-то. Ниже, ниже. Так летит птичье перышко в пропасть. Я увидела островок света посреди мрака. Там сидел старец, я уже видела его однажды, наверное здесь же, в параллельном мире, в зазеркалье. Он что-то говорил. До меня донесся его разговор.  

— Мне в руки попала одна книга, на обложке которой было три большие шестерки. Вот ведь бесстыдники! Они делают это для того, чтобы представить цифру шесть красивой и приучить к ней людей. Так потихоньку придёт и печать.  

Старик говорил, будто меня тут не было. Он перебирал какие-то старинные книги.  

— Да, чтоб тебя, дьявола! — в сердцах выругался он. — На кредитных картах три шестерки уже давно поставили, а теперь ещё и на застежках! Многие ставят 666 как фирменный знак, это как пароль.  

Откуда-то, из недр, я услышала звериный рев, страшный рык, приглашённый и протяжный. Звуки то ли какой-то жидкости в котле, то ли хлюпающего болота. Я стремительно неслась, наверное, в ад.  

— Мэри Кэй! — услышала я отдаленный голос Элеонор и почувствовала болючий удар по лицу, от которого открыла глаза.  

— Что со мной? — спросила я. — Почему я постоянно попадаю туда.  

— Не знаю, — ответила Элеонор, — нам надо идти. Бери себя в руки, тут полиция, не стоит делать лишнего шума. Мы живём в эпоху, когда устанавливается тотальный мировой контроль.  

Я сняла туфли, чтобы больше не падать, и пошла босиком. Мы затерялись переулками и улизнули от полиции. Люди с каждым днём становились все обозленнее. Они лишались средств к существованию и готовы были на любую вакцинацию или революцию. Но полиции разрешили стрелять на поражение и насчёт последнего варианта запал пропал. Мне казалось, что обозленные люди были готовы на нас напасть и поколотить.  

Если люди откажутся от вакцинации, они останутся без средств к существованию. Капкан закрывался.  

Я шла босиком, смотрела на немилосердные во всех отношениях небеса, льющие сверху холодную воду, как из душа. Моё красное платье намокло и прилипло к телу.  

— А как мы будем жить, ведь мы не будем вакцинироваться? — спросила я.  

— Нас это не должно волновать, — сказала Ли. — С нашими способностями будут открыты двери в любые магазины. Но что делать с людьми? Как помочь им? Это тупик.  

Я смотрела в окно, как шёл дождь, как стучал он по пустому тротуару. На душе скребли кошки. Ли, Элеонор — эти самые душевные люди, которых я когда-либо знала, молчали, как на похоронах. В моей душе был холод и отчуждение. Отчуждение от всего и от всех. Ли включила телевизор.  

— Сегодня папа римский готовится к чипизации, как и тысячи его прихожан. Он призывает не бояться, а смело идти в перед, ведь все это делается на благо населения, с заботой о его здоровье.  

— Воинство Антихриста, — проговорила Ли.  

— Он не знает? — спросила я.  

— Знает, — ответила Ли. — Он давно продался Антихристу и обет погубить ни в чем не повинных людей.  

— Надо это остановить! — вскричала я.  

— Как, кто из них послушает тебя? Они слепо преданы папе. Им легче будет тебя убить, чем поверить в то, что папа предался Антихристу.  

— Так что же делать, кому молиться, кто поможет? — не унималась я.  

— Никто не поможет, — безжалостно сказала Ли. — Все идёт по согласованному сверху и снизу сценарию.  

Её слова холодным дождём хлестнули по лицу. Выходит, что мы всего лишь марионетки для высших сил, безропотные агнцы на заклание и никак не сможем изменить свою судьбу? От этого осознания стало ещё отвратительней на душе. Я почувствала себя в замкнутой клетке, из которой нет выхода.  

— И вы вот так просто сдались? — закричала я. — Хорошо, я пойду одна! — Ли молча смотрела на меня. Я выбежала на улицу и начала орать:  

— Люди, не верьте, это ловушка! — кричала я. — Не делайте никаких чипов, не вводите вакцин! Это печать зверя, скоро восторжествует Антихрист. Вирус — всего лишь предлог! — на улице не было ни единого человека, только дождь монотонно барабанил по асфальту. Вымокнув и едва не сорвав голос, я наконец поползла к хостэлу.  

— Ну что, успокоилась? — спросила Элеонор. — Посмотрев на мой жалкий вид. — Хорошо хоть не вызвали сумасшедший дом.  

Я ничего не ответила и прошла в свою комнату. Да, мне следовало понимать что ситуация действительно безвыходная и что могут сделать две какие-то ведьмы против заговора высших сил? Вдвоём бороться против всего мира, за которым стоит Бог и Дьявол? И я, которая только доставляю лишние хлопоты. Да, худо дело. Я легла на постель, сдалась в комочек, слилась с шумом дождя. Ничто не грело. Было холодно и одиноко. Архангел никогда не станет на сторону людей, за что его любить? Он чужд нам, как инопланетянин. Пустота, зябко, мерзко. Нет слез, нет сна, нет выхода.  

11  

— Глобализация на политическом уровне стремится объединить мир и создать всемирное государство, всемирное электронное правительство, всемирную систему оплаты, всемирную экономику. Папа римский заявляет, что первым понимает электронные документы, а несогласных упрекнул в боязливости и назвал сумасшедшими.  

"Не бойтесь ничего, пускай вам и вживляют что-то, потому что вы Антихристу как статистическая единица совершенно не нужны. Не бойтесь никакого Антихриста, ни его знаков", — доносились с экранов телевизоров. Ситуация достигла апогея. У нас опустились руки. Каждая из нас боялась смотреть в глаза своей соседке. Мы понимали, что ничего не можем изменить, что чудовищное колесо уничтожения запущено.  

— А сейчас главные новости: сегодня в Иерусалиме состоится инаугурация правителя, объединившего весь мир, новый мир электронных цифровых технологий. Мы транслируем от начала до конца инаугурацию всемирного правителя Доминиана. Оставайтесь с нами, всего через несколько минут!  

Мы переглянулись. Наверное также чувствовали себя люди, узнав, что оккупированы Гитлером. Мы не могли предположить, что все свершится так быстро. Доминиан. Алиабелис. Антихрист. Сколько у него имён, сколько личин? И вот на экране его идеальный профиль, его холодная дьявольская красота. Тысячи людей, принявшие печать зверя, радостно приветствуют своего правителя. Кто правильно толковал святое писание и его пророчество о нынешних временах, возможно спасся. Антихрист, с едва различимой улыбкой на губах, празднует победу над миром и людьми. Наконец он воцарился на долгожданном троне. И тут произошло из ряда вон выходящее. Все озарилось ослепительным светом и появился архангел Михаэль. В белоснежной одежде, с пылающим мечом в руке. Спешили все, а больше всех Антихрист. Люди издали удивленный, испуганный возглас, лицо Антихриста исказилось, мы сами вскрикнули в три голоса от удивления.  

— Коварный змей! — начал архангел, — я, ахистратег Михаэль, вызываю тебя на бой. Я попирал тебя и снова сброшу к своим ногам за все твои злодеяния и преступления перед человечеством!  

Мы переглянулись от изумления. Моё сердце забилось от гордости за прекрасного архистратега, который все же избрал правильный путь, путь, который подсказала ему совесть. Действо должно было состояться мегазахватывающим. Я затаила дыхание.  

Антихриста перекосило от подобной дерзости. Он пришел в ярость. В руке его появился меч. Толпа ахнула. Послышался лязг огненного железа. Столкнулись в смертельной схватке белое и черное, добро и зло. Антихрист так разозлился, что налетев вихрем, чуть не выбил у архангела меч. Но не тут-то было. Закаленный в боях с нечистью, архистратег выдержал атаку бесовской силы. С новой силой архистратег обрушился на Антихриста. Конечно же архангел застал врага рода человеческого врасплох. Антихрист вовсе не ожидал такого исхода представления, что-то пошло не так, у этого спектакля должен был быть другой финал, ведь все давно было договорено. Но что-то пошло не так. Точнее, все пошло не так. Какая интрига! Люди разинули рты от изумления. Архангел был настроен решительно. Сурово сдвинул брови, его белый плащ развивался, меч горел в руке.  

— Что же ты, архистратег, предал своего Бога? — ехидно спросил Антихрист, отбивая очередную атаку.  

— Не твоё дело! — ответил Михаэль. — Я снова низвергну тебя в бездну, как в прошлый раз, зверь!  

Воспоминания о былом унижении подействовали на Антихриста, как пощёчина. Он вспыхнул, от чего стал ещё прекраснее, дьявольской красотой и начал атаку. Я искусала губы до крови, потому что подумала, что архангелу пришёл конец. Но не тут-то было. Михаэль отбивал дьявольскую мощь Антихриста, но тот извернулся и ловко выбил меч из руки архангела. Я вскрикнула. Михаэль собирался поднять меч, но Антихрист, с ухмылкой победителя, наступил ему на руку своей ногой.  

Архангел смотрел на него снизу вверх.  

— Твоя песенка спета, архистратег, — захохотал Антихрист. — Ты перестал быть рабом Господа, значит, будешь моим рабом!  

— Что?! — красивое лицо архангела исказил нечеловеческий гнев. — Ах ты ж скользский змий!  

Михаэль извернулся и схватил Антихриста за горло:  

— Убирайся в ад! — он поднял его в воздух и с такой силой швырнул, что тот провалился под землю. Под землёй послышался его истошный крик. Силы архангела были на исходе. Он еле держался на ногах, ибо битва была неимоверно тяжела. Несмотря на это, он обратился к людям.  

— Люди, послушайте меня! — обратился он к толпе. Все замерли в гробовой тишине. — Я — архистратег Михаэль, заявляю вам, что все — вирус, чипы и вакцинация были придуманы для тотального контроля над вами для того, чтобы поработить вас и зайклеймить числом зверя. Все это делалось под патронажем Господа Бога, который решил устроить вам таким образом экзамен и заодно проверить, кто останется верен ему! Отныне я сам по себе, но хочу, чтобы вы знали правду! Только что я низвергнул в ад Антихриста, который должен править миром и вами, как своими рабами и привести планету к апокалипсису. Но я разрушил планы его и Господа. Я сделал то, чего мне делать было нельзя. Люди, вы свободны, возвращайтесь в свои дома!  

Минуту длилось гробовое молчание, потом грянул гром оваций.  

— Да здравствует Михаэль! — закричали люди. — Слава Михаэлю, нашему освободителя!  

— Оставайся нашим правителем, правителем всего мира!  

Архангел удрученно пакачал головой:  

— Нет, люди, не стану я вашим правителем. Я удалось с этой шахматной доски. Лечить депрессию и боль, потому что доверие к Богу навсегда пропало. Простите меня, люди.  

— С этими словами архистратег исчез.  

— Чудо! Чудо! — снова вскричали люди. — Да здравствует Михаэль!  

Меня так усилила вся эта сцена, так покорил смелый поступок архангела, что по лицу текли слёзы радости и облегчения. Он сделал то, что должен был сделать.  

— Но что с ним теперь будет? — испуганной повернулась я к кузинам. — Бог казнит его за ослушание? За то, что он вопреки его наказам, спас людей иотправил Антихриста в ад?  

Ли усмехнулась:  

— Не думаю, что Господь тронет архангела. Михаэль в переводе "Кто как Бог? " Во-первых, другие архангелы могут принять его сторону, во-вторых, он может остаться совсем один и у него появится ещё один заклятый враг типа Антихриста. А ведь оно ему не выгодно.  

12  

Жизнь входила в своё привычное русло. Мы с Ли и Элеонор снова ехали навстречу ветру, луне и новым приключениям, ехали навстречу свободе. Слушали тяжелую музыку. Мы с Элеонор потихоньку открыли бутылочку брэнди. Пора бы как следует отдохнуть и набраться сил. Угас у всех были тяжелые времена, но теперь они позади. Я никогда не узнаю, что за существа такие — архангелы. Умеют ли они любить так, как люди? Но ведь если в его душе взыграла совесть и правда, значит и архангелам не чуждо все человеческое? Кто знает, кто знает. Михаэль был великолепен. Мой самый лучший нечеловек.  

А пока мы неслись навстречу большой круглой луне. Мимо нас проносились длеревья и тишина, которую мы нарушали своими пьяными от брэнди голосами. Ветер, ночная прохлада и большая круглая луна. Пожалуй, пока что эта наша самая лучшая компания. Мы неслись вперёд, только вперёд, к разгадке ночного волшебства.  

2020