И всё шито - крыто 17. Моя срочная служба в Советской Армии...

После окончания учебки – Учебной Школы сержантов, я попал в боевую, ракетную часть. Там уже земляков у меня не было. Но появились друзья из солдат своего призыва: Это белорус Саша Осадчий и украинец Коля Крыжавец. Я даже песню Ты ж меня пидманула на украинском языке выучил и пел её, вечерами, в казарме. И я видел тогда, как радостно и счастливо заблестели глаза у моих друзей.  

Стариками – старослужащими солдатами, у нас в батарее, был, почти весь призыв из Прибалтики. Их было много и они не любили русских солдат. Так как, у них стариками был русский призыв, который сильно издевался над ними – прибалтами.  

А меня они – старослужащие солдаты из Прибалтики, вообще, за нормального человека не считали. Называли Чурка нерусская. И я, “платил им, той же монетой” Например, говорил им: « Моя, в столовую, в наряд пошла. » Они, чертыхаясь, наперегонки, поправляли меня: « Надо правильно по русски говорить: Я в столовую, в наряд пошёл. Дурак нерусский. » Они смеялись надо мной, а мы, с моими друзьями, потихоньку хихикали над этими специалистами по русскому языку. Но однажды, наш сержант Флейшман, родом из Питера, сказал им: « Этот наш младший сержант, башкирёнок, кажется, издевается и смеётся над вами. На самом деле, он русский язык знает лучше самих русских. Он даже свои стихи на русском языке пишет. Вот почитайте:  

Ты грусть моя и мой восторг.  

Моя Весна, моё отчаянье.  

Мой сон – унылости венчанье.  

Желаний всех моих острог.  

А вы, такого русского слова ОСТРОГ, даже и не знаете? » Прибалты мой стих почитали, посмеялись, но наказывать меня не стали. Не поверили, наверное…  

Некоторым нашим солдатам было очень сложно и трудно написать письмо домой, маме, своей любимой девушке. А я по этой части прославился большим специалистом и знатным писакой. Ко мне приходили ребята, даже с других подразделений. И я, за пачку сигарет, предварительно узнав имя адресата, мог надиктовать целую страницу письма домой. Когда было хорошее, радостное, творческое настроение, даже двойной лист надиктовать. Мог даже, за плитку шоколада из чипка,  

( ЧИПОК – это солдатское кафе на территории части ) вставить в письмо свои стихи, что было нередко:  

Не говорю тебе Прощай.  

Ведь знаю, не сдержусь  

Быть может даже невзначай  

Хоть дождиком вернусь.  

Тюльпаном может обернусь,  

Что будет на столе твоём.  

Ты только верь и я вернусь  

И будем мы вдвоём.  

Звездой зажгусь на небесах.  

Песчинкой буду возле ног.  

Являться стану в добрых снах,  

Ведь по другому я не смог.  

Все были довольны: И хорошее, доброе, солдатское письмо написано, и я был в шоколаде, и мой нос в табаке. Вот так, мы жили тогда: ВЕСЕЛО, РАДОСТНО И СЧАСТЛИВО! Я и теперь, очень радуюсь, когда всё это вспоминаю!