Один День Петра Ильича (Нерабочая Неделя).

Пётр Ильич сладко досматривал свой последний сон- это был его самый-самый любимый сон. Анджелина Джоли уже была вызволена им из рук гнусных, бородатых талибов, сзади пылали танки и зенитки, и она прижималась к нему всем своим невинным (во сне! ) девственным, белым, нежным телом.  

Ильич, весь в чёрной коже, как Шварц во Втором Терминаторе (мускулы, бравада, мачизм), с лицом Марлона Брандо, и хриплым голосом Высоцкого, целует Анджелину страстно и нежно прямо в её большие, сочные губы. Анджелина кладёт ему голову на плечо, и шепчет в ухо что-то сильно страстное на непонятном Англицком.  

Это была фантастическая кульминация- на лбу Петра Ильича образовались капли пота, он заволновался, и тут внезапно пошёл летний, грибной дождь, и появилась огромная Радуга на всё Небо. Анджелина улыбалась ему своей белоснежной улыбкой, и подмигивала одним большим глазом. Ильич хотел бы, чтобы этот сон никогда не заканчивался. Он был и в Раю, и в Нирване одновременно...  

Проснулся Пётр Ильич от того, что на него с потолка капала вода. Он жил на последнем этаже старой Хрущёвки, крыша которой медленно гнила, и иногда после сильного дождя, его потолок подтапливало.  

'Какой прекрасный сон испортили,.....' крепко матернулся Пётр Ильич. К кому он обращался- к ЖКХ, к ДомоСтрою, или может- о Небеса- к Самому Никите Сергеичу, чьи 'хрущобы' до сих пор заполняют ландшафт половины России- остаётся неизвестным. Это был любимейший сон Петра Ильича, но заканчивался он всегда по-разному, но не всегда так оргазмически, к сожалению.  

Ильичу стало грустно и одновременно жалко и бедную Анджелину, которую замучают злые террористы-талибы в неволе, и себя, за недосмотренный сон. 'Надо начинать день', подумал неудовлетворённый сном Ильич.