Впервые «Птичку» для Виктора открыл его дед, живший рядом с рынком, на Таганке. Парень как раз гостил у родителей отца на осенних каникулах. В то пасмурное, не обещающее ничего сверхъестественного воскресное утро старик разбудил мальчика довольно рано. Было еще темно, когда они, быстро позавтракав, выскочили на улицу, а затем с трудом протиснулись в переполненный троллейбус и, миновав Абельмановскую заставу, вместе с многочисленными попутчиками вышли на Воловьей. Там они влились в людской ручеек, направлявшийся во дворы невзрачных кирпичных пятиэтажек и через минуту, оказались у трамвайных путей, за которыми стояли старорежимные одноэтажные здания с покатыми крышами и большими окнами с белой окантовкой. На строениях красовались надписи «Охотник» и «Зоомагазин». Виктор подумал, что это и есть Птичий рынок, но дед отрицательно замотал головой и потащил его дальше. Между зданиями зарождалась и бурлила, меняя форму, довольно внушительная толпа посетителей, которые, подобно безостановочно накатывающим морским волнам, пытались пробиться сквозь узкие металлические ворота. По обе стороны от входа, как мраморные львы, охраняющие лестницу дворца эпохи барокко, пристроились бабки в белых замызганных передниках, сидевшие с огромными мешками, доверху набитыми семечками. Они насыпали в филигранно сложенные газетные кульки по одному мизерному стаканчику своего отменного продукта и предлагали желающим по лихой цене в десять копеек.
— Семечки! Берем семечки, ребята! Мытые! Жареные! — не уставали они повторять одно и то же, то и дело отгоняя назойливых воробьев и пацанов, пытавшихся бесплатно урвать горсть у какой-нибудь зазевавшейся торговки, отвернувшейся на миг.
Немного в стороне толклись и явно не спешили заходить внутрь довольно странные личности. Они держали на руках или прятали за пазухой котят, щенков или голубей и предлагали их проходящим мимо. Некоторые люди останавливались и рассматривали товар. Виктор, словно завороженный, вытаращил глаза и хотел было что-то сказать, но опытный провожатый вовремя дернул его за руку, отводя от подвыпившего мужичка, пытавшегося сунуть мальчику небольшую пятнистую собачонку и с надеждой прокричавшего вслед:
— Отец, возьми щенка пацану! За два рваных отдам! Дорого? А за рупь пятьдесят?
Вскоре они протиснулись в ворота — главный вход, рядом с которым красовалась надпись «Калитниковский рынок». Мальчик удивленно посмотрел на деда, но тот пояснил:
— Это так он официально именуется. Потому что район здесь — Калитники. Но все зовут его Птичьим.
Каждый раз впоследствии, при виде этой нехитрой конструкции с вывеской, название на которой с приходом новых времен сменили на народное, сердце Виктора сжималось от предвкушения праздника. Ветхие, перекошенные ворота служили сказочным порталом в удивительный буйный мир первозданной природы, так неожиданно оказавшейся в многомиллионном мрачным городе, постепенно разраставшемся и закатывающим в асфальт и бетон все живое, попадавшееся на пути. Для кого-то этот ползучий захват казался естественным и нормальным процессом — победой прогрессивного над архаичным. А кто-то, как Виктор, пытался хоть на время скрыться от буйства цивилизации в таком вот оазисе. Здесь всегда царило спокойствие и умиротворение, а каждое посещение превращалось для мальчика в новое увлекательное путешествие.
Первыми встречали народ продавцы рыбок. Галдеж тут стоял неимоверный и пробираться сквозь толпу приходилось с трудом. Досаждали и мешали пройти невзрачные мужички, которые то и дело доставали из внутренних карманов своих потертых пальто майонезные банки, кишащие мелкими разноцветными гуппи. Однако дед резко обрубал их намерения сбыть задешево свой товар и настойчиво вел Виктора к месту, где располагались официальные торговцы. Они стояли за стройными рядами аквариумов, над которыми в морозный воздух поднимался белый пар.
Нескончаемая шеренга аквариумов с подводными обитателями мгновенно привела маленького Витю в неописуемый восторг. Он испытал самый настоящий шок, на время лишившись способности говорить. Парень жестами высказывал свое восхищение, то и дело тыкая пальцем в очередной сосуд с разноперыми обитателями. Рыб таких необычных форм и столь экзотических расцветок ребенок вживую, конечно же, никогда не встречал и поэтому каждый раз подолгу любовался новым аквариумом, оказавшимся на пути. Деду приходилось проталкивать внука и ворчать время от времени:
— Витюша, мы так ничего не успеем посмотреть. Шустрей, шустрей!
В нос бил незнакомый, чуть сладковатый, пьянящий запах от горелок, поддерживающих тепло в переносных сосудах из оргстекла. Продавцы их делали сами или заказывали у знакомых мастеров за круглую сумму. Впоследствии этот аромат стал ассоциироваться у Виктора не только с «рыбной» частью «птички», но и с остальными бурлящими жизнью рядами и всегда вызывал в душе приятные воспоминания от первого посещения.
Продавцы и присутствующая здесь публика Виктору нравились. Среди них попадались интеллигентного вида люди, одетые в престижные дубленки и модные мохеровые шарфы. Многие с интересом разглядывали аквариумы, забитые тропической живностью, и что-то спрашивали, а торговцы, выглядывая из-за искаженных водой стекол, без устали отвечали. Мальчик внимательно прислушивался к спонтанно возникающим то тут, то там диалогам. Продавцы подробно и неторопливо объясняли особенности содержания экзотических питомцев, названия которых зачастую изумляли Витю, несмотря на его весомые успехи в зоологии. То и дело доносились диковинные слова, звучавшие, как заклинания из уст средневековых магов, взмахивавших волшебной палочкой:
— Анциструс Кларо.
— Отоцинклюс аффинис.
— Гирардинус металликус.
Вскоре деду, уже пожалевшему, что они завернули в эту часть рынка, все-таки удалось оттащить мальчика от очередного аквариума. Витя начал было капризничать, но, увидев перед собой большие оцинкованные корыта, обильно наполненные водными растениями всевозможных форм, цветов и размеров, снова воспрянул духом. Дальше стояли такие же незамысловатые емкости с дафниями, циклопами и каретрой ― живым кормом. Парня это удивило:
— Деда, да на нашем болоте такого добра пруд пруди! Я их сам ловлю для своих рыбок.
— Видишь, экономия получается, — рассмеялся дед.
— А вот мотыля у того дяди можно купить. Такого чистого ни в одном магазине не сыщешь, ― со знанием дела заявил внук.
Осмелев, он обратился к продавцу: ― Почем?
— Пятьдесят копеек, — объявил хриплым неслышным голосом мужик, одетый в вытянутую олимпийку синего цвета и болоньевую куртку с засаленными рукавами. Создавалось впечатление, что продавец был пьян, движения его казались рассеянными и неточными.
Дед покряхтел и принялся нащупывать в кармане полтинник. Увидев деньги, мужик в мгновение ока преобразился и ловко зачерпнул грязным спичечным коробком порцию извивавшегося мотыля, быстро завернув его в приготовленный кусок газеты «Известия».
За водным царством начиналось сухопутное, но путь к нему перекрывала пара рядов со всевозможной экзотикой, привезенной с южных окраин необъятной Советской Родины. Старик хотел побыстрее проскочить это место, так как терпеть не мог большинство здешних обитателей: пауков, скорпионов и прочих ползающих и пресмыкающихся тварей, один вид которых заставлял вздрагивать и ежиться.
— Витя, милок, давай-ка мимо пройдем, не люблю я их. Вот кто купит такую гадость? Только долбанутый на всю голову!
Народу здесь было поменьше, да и продавцы не так охотно шли на контакт с бесполезными, по их мнению, зеваками, пришедшими ради любопытства. Торговцы выискивали нужного покупателя и, обнаружив подходящую жертву, впивались мертвой хваткой в надежде сбыть необычный товар.
Маленький Витя не разделял неприязни деда и, подобрав момент, сумел высвободиться и подбежать к стойке с ящиком из оргстекла. Внутри, на сухой ветке, пристроилось насекомое, скорее напоминающее инопланетного пришельца, нежели земное существо. Зацепившись задними лапками, странное создание медленно перебирало крошечный сухой листик клешнями, непропорционально большими и зловещими. О силе и беспощадности этих орудий смерти парень не раз читал в журналах. ―Богомол! ― восхитился Витя.
Инопланетянин принялся крутить плоской угловатой головой и вращать выпуклыми бусинками глаз. Без сомнений, взгляд его излучал осмысленность и загадочность. Вот-вот богомол раскроет сокровенную тайну или сообщит важную новость. Витя в нетерпении прильнул к ящику, но пообщаться с причудливым существом так и не успел ― рассерженный дед схватил и поволок его вдоль столов. Парню удавалось лишь краем глаза наблюдать за происходящим в стане самых причудливых обитателей рынка, невольно оказавшихся на этом пятачке.
Самое яркое впечатление на мальчика произвела огромная, где-то в полтора метра длиной, рептилия, надежно прикованная увесистыми цепями к прилавку в нескольких местах. Чешуйчатый полосатый гад, уставившись в одну точку, резко выбрасывал раздвоенный язык из широкой пасти и напоминал Вите увеличенную копию тритона. Их юный натуралист иногда отлавливал в болоте, помещая в банку и наблюдая на протяжении дня, но ближе к вечеру всегда отпускал. А продавец тем временем объяснял изумленному студенту в массивных очках, что это среднеазиатский варан, способный ударом хвоста повредить человеку ногу. Одним словом, давал понять, что питомец серьезный. Мальчик до последнего созерцал эту картину, но дед упрямо, словно грейдер в заснеженном поле, шел дальше, и вскоре участок с экзотикой скрылся из виду. Витя так и не узнал, купил в тот день очкарик варана или передумал. Наконец старик ослабил хватку и скомандовал:
— Шагом марш! — и кивком головы указал направление.
Витя подбежал к ветхим прилавкам с покатыми крышами, под которыми, оберегаемые от непогоды, стояли клетки с грызунами. Продавцы — многие из них были женщины — сразу же обратили внимание на потенциального клиента и принялись бойко расхваливать морских свинок, крыс и хомяков. Мальчик растерялся, не зная, кого слушать. Но быстро придя в себя и осмотревшись, заинтересовался бурундуками. Они весело носились друг за другом по стенкам клетки, цепляясь коготками за мелкие ячейки сетки, и бойко грызли кедровые орешки, держа их лапками, похожими на человеческие руки.
— Смотри, какие красивые — в полосочку! — восторгался мальчик.
Дед встал рядом и, улыбаясь, некоторое время наблюдал за потешными зверьками, а затем подвел парня к хомякам. Те спали, сбившись в большую живую кучу. Но один, коричневый непоседа, без устали крутил массивное самодельное колесо, ловко перебирая короткими ножками.
— А давай возьмем хомяка? Бурундук — зверь непростой, с характером. А с этим ты сам справишься. Будешь кормить, в клетке прибираться, играть. С мамкой и папкой я поговорю. Не дрейфь! — неожиданно предложил дед.
Витя обрадовался и в знак согласия закивал головой.
— Ну, тогда мы еще походим, посмотрим, а после купим этого шустряка. Договорились?
— Договорились! — торжественно отрапортовал внук и потребовал:
— Хочу к пернатым!
Вход в птичьи ряды застолбили голубятники. Кругом царил нешуточный ажиотаж, а публика присутствовала здесь, в большинстве своем, простоватая и однотипно одетая — парни с рабочих городских окраин. Тут и там мелькали модные трехцветные шапки-петушки, надетые на макушки, и кроличьи ушанки. В толпе выделялись ребята в телогрейках и кирзовых сапогах, отрывисто курившие, держа сигарету на блатной манер большим и указательным пальцами. Они сплевывали сквозь зубы и громко матерились, обсуждая дела.
— Витя, аккуратней, сторонись ты этих гопников и уши не развешивай, — предупредил дед, косясь на разнузданную молодежь.
Голубей предлагалось великое множество, и они не походили на тех, которых Виктор привык наблюдать во дворе. То и дело кто-то из покупателей брал птицу в руки и, не вынимая изо рта сигареты или папироски, переворачивал и придирчиво рассматривал расправленное крыло. Продавец утверждал, что голубь чист и здоров, а покупатель, обнаружив какой-либо дефект в оперении, пытался сбить цену.
Дед, до этого находящийся в роли безучастного сопровождающего, вдруг ожил. Казалось, он помолодел, перестал сутулиться и шаркать ногами, а в тусклых глазах зажглись огоньки азарта. Старик уверенно брал в руки птиц у продавцов и понимающе изучал оперение. Было видно, что он не просто разглядывает крылья, лапы или клюв, а любуется пернатыми, получая от процесса огромное удовольствие. В какой-то момент дед не сдержался и поведал:
— Я, Витюня, в молодости сам на Таганке голубей гонял. Но только у нас все культурно было. Мы не пили и не матерились, как вот эти… — и покосился на гопников. — Мы там девчонкам свидания назначали. И с бабушкой твоей первый раз на голубятне поцеловались…
Они задержались в этом бойком месте, и дед без устали объяснял:
— …Этот, видишь, важный какой — дутыш называется. Здесь у нас почтари... а с гривой — немецкий монах...
Крики зазывал, перебранки гопников, едкий табачный дым, витавший повсюду, суета и ажиотаж вскоре сделали свое дело — Витя поник и безучастно смотрел сквозь толпу, не реагируя на слова деда, который не на шутку растерялся. Но через минуту старик взял ситуацию под контроль. Он посмотрел вдаль, поверх бурлящей людской массы, и неожиданно предложил:
— Пойдем-ка по пирожку съедим, дружок, отдохнем. Замучил я, видать, тебя своими голубями.
Перерыв пошел на пользу. Голодный ребенок, к радости деда, умял три пирога с рисом и пару с повидлом, запив безбожно разбавленным, с легким привкусом замоченных половых тряпок, приторно-сладким чаем. Через десять минут глаза его снова загорелись, и Витя был готов к продолжению путешествия.
Миновав голубятников, парочка любителей природы, хорошо подкрепившаяся нехитрыми яствами эпохи позднего социализма, оказалась в самом настоящем тропическом раю. Тысячи птичьих голосов разрывали пространство на миллионы кусочков, собрать которые воедино было бы не так уж и легко, возьмись кто за подобное дело. Тон задавали канарейки. Им вторили волнистые попугаи и еще какие-то не менее яркие крохи, названий их Витя не знал. А снизу, в просторных клетках, находились впечатляющих размеров кичливо окрашенные ары, зеленые неразлучники и ослепительно-белые какаду. Но из всей пестрой компании маленькому Виктору больше всех приглянулся жако с невероятно притягательным взглядом всезнающего мудреца. Ему непременно захотелось этого попугая ― умного и болтливого. Мальчик представил, как неспешно они будут обмениваться мнениями о просмотренной передаче «В мире животных» хмурым зимним утром или обсуждать картинки, листая страницы журнала «Природа». Парень учащенно дергал деда за карман, пытаясь обратить на себя внимание, ибо слов тот, сам очарованный птичьим щебетанием, не слышал. Наконец старик очнулся, чем мгновенно и воспользовался Виктор:
— Дед, а давай вместо хомяка жако возьмем?
— Ты что, ты что?! — замахал руками старик. — Знаешь, сколько такой стоит? Рубликов двести, если не больше. А клетка? Да еще и не прокормишь эдакую-то махину! На одних финиках разоришься. А они ― дефицит!
Решительный отказ расстроил Виктора. На кур, уток и гусей, казавшихся чужими на этом райском острове, он смотрел безучастно. А огромный индюк с нелепой «сосиской» на носу и вовсе привел парня в уныние. Дед попытался разрядить ситуацию и потрепал ребенка по голове. Но прием не удался. Тогда старик, дабы снять напряжение и подвести к логическому завершению экскурсию, торжественно объявил: ― Чего нос-то повесил, тряпка! Пойдем, я тебе самое интересное покажу напоследок! ― И что же? — очнулся внук. ― Будто и сам не догадываешься? ― Собак, что ли? ― Угадал! ― расплылся в улыбке дед. ― Побежали скорей.
По пути Витя с удивлением обнаружил грязного барана, неподвижно стоявшего в окружении копавшихся в сене суетливых белоснежных козочек.
— А зачем тут эти рогатые? — указывая на разношерстное стадо, растерянно спросил мальчик.
— Так они здесь самые настоящие хозяева. Рынок «птичьим» назвали, потому что давным-давно тут всякую птицу продавали ― кур, гусей, уток... А еще и скотину ― коз, телят… Да кого только не было! Крестьяне из деревень живность привозили, а городские покупали. Потом суп варили и всякие котлеты делали.
— Дед, а этот баран тоже на котлеты пойдет?
— Да увезут его обратно, кому сейчас он нужен в Москве-то? Ты лучше сюда посмотри, вон, видишь, какие милахи?
В небольшом вольере ютились пушистые котята серого цвета. Они жалобно мяукали, пытаясь выбраться наружу, но хозяйка вовсе и не думала их отпускать и аккуратно отсоединяла цепкие коготки от тонких прутьев клетки, заигрывая с малышами перышком, привязанным к веточке. Но не успели Виктор с дедом сделать и пару шагов в сторону пушистой компании, как они были остановлены резвой пенсионеркой в коричневом засаленном пальто и цветастом платочке, окаймлявшем морщинистое лицо. Она ловким движением фокусника достала из-за пазухи пару полосатых комочков и задорно прокричала:
— Ребята, берем котяточек! По рублю отдаю, последние!
— Иди своей дорогой, не нужны нам твои кошаки, — отрезал дед. — Не хватало лишая от них подцепить или еще чего!
— Какой лишай? Это Маркиза, девочка моя народила. Она чистая! Сам ты лишайный, черт старый! — вспылила бабушка и ловко спрятала товар за пазуху, после чего быстро ретировалась, словно ее и не было минуту назад.
Впрочем, надолго задерживаться у представителей кошачьих наши герои не стали и пробежали ряды, будто опаздывали на поезд. Витя сбавил ход лишь напротив дородного сибирского кота, походившего на ученого героя пушкинского «Лукоморья». Мохнатый здоровяк, показывая безразличие к происходящему, вальяжно расположился на красном бархатном пуфике, подобно королю на троне. Он прикрыл глаза, и, казалось, ничто в мире не могло его потревожить ― разразись сию минуту потоп или ураган. Ошарашенный Витя выпалил:
— Деда, глянь, какой жирный!
На что кот приоткрыл недовольные зеленые очи, презрительно повернул морду в сторону нарушителя покоя, нервно облизал лапу и снова впал в уютное медитативное состояние.
— Мальчик, не трогай щенков, мамка нервничает! Отойди! Кто там взрослый с ребенком? Вы куда смотрите? — прокуренным грубым голосом отгоняла Витю от малышей дородная женщина с одутловатым мясистым лицом, одетая в модную импортную «Аляску» с искусственным мехом на капюшоне.
Мамка размером с теленка и с гривой не меньшей, чем у льва, равнодушно наблюдала за происходившим, лежа чуть в стороне. Грозный вид собаки произвел нешуточный трепет в душе мальчика. Витя, поначалу ее не заметивший, отпрянул от вилявших хвостиками милых щенков, которые уже вовсю обнимали его толстенными лапами, пытаясь лизнуть в щеку, и уперся спиной в подоспевшего деда.
— Пойдем-ка скорей отсюда. Смотри, вон таксы какие потешные, а вот бульдожки. А то эта холера цапнет еще. Кто знает, что у кавказца на уме? — переживал старик. — Я, когда в армии служил, подкармливал такую. После обеда половину пайка ей приносил. И что же? Однажды подошел, треплю по холке: « Найда, Найда». А она как в ногу вцепится ни с того ни с сего. Хорошо, что сапоги с портянками раньше носили. Я ходулю свою вынул аккуратненько так ― и бежать, а она с обувкой в пасти стоит, глазами бесстыжими пялится. А потом офицера какого-то дюже важного из гарнизона цапнула. Он с проверкой, значится, приезжал. И на тебе, искусали! Найду сразу, как полковника того отвезли в амбулаторию, на заднем дворе, за свинарником, и расстреляли. Аж три патрона капитан наш Сидоренко из карабина всадил в лохматую, пока не угомонил! Суровый мужик был, но алкаш. Царствие небесное…
— А почему ты так сказал — «царствие небесное»? — удивился Витя.
— Да помер он. Ровно через месяц, как собаку застрелил. День в день. Пришел с утра на службу, а опосля построения на плацу и свалился как подкошенный, да тут же и преставился. Злой рок!
— Дед, а тебе Найду жалко было?
— Жаль, конечно, псину… Но что поделаешь, в армии приказы не обсуждаются. Умри, а приказ выполни! Хоть сапог и сожрала, а зла на подругу свою не держал. Живое все же существо. С кем лиха не бывает? Вон мы с бабкой утром поругаемся чуть не до драки, ― он махнул рукой и задорно рассмеялся. ― Да что с нее взять? Сварливая баба, одно слово! Не стрелять же ее из карабина. А вечером уже дружим. И по рюмочке даже иногда за здоровье пропускаем.
Щенков предлагалось несметное количество. Увидев это пушистое многообразие, Витя сразу же забыл и о родительских запретах, и о предстоящей покупке хомяка. Он готов был забрать любого: лохматую кроху московской сторожевой, кудрявого пуделя, остроносого добермана или плоскомордого бульдога. Даже канувшие в лету французские болонки вызывали у мальчика приступ восторга и не ассоциировались в тот момент с истеричными старушками, брюзжащими и хватающими на руки своих Матильд и Белочек при виде любого пса большего размера. Сознание его будто вырвалось из вериг родительских запретов, и, считая себя новоиспеченным хозяином щенка, Витя важно смотрел на продавцов, покупателей и зевак. Впрочем, состояние эйфории в душе ребенка продлилось недолго. Радость оказалась преждевременной. Почуяв неладное и вспомнив предупреждение невестки: «Никаких животных! », дед яростно встряхнул внука и, словно маневровый локомотив, принялся подталкивать к выходу.
Посетителей с детьми здесь присутствовало великое множество. И кто-то под контролем мам и пап, не сдерживая эмоций, уже выбирал пушистого друга. Хотя большинство все же оставались восторженными созерцателями, для которых рынок был чем-то вроде зоопарка с неповторимой бурлящей и дурманящей атмосферой. Но находились и разочарованные, со слезами покидающие сии просторы.
Витя рыдал, и дед уже жалел, что устроил экскурсию. Шутка ли, уйти с пустыми руками из щенячьего царства! Для мальчика это было равнозначно вселенской беде. Даже обещанное приобретение хомяка, честно и безупречно исполненное, ни на йоту не ослабляло боли. Парень равнодушно смотрел на суетливого зверька, скрупулезно обнюхивавшего ладони, всхлипывал и рукавом куртки, изрядно промокшим от нескончаемых соленых потоков, растирал по зареванному лицу слезы безутешного горя. Деду пришлось решать проблему кардинально. Он тотчас же схватил ребенка на руки, быстро пробрался сквозь плотную гудящую толпу, стараясь при этом не упустить грызуна, копошившегося где-то во внутреннем кармане пальто, плюхнулся в трамвай, набитый безбилетниками и промышлявшими в давке мелкими воришками, и с пересадкой и грехом пополам вскоре они добрались до дома. ***
Несмотря на горькие слезы, усталость и обиду, тот день навсегда врезался в память Виктора, став, пожалуй, самым ярким событием детства, определив в дальнейшем его интересы, взгляды и поступки. По крайней мере, покупка лисы вряд ли произошла бы, не отвези дед ранним осенним утром мальчика в это несуществующее и забытое ныне место.
О «птичке» напоминают трамвайные пути рядом со старинным кирпичным зданием 1902 года постройки с белой резной отделкой — бывшим городским училищем, а теперь колледжем сферы услуг №3, да Калитниковский пруд, в который, по поверью, бездушные торговцы скидывали нераспроданных щенков и котят. Рынок снесен, а территория плотно заполнена безликими новостройками, жильцы которых вряд ли знают о бурном прошлом тех мест.
Авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице.