Ещё

Торговый центр “Еще” располагался в одном из самых густонаселенных спальных районов нашего города. Когда то был каким-то общественно значимым строением вроде поликлиники или может быть детского сада, но перестройка и последующая приватизация превратила его в частную собственность. В итоге двухэтажное здание большой площади с удобным подъездом и парковкой вот уже более десяти лет является местом где тратятся деньги и нервы огромного количества людей.  

Фасад несколько раз реконструировался, в итоге собственники остановились на банальном белом цвете, которым как мне кажется и он и задумывался при строительстве. Заведение несколько раз переименовывалось, но в отличии от названий микрорайонов или остановок, которые еще десятки лет могут назваться по некогда принадлежавшим им объектам, этот торговый центр всегда воспринимался так как он называется.  

Наш город не привлекал серьезных инвесторов, чтобы построить какую-либо альтернативу и создать конкуренцию. Поэтому название “еще” больше подходило собственникам, они успешно расширяли и оптимизировали торговые площади, оправдываясь различными экономическими ситуациями в стране, поднимали арендную ставку.  

В городе было мало возможности попробовать себя в каком-либо бизнесе не имея особых талантов для этого. Если ты мастер своего дела, например,. хорошо печешь хлеб или ремонтируешь автомобиль, то ты все равно без работы не останешься. А вот о собственном бизнесе как раз всех больше мечтают именно те кто больше ничего не могут. Самым простым способом было накопить или занять денег, снять площадь в этом торговом центре, несколько месяцев кормить арендодателей, занимая везде, даже там где нельзя, и потом прогорев, съехать. Таких горе-предпринимателей видно хорошо. Простояв у их латка некоторое время, расспросив все про продукцию, потеряв к ней интерес и уходя, ты слышишь как беззвучно тебя предают анафеме за то, что ты не сделал покупку, а ведь им завтра платить аренду или сделать очередной взнос по кредиту. Особенно начинаешь чувствовать, что в твою спину втыкается невидимый нож, когда ты все-таки покупаешь аналогичный товар в другом месте дальше по коридору..  

По этому сценарию прошло много людей, об этом свидетельствует частота обновления плакатов на фасаде, которые, будучи дополнительным источником дохода для собственников, так сильно завешивали возможность проникновения солнечного света, чтобы внутри всегда было одинаково, что-то между предзакатным умиранием цветов и гнустнопасмырным осенним днем.  

В общем “Еще” ненавидели почти все. Покупатели на входе за то что тут нет такого большого выбора, как они бы хотели, покупатели на выходе за то что их денег хватило на очень малое количество товаров. Женщины из-за скудности ассортимента не чувствовали себя женщинами, мужчины из-за невысоких финансовых возможностей, не чувствовали себя мужчинами.  

В этот день все было как обычно одни люди выходили, другие входили. Повороты поликлинико-детсадовых лестниц навевающих, что-то приятное из детства были переполнены покупателями.  

Я с семьей уже не помню почему, но видимо нам что-то было очень срочно надо, не ясно что, но мы явно без этого не могли просто и спокойно провести этот выходной, пришел туда. Жена стала как обычно залипать у каждого прилавка, забывая зачем она тут изначально. Дети стали канючить. Пришлось уйти в мини кафе с пластиковыми столиками, стоящими прямо в проходе и напрягающими всех покупателей. Угостив детей соком и сосисками в тесте, я решил посетить туалет.  

Очереди не было, но около входа металась какая-то женщина моего возраста. Она как будто хотела войти, потом отпрыгнула, потом снова как будто слыша плачущего младенца за дверью рвалась туда и снова чувствуя неловкость отступала.  

В туалете всегда кто-то был, за курением в тц никто не следил, и мужчины часто прятались тут от своих жен.  

Я присмотрелся это была старая моя знакомая Наталья. Мы с ней познакомились еще подростками, после этого разошлись по жизни в разные стороны, но как то раз она написала мне в соцсети, что ее ребенку требуется срочная операция и она собирает деньги. Она не выглядела мошенницей, пришла ко мне и я дал, не много, но сколько было в накопленном. Она не пропадала, всегда выходила на связь, любезно рассказывала про свое текущее финансовое положение, но долг она мне так и не отдала. Спустя пару лет, я смирился с этим и даже перестал звонить. Может она была мошенницей, а может и нет, но ее образ у меня стал ассоциироваться цыганкой, которая по дороге из метро домой может случайно начать с тобой разговор и оставить без денег и драгоценностей. Даже голос ее был как то низко посажен, как у гадалки сидящей у светящегося шара.  

Несмотря на все это я был рад ее видеть.  

– Я их слышу, я слышу их… – сказала она.  

– Кого?  

– Двух девочек, мне кажется они плачут вот там в углу. – она показывает на угол где заканчиваются умывальники.  

– Но там ничего нет,  

– Они есть, я чувствую – она подходит к раковине, соединяет ладони вместе, чтобы сделать лодочку, набирает в нее воды и брызгает в угол.  

Вода странным образом не долетает до пола, испаряется в воздухе. Я слышу истошный визг явно двух девочек совсем маленьких. Ясно что они не передо мной, но они как будто в другой невидимой наглухо закрытой комнате находящейся тут же. Может они за стеной или закрыты в каком-то секретном шкафу.  

Я побежал к детям, которые сидели за столиком у кафетерия.  

– Дети с вами все в порядке? Здесь какая-то чертовщина происходит.  

– Опять он начал, сегодня вроде раньше, – вмешалась дочка, обращаясь к сыну.  

– Может уже пора рассказать? – сын продолжил с ней диалог, как будто меня нет.  

– В прошлый раз было хуже, ну давай уже расскажем сейчас.  

– Что расскажем? – меня начинает разрывать изнутри злость о том, что дети от меня что-то скрывают, да еще так дерзко это обсуждают.  

– Папа, ты помнишь пожар? – дочка начала рассказ..  

– Нет.  

– Ну а где мама ты помнишь?  

Я вдруг понял, что вообще забыл о жене с того времени как мы пришли в торговый центр. Встал, осмотрелся. Меня накрыло состояние безысходности, как будто я знал, что больше жену не услышать.  

– Пап, сядь, – продолжил сын, – я думаю, мы уже давно мертвы, был пожар, началась паника, давка, из-за тесноты мы не смогли пробраться к выходу, окна тоже не помогли из-за рекламных билбордов, потом внизу повалил едкий дым, мы упали и задохнулись, мы находимся в этом дне уже очень давно. Маму найти мы не можем как не пытались, видимо она была близко к выходу и спаслась, иначе бы мы её хоть как нибудь услышали или встретили..  

– А голоса детей? Я их слышу, как будто они рядом.  

– Как я поняла, – вмешалась дочь, – мне кажется что здесь когда то был детский сад, это дети из него, мы почему-то их не видим, думаю у них тоже бесконечный день, может они находятся в каком-то параллельном мире или другом времени, думаю, они тоже мертвы.  

– Как же остальные покупатели, которые сейчас вокруг нас, почему они не в курсе?  

– Я не могу понять, но почему-то взрослые забывают, что умерли и начинают жить заново каждый день, – сын развел руками и продолжил, – сейчас где-то через пол часа опять начнется пожар, все повториться снова. Как мы не пытались все изменить, ничего не получалось.  

– А если просто выбежать на улицу или выпрыгнуть в окно?  

– Посмотри в окно там давно уже нет нашего города, там туман, который в действительности тот самый едкий дым в котором мы задохнемся. Если выйти сейчас, ты просто умрешь там и начнется следующей день.  

– Давно это все происходит?  

– Мне кажется несколько месяцев, мы пробовали все, выбегали на улицу, прыгали в окна, прочесывали каждый закоулок в поисках мамы, но безуспешно. Мы даже пробовали будить окружающих и рассказывать о предстоящем пожаре, нас игнорируют.  

– Вы двое единственные кто знает что умрет или еще кто-то есть?  

– Мы не нашли таких.  

– Я думаю нам следует найти маму. Если вы говорите выбраться из пожара невозможно, значит и она здесь. К тому же все помните только вы, значит вы как то связаны с этим событием, и мама тоже.  

Я стал бегать по этажам докладывая детям где я уже был. Они встречали меня с разочарованием, взглядом повторяя фразу: “мы же тебе говорили..”  

По моей просьбе дети будили меня сразу как только мы садились за стол перекусить, рассказывали мне про то что будет, объясняли предположение про странные звуки, передавали мое напутствие искать маму и перечисляли те места где я уже был.  

Стало очевидно, что жены нет.  

– Папа, – обратилась ко мне дочка -, может мы просто не видим маму, может она с детьми, голоса которых ты слышал в туалете?  

Я стал звать жену как обычно её зову, но в ответ была тишина, как только я случайно применил уменьшительно ласкательную форму имени, я услышал задорное хихиканье недалеко в углу. Я пошел навстречу, но хохот переместился в другой угол. Как будто невидимый ребенок бегал от меня. Я добавил к имени свою фамилию, ответа не было.  

Если жена может быть среди этих детей, то она сама ребенок и ей сейчас столько же сколько и им, значит фамилия у нее другая. Я выкрикнул ее девичью фамилию. Раздался скрип и шипение.  

Она с ними, но почему. Почему именно моя жена из всех покупателей оказалась там, может она там уже была? Подходило время начала пожара.  

– Дети, вы сами хоть раз видели сам пожар или был только дым?  

– Только дым и звук сигнализации.  

– Пожар не в нашем времени! Мы гибнем из-за какого-то события в прошлом!  

– Мама, что-то рассказывала про детский садик в который она ходила?  

– Нет, но бабушка говорила, что ей пришлось перейти в другой из-за несчастного случая. – ответила дочка.  

– Я думаю он как раз сейчас там и происходит. Думаю двадцать пять лет назад не было ничего особого, чем можно устроить пожар, думаю это обычные спички.  

Я в очередной раз громко выкрикнул девичью фамилию своей жены и добавил:  

Брось спички!  

Через окна хлынуло солнце, исчезли рекламные плакаты. Туман рассеялся и вокруг здания открылась благоустроенная территория детского сада.  

Мы с детьми стояли посередине пустого коридора, был выходной и заведение было закрыто.  

Мы побежали на улицу, встретивший нас охранник, почему-то не сильно был удивлен, он видимо спал на посту и мало следил за безопасностью. Откупившись от него простой фразой: “мы с собрания родительского комитета”, мы выбежали на улицу.  

Мама ждала нас дома, не сильно она удивилась нам как мы ей. Дети, которые осознанно жили в торговом центре несколько месяцев накинулись на нее. Дочка обернулась, и дала мне понять, что мы промолчим о том что знаем.  

Прошло несколько лет, прежде чем как то раз у костра мы не подняли тему детства мамы.  

– Мам, ты ведь ходила в детский садик когда была маленькая? – сын решился узнать правду.  

– Да, в тот который посередине нашего района.  

– Играла ли ты там со спичками хоть раз?  

Жена посмотрела на него настороженно.  

– Один раз было, – начала она голосом раздающим нравоучения, – я решила стащить спички у бабушки, которая хоть и была женщиной очень много курила, даже побольше вашего дедушки. – она перекинула грозный взгляд на сына, видимо рассматривая в будущем в нем потенциального курильщика, – Мы с одним мальчиком в тихий час хотели под одеялом поиграть в игру. Фонариков тогда было не достать, тем более маленьких. Вдруг я слышу, что меня кто-то назвал по имени, я решила, что это кто-то шутит и побежала в другой угол, потом кто-то взрослым голосом произнес мою фамилию. Мы с мальчиком встали, осмотрели палату, но воспитателя не было. Мы залезли под одеяло, я поднесла спичку, чтобы её зажечь, но потом кто-то громко на меня крикнул: “Брось спички! ”. Я перепугалась до жути, выбросила все в окно. Мой друг на меня очень сильно обиделся, потому что достать спички было тяжело. Голос слышала только я. Я думаю это мой внутренний голос со мной говорил, сейчас я понимаю, ведь если бы мы с этим мальчиком сделали задуманное случился бы пожар.  

– Думаю так бы оно и случилось, – добавил я.