Оскорбление

Оскорбление  

_____  

Как дела у Марка?  

Ему немногим более шестнадцати лет от роду, и он угрюм, как и должно.  

Фигурой парень в отца, статный, широкоплечий. Из рабочего рода, но лбом он предка превзошел, чуть грубоват нос, глаза серые, губы обидчиво сжаты, скулы не выражены. Еле заметно приукрашен веснушками.  

Одет в штаны неопределённых серо-коричневых оттенков и рубашку, потерявшую белизну, поверх жилетка, на сапогах имелась заплатка, малозаметная.  

Пасмурная клетчатая кепка завершала образ.  

Именно в таком виде он влился в легкой плотности поток жителей промышленных западных окраин и побрел в сторону дома, далеко.  

Тучи сгущались над четырехэтажными кирпичными кварталами. В том переулке делать было нечего.  

_____  

В городе, когда необходимо было ходить на фабрику обуви, выполняя там бессознательные тяжелые функции, была обветшалая постройка, где имелся чердак. Это можно было снять за пару металлических монет, содержащих серебро.  

Но было и такое место, которое Марк считал настоящим своим домом. И не обрел бы его, если бы не суеверная защита.  

В трёх милях от города стояло здание. Деревенский коттедж, под стать зажиточному фермеру. Туда наведывался зачастую этот парнишка. Там обитал скудной своей душой, мыслями прятался. Это место питалось его любовью, иногда так казалось…  

Здесь не было ничего, и потому находиться оказывалось приятно.  

Подошвы обуви утверждали плоские камни старой извилистой тропы, ведущей через заброшенный сад. В заветном месте гораздо сильнее ощущалась наступавшая осень. Листва ещё не пожелтела, но природа вообще теряла свежесть.  

Он шел не смотря на фасад, а глядя на тропу. Затем побежал, тогда детали смазывались в движении, утекая под ноги.  

Дом скрывался за поглощающей всё рощей.  

Вечер.  

Все обрело живой красноватый оттенок временного хода.  

Белая дверь скрипнула.  

Марк зашел внутрь и очутился в гостиной. Немного посмотрев на помещение, куда ворвалась уличная свежесть, насладился своим прибытием и закрыл наконец родную дверь за собой.  

Слева лестница, он поднялся на второй этаж, где были две светлые комнаты, зашел в, условно, свою. Там были окна в двух стенах, образующих единый угол. Справа от двери кровать, далее большой шкаф со стеклянными дверцами, внизу были отдельные секции, там хранил немногие свои вещи.  

В остальном тут пусто, от того просторно. В окна скреблись серые ветки платана, листья которого обретали золото.  

_____  

В этот дом никто не заходил.  

Деревня опустела.  

Все по одной причине. Суеверие.  

Местные обыватели верили в то, что место занято некой жуткой тварью. Об этом мало и неохотно толковали, такое не рассказывали, тем более, не объясняли. Здешний житель чувствовал эту ситуацию.  

И всё.  

Изредка Марк думал о данном сложившемся причудливом условии.  

Никогда эмоции или мысли не напоминали об этом. Удивительно положение стало для него нормой и забылось, не оставив никакого следа, никакими отягчающими условиями суеверие не обогатило жизнь.  

Наоборот.  

Оно дало карман в местности, в которой Марк обитал.  

Иногда фабрика и городок казались ему неким графством, за пределы которого он, как отсталый подавленный земледелец никогда не выйдет, только и будет знать, что пахать, да помрет здесь же. С другой стороны, такая судьба должна его устраивать.  

Однажды он угрюмый сидел на лавочке, а мама вывешивала белье на верёвке, во внутреннем дворике тех трущоб, где они обитали когда-то. Он дулся довольно долго, пережёвывал обиду, уже даже не помнит, что случилось тогда. Родитель будто невзначай подошла и сказала мельком короткую, но твердую, как бетон, вещь: "если будешь думать о всех несправедливостях…"  

Ветка скользнула по грязному стеклу, с легким скрипом.  

Марк поднял голову.  

Лежа на кровати, не успел произнести про себя фразу, но знал её наизусть, что важнее, понимал наизусть, проговаривать не было необходимости.  

Вновь воспоминания…  

Пристрастие к воспоминаниям было не лучшим признаком изменений в жизни. Марк это понимал. Его мама иногда разговаривала сама с собой, когда ей казалось, что никто её не видел. Вырывались лишь реплики из стареющей глотки, но по ним становилось ясно, что она пережёвывала никчемное прошлое. И теперь парень не хотел стать таким же.  

От таких подслушиваний имелось послевкусие глупого ужаса и угнетения.  

Когда обратные мечты, то есть такие, что о прошедшем, слишком сильно поглощали его, он отвязывался от них не только с удивлением и легким страхом — "не сказал ли я это вслух? ", но с печальной миной.  

Хотел злиться на себя за такое поганое пристрастие.  

"Жить нужна не так, чтобы потом хотелось все изменить… я не хочу жить прошлым и разговаривать с самим собой! " — панически утверждал он, восклицал, запоминал. _____  

Началась эпоха дождей.  

Зарплаты хватило на еду, но на ремонт обуви он взял в долг у приятеля, с которым впервые пробовал алкоголь, пару месяцев тому назад, и уже пожалел об этом решении, так как понимал, что денег  

отдать со следующей зарплаты не хватит… На самом западе стоит фабрика.  

Несколько красных кирпичных корпусов, кое-где высятся закоптившиеся трубы, огромные, словно столпы производства, подпирающие этот мир. Площадь огорожена дощатым высоким забором, покрашенным в черный, с колючей проволокой.  

Небо было пасмурным. Множество белых облаков наслаивались на серые. Оно угрожало, но столбы дыма надёжно подпирали его.  

"Я построил эти столбы…" — усмехнулся про себя Марк.  

Парень шёл до ближайшей трамвайной остановки, чтобы прыгнуть сзади и проехать зайцем снаружи пару десятков кварталов до своего чердака, забрать деньги, которые там хранил и отправиться на рынок, чтобы, может быть, своровать немного фруктов.  

Следующий день выходной.  

Это был короткий вдох свободы.  

После рынка Марк пойдет в своём любимое местечко.  

_____  

Против двери располагалась кухня.  

Она была выкрашена в холодные тени, рядом с окном, которые было в свою очередь почти напротив входа в комнату, стояла печка толстобрюшка.  

Улыбка приятно растянулась, глаза сузил добрый прищур.  

Марк опустил тряпичную сумку на пол, стал пред ней на одно колено и торжество достал кусок краденного мяса, завернутого в полотенце. Ему удалось стащит шейку.  

Также он принес немного овощей, среди прочих покупок нашелся хлеб. Его Марк ни за что не воровал, считая, что это не благородно для рабочего. Но о краже мяса был решительно иного мнения, ведь это пища богачей, торгуют ею, соответственно, редкие деляги, способные перегрызть горло.  

"Горлогрызы мне не товарищи! " — воскликнул про себя удачливый парнишка, ухмыльнулся, от того, как ловко и невинно обозвал торгашей, не применив черную низкую ругань.  

Он старался даже не думать бранью с тех пор, как познакомился ещё с одним укромным место, стывшим для него уютным уголком его расширявшегося мира…  

_____  

Конечно, помимо одного домика, который приглянулся Марку своей роскошью, в деревне были и другие дома, обитателей которых, прежний хозяин коттеджа видимо вогнал в долги, а после вогнал в места и по хуже.  

Это были дощатые хлипкие постройки, убогие скрипучие гробницы, лишенные трупов. Участки огорожены воображаемыми линиями, по колышкам, поля вблизи принадлежали единому фермеру. Среди этой деревянной мертвечины стоял ещё один достойный взгляда дом.  

Тогда Марк излазил здесь все, расширяя ореол своей памяти. Но этот дом оставил напоследок.  

На западе небольшой одинокий холм отделялся от деревни зарослями вишни у подножия. Дом же стоял там, один этаж, размерами он не равнялся с коттеджем и был проще. Глядя на него, парень в шутку думал даже иной раз, не заревнует ли его прежнее обиталище.  

Впереди простиралось солнце в своей агонии, раскидывая по небо оттенки от красного до синего.  

Узкая "Г"-образная постройка темнела на фоне заката. Острая крыша указывала в небо, где появлялись уже первые звезды, меж туч, где-то бледнела луна. Узкие окна были закрыты ставнями.  

Марк взял светильник и заправил его бензином.  

Задул ветерок…  

Он пошел по траве, сто шагов.  

Там, на вершине, ждала желанная дверь.  

"В моем ничтожном мире так мало желаний, так мало дверей, эту я хочу, как никогда…" — подумал и смутился, затем эмоциональный шум обернулся пастельным страхом, делающим мысли серыми.  

Сапоги раз за разом мнут холодный кустарник.  

Дыхание сминает духи старости, коими себя опыляет место, и рука протягивается к ручке двери, та круглая, металлическая, в ней быстро перетекает отображение реальности, ненадолго оставленной позади.  

С более, чем хотелось бы, звучащим скрипом, поворачивается дверь. И вот она открыта наружу. Марк входит.  

Здесь без окон и мрачная комната на углу. На полу неясный ковер, справа длинная комната, двери в проходе нет, она лежит тут же, будто упала от наглейшего удара. Справа комната закрыта.  

Парень подошел и попробовал.  

Заперта.  

Тогда побрел аккуратно на лево, в продолговатую, наверное, гостиную. Над лежачей дверью склонился, ручки не было, как и замка, похоже их никогда не было, в центре виднелись следы топоры. Марк прикоснулся к ним пальцами и потрогал. Наступила грусть, вместо любопытства или погружения в ауру, стало жалко… Такого он ещё не испытывал.  

Сердце закололо, но значения этой боли не придавалось.  

Внимание переключилось на саму комнату.  

Длинный стол, два стула с высокой спинкой, в общем стиле постройки. А больше и ничего. Стены были голые. Но имелся небольшой камин. Марк подкрался к нему, взял кочергу, прислонившуюся к стене тут же, поворошил останки углей.  

"Ни мебели, ни картин, всё вынесли…" — грустно сказал про себя парень, продолжая осматривать исследуемое. Потолок дощатый, плоский. За ним таилась пустота, ещё возможно хранившая чтонибудь интересное.  

За тремя слева окнами открывался вид на деревню, и там сгущалась тьма.  

Пора было возвращаться.  

Но уходил, когда, то ощутил он, словно открыл не эту дверь, а нечто большее.  

_____  

Отрезая ножиком кусочек от жирного мяса, Марк вспоминал про это.  

Такое воспоминание было хорошим. Прочая грязь, присутствовавшая в том же времени, тесно, до и после, несмотря на существенность, смылась.  

Ткань свиньи хорошо прожарилась и осталась сочной.  

В мыслях, парень зарычал от удовольствия, словно лев, статуи которого можно было видеть на фасаде ратуши, в центре города. Про того зверя он спрашивал у рабочих, слышал, что он сильный, рычит, в три раза больше человека и убивает всех лениво опуская лапу на хребет, от чего тот с жутким треском ломается.  

Следующий день будет короткой порой отдыха.  

_____  

А иногда он ходил в домик на холме и читал там книги.  

После первого дня посещения в шестой день недели, в седьмой он пришел. В четвертый день, в городе он заглянул в переулок по жалостливому вою внутреннего голоса, и обнаружил меж двух кирпичных стен деревянный забор, с разломом, под ногой валялась вчерашняя газета. Там, дальше, оказался дворик. Марк зашел и, осмотрев это место, ощутил желание увидеть, каково небо в этом жалком закоулке.  

Парень поднял голову и увидел синее синее небо.  

А когда пошевелил ногой, то там была бутылка с рыжим напитком.  

Поднятый и открытый, он явил на этот скромный свет свой прекрасный яд.  

После нескольких рюмок, добытых в шкафу, где теперь хранил одежда, виски разбил цепи, которыми был скован боязливый разум. И тяжелой рабочей походкой вверх по холму!  

Марк поднялся, открыл со скрипом роковую дверь, подошел к комнате справа и пнул дверь, та открылась, видимо прогнила насквозь. Замок с кусками потемневшего дерева отлетел дальше внутрь.  

Впереди светилось окно. Был наступающий день.  

Глаза сузились.  

Из окна бил всё затмевающий свет, он бил по комнате, и та уходила во тьму.  

Марк ощутил, что достижение этого помещения достойно его личности. Это кусок был важным приобретением для его мира.  

Который теперь был не только в душе, сколько разлил свою душу, быть может по неопытности, на целую деревню с окрестностями.  

Солнце висело над домом посылая свет на равнины на западе, впереди, и на рощу, служащую широкой полосой.  

"Полосой чего? Для чего? "  

Но полоса из крон была красной, осенней, а равнины жёлтыми, выжженными, небо синим, без облаков.  

Пришло чувство, что если заглянуть за крышу, то небо будет чёрным, и эта чернота уже прослеживалась, сквозь синеву, которая, слово огонь из-за горизонта закрывает темноту ночи, которая и днем не сменялась никогда.  

…когда ослабли ощущения, оконный огонь смягчился, урезав свои лучи, то по бокам выступили из растворившейся тьмы посредственности и невнимания книжные шкафы.  

"Стеллажи"  

_____  

"Фраза отца, которая запомнилась и должна была быть роковой, но споткнулась где-то и ушла в…" — читал Марк. Он старательно вел пальцем по буквам.  

Месяц, в коем произошло открытие заветной двери библиотеки, условно парень так называл ту самую комнату, прошел в учёбе, занятии, обдавшем струёй стыда. Иногда он оборачивался, не видит ли кто, что он читает, хоть и был один на целую деревню, удивительным образом даже воры не заглядывали в это местечко.  

Пыль сдувалась и запах страниц втягивался.  

Но ещё позже в одной из книг Марк прочёл про напыщенных любителей книг, который прочли в жизни десяток книг, но вечно говорят про их запах и метают не впопад вырезками из великих фолиантов, к которым даже пальцем не прикасались. И стало ему даже стыдно, но разум сказал, что… — "никто тебя не видел! " Марк не осознавал чтения.  

Ему они виделись, как некоторые культовые предметы.  

Один парень, с которым он впервые пробовал курить, рассказывал ему, что поведал друг друга друга о странах прошлого. Во время затяжки, под удар в голову, хорошо зашел факт о том, что страны могут исчезать. Марк слышал про какие-то другие такие же места, на юге и севере, а ещё на востоке, и что туда уходят товары… но, чтобы такие места исчезали, или исчезали люди, жившие там… это было даже немного страшно.  

— Там жили священники, как наши, но другие… они также рассказывали о боге, но делали это хуже, чем наш, неправильно, они не доросли просто… у них были разные предметы… и были таблички, там было что-то вроде наших молитв, и было что-то вроде нашей книги.  

В этот случайный момент у Марка сформировалось понятие о природе книг, ведь более он нигде он них не слышал. Хотя существовали и лубочные издания, но даже тогда он сопоставил свои знания книгах и понял, что эти издания суть плохой товар для глупцов. Он не смог бы этого понять, если не размышлял о том, какова природа мира, в котором он живёт.  

"Торговцы, что продают книги с картинками, те же горлогрызы, но искуснее…" А значит, у них можно воровать.  

И Марк воровал какое-то время такие книжонки, но потерял интерес, когда в его распоряжение попала целая библиотека.  

В церковной школе учили считать, и читать, немного… совсем немного… и теперь восстанавливал этот загадочный навык.  

Сперва взял с полки одну книгу и стал читать, но тут же понял, что это подобно неосознанному декламированию таблички с неведомыми древними текстами о других богах, коим поклонялись люди, далёкие от его родины. И ощущение это было далеко не самым безобидным.  

После первой попытки Марка посетил суеверный страх. Он даже подумал, что именно из-за книг деревня опустела. Но вспомнил, что их продают в городе, и есть для этого целая лавка, и не одна.  

В один из будней, после смены Марк возвращался и прошел мимо места, где нашёл виски. Почему-то виски напомнили ему про храбрость и решительность.  

"А если я решился притронутся к книгам, так дело это разума, и здесь нужно напрячь ум. А ум не обманет… бояться нечего! Ум всегда так говорит, " — твердо сказал себе парень.  

Вечер.  

Марк с довольной ухмылкой шагает.  

Морозный воздух и хруст зелёного яблока.  

Закат.  

И так обычным осенним днём, солнце входило в свою красочную агонию, а среди голых ветвей виднелся дом на холме.  

_____  

Знания копились.  

В художественных книгах описывалось, как одни люди находились в обществе, общались с другими людьми, и отношения их деградировали, после недолго взлёта.  

Так было долго.  

Марк однажды начал задумываться, кому принадлежала коллекция на этих полках…  

"стеллажах"  

Ведь кто-то покупал это всё, и этот кто-то имел очевидно определённый вкус. Марк ощущал, что книги все похожи. Хотя и прочел малую толику полностью, он листал многие и читал краткое описание.  

Комната с книгами обладала неповторимой душой, отраженной на своих страницах.  

_____  

Один раз только, он решился спросить у одного старика.  

Во дворе тогда носился с ребятишками.  

Еле-еле они приняли его в свою дружную, но жестокую времена общину. Чаще получал оплеуху и пинок, обидное прозвище растворилось во времени, когда-то давно же звучало твердо и ядовито.  

Они играли в прятки. И он водил. Искал.  

Ребята прятались хорошо, уж слишком…  

И вот попадя во внутренний дворик трущоб он взглянул на небо, синее. Такое же синее будет много лет спустя в закоулке, где он найдет бутылку.  

На лавочке, рядом с тазиком полным мутной воды, под кирпичами, поросшими мхом и угрожающими свалится вперед образуя кучу, покоился сидя старик, с животом, рваной белой бородой, в кепке, сальной серой рубашке, потёртых штанах с заплатками, босой. Было тепло…  

Марк перевёл дух.  

Собрался с силами и приблизился к нему.  

Немного помялся…  

— Сэр! Скажите, сэр, а почему никто не ходит в деревню за городом.  

— Ах ты щенок! — закричал старик.  

Дети как будто очутились сказочным образом, вылезли все, кто из окна, кто из-за угла, кто из-за порослей кустов. Все холодно смотрели.  

А у старика затряслось лицо, суеверным, сакральным ужасом объятое.  

Неизвестно откуда, он выхватил палку и встал.  

Марк сделал шаг назад, внезапно разум захватил над ним власть, и он ринулся…  

Палка полетела вслед, попала в бедро, но не больно.  

После этого случая дети с ним не общались.  

_____  

Туман.  

За окнами чердака видно прохожих внизу.  

Сюда лишь за вещами…  

В городе времени после смены хватало лишь поесть и поспать. Работа длилась неимоверно долго, и была монотонной и однообразной. Количество часов переваливало за десяток.  

Успешное выжимание соков обменивалось на клочки воздуха.  

Марк ненавидел работу всей простой и скудной душой.  

Ненависть текла по взбухшим на руках венах вместо крови, в глазах её можно было видеть. Это не зрачки, это круги, в которые налилась ненависть. Должно быть, когда он родился, бог просто обронил две капли этого вещества и они попали в его светлые глаза, и стали зрачками.  

И этими зрачками он смотрел на то, как рушиться его мир.  

Не город с пригородом и злой фабрикой, где он обменивал юность на пустоту.  

А небольшой участок земли. Местечко.  

В один из дней деревни не стало, все дома снесли, а на месте их начал расти гигантский котлован.  

Некий богач замыслил здесь построить здесь производство. По слухам это конвейер по сборке авто.  

Таким же свежим днем, как тогда, только ещё свежее.  

Парень наблюдал огромный котёл.  

Он сам устроился на него работать, помогать, это было тяжело, но он хотел устроить саботаж в отместку, правда, потом отказался. Но котлован был лучше, чем фабрика.  

Теперь, пройдет немного времени, накопятся деньги, тогда уйдет из этого города.  

На странные вопросы о судьбе каких-то книг, указали на печку в бараке, где строители отдыхали, под дружный похабный смех.  

Прокручивая это в голове, парень бродил в тумане, в поисках выхода из города.  

_____  

Марк стоял на краю котлована.  

Глядел в глубину.  

Это давало новое ощущение…  

Местечко было небольшим, но яма, вырытая здесь казалась огромной, и здесь буду заливать фундамент будущего индустриального монстра, поглощающего деньги, хозяин будет заботливо стегать его плёткой.  

Пустота…  

"Если будешь думать о всех несправедливостях…"  

"Достаточно я не думал! Достаточно закрывал глаза… Пора уйти. "  

Задул легкий ветерок, раскачивая копну волос, свисающую на пыльный грязный лоб.  

"Мне это не нужно…" — подумал тогда Марк. И мысль эта была словно не его.  

Развернулся и ушёл.