Кладбищенская тишина. (Глава 1)

Глава 1.  

На кладбище было тихо и безлюдно. Ну, а как ещё должно быть в таком месте, где обитатели предпочитают тишину и покой. Покой лишь снился смотрителю, у которого в любое время года было работы не початый край.  

Вот и сейчас, когда жёлтые листья с деревьев с тихим шёпотом падали на узкие дорожки, Илье Степанычу отдыхать было некогда.  

Шкраб, шкраб, шкраб, разносилось в кладбищенской тишине. Смотритель сгребал метлой листья в кучу и засовывал их в мешок. Он работал уже два часа, не торопясь делая своё дело. А куда ему было торопиться. Начальников над ним нет, а те, которые есть, наведываются пару раз в год, и то, только для галочки.  

У него для такого случая всегда стоит бутылка коньяка. Сам-то Степаныч не пил, отпил своё, когда молодым был, а начальство любило пригубить рюмку, другую.  

– Ты, Степаныч, – говорил Дмитрий Сергеевич, бывший начальником Ильи Степаныча, – на премию идешь. Губернатор тут вызвал меня и спрашивает. Мол что это у нас в городе кладбища такие запущенные. А я ему говорю, да как же запущенные? Вон, Тихвинское кладбище самое образцовое, хоть туристов туда води. И показываю ему фотографии. Он смотрит, головой качает, и говорит, смотрителю, мол, премию надо выписать.  

Дмитрий Сергеевич выпил третью рюмку коньяка, закусил шоколадной конфетой, вышел на улицу и, вдохнув свежего воздуха, сказал:  

– Прямо душой тут у тебя отдыхаю. Тишина-то какая, аж петь хочется. И воздух, воздух-то, хоть ножом режь.  

Он пожал руку смотрителю, сел в машину и уехал.  

Степаныч медленно пошёл в свой домик. Он молча убрал бутылку, обдал водой стакан, выбросил фантики от конфет и, выйдя на улицу, присел на лавочку.  

Курить он тоже бросил, а вместо этого сосал леденцы. Он достал из кармана "Барбариску" и, забросив её в рот, нарушил тишину:  

– Премия. Премия, это хорошо. Памятник на могилку закажу. А то сапожник, да без сапог.  

Дело было летом, а премии до сих пор не было. Да и забыл уже Степаныч про неё. И слова начальника всегда пропускал мимо ушей. На то они и начальники, чтобы обещать, да исполнять тогда, когда не ждёшь, или не исполнять вовсе. У каждого своя задача, своя работа, своё предназначение.  

Шкраб, шкраб, шкраб, сметал листья смотритель, освобождая дорожку для редких посетителей этого печального места. Осеннее солнце было ярким и всё ещё тёплым. В этом году октябрь вообще выдался тёплым и сухим. Галки, как базарные бабы кричали и налетали на гроздья красной рябины. Не столько ели, сколько сбрасывали на землю.  

– Ах вы разбойницы, – отгонял их метлой Степаныч, – сейчас полно еды. А придёт зима, так и рябинке рады были бы, а её не будет.  

Галки недовольно кричали и, взмахнув крыльями, садились на клёны. Ждали, когда человек с метлой уйдёт, и опять налетали на рябину.  

Степаныч видел это и, печально улыбаясь, говорил:  

– Птицы, что с них взять.  

Он присел на мешок с листьями и, положив метлу рядом с собой, достал из кармана "барбариску".  

Над головой послышался крик журавлей. Он посмотрел в небо и увидел журавлиный клин.  

– Вот и осени конец, – сказал он, щурясь на солнце.  

– Люблю, когда они улетают. Это даёт надежду на возвращение, – послышался рядом женский голос.  

Степаныч опустил голову и улыбнулся. Рядом с ним стояла пожилая, опрятная женщина. На голове видавшая виды фетровая шляпка, в руках потертая сумка из которой торчал букетик искусственных цветов.  

– Лизавета, рад тебя видеть, – сказал он, поднимаясь. – Где ты пропадала? Я уже волноваться начал.  

Женщина улыбнулась и, опираясь на руку Степаныча, присела на мешок с листьями. Он опустился на рядом стоящий мешок.  

– Да болела я, Ильюша. У нас же сейчас самый возраст, чтобы болеть. Молодыми-то были некогда было про здоровье думать. Где-нибудь кольнет, полежишь, чаю из травок выпьешь, да дальше жить спешишь. Недосуг себя жалеть, да врачей собой обременять. А сейчас самое время, – говорила Елизавета Марковна, глядя в сторону могилок.  

Степаныч знал куда она смотрит. Он накрыл её сухую, маленькую руку своей и сказал:  

– Не волнуйся, я смотрел за могилкой.  

Она благодарна кивнула в ответ и поднялась.  

– Тебя проводить?  

Елизавета Марковна отрицательно покачала головой и свернула на узкую дорожку, ведущую к могилкам.  

Продолжение следует...