"Агасферово семя"

Старуха,  

обыкновенная,  

морщинка на теле общества.  

Чего нахохлился-то?  

"Есть в старости нечто людское",  

с улыбкой сказал антрополог.  

И растворился в океане голов,  

словно средство от ноющей боли.  

—  

Ничего я не хохлился!  

Интерес натуралиста.  

Заметки кручу на полях,  

исписывая страницы.  

Она ведь падает ниц,  

эта старуха.  

И точно чего-то боится,  

"22:05"  

поздно для алкоголя.  

—  

Эмпатия есть у меня,  

мне понятно людское горе.  

Почему же страх вьётся лозой?  

А ритм сердца такой ломаный?  

Я пишу не для вас,  

не премий ради,  

не ради наград,  

интерес у меня понятный.  

К психологу нынче сложно попасть,  

а мозги лечить как-то надо.  

—  

Старуха кормит собак,  

покупает шарады,  

её взгляд прожигает газеты.  

Она крестится-молится,  

плюёт на асфальт,  

чувствует себя жертвой.  

Я, ребят, отнюдь не фантаст,  

в незримых маньяков не верю.  

Бог конечно же есть,  

но под большим сомнением бесы.  

—  

Долго думал над загадкой старухи,  

в словах тонули заметки.  

Этот раз дворецкий не при делах,  

но пара рук её схватила крепко.  

Старухи тут нет,  

это обман,  

иллюзия из света и тени.  

Она одинока,  

но не в этом беда,  

для итога не нужен медиум.  

Старуха труп,  

безнадёжна мертва,  

её Танатос из жалости терпит.  

Пытается отвлечься, сбежать,  

чтоб кортизол не выделялся в теле.  

Призрак девочки является ей,  

призрак, что ищет время.  

То же имя, те же черты лица,  

на щёчках райская бледность.  

Часто молчит,  

укоризненный взгляд,  

палач, вовлечённый в казнь.  

Её манипуляции видны в старухи слезах;  

она много руками машет, словно бы ей говоря:  

"Как ты могла? Как могла?!"  

Похоронила душу свою, пронзив сердце общественным мнением.