Птица

Птица  

Помню, с каким удовольствием в детстве я ходил с пацанами или с родителями в кино на индийские фильмы. Слоны, джунгли, замки, все поют, все танцуют, дерутся, стреляют, любят, ненавидят. Хорошие парни всегда побеждают, бедные и добрые всегда торжествуют над злыми и богатыми. Эти фильмы с удовольствием смотрели все: и бабушки, которые приводили в кино своих внучек, естественно, сами внучки, ведь там что ни фильм, то про любовь, и матерые мужики с большими животами, золотыми зубами и партаками на огромных волосатых руках. Сказка с экрана завораживала всех, не зависимо от возраста и количества ходок. Индийское кино сильно отличалось от нашего, тогда еще советского, идеолагизированного, зашоренного, загнанного во все мыслимые и не мыслимые рамки, к слову, нужно отдать должное советским режиссерам, потому как даже в таких условиях, они протаскивали на экран в обход цынзуры вечные ценности и делали это очень тонко. Гении, одно слово. Что же до индийского кино, то с экрана помимо наивных историй все видели другой, яркий, красочный, сказочный мир. Ощущение того, что где-то есть мир без очередей, одинаковых болоньевых курток и убогой мебели, завораживало и восхищало. И дело не в том, что всем сразу хотелось в Индию, в красивую, яркую жизнь. Просто магия кино давала понять, что мир большой и разный. Есть Индия, и есть еще множество других, красивых, не похожих на нашу Родину стран.  

Тот же самый волшебный эффект в конце восьмидесятых на закате СССР имел сериал «Рабыня Изаура». Мир колониальной Бразилии, душещипательная история о рабыни, которую безответно любил, а позже отчаявшись, стал домогаться и строить ей всякие козни хозяин плантаций и негодяй дон Лионсио, собрали у телевизоров и старых и малых. Моя страна узнала, что такое телесериалы. Эффект был оглушительный. Сериал смотрели все, а следующие десять лет свои дачи, огороды и садовые участки добрый российский народ называл фазендами. Чуть позже зарыдали «Богатые», потом началась «Санта-Барбара» и телесериалы вошли в нашу жизнь основательно и, наверное, к моему большому сожалению, на долго. Почему к сожалению? Сейчас объясню.  

Дело было в армии. Я служил, не тужил и ждал дембеля. Оставалось месяца два. Как и положено, нас дембелей, а было нас человек тридцать, уже не ставили в наряды, не напрягали по службе и вообще армейским дебелизмом не докучали. Но от этого жизнь в казарме менее невыносимой не становилась. Мы спали, ели, ходили в тренажерный зал, иногда гоняли молодых, так, по инерции, и, конечно же, мечтали и строили планы на жизнь. Будущее пьянило, но до него еще надо было дожить. Последние два месяца в армии были самые тяжкие. Время тянулось. Оно просто встало, по крайней мере, так казалось. Невыносимо хотелось по домам, к родителям, к девчонкам, к друзьям, к нормальной жизни. Было ощущение, что эти два месяца не кончатся никогда. Внешне эта борьба с самим собой практически ни у кого не выражалась. Со своими демонами все боролись внутри себя, и отлично справлялись, кроме Птицы. У Птицы, Сереги Журавлева, деревенского здоровенного парня, характер и так то был не сахар, а тут еще такой нервяк и напряг. Все его нервные срывы естественно отражались на молодых. Птица дедовал так, как будто с этими молодыми нам еще служить года два и чтобы власть не поменялась их необходимо было загнобить и задушить именно сейчас, пока они еще молодые и несмышленые солдаты. Вообще, дембеля молодых солдат не видят в упор. Дембеля уже всеми мыслями и помыслами дома и духи, или салаги, во всех войсках молодежь называют по-разному, им уже не интересны. Пройденный этап. Именно так рассуждал я и весь наш призыв. Но видимо у Птицы было свое видение процесса.  

Мы уже жили не по распорядку, соответственно спали сколько хотели. Выспавшись днем, Птица ночью мог для молодого пополнения устроить Олимпийские игры. За ночь в общей сложности молодой призыв мог по три тысячи раз присесть и по тысячи раз отжаться, каждый. Когда мы были молодыми, нас тоже качали, но счет шел на сотни, а не на тысячи. Или, посмотрев днем по телеку какой-нибудь боевик, после отбоя Птица мог вооружить человек шесть духов швабрами и черенками от лопат и сказать: «Нападайти, бейте! » Молодые, естественно, впадали в замешательство. Как это можно взять! и ударить!! дембеля!!! Стоя вокруг Птицы со швабрами и черенками никто не двигался с места. Птица бесился и начинал их просто выносить, по одному, каждого, иных, отправляя в нокаут. Короче, лютовал Птица. Когда шум от Птицы начинал мешать спать, мы его тормозили и для молодых наступали несколько часов рая.  

Главным нашим развлечением в то время был телевизор, который мы смотрели в «комнате досуга личного состава». Каждый вечер там был аншлаг, а переаншлаг, когда после новостей, уже не помню, по какому каналу, шел французский молодежный сериал «Элен и ребята». У нас своей жизни не было, поэтому все мы жили событиями и перипетиями, влюбленностями и отчаяниями, одним словом, жизнью Элен, её подруг и друзей студентов. Птица был по уши влюблен в героиню по имени Линда. По сюжету она была фотомодель, которая приехала учиться и работать в Париж. Выглядела эта Линда шикарно – грудастая, симпатичная, высокая блондинка с длинными волосами. При Птице за мысль об этой блондинке можно было получить в дыню. Естественно, когда начинался эпизод с Линдой, Птица просто каменел от концентрации, молодые опускали глаза, ибо не дай Бог, Птица бы заметил, что на его девушку кто-то пялится, ну а мы, без пяти минут гражданские, начинали переглядываться и втихаря угорать над Птицей. Птица не пропускал ни одной серии. Смотрел вечером и обязательно повтор утром.  

Однажды ночью уже засыпая, я почувствовал, что меня кто-то трясет за плечё. Я вмиг напрягся. Если дембеля кто-то беспокоит после отбоя, значит, что-то случилось. Открываю глаза и вижу, что у моей кровати стоят два духа. Краснея, запинаясь, волнуясь и с трудом подбирая слова, они мне объяснили, что в очередной серии «Элен и ребята», Линда впервые с кем-то переспала. Я вмиг все понял.  

– Птица знает? Он вечером серию смотрел? – коротко спросил я.  

– Никак нет, он со старшиной в город ездил зуб вырывать, – обреченно ответил кто-то из молодых.  

– Бог мой! Еще и зуб!? Все ясно парни. Ложитесь спать, я разберусь.  

Они ушли, а я встал, оделся и пошел будить Птицу. Смех, смехом, а у парня трагедия, любимая девушка изменила. Знала бы эта Линда, когда ложилась в койку во что выльется её флирт нашим молодым. Ведь Птица по-любому утром посмотрит серию и тут такое начнется! В общем, все это шутки конечно, но мне предстоял очень серьезный разговор с Птицей. Я его разбудил, дневального отправил, чтобы он принес нам чаю, сели мы с ним все в той же комнате «досуга», закурили, хоть я и не курил, но ради такого дела, и все ему объяснил, дескать не переживай Серега, ты здесь, она там, в Париже, если ни этот, то все равно бы какой-нибудь другой у нее появился, ты короче Серега не расстраивайся, ты парень видный, все у тебя еще будет, служи спокойно и не о чём плохом не думай. Я при полной памяти и в сознании, живому, почти нормальному человеку объяснял, что любовь (к девушке из телевизора) зла, и в жизни все бывает, трудности и неудачи нас только закаляют, клянусь, Кафка с Маркесом отдыхают. Фантасмагория полная. А все из-за того, что парень свою жизнь, заменил сериалом. Не от хорошей жизни, конечно, от безнадеги. Два года в сапогах, поверьте, это заслуживает уважения.  

С горем пополам я Птице все объяснил, и инцидент был исчерпан. Молодые меня тогда сильно благодарили и вот после этого случая, я и задумался, что есть телесериалы. Есть, конечно, и хорошие, никто не спорит, но в отличие от книг, которые тренируют мозги, развивают память и воображение, как и музыка, телесериалы замещают людям жизнь, точнее заполняют ее отсутствие. По количеству телесериалов в программе ведущих национальных телевизионных каналов, можно судить о благосостоянии страны и уровню образования нации. А у нас их, увы, много. Так в свое время, когда Наполеон подошел к Москве и с холма увидел невероятное количество куполов Первопрестольной, он сказал, что по количеству церквей можно судить об отсталости народа. Вот так и тут.  

2009