Чужие проблемы

Старый красный пикап стоял на краю скалы и смотрел пыльными фарами на заходящее в море солнце. Внизу, где волны разбивались об острые скалы, четыре друга плавали и веселились в воде.  

Накупавшись вдоволь, ребята поднялись к машине и легли отдыхать в последних лучах летнего солнца.  

–Дэн, ты когда уезжаешь? – Спросил длинноволосый парень с голубыми глазами.  

–Завтра, где-то в обед. А что? Надоел тебе, Стив? – Зевая, ответил короткостриженый Дэн.  

–Не знаю, как Стиву, а мне ты уже надоел, не хочешь раньше свалить? – С улыбкой подкалывал брата накаченный юноша.  

–А тебя не спрашивали, мелкий, – ответил Дэн и кинул полотенце в Рика.  

Ребята рассмеялись и продолжили говорить на разные темы, периодически подкалывая друг друга. Когда на море появилась лунная дорожка и легкий ветер стал охлаждать кожу, ребята ре¬шили уехать. И вот через пару минут старый двигатель проснулся, завелся и, периодически пере¬ходя на кашель, вывел машину на дорогу и повел своих пассажиров по домам.  

К полуночи все ребята были по своим домам и готовились к завтрашнему дню. Дэн с Риком собирали вещи для отъезда, Стив со своей бессонницей нашел время, чтобы вымыть свой старый пи-кап и немного обновить фары, а Джон просто поднялся на крышу и начал смотреть в звездное небо. Он словно что-то спрашивал у звезд, тихо бормоча придуманные им минутные истории себе под нос. Каждый встречал новый день по-своему, но закончить они хотели одинаково.  

Утром Стив вновь заехал за всеми друзьями, и они компанией поехали на железнодорожный вок-зал закинуть вещи Дэна и продолжить веселиться налегке. Их путь обошел почти все места, где они провели лучшие моменты дружбы. На том утесе, где каждое лето они учились прыгать без брызг, загорали и просто дурачились. Церковь, где набожный Рик очень боялся покаяться, а его друзья устроили переполох и этим сняли напряжение с друга, правда, после этого остальным запретили близко подходить к церкви. Речку, где они ловили раков, ящериц и змей, чтобы пугать одноклассниц. Излюбленное место в лесу, где они в детстве часто проводили пикники под звездами, а после кто-то даже стал мужчиной на том же месте. Крыши многоэтажек, которые вечно открыты и с которых отличный вид на ночной город. Не посещенной осталось только больница, где почти каждый год как по странной негласной традиции один из компании лежал с переломом чего-нибудь.  

В назначенное для отправления время компания уже сидела на перроне и мило общалась на вся-кие юношеские темы.  

–Не страшно покидать дом? – Спросил Рик грустным голосом.  

–Это же новый этап, – попытался заглушить страх и грусть Дэн. – Мы еще увидимся все вместе. Ни-чего не помешает нашей дружбе. Правда? – Обратился он ко всем сидящим рядом.  

–Конечно. Нас еще жить больше сотни. Да, Джон? – С улыбкой на лице и грустью в глазах спросил Стив.  

–Я вам сказал, кто первый умрет, тот прям в земле будет на моем дне рождении сидеть и закусывать червями, но я вас соберу. Всех соберу, – мечтательно, но как-то холодно сказал Джон. А глаза застыли на рельсах.  

–Рик, у тебя важное задание, чтобы через год к моему приезду, ты уже встречался с самой красивой девчонкой из своего класса. Обещаешь? – Вставая с перрона, спросил Дэн у брата.  

–Не, я твою Лизку заберу. Она как раз теперь одинокая, – весело сказал Рик и прыгнул на спину Дэна, теребя его волосы.  

–Только посмей, я пешком за два часа преодолею триста километров, чтобы тебе зад надрать.  

Поезд издал протяжный свисток, оповещая о своем приближении, и вскоре остановился неподалеку от ребят. Попрощавшись, компания долго еще стояла и провожала друга глазами, а толпа людей смела его и занесла в вагон. Стоило только поезду издать сигнал о начале движения и тро-нуться, как Рик пошел вперед, сохраняя расстояние до брата. Потом Стив сделал то же самое, а когда Джон решился, ему нужно было перейти на бег, чтобы догнать товарищей. Только под конец платформы запыханные ребята остановились и окончательно попрощались с поездом.  

Последние летние дни потягивались долго без полной компании, Рик всем говорил, что ему будет легко без брата, но вопреки даже своим чувствам он сильно скучал по Дэну. Стив для убийства времени начал заниматься машиной. Один только Джон не поменял свой уклад жизни, да и не время сейчас что-то менять, ведь впереди экзамены.  

Пошел сентябрь и к отсутствию времени стали добавляться вечные контрольные и проверочные работы. Давление со стороны родителей и преподавателей угнетали Рика, и он участил свои воскресные походы в церковь, где его внимательно могли выслушать и, иногда, даже помочь советом, что очень требовалось в такой ситуации школьнику.  

Стив нашел работу курьером и стал немного зарабатывать на обучение в училище, но это стало немного сказываться на его успеваемости, но вопреки всем ожиданиям его родители никак не реагировали на это. Они давно были в разводе и понимали, что потеряли время, чтобы воспитывать и что-то требовать от сына. Теперь они только просили не умереть от вредных привычек, если они есть, а если нет, то не начинать.  

Джон же взялся за учебу и на время даже пропал с виду друзей, но это не помогало избавиться от вечных ссор с родителями. Будто начало учебного года открыло некогда закрытую червоточину, из которой шел негатив, который и был причиной этих криков.  

Жизнь в тихом городке шла своим чередом, пока в одно пятничное утро не прогремело страшное объявление: пропал Рик. Приметы: среднего роста крепкого телосложения мальчик 15 лет с ко-роткими черными волосами, прямым носом яркими зелеными глазами, шрамом на левой щеке и веснушками. Был одет в спортивный костюм синего цвета и оранжевыми большими наушниками. Вышел утром на пробежку как обычно, но не вернулся домой, в школе его тоже не видели. С учетом характеристики подросток никогда бы не оставил учебу, особенно в такое время.  

Уже вечером собрались родственники, друзья и знакомые, которые ходили в небольшом радиусе от дома и искали свидетелей. Полиция присоединилась только в понедельник, но это ничего не дало и поиски начали затягиваться, а на носу уже была середина октября.  

–Мам, все будет хорошо, у него есть причины так себя вести, – успокаивал по телефону своих роди-телей Дэн.  

–Уже три недели прошло, – рыдая и выдавливая из себя слова, говорила постаревшая на десять лет женщина.  

–Я знаю, но если бы было что-то плохое, он бы мне сказал. Не переживай, я сумел договориться с деканатом окончательно, теперь я могу до результатов вернуться домой. Мне составили индивидуальный план. Так что учеба не пострадает.  

–Сынок, – почти молясь, шептала она в трубку. – Мне так тяжело сейчас.  

–Верю, но я завтра выезжаю домой. Только немного подожди, я приеду и помогу.  

Очередную ночь женщина не могла уснуть, а в малых промежутках беспамятства ей казалось, что Рик дома, ест свои любимые овсяные печенья, пьет молоко и, мило смеясь, рассказывает о про-шедшем дне. После таких кошмаров, женщина открывала уставшие от слез глаза. С немым криком вставала и шла выпить успокоительного, чтобы хоть во сне вновь увидеть сына.  

Время шло, а следствие стояло на месте. Родители словно высушенные копии себя прежних, каждый день звонили в полицию и надеялись услышать хоть что-то новое. Все их родственники уже сбили ноги в поисках, но так ничего и не нашли, Дэн взял академический отпуск, чтобы помогать по дому и хоть как-то заполнить внезапно опустевшие комнаты жизнью. Стив по вечерам объезжал сомнительного вида заведения на наличие хоть какой-то зацепки. Джон. Джон выбрал самый странный путь и начал как в фильмах прибивать малочисленные улики к купленной доске.  

Однако под смехом окружения и штампованностью метода Джон начал что-то находить, хотя не исключено, что он встал на тернистый путь психологических расстройств и с каждой новой натяну-той ниткой сам создавал кокон из заговоров, которые плелись в его тихом городке.  

Лишь спустя четыре месяца в деле началось движение. Однако цена этого движения слишком вы-сока. Рика нашли. В заброшенной больнице с петлей на шее из колючей проволоки.  

От прежнего качка ничего не осталось. Мышцы сдулись, красивое лицо стало впалым, среди клочков черных волос виднелись седые пряди. Насыщенные карие глаза потеряли оттенки и побледнели, а подтянутое тело теперь все покрыто кровоподтеками, ссадинами, порезами и торчащими ребрами. Ногти на руках местами были сорваны, большой палец правой руки отсутствовал, а все остальные были сломаны.  

–Дамочка, успокойтесь, мы все понимаем ваше состояние, но сейчас соберитесь и скажите ваш ли это сын, – сказал рабочим тоном высокий полицейских с худым лицом.  

–Может воды? – участливо спросил старый врач в очках.  

–Если можно, – сквозь слезы и всхлипы сказала разбитая горем мать.  

Врач налил немного воды и добавил пару капель успокоительного, после чего женщина залпом выпила предложенный напиток, но ей не помогло. Спустя пару минут подготовки врач открыл дверь и впустил таких чужих в этих стенах людей. Десятки закрытых холодильников кричали, что теперь только земле можно открыть их. Открытые двери же радушно приглашали лечь в них, но это было так ненавязчиво, ведь этим лакеям некуда спешить. Единственное тело в центре под белоснежной простыней напоминало для чего здесь эти чужаки.  

–Вы готовы? – Осторожно спросил врач, готовый в любой момент оказать первую помощь.  

–Да, – дрожащим голосом ответила женщина.  

–Это действительно ваш сын? – Спросил полицейский, когда простыня оголила бледное исхудав-шее лицо пятнадцатилетнего подростка.  

Мать не смогла выдержать столь близкого знакомства со смертью, тем более не своей, а столь юной, поэтому упала в обморок. Врач привычным действием поймал гостью и аккуратно уложил на пол и достал из кармана пузырек нашатырного спирта.  

Только через десять минут дама сумела встать, но ей было еще тяжело смотреть на безжизненное лицо своего сына. Спустя еще пару минут она пересилила этот страх и все же разглядела в лежа-щем теле своего ребенка.  

–Может, посидите? – Будто проникнувшись сочувствием, спросил полицейский.  

–Нет, мне здесь сложно находиться, – ледяным голосом сказала опустевшая в этот миг женщина.  

Мать пришлось выводить под руку и передавать оставшейся семье, которая ждала ее на улице. Нет, они не были настолько жестоки, что не захотели поддержать ее в самую страшную для нее минуту. Дэна она уговорила остаться, чтобы тот не видел ее страдания, а муж только сейчас смог освободиться, однако, несмотря на задержку супруги, он все же не успел, и ему пришлось бежать последние сто метров, чтобы обнять ее и успокоить.  

Сорок дней вся семья ходила с глазами в пол, словно стыдились, что не сумели уберечь сына. Лишь к середине мая можно было увидеть, как Дэн перестал ходить во всем темном и оставил лишь черный браслет, который ему подарил Рик. Отец семейства в любых условиях ходил в черной рубашке, менялась только длина рукава. Мать даже спустя такое время не смогла скрыть свою печаль от всех и продолжала ходить в траурных одеждах.  

Компания друзей словно поставила на паузу свои посиделки, все кроме Джона и Дэна. Они продолжили собираться на одном из своих мест, но часто предпочитали крышу. Их разговоры практически не касались той страшной ситуации, но сегодня был один из таких дней.  

–Какого это терять часть себя? – Спросил Джон, болтая ногами с края крыши.  

–Что? – Неожиданно насторожился Дэн.  

–Что ты чувствовал, когда пропал твой брат, а потом его нашли? – Не унимался парень и смотрел вниз.  

–Никому это не посоветую, да и словами я это не могу выразить. Это ужасные чувства.  

–Ты обрадуешься, если я найду убийцу?  

–Да, – воодушевленно сказал Дэн, но через время добавил. – А что это изменит?  

–Справедливость восторжествует, все такое.  

–Справедливость? Пусть восторжествует хоть дьявол, только это не вернет Рика.  

–Думаю, что дьявол может такое сделать. Но тебя обрадует новость, что я могу помочь найти зло-дея?  

–И ты все это время молчал? – Со злостью в голосе сказал Дэн.  

–Я не знал, что это может что-то изменить. Только недавно мне дядя сказал на каком этапе стоит следствие.  

–На каком? – Живо спросил он.  

–Дядя говорит, что слишком мало улик, есть пару капель крови, которые не принадлежат твоему брату, смогли выделить ДНК, но ее нет в базе. Больше следствие не двигается.  

–И как ты можешь им помочь?  

–Город у нас маленький, я будущий медик. Достаточно сказать, что провожу исследования для вступительного испытания и соберу анализ ДНК.  

–Ты собираешься собирать образцы у 15 тысяч человек?  

–Из этих 15 тысяч около сотни священники, поищу среди них.  

–А они тут причем, – удивился Дэн.  

–Они все педофилы, а Рик был красивым парнем.  

–То, что ты атеист, – взорвался брат, – не означает, что нужно гнать на священников. Не богохульствуй, хотя бы ради Рика.  

–Кто видел его последним по данным следствия? Женщина у рынка, когда он бежал в сторону церкви. С учетом моей теории, все сходится, – холодно ответил Джон.  

–Чокнутая у тебя теория, – злобно выпалил парень.  

–Так что ты почувствуешь?  

–Зачем тебе это знать?  

–Для себя, да и просто хочу поучаствовать в следствии, но не просто так, а с пользой, – Джон по-смотрел на собеседника и увидел, что он ничего не понимает. – Свои тараканы, не придавай значение, но если ты хочешь, то можем заключить пари. Если убийца священник, то с тебя желание, если нет, то с меня. Идет?  

–Идет, – глухо сказал Дэн, лишь бы закончить надоевший ему разговор.  

Потом ребята попытались еще поговорить, но уже не могли найти подходящую тему и через час разошлись. Джон не отказался от своих слов и пошел по церквям. Каждый раз отмазка могла по-меняться, но суть была одна, добыв волос или слюну, неугомонный мальчик уходил. Сотни людей за полгода, но ни одного совпадения. Казалось, что теория провалилась, если бы не один пятничный вечер.  

В одной богом забытой пивнушке, где у детей не спрашивали возраст, Джон закурил сигарету пе-ред входом, и хотел было зайти, как вышел поддатый мужчина с длинной бородой и довольно знакомыми чертами лица. Однако где и при каких обстоятельствах он не помнил, до тех пор, пока не увидел глаза. Эти впавшие карие глаза с металлическим блеском, от которых еще в детстве по-веяло холодом и жутким страхом. Священник.  

Это был отец Мартин, он всегда был на исповеди Рика и это он на самой первой проповеди семи-летнего мальчика выругал их компанию, за то что они загадали желание и задули все свечи в церкви. Интуиция подсказывала, что неспроста его не видно в богоугодных местах. Отец Мартин запнулся и упал в лужу. Джон быстро спохватился и выдернул волос с головы мужчины.  

ДНК тест совпал. Столь глупое сочетание мест, действий и чувств привели к убийце. Правда это было столь слабым доказательством, что нужно было найти что-то серьезное. В один из дней Джон сидел с дядей и начал разговор за этот случай.  

–Дядь, ну есть же доказательства, почему его нельзя посадить? – Спросил Джон и покрутил на пальце четки.  

–Кровь его могла там быть до, а волос. Мы точно доказали, что он был в том месте, но это слишком мало, – устало ответил мужчина.  

–А кровь на проволоки? – Четки слетели с пальца и мальчик полез за ними.  

–Там не только его кровь, но да, она самая свежая. Однако это все равно не доказательства, никто его не посадит за такие мелочи. Вот если бы ты нашел место, где держали Рика, то да.  

–Место? – Заинтересованно спросил Джон, вылезая из-под стола.  

Уже на следующее утро мальчик нашел дом Мартина и ждал когда он уйдет. К вечеру помещение освободилось, и можно было посмотреть изнутри. Дом был самым обычным одноэтажным кирпичным, внутри было все скромно, пару ковров на полу, печь какого-то черта без нормальной трубы, ведь ее не было видно снаружи. Отделка тоже отличалась, но только при внимательном осмотре можно было увидеть странные стыки.  

Печь явно была лишней в этом доме и прямо кричала об этом, но времени и сил явно не хватит, чтобы узнать, что она скрывает под собой. Однако Джон не хотел просто так останавливаться и порезал руку, чтобы сделать след под печь, а на окне оставил свой телефон с включенной геолокацией, чтобы можно было найти его. Но даже этого ему показалось мало и тогда он испачкал кровью еще пару вещей и сделал небольшой бардак.  

Уже ночью в обход системе в дом отца Мартина ворвались силовики и застали его отмывающим кровь. Этого было достаточно, чтобы без разрешения разломать печь и найти под ней подвал с цепями и шумоизоляцией. Эксперты быстро нашли замытые следы крови и отправили все на ана-лизы. Через месяц было назначено слушание по делу Мартина.  

Найденных улик хватило, чтобы посадить его надолго по статье похищения человека, удержание его против воли и педофилии. Грозило ему долгое путешествие до старости, а то и смерти.  

После суда Дэн встретил Джона, который радостно выходил на улицу.  

–Убедил, все священники педофилы, – с грустной радостью сказал Дэн. – С меня желание, что хо-чешь?  

–Ты узнаешь чуть позже. После лета. Хорошо?  

–Убедил, еще раз спасибо, что помог следствию. Мне стало легче теперь. Я не ожидал, что при-зрачная «справедливость» снимет с меня такой груз.  

–Я рад, что смог тебе помочь. Ты восстановишься на учебе теперь?  

–Да, еще раз спасибо. Я тебе очень обязан, – сказал Дэн и пошел домой.  

Компания давно не собиралась вместе, но очень часто переписывалась, вплоть до конца лета. По-ка Дэн опять не уехал на учебу, Джон сам не звал ребят, но в последний день августа что-то изменилось.  

Вновь пикап смотрел усталыми фарами на заходящее солнце, Стив лежал на капоте, а Джон смотрел с самого края обрыва на море, которое лизало скалы, и прервал болтовню ни о чем странным высказыванием, от которого Стив даже привстал на локти.  

–Что думают суицидники перед финалом? – Металлическим голосом без эмоций спросил Джон.  

–Я надеюсь, что это просто странный переход на отдаленную тему. Я ведь прав? – С надеждой спросил Стив.  

–Зря, – Джон повернулся к другу со странной улыбкой и пустыми глазами, которые вопреки всему отражали отсутствие души у своего хозяина. – Почему никто не задумывается, что в голове у чело-века, дошедшего, до такого состояния?  

–Подойди пожалуйста ко мне, – Стив начал вставать и хотел спрыгнуть с машины, но собеседник сделал шаг назад.  

–Останься на месте и просто выслушай меня. Иначе ты не успеешь сойти с машины, а я уже буду внизу. Ты меня знаешь, я сдержу слово.  

–Хорошо, только успокойся, – сказал парень и сел обратно на капот.  

–Спасибо. Ты задумывался, почему люди уходят из жизни по своему желанию?  

–Нет, а ты?  

–Да. Я думаю, что они решаются на такое, потому что их никто не слышит и не хочет слышать. Даже те, кто вечно советует поговорить с психологом, даже им нет дела до твоих проблем.  

–А ты почему решился? – Стив не оставлял попытки отговорить друга от этого шага.  

–Это долгая история. У каждого из вас троих я спрашивал, считаете ли вы меня свои другом. Теперь вопрос к тебе. Ты считаешь меня своим другом?  

–Конечно, даже не просто другом, а братом.  

–А кто может называть себя другом человеку?  

–Я не знаю, – побоялся что-то сказать не так Стив.  

–Я думаю, что другом может называть себя только тот человек, который всегда помнит о тебе, ста-рается предугадать твои мысли и желание и всегда готовый отдать себя ради тебя. Это тот человек, которым я хотел стать для вас. Но я не считаю никого из вас своим другом. Сильно обидно?  

–Неприятно, – осторожно ответил парень.  

–Повезло, ты хоть что-то чувствуешь по отношению к людям, а я так не могу. Поэтому я лишний в этом мире.  

–Подожди, с чего ты взял? – испуганно выкрикнул Стив, подумав, что речь друга закончилась.  

–Я поломанная деталь, которая только мешает и тормозит людей. Им приходится на меня отвлекаться и что-то со мной делать, будто играть с ребенком.  

–С чего ты это взял?  

–Вспомни, как вы провожали Дэна и как переживали из-за пропажи Рика.  

–Ты вместе с нами бежал за поездом, искал Рика и даже помог следствию посадить того ублюдка. Ты так радовался, когда объявили приговор.  

–Я побежал последним, потому что не понимал как себя вести, Рика я искал, чтобы поддержать Дэна и отдать часть себя, а радовался я потому что Дэн проспорил мне желание.  

–То есть ты ничего не чувствуешь к людям? – аккуратно спросил озадаченный Стив.  

–Да. После отъезда Дэна, я решил узнать, но может хоть родителей боюсь потерять, специально устроил ссору. Ничего. Мне было плевать на родителей. Потом Рик. Когда все плакали по нему, я тайно хотел хоть что-то почувствовать.  

–Прости, я не знал как ты себя ощущал и что чувствовал в такие моменты.  

–Людям свойственно думать о себе больше чем о других. Если ты еще считаешь меня другом по-пробуй угадать, в какой момент я нуждался в каждом из вас?  

–Это явно было задолго до этого. Пять, может семь лет назад?  

–Почти. Шесть. Помнишь, когда в двенадцать я впервые попробовал признаться в любви одно-класснице, а вы меня высмеяли за то, что мямлил ей?  

–Прости. Я должен был понять тебя, – понимающим голосом ответил Стив. – Я начал понимать тебя только сейчас. И про суицидников, которых никто не слышит тоже. Прости меня, если сможешь.  

–Суть не в этом. Я не могу влюбиться в человека так же как обидеться в него, но я могу чувствовать эмоции. Поэтому все ситуации где надо мной смеялись или как-то задевали я забывал, но эмоции не исчезали. Странный парадокс не находишь? Я не могу обидеться на человека, но и не могу из-бавиться от обиды.  

С двенадцати лет я понял, что я никто и единственное что могу сделать, это сделать счастливыми других, отдать всего себя чужим людям. Но отдавать молча, ведь никто не захочет слушать почему я так поступил и что у меня на душе. Всем было плевать на меня. Даже вам. Даже родителям.  

–Если бы ты сказал хоть раз, – попытался поспорить Стив.  

–А я молчал? Вспомни, сколько раз я говорил о жизни, но вы все как один думали, что я говорю не о себе. А родители при первом упоминании о том, что у меня проблемы говорили, что это временно и через года ты будешь смеяться над этим, что у меня гормоны и я просто привлекаю внимание к себе такими мыслями, а еще говорили перестать так думать. Я говорил. Но никто не хочет слышать слабый зов помощи, – Стив вздохнул и опустил глаза от стыда.  

Кто в этом мире посмотрит на поломанную деталь, которая не может найти себя? Даже друзей нет в этом мире для таких как я. Это не претензии, ты не подумай. Просто я хочу, чтобы мой уход был логичным, не только для меня. Если ты меня поймешь, то я буду спокоен.  

–Если это единственное, что я могу сделать, то я попробую, но лучше скажи прямо. Что ты хочешь от меня? – Отчаянно сказал Стив, не поднимая головы.  

–Во-первых, пообещай мне, что если ты найдешь в человеческом взгляде пустоту, то не пройдешь мимо. Ведь ему может не кому сказать что-то важное, от чего он подходит к краю жизни. Выслушай его как меня сейчас. Может именно из-за запретной темы он и не может выползти из гнета. Ведь если бы меня хотя бы родители услышали, когда я говорил, что не вижу смысла. Может я не стоял бы тут. Просто выслушай, хорошо?  

Во-вторых, передай мое желание Дэну. Пусть он тоже так будет поступать. Пусть в общении людей не будет табу, ведь разговор на страшную тему всегда развеет страх светом двух умов. Ты сделаешь это для меня?  

–Да, – только сейчас Стив поднял глаза, которые были покрыты слезами. – Прости, что не могу сделать для тебя того же.  

–Ты сделал большее, ты изменился. Может изменишь и мир, в котором люди будут слышать друг друга, – с этими словами Джон шагнул назад и с закрытыми глазами оступился в пустоту его забот. Стив сорвался с машины и прыжками добрался до обрыва, с которого прыгнул вслед за другом.  

Странная вещь история. Ей плевать на безликую массу людей, которые своими жизнями меняли мир, но она с радостью расскажет про ублюдка, который мелькает перед глазами. Даже эта исто-рия запомниться в лучшем случае Стиву. Даже Дэн, который потом не раз приходил на обрыв в память, имеет все основания забыть безликого Джона. Кто вспомнить мальчика, который своей смертью хотел освободить мир от бездушных вроде себя и обратить внимание, что простой вопрос «Как ты себя чувствуешь? » способен спасти тысячи жизней. Ведь стоит спросить у ребенка что у него в голове, а на ответ не отмахиваться «гормонами», «недостатком внимания» и прочим. Как вы увидите настоящие проблемы людей, которые бояться что-то сказать всему миру, ведь если на них плевать самым близким людям, зачем они это скажут всему миру? Да. История та еще стерва, которая съест эти мысли, ведь никто это не покажет, не напишет книгу про безликого мальчика. История оставит только черточку между датами. Вот то, на что могут рассчитывать все люди, но только нам решать как прожить эту черточку. Помогать или отвернуться, молчать или сказать, увидеть или быть слепыми.