Викторианский шик

История эта произошла в Англии, во времена незабвенной королевы Виктории. В славном городе-герое Лондоне жили… Как же звали этих героев? Сюжет так увлёк меня, что я забыл их имена! Пусть будут Джордж и Элизабет.  

Итак, на одном балу были представлены граф Джордж, наследник внушительного состояния, и баронесса Элизабет, наследница немалого состояния. Достоинства этих молодых аристократов не поддаются описанию.  

Он – просто Аполлон, статный красавец с повадками сытого барса, золотыми волнистыми локонами во всех местах и чувственным взглядом глаз цвета голубого льда.  

Она – как минимум, Венера, изящная красавица с каштановыми волосами, чарующей улыбкой и глазами цвета таинственного агата…  

Оба – умнейшие люди своего времени! Оба – из достойнейших семей! Древнейших, богатейших и, кстати, сплошь состоящих из оригиналов.  

К примеру, отец Джорджа, экзальтированный лорд Сесил, был известен тем, что всегда говорил только стихами, даже когда ругал молочника за вчерашние сливки.  

Мать Элизабет, экзальтированная леди Анна-Изабелла, была настолько неприступной, что лишь однажды подарила кому-то поцелуй, чтобы потом вечно хранить о нём память… Неясно, правда, откуда в таком случае взялась сама Элизабет, но… Есть вещи, которые не понять обычным людям.  

И вот – взгляды Джорджа и Элизабет встретились.  

О! Этот первый взгляд! Взгляд Элизабет был – извержением вулкана, цунами, торнадо чувств! Ответный взгляд Джорджа пронзил Элизабет, как две шаровые молнии, стремительно и насквозь!  

Высший лондонский свет видел всё, включая… В общем, абсолютно всё. Но такой любви ещё не видел! Элизабет и Джордж воспламенели друг от друга! И казалось, что от этого пламени загорелся целый Лондон!  

Вскоре Джордж и Элизабет обвенчались. На церемонии был весь высший свет, млеющий от восторга. Какая чудесная пара! Даже лошади, которые везли коляску новобрачных, плакали от умиления! Да что лошади! Сама королева Виктория, вышедшая на балкон, чтобы приветствовать молодых, так волновалась, что едва могла удержать веер перед собою… Небывалый, волшебный союз сердец и состояний!  

Но была у этого союза одна тайна… Будучи людьми необыкновенными, Джордж и Элизабет сразу постигли, в чём заключается главная опасность для их отношений. Пресыщенность! Страшная угроза! Что, если… Их любовь когда-нибудь остынет?! Что, если они наскучат друг другу, насладившись друг другом сполна?  

Познать любимую, возобладать ею – и что же дальше?! Ежедневно ощущать, как рутина сменяет первозданную прелесть? Как обыденность (о, злая обыденность! ) лишает чувства свежести, как новые и новые поцелуи вытесняют из памяти тот самый, первый, незабываемый? Как объятия становятся привычными и даже докучными? Как всё тускнеет в череде дней? Как страсть превращается в постылый «супружеский долг»?!  

Насколько же поцелуй, лелеемый лишь в мечтах, слаще, чем первый и тем более тысячный! Насколько ожидание объятий прекраснее самих объятий! Насколько несорванная роза прелестнее букета!  

И что может быть возвышенней, чем замереть у последней грани, не переступая её? Знать сладость плода, но не вкусить, а только предвкушать?  

Так не бывать же торжеству злой природы!!! Кто властелин своей судьбы? Уж точно не сама судьба!  

Примерно так шептали Джордж и Элизабет друг другу, лёжа на кашмирском ковре в гостиной великолепного особняка, в дыму ароматических благовоний… И вот они решили сохранить свои чувства навсегда свежими. Любить безумно – но не прикасаться друг к другу! Жаждать – но не обладать! Стремиться – но никогда не достигать! Только в этом случае их любовь останется вечно юной. Могучей, а не обессиленной!  

Едва ли в их решении виноват опиум, любимая игрушка английской аристократии. Что значит опиум перед возвышенностью чувств?  

И какими же наполненными были их дни! Какими счастливыми! Не умея соперничать друг с другом, они всё же непрерывно соперничали – в силе проявления своих чувств.  

Джордж чувствовал себя соловьём, всю летнюю ночь кружащимся вокруг застенчивой розы, которая (о, злая судьба! ) по ночам закрывает лепестки… А с первыми лучами рассвета нежная роза просыпается, но увы! Спит уже соловей…  

Утром Джордж просыпался от бури в груди и острого чувства вины: ведь он покинул Элизабет, пусть и на время сна! Вскочив с одинокого ложа, Джордж бежал навстречу любимой и вскоре замечал, что и она бежит навстречу ему, измученная разлучницей-ночью, но ободрённая светом лица Джорджа…  

Порою Джордж, проснувшись, обнаруживал, что Элизабет ещё спит. Тогда Джордж бежал на конюшню, чтобы рассказать о своей любви хотя бы лошадям…  

Днём Джордж обычно стоял у рояля и пел о своей любви великолепным баритоном. Она аккомпанировала, а затем сама пела о своей любви к нему, а он стоял с задумчивым взглядом…  

Коротая вечера в креслах-качалках, они не уставали признаваться друг другу в мечтах, которые отличались, но были в чём-то похожи.  

– Как я хочу приблизиться к тебе и сразу же отдаться! – зардевшись, шептала Элизабет.  

– О, как желаю я приблизиться и вмиг возобладать! – побагровев, шептал Джордж.  

Не раз, когда признания в любви становились особенно ошеломительными, они вместе лишались чувств и падали рядом друг с другом…  

Джордж и Элизабет любили не спеша прогуливаться по парку, под восхищёнными взглядами прохожих и деревьев. Не раз за время прогулки она с милой неловкостью роняла платочек – лишь для того, чтобы увидеть, как Джордж, отбросив трость и шляпу, бросается поднять платочек и вновь поднести ей, преклонив колено…  

А когда влюблённой паре попадалась лужа, отважный Джордж, отбросив трость и шляпу, бросался в лужу, образуя мост любви, по которому легко ступала Элизабет. При этом Джордж шептал о том, как жаждет прикоснуться и приблизиться к её челу и лону…  

Иногда на пути влюблённых вставал ветер, и храбрый Джордж, отбросив трость и шляпу, закрывал хрупкую Элизабет своей мощной грудью…  

А как они любили подолгу сидеть за длинным обеденным столом, посылая друг другу воздушные поцелуи!  

А какие утончённые велись между ними разговоры! Не только о чувствах и лошадях, но даже и о политике. Бывало, спросит Джордж:  

– Вы слышали, миледи, какой пассаж произошёл на заседании парламента? Лорд Бамблбом пришёл на чтения со своим английским бульдогом!  

– Да, милорд, – отвечает Элизабет. – Я читала об этом в газетах. Признаться, я скорее разочарована, чем не разочарована.  

И оба продолжали обедать. Джордж – в восхищении от тонкого ума супруги, Элизабет – в изумлении от обширных познаний супруга.  

Неистощимы были Джордж и Элизабет в изобретении всё новых любовных признаний! Тысячи раз Элизабет заходила в свою спальню, украшенную охапками сирени и опускалась на ложе из лепестков… Много раз Джордж, открыв крышку рояля, обнаруживал под ней любовное письмо – и какое нежное, какое трепетное! С жадностью прочитав его, Джордж принимался учить письмо наизусть, чтобы вскоре положить на музыку и спеть Элизабет, заменив своё имя на имя любимой…  

А сколько раз Джордж, взяв шляпу, обнаруживал на подкладке монограмму, заботливо вышитую руками Элизабет! А сколько раз Элизабет, примеривая платье, обнаруживала за подкладкой шёлковое сердечко, заботливо вырезанное Джорджем из своей шляпы…  

Они так стремились опередить друг друга в выражении чувств, что иногда это приводило к забавным нелепостям. И нелепым забавностям. Так, одной весной Джордж потратил месяц, чтобы обучить свою вороную лошадь опускаться на одно колено при виде Элизабет. Невероятно, но в это же время Элизабет обучала свою белую лошадь приседать в реверансе при виде Джорджа! Как же были тронуты влюблённые, встретившись в парке!  

Иногда Джордж, в парадном камзоле и белом плаще, с развёрнутым родовым знаменем, останавливал лошадь напротив окна Элизабет. Любимая, привлечённая ржанием лошади, подбегала к окну и Джордж вдруг бросал ей букетик ландышей… А она в ответ бросала ему символ мужественности – бордовый тюльпан…  

А как много поводов для радости было у них! От первых лучей солнца на прелестном лице спящей Элизабет, до отблесков заката на мужественных бровях Джорджа…  

И, конечно, каждый ждал своего дня рождения, чтобы получить в подарок золотистый локон, и дня рождения любимого, чтобы подарить ему ту же драгоценность…  

Всё лето Джордж ждал осени, чтобы скорей любоваться жёлтыми листьями в волосах Элизабет, а потом с нетерпением ждал холодов, чтобы любоваться снежинками на её зимней вуали, а потом – весны, чтобы прискакать на лошади с букетиком ландышей, а потом вновь лета, чтобы мчаться на лошади по полю пшеницы, представляя, что вон та старая мельница вдалеке – не мельница, а Элизабет…  

Элизабет тоже постоянно чего-то ждала, но чего именно – неизвестно, потому что женщины загадочнее мужчин.  

Не раз среди ночи Элизабет просыпалась от звуков нежной баллады, которую пел Джордж в соседней комнате, сравнивая любимую с недосягаемой звездой. Не раз и Джордж просыпался от нежнейшей пасторали, которую пела Элизабет у двери его спальни, сравнивая любимого с далёким месяцем.  

Множество раз они оба одновременно просыпались от романтических вздохов друг друга или от восклицаний:  

– О, Джордж! Тебе лишь, рыцарь, я принадлежу! Возьми меня и будь всегда со мною, надо мною и во мне!  

– Элизабет, душа моя и пламя! Тобою лишь хочу я обладать или никем! Никем-никем, но лишь тобою!  

Нежная перекличка продолжалась до тех пор, пока сон не оказывался сильнее их обоих.  

Такие трогательные звуки, раздающиеся под лондонскими звёздами, не оставались незамеченными. Но жители соседних особняков не сетовали на шум, они лишь подходили к окнам и закрывали их плотнее, не смея вторгнуться в мольбы и стоны влюблённых. Или, напротив, распахивали окна пошире, чтобы внимать чудесным звукам и не понимать, и не догадываться даже, каким вдохновением, какими источниками питается такая любовь, в каких краях рождаются подобные земные ангелы…  

Иногда Элизабет, слыша, как Джордж бьётся от неразделённой любви об стену в соседней комнате, лишалась чувств от сострадания. И тогда Джордж, подлетев к роялю, играл до тех пор, пока желанная не очнётся.  

Иногда, напротив, мужественный Джордж, будучи не в силах вынести любовных страданий Элизабет, вдруг падал навзничь у её дверей, отбросив трость и шляпу, но и в этом движении он словно стремился приблизиться к Элизабет, смотрящей на него с невыразимой нежностью… Тогда Элизабет, склонившись к Джорджу, но не смея коснуться его увлажнённого лица, шептала о своей любви к нему, и Джордж вновь восставал…  

Но далеко не все дни влюблённой четы были безоблачными…  

Бывали и тяжёлые минуты… Иногда Джордж, сокрушаясь от ничтожности своей любви по сравнению с неземной любовью Элизабет, стеная, бродил по поместью… Иногда Элизабет, остро ощущая свою недостойность быть рядом с прекрасным Джорджем, стеная, бродила по парку… Лекарством от страданий была лишь долгожданная встреча...  

Порою сам сатана, не выдерживая более такой невиданной любви, насылал на Джорджа помрачение… Особенно после обеда, или к вечеру, или с утра, или каждую ночь… Джордж вскакивал, иногда даже обнажённым, намереваясь уже ворваться к Элизабет, ворваться в неё, сжать в объятиях, но, вспомнив уговор, яростно атаковал вместо Элизабет бархатные диванные подушки…  

Устав бороться с Джорджем, сатана подступал к Элизабет и вот, разгорячённая после горячей ванны, она уже бежала к любимому по сделанной им тропинке из лепестков, но, вспомнив уговор, яростно атаковала не Джорджа, а свои платья и вуали…  

Иногда зов плоти оглушал сразу обоих и они, в романтических слезах, бежали навстречу друг другу… Чтобы добежать только в мыслях!  

Лишь однажды, случайно, пропуская друг друга утром в уборную, Джордж и Элизабет соприкоснулись руками. Обжёгшись прорвавшимся пламенем, влюблённые опрометью бежали в разные стороны, унося в сердцах сладость этого прикосновения…  

Несколько лет спустя, осмелившись наконец взглянуть друг на друга, они увидели, что каждый всё это время жил лишь воспоминанием о том прикосновении, более чувственном, чем объятие и обладание…  

Элизабет очень нравилось испытывать силу чувств Джорджа. Бывали даже минуты, когда она вовсе не смотрела в его сторону, доводя Джорджа до отчаяния, до безмолвных мольб о пощаде… Наконец она вновь дарила ему нежный взгляд и смятение Джорджа превращалось в счастье…  

Иногда Джордж, как мужчина, рождённый повелевать, слишком сурово смотрел на Элизабет, и она робко млела под его взглядом до тех пор, пока взор любимого не смягчался…  

Никогда, никогда не уставали они играть в эту игру – чьё сердце растает быстрее…  

Их жизнь была богата приключениями. Например, Элизабет однажды вышла за ворота особняка, чтобы издалека полюбоваться светом в окне Джорджа. Внезапно рядом с ней остановился какой-то господин, который, подняв цилиндр, спросил, как проехать к Виктори-роуд.  

Элизабет пришла в смятение. Что, если Джордж увидит её флиртующей с другим мужчиной? Его сердце разорвётся на клочки, как парус посреди урагана! В ужасе Элизабет побежала обратно к Джорджу, оставив озадаченного господина растерянно почёсывать свою лошадь.  

Ворвавшись в поместье, Элизабет летела к Джорджу, как вдруг он сам, выбежав навстречу, почти упал в её объятия. Джордж был потрясён до глубины души – но не почти свершившимся падением Элизабет, а другим происшествием.  

Оказалось, что четверть часа назад в спальню Джорджа влетел почтовый голубь, неся… Любовную записку! Джордж взял было надушенный конверт, доставленный голубем по ошибке, подумав, что это письмо от Элизабет… Но безошибочные ноздри быстро подсказали Джорджу, что духи, которыми пропитан конверт – вовсе не духи Элизабет! Страшная мысль молнией пронзила Джорджа: что скажет Элизабет, застав его с любовным письмом? Что будет с нею? Ведь сердце её разобьётся, как хрустальная ваза, брошенная со скалы!  

– Зачем я взял конверт, а не оттолкнул рокового голубя! Не пронзил его шпагой! – закричал на себя Джордж, схватившись за локоны.  

– Почему моё чёрствое сердце сразу не подсказало мне, что это не письмо от Элизабет?! – снова взревел на себя Джордж. – Отчего я не понял этого по полёту голубя?! Воистину, я не способен любить!!!  

…Влюблённые исповедались друг другу в своих злодеяниях, а затем, почти взявшись за руки, торжественно сожгли несчастную записку, скормив её пепел охотничьим собакам… Правда, перед этим Элизабет, по настоянию Джорджа, остро чувствующего свою вину, разорвала конверт и прочитала записку. Её вздорный, глупый, плебейский стиль («Милый Пуся! Жду завтра под мостом! ») совершенно исключал возможность того, что адресатом мог быть возвышенный Джордж. Записка сгорела быстрее, чем Джордж успел сказать комплимент новому вечернему платью Элизабет.  

Увы, даже обычная семейная жизнь сопряжена с опасностями! Насколько же сложнее тем, кто смело бросил вызов демонам разврата и пресыщенности?  

Однажды ночью Элизабет, в томлении и мечтах, бродя со свечой возле спальни Джорджа, нашла на полу, ещё хранившем тепло его ног, золотистый локон, бесспорно, упавший с… Не с головы Джорджа, а с его могучей груди!  

Взволнованная, вся в краске стыда, Элизабет тем не менее нашла в себе силы унести драгоценный волос в свою спальню и спрятать в шкатулку. С тех пор часы перед рассветом, самые трудные для любящего сердца, стали для Элизабет чуть легче…  

В свою очередь Джордж, обнаружив потерю волоса, стал жить немного спокойнее, поняв, что Элизабет утешилась в её стремлении к нему…  

Годы спустя Элизабет призналась Джорджу в этой нечаянной краже (какие могут быть тайны между любящими сердцами? ), но он был столь великодушен, что оставил шкатулку нетронутой…  

Похожий случай однажды произошёл и с Джорджем. Однажды ночью, бродя под окнами Элизабет и перебирая струны лютни, он нашёл в кустах шиповника… Невозможно сказать… Бретельку от ночнушки Элизабет! Быть может, она осталась в шиповнике, когда Элизабет бежала в лунном свете навстречу Джорджу (она любила бежать в лунном свете ему навстречу). Воспылав, Джордж понёс бретельку к себе и положил в потайную шкатулку, хранящуюся за портретом Элизабет.  

Так, в мечтах друг о друге проходили годы, но чувства разлучённых влюблённых, живших в соседних комнатах, ничуть не слабели!  

Сорок лет прожили чудесные возлюбленные в счастливом браке, коснувшись друг друга лишь в мечтах, возобладав друг другом лишь во сне и в песнях…  

Увы! Настало время, когда Джордж не мог уже залезать на лошадь, а Элизабет – бежать к любимому из ванной по скользкому полу…  

Но чувства их по-прежнему были молоды! Всё так же старый Джордж ловил мгновение, когда краешек платья Элизабет случайно поднимется на дюйм выше лодыжки, открывая… Неведомое и поэтому прекрасное.  

Всё так же Элизабет обходила все лужи в парке или роняла платки, дожидаясь, когда Джордж, с трудом уже, но с прежней пылкостью отбросит трость и шляпу…  

Детей у пары почему-то не было. Впрочем, злые языки лондонского общества не смели даже коснуться удивительной четы. Один лишь раз какой-то денди, разглядывая в лорнет Элизабет и Джорджа, посылающих друг другу воздушные поцелуи, имел неосторожность пробурчать: «Если бы все англичане были настолько не от мира сего, Британия бы не правила морями». Несчастный ренегат! Что он знает об истинной любви? Чем была бы Британия без этих неземных созданий? Забытым островом?!  

Их вечера у рояля, при свечах, оставались пленительными даже когда голос Джорджа утратил былую силу, а пальцы Элизабет – былую гибкость...  

Немало поэтов черпали вдохновение в этой блистательной истории любви, в нежных взглядах, которыми обменивались Джордж и Элизабет, стоя в разных концах бальной залы и посылая друг другу записки, переполненные мечтами о свидании.  

Наконец влюблённые умерли. Сначала он, потом – она. Естественно, от тоски.  

Но магия чувств Элизабет и Джорджа не ослабела и полсотни лет спустя! Даже Джек Лондон, суровый простодушный писатель (правда, слабо разбирающийся в областях, где нет мороженой рыбы и собачьих упряжек), вдохновился этой историей, написав рассказ, в котором чудесная пара противостоит коварству судьбы....  

Чему же научила циничный 21-й век эта история?  

Быть может, смысл жизни двух придурков был лишь в том, чтобы доказать... Что нужно жить настоящим. Любить, пока любится. И не задумываться о большем. Ибо большего, чем миг любви, не существует.