Розыгрыш

РОЗЫГРЫШ  

Как же утомляет однообразная и монотонная работа: одни и те же привычные движения, одни и те же заученные действия. И так целую смену. Вот и я, как привязанный, стою у станка: взял заготовку, закрепил в шпинделе, обточил, проверил размеры, снял готовую деталь, и опять всё сначала. Мысли только на процессе обработки, другие извилины похоже распрямились и перестали воспринимать что-либо другое: постороннее или отвлеченное.  

Нет, конечно, это не принудиловка на зоне. Можно отлучиться, справить нужду, когда приспичит; можно и курилку посетить, высосать сигаретку. Но особо не разгуляешься: работа-то сдельная – чем больше сделаешь, тем больше заработаешь. Да и мастер, Иван Петрович, у нас довольно строгий, вольницы не допускает. Чуть что не по его, сразу достает свой кандуит и записывает, а в конце месяца при распределении прогрессивки припомнит о твоих прегрешениях и скостит размерчик.  

Но так хочется хоть чуть-чуть отвлечься, оторвать взгляд от вращающейся детали и спирали вьющейся стружки, послушать человеческий голос, а не нудный жужжащий гул станка и натужный скрип резца. Пока травишься в курилке, конечно, перебросишься парочкой слов с коллегами. Но о чем мы там говорим: о расценках, о заготовках, об инструментах, т. е. опять та же производственная рутина. А хочется чего-то другого, отвлеченного, забавного, чтоб встряхнуться, сдвинуть застоявшиеся мозги, расшевелить застывшие мысли.  

И так мне тоскливо стало. Эх, хоть бы какое происшествие, невинная шутка или забавный слушок. А что, вот возьму и разыграю Митрича, нашего вахтёра. И ему будет развлечение, опух уже от сна: утром впустить, вечером выпустить народ, вот и вся работа. В остальное время изнывает от приступов дремоты и борьбы с храпом. Подошел к нему:  

– Митрич, начальник велел, чтоб ты вон те железки из того ящика перенёс в другой, который в левом углу. И ещё предупредил, что вечером проверит.  

Все знают такую привычку у нашего руководителя: после каждого распоряжения обязательно добавлять – «вечером проверю». И хотя, почти никогда он эту угрозу не проводил, но всё равно фраза дисциплинировала исполнителя и заставляла, на всякий случай, стараться. Но на вахтера она не подействовала. Он всю жизнь просидел в проходной, окончательно обленился и приказ принял в штыки.  

– Как он смеет. Моё дело охрана, бдеть интересы родного завода, а тут какие-то болванки перетаскивать. Да, где это видано. Это в трудовом договоре не прописано. Я буду жаловаться в профком, в комиссию по трудовым спорам.  

Уж что-что, а роптать и ныть Митрич большой мастак. На такое я и рассчитывал. Он сейчас начнет ходить по цеху, ко всем приставать, жаловаться, взывать к сочувствию, а нам это и надо: колобродить и развлекать будет до конца смены. Вечером же в раздевалке я раскрою тайну подвоха и ещё похохочем.  

Но, Митрич оказался хитрее. Он пошел к начальнику и пожаловался, что болит спина, радикулит одолел и что перетаскивать болванки ему тяжело и больно, да и не по его возрасту такая работа. Начальнику же не до него, забот полный рот: план горит, заготовок не хватает, дома сын двоек нахватал, кран на кухне подтекает, жена запилила. В общем, голова кругом. А тут ещё этот со своими болячками надоедает. Не стал вникать в суть и буркнул:  

– Скажи мастеру, пусть найдет кого помоложе.  

Передал начальственное указание Ивану Петровичу. Удивился мастер. Зачем перетаскивать, ящик в стороне, никому не мешает, все уже привыкли, что он там. Бросают в него ненужные железки, скажем в заготовке дефект вскрылся, или токарь нечаянно запорол деталь. Наберётся полный, уберут его и поставят новый. Так было испокон веков, зачем его трогать? Но начальству видней: может какая перетурбация намечается. Надо, так надо. А поскольку мой станок ближе всего к конторке, он и велел мне выполнить, так опрометчиво придуманную мной пустую работу.  

Ну, не будешь же объяснять, что это моя придумка ради хохмы, для развлечения. Но он не поверит: мол, хочу отлынить. Начальник, мол, велел, к нему и обращайся. Ага, сейчас. Пойду я виниться, так он ещё и взгреет за глупости на рабочем месте. Буду уж ишачить.  

– Посторонитесь, а то ненароком испачкаю, не мешайте, надо успеть до конца смены, не охота оставаться после работы.  

Вот и развлёкся, посмеялся. Ухмыляется только Митрич. Он, как и прежде, удобно устроился возле турникета и с удовольствием и издёвкой считает мои ходки. С тех пор в цеху намертво приклеилась ко мне кличка «шутник».  

-