Беличьи мытарства

БЕЛИЧЬИ МЫТАРСТВА  

(сказка для взрослых)  

В некотором большом-большом и дремучем лесу, на высокой- высокой сосне образовалось просторное и уютное дупло. В него давным-давно по решению профсоюза хвостатых и по ордеру лесных властей поселилась белка, прописалась, а со временем оформила его в собственность. В молодости была она красавицей, симпатичной и привлекательной, любвеобильной: живая, подвижная, шустрая непоседа поражала всех скромными кисточками торчащих немаленьких ушей, бегающими выпуклыми глазками и изумительным пышным и пушистым хвостом во всю длину своего элегантного тельца. Жила не бедно: в лесу много шишек, в средствах не стеснялась, два раза за сезон обновляла шубу – летом рыжую или бурую, зимой серую или черную. Каждый год её теплая и ухоженная обитель наполнялась голосами писклявых обитателей, маленьких бельчат. Вскормленные её материнским молоком они росли не по дням, а по часам, играли, веселились, бесстрашно прыгали с ветки на ветку, мужали. Повзрослев, покидали свою колыбель, заводили свои семьи и селились на других деревьях.  

Время шло, белка состарилась, нет уже былой удали и прыти, не те уже силы и желания. От былой шумной и большой семьи никого не осталось. Пришло опостылое пенсионное одиночество. Единственное, что ещё она может, это сорвать шишку, растеребить её и достать лакомый орешек. Но, как всегда, одна беда не приходит, отжила свой век и сосна, дупло отрухлявило, провалилось, покрылось трещинами, стало не уютным, непригодным для проживания, не защищает от непогоды и лихих обидчиков.  

Так уж случилось, что оно не попало в муниципальную программу по сносу аварийного и ветхого жилья; там пока расшивают то, что записано ещё до её рождения. Была она аккуратным и добросовестным съемщиком, справно и во время оплачивала коммуналку, в том числе и пресловутый будущий капитальный ремонт, но запланировали его так далеко, что даже двух беличьих жизней не хватит дождаться. Обратилась в управляющую компанию, посочувствовали, но больше косметического ремонта ничего не предлагают. Согласилась: всё же какой-никакой, а ремонт, сама когда-то прибегала к косметике, чтоб привлекать самцов, помогало. Прислали дятла из госарбайтеров. Сила есть, ума не надо: так раздолбал, что от дупла даже трухи не осталось.  

Совсем худо стало, загрустила бедная, что делать, у кого просить помощи, где доживать свой век? На ту беду лиса близехонько бежала: соседка, тоже хвостатая. Раньше соревновались: кто кого перещеголяет его пышностью и красотой. Но сейчас помирились, хвосты у обеих вылиняли, хвастаться нечем. Может что подскажет: она ведь не на дереве, на земле обитает, знает все порядки и законы, хитрая, умеет их нарушать без последствий и с пользой для себя. Рассказала ей о своей беде, а она:  

– Не печалься. Брось свою деревяшку, спускайся вниз, живи, как я, в норе. Научу тебя, что делать, чем и где удобнее рыть, чтобы и скрытнее было, и чтоб вода не подтапливала. Это не твое тесное дупло: копай сколько угодно, места хватит и для припасов и для жилья. Тепло круглый год: подстели сухой травки и наслаждайся, сколько душе угодно.  

– Спасибо, соседушка, за совет. Но, не гоже нашему племени под землей в темнице обитать. Нам вольготнее поближе к небу, на свету. Любим мы обозревать просторы на вольном воздухе. Не подходит мне твоё жилище.  

– Ну, тогда сходи к бобру, запишись к нему на прием. Он там какая-то важная шишка в какой-то очень единой партии. Они везде трубят, что горят желанием осчастливить своей заботой обездоленных. Может, пособят тебе ремонт сделать или, на худой конец, поселят до весны куда-нибудь: у них для таких бедолаг даже специальный пересыльный фонд имеется. Не хоромы, конечно, но зиму переждать можно.  

Послушалась белка, нашла их пункт приема тварей: в самом центре леса, на главной поляне у берега большой запруды по имени бассейн. Бобёр вышел навстречу, принял по-простому, на берегу, подчеркивая, якобы, свою доступность и близость к лесной братии. Внимательно выслушал, зарегистрировал в нескольких журналах – сгодится для отчётности. Видя такое расположение, она и выложила всё: и про лису, и про бездомность, и что зима на носу, и что спасения нет, нужен срочный ремонт: как бы не опоздать, ведь скоро завьюжит.  

– Не беда, время ещё есть, враз дело поправим. Надо строить хатку. Могу предложить удобное место, недалеко от меня. Буду рад такой симпатичной соседке. Работа не утомительная, землю копать не нужно, разве только немного нагрести грязи. Собирай сухие ветки, хворост, траву и складывай друг на друга, вон там, в той заводи, где торчит коряга. Только не скупись: клади пошире и повыше, обильно скрепляй той грязью. Внутри оставь свободное пространство, это и будут твои хоромы. И ещё не забудь, свяжи из камыша сноп и вставь в середку, чтоб торчал повыше – свежий воздух через него поступать будет, даже если сугроб наметёт.  

– Но я плавать не умею, воды боюсь, хвост намокнет, отяжелеет, утащит на дно, утону. Ты бы лучше пособил, дал цидульку на гербовой бумаге туда, наверх, там же тоже твои однопартийцы сидят, чтоб ремонт дупла сделали или хотя бы срок капитального поближе передвинули.  

– Нет, голубушка, наша партия выше того, чтоб кого-то упрашивать, тем более своих. Некогда мне заниматься такими проблемами, масштаб мелковат. Пойди к медведю, он депутат, тоже из наших, он напишет запрос, пошлёт куда положено, глядишь его и послушают.  

На прощанье надавал ей с символикой партии большой ворох листовок, красочных буклетов, призывов, пространных агиток, памяток для членов и сочувствующих, пожелал успехов и скрылся под гладью партийных обещаний, вернее под воду, пламенных речей. А бедная, опять осталась ни с чем.  

Но, как пройти к депутату, к нему добраться не просто, у него охрана, стая помощников, пешком не ходит, на улице не встретишь, не подойдёшь. У него кабинет в самой думе. Напряглась, вспомнила былые уловки соблазна и флирта: кого надо угостила орешками, кому-то хвостиком повиляла, кому-то песенку спела, как когда-то советовал Пушкин. Получилось, добралась.  

Конечно, тут уже всё по-другому: нет той простоты. Хоромы каменные, коврами устланные, тепло и светло, много маленьких солнц сверкают отовсюду, чистота, под ногами твердь скользкая и блестящая. А сам: величественный, вальяжный, важный, ухоженный, говорит брезгливо, с высока, поучительно, подчеркивая статус и государственный уровень. Предупредил, прием только две минуты: державных дел невпроворот. Но спохватился, вспомнил, скоро выборы, надо задобрить электорат, снизошел. Добрая слава среди избирателей из беличьего племени не помешает.  

Выслушал в присутствии своих штатных советчиков – шипящих ползучих аспидов, озабочено почесал мохнатой лапой за ухом, по привычке рявкнул для острастки и решил сотворить великое благо, сделать красивый и неожиданный жест самопожертвования, после которого его шансы на выборах возрастут многократно.  

– Мы для того и существуем, чтоб помогать соплеменникам, заботиться о них не щадя сил своих и возможностей. Радуйся, я добрый, для тебя мне ничего не жалко. Уступаю тебе свою берлогу, заселяйся и живи. Мне она пока ни к чему, всё равно пустует, я привык дремать и спать в думе, на заседаниях. Кресло удобное, выступающие на трибуне что-то бормочут, убаюкивают, спится, как под брюхом родной мамы. Единственное неудобство, чтоб пососать лапу приходится брести в думский буфет. Есть там, чем поживиться: и мед, и малина, и другие дивные яства. И цены божеские, такие в вашем скудном лесу и не снились, сохранились, как были до нынешнего бурелома, ещё в союзе свободных кустов и деревьев. Пользуйся и благодари меня на всех предвыборных собраниях.  

Аудиенция закончилась, а проку никакого. Ну, куда такой крохе такая огромная берлога, занесет снегом, заморозит, совсем околеет.  

Пригорюнилась бедная, стоит беспомощно у засохшей сосны, вытирая хвостом горькие слёзы. Показалась ласка, у неё норка аккурат под этим деревом, соседи. Дружат с детства, прытью и повадками чем-то схожи, особенно в части модно и богато одеваться, она ведь тоже меняет шубы два раза в год. Всегда спорили у кого элегантнее, шикарнее и красивее. Разговорились:  

– Ну, что ты ходишь к этим болтунам, они только то могут, что вешать лапшу на уши. Там одни лентяи и приспособленцы, пристроились и ни до кого им дела нет. Иди к зубру или к борову, его заместителю. Они – исполнительная власть: всё в их руках – и деньги, и ресурсы, они настоящие правители и хозяева леса. Обращайся к ним.  

Послушала, сходила, результат тот же: то нет финансирования, то не предусмотрено сметой, посулили запланировать на следующий год и то, если вступит в программу народного (то бишь звериного) бюджета с софинансированием своими кровными. Предложили ещё ипотеку под очень льготные проценты. А на какие шиши, пенсия скромная, еле-еле тянет на прожиточный минимум.  

Да чего им, начальникам? Над ними не каплет. Сами хорошо пристроены, сыты, лаской не обделены, хоромами обеспечены, в богатых элитных вольерах и просторных стойлах: не то, что другие в убогих скворечниках и дуплянках-развалюхах. Не слышат они белку, не понимают, не вникают, не напрягаются.  

Вот бы поговорить с кем-то умным, знающим. Вспомнила про сову. Всё же близкий птах, тоже живет на дереве, тоже обитает в дупле, поймёт. Да и слывёт мудрой, знает все порядки и законы, юриспруденцию за бугром, в другом пальмовом лесу постигала. Она добрая, не откажет, направит, куда надо. И она вразумила:  

– Тайга у нас большая и необъятная, нигде в мире такой нет, у них там всего-то лишь карликовые рощицы да скромные перелески. Поэтому у нас свои порядки и привычки, по-научному, менталитет. Главенствует над всеми «Основной закон», важнее его нет, в нём всё расписано: и обязанности, и права. Последних так много, что даже одно перечисление займёт полдня. Это: и право на рождение, и на приплод, на труд, на отдых, на знания, на здоровье, на покой в старости, на дупло в собственность, на достаток и, вообще, на достойную жизнь. И главное, всё за так, бесплатно, бери и пользуйся, не надо напрягаться, принесут на блюдечке.  

– Но, вот заковыка: боятся власти раздавать всё это, так и себе ничего не останется. Придумали разные уловки, опутали хитростью поправок и дополнений. И выходит, с одной стороны, вроде, радуйтесь, у вас есть право, а с другой – не многовато ли вам, потерпИте, не подавились бы.  

– Но, не всё так грустно, у того закона есть «Гарант». Он самый главный, он вершит всеми делами, наводя страх и кару за непослушание, без него ни один листочек в лесу не шевелится, боится без разрешения. И кличут его – Орёл. Он на вершине, летает высоко, почти у самого солнца, всё у него на виду, как на ладони, всё доступно его взору. И живет он на горе за зубчатыми старинными утесами и высокими скалами, макушки которых сияют ярким отсветом небесных звезд. Вот он тебе поможет, любит такие обращения: усилий мало, а славы ему и доброго шума много.  

Записалась белочка к нему на прием, это не сложно, всего пару кликов по интернету. Но как пробиться: на страже пресс-центр, штабы, да и сыч, секретарь, непредсказуем – неизвестно на кого устремит свой выпуклый взор. Но ей повезло, жребий выпал на неё. Заикаясь, с дрожью в лапках изложила свою нужду.  

Как же возмутился орёл, кинжальным взглядом окинул округу, в страхе задрожали коршуны, тревожное волнение прокатилось по просекам и полянам. Не успел он даже завершить свое грозное курлыканье, как со всех сторон полетели бодрые донесения о принятых мерах и выполнении его, ещё не высказанной, воли, даже если это их и не касалось. Так первыми отрапортовали великие газовые кудесники, властители «народного достояния» и «силы Сибири»: соорудили шикарное гнездо из одних купюр на верхней точке своего офисного небоскреба. Мол, рады стараться, денег полно, не убудет. Были и другие реляции, но уже без экзотики, правда, фантазии хватило только на гнезда и скворечники.  

По закону жанра, в сказке должен быть счастливый конец. Но, не срослось, бедная так и осталась ни с чем: гнездо, даже золотое, ей ни к чему.  

И ещё в ней должно прозвучать: « сказка – ложь, а в ней намёк…».  

Не прозвучит! Береженого бог бережет: это всё лишь выдумки и бредни старого болтуна. Но, на всякий случай все же скажу: сказка отнюдь не о белочке, а о куликах, которые свои болота хвалят. А кто поймет её превратно или узнает в ней себя, не взыщите, я тут ни при чём.