Звездная любовь

ЗВЕЗДНАЯ ЛЮБОВЬ  

(продолжение)  

Уже через несколько минут, раздевшись до пояса, я готовил ванну для Мишель. Инфракрасный фонарь над ванной создавал ощущение ласкового тепла, льющегося сверху, словно находишься в знойный летний день на пляже. Чистая теплая вода, льющаяся сильной струей из крана, поднимала обильную белую пену с нежным запахом ландыша.  

Из-за шума льющейся воды я не услышал, как вошла Мишель. Она была в легком розовом нейлоновом халатике, накинутом поверх полупрозрачного пеньюара такого же цвета. Недремлющий взгляд мужчины тут же, даже помимо моей воли, отметил, что под пеньюаром больше ничего не было.  

– Ну как, все готово? – спросила Мишель и сбросила мне на руки свой халат. Потом грациозно поднялась на подставку рядом с ванной и, повернувшись ко мне спиной, стянула через голову пеньюар.  

Она осталась, в чем мать родила, и очевидно, зная магическую силу красоты своего тела, совсем не стеснялась меня. Может быть, она помнила, что я стоял у истоков ее второго рождения и уже видел ее полностью обнаженной.  

На миг я застыл с открытым ртом при виде столь прекрасного зрелища. Тело ее буквально светилось изнутри.  

– Чего уставился? Дай руку.  

Я подал ей руку, и она, опершись на нее, вначале ножкой попробовала воду, а потом грациозно вошла в ванну и скрылась под густой пеной. Я объяснил ей, как пользоваться гидромассажем.  

– А теперь исчезни. Я хочу наслаждаться этой прелестью одна. Через полчаса принеси мне купальную простыню, лучше махровую, и белье. Я все приготовила там, на кровати.  

Оставив ее мыться, помчался вначале в бытовую комнату. Задал машине большую программу: махровую купальную простыню, новый комплект постельного белья, две высокие узкие китайские вазы, несколько свечей, два хрустальных фужера, бутылку шампанского и два букета роз красных и белых. Потом еще вспомнил про шоколад. В нашей каюте быстро сменил постельное белье, у кровати поставил вазы с цветами, установил, где только можно было, свечи и зажег их. На письменном столе уже стояла бутылка шампанского, фужеры и лежал шоколад. В моем представлении именно так должна была выглядеть романтическая обстановка любовного свидания.  

Я и не успел заметить, как пробежало полчаса, нужно было идти за Мишель. Застал ее лежащей в ванной, вытянувшейся во весь рост и с закрытыми глазами. Явно она наслаждалась этой процедурой.  

– Я не слишком рано? Может быть еще …  

– Нет, достаточно. Спусти воду и помоги мне смыть эту пену.  

Я нажал клавишу на пульте, и насос быстро откачал воду из ванны. Взяв в руки гибкий шланг с душевой насадкой, стал им поливать Мишель. Она вертелась, подставляя свое тело под струи душа. От теплой воды кожа ее порозовела, и сейчас напоминала свежий спелый персик. Я не столько поливал ее, сколько любовался ею. Мне хотелось, чтобы эти мгновения никогда не кончались.  

– Ну, хватит. Давай уже вытираться, – командовала она.  

Я взял купальную простыню и накинул ей на плечи, затем стал протирать и промокать струйки и капли воды, строящиеся по ее телу. Краями простыни осушил волосы, а затем начал легонько вытирать тело, начиная с шеи, и, как детстве это делала мама, стал приговаривать:  

– Сейчас мы за вытрем шейку, эту красивую лебединую шейку. Затем вытрем плечики, такие красивые такие ровные и такие покатые.  

Опускаясь ниже, мои руки коснулись ее груди. Даже через ткань купальной простыни я почувствовал их упругость и слегка выпуклые соски. Они торчали немного вверх, и почему-то их хотелось назвать «курносиками». Я едва сдерживал себя, чтобы не прикоснуться к ним губами, не стать их целовать и ласкать. Поднимающееся чувство возбуждения постарался погасить, повернув ее к себе спиной, и стал вытирать ее спину.  

– Теперь вытрем спинку, такую ровненькую, такую беленькую с ложбинкой между лопатками, с такой тонкой талией, что хочется обхватить ее двумя руками. А теперь попку, такую кругленькую, упругую и аппетитную.  

Затем повернул ее к себе лицом и снова принялся вытирать ей грудь, живот, бедра. В этот момент я почувствовал себя настоящим Пигмалионом, когда тот создавал свою Галатею. Тогда перед ним была только статуя, пусть даже самая прекрасная, а сейчас передо мной была живая девушка, и мне не потребуется вмешательство Венеры, чтобы вдохнуть в нее жизнь. Она была здесь и сейчас, живая, настоящая, из плоти и крови, и для меня прекрасней любой Галатеи. И тут мое красноречие иссякло. Кровь, бросившаяся мне в голову, заблокировала мою болтовню. Чтобы тут сейчас же не наброситься на нее, я быстро закончил ее вытирать, завернул в простыню, взял на руки и понес в нашу каюту. Там освободил ее от влажной простыни и уложил на свежую постель. Мишель удивленно осмотрелась вокруг. Букеты роз у кровати, бутылка шампанского, хрустальные бокалы и шоколад на столе подсказывали ей, что я старался создать романтические условия для любовного свидания.  

– Все очень чудесно, не хватает только музыки.  

– А что бы ты хотела послушать?  

– Что-нибудь космическое, в духе настоящего момента.  

Пощелкав пультом, нашел композицию группы «Спейс». Неторопливая электронная музыка сразу заполнила нашу каюту. Я быстро откупорил бутылку шампанского, наполнил бокалы и один подал Мишель. Она продолжала лежать обнаженной, только повернулась на бок и взяла бокал.  

– Я хочу выпить за тебя, за мою единственную любовь, за мою, наконец, сбывшуюся мечту всей жизни. За то, что ты сейчас со мной, возможно, даже пусть вопреки твоему желанию.  

– А я хочу выпить за тебя. Ты молодец, ты один из тех мужчин, которые знают, что они хотят и умеют добиваться своего. Я не скажу, что я в восторге от того, что я здесь оказалась. Но окажись на твоем месте другой, мне было бы менее приятно. В тебе я чувствую настоящую мужскую силу и уверенность. И раз уж так получилось, мне другого ничего не остается, как оставаться с тобой.  

Мы выпили вино, и я нежно поцеловал ее в губы еще прохладные и пахнущие только что выпитым вином. Едва успев отставить бокалы, принялся покрывать ее лицо, губы, шею жадными поцелуями. Мои руки ласкали ее грудь, нежно сжимая ее и будоража уже затвердевшие соски. Голова моя опускалась все ниже, оставляя дорожку поцелуев от шеи до паха. По мере этого движения я чувствовал, что ее возбуждение все нарастает. Когда я стал целовать ее бедра, двигаясь от коленей все выше, она не выдержала, схватила мою голову за волосы и потянула на себя. Еще мгновение, и мы слились в сладком экстазе.  

О, как она была хороша, как ненасытна в любви! Ее темперамент заражал и меня, и я, едва передохнув, был снова готов к новым подвигам.  

Отдышавшись и приняв душ, мы лежали рядом обнаженные и, как мне казалось в тот момент, абсолютно счастливые.  

Мишель вздохнула и вдруг сказала:  

– Как жаль, что я так поздно срезала свой локон.  

– Ты о чем? – не понял я.  

– Когда я срезала эту прядь в подарок своему парню, мне тогда было уже 27 лет. Эх, если бы лет на десять пораньше...  

– Ну и что бы было?  

– Я тогда была бы намного моложе, я была бы еще невинной девушкой. И теперь при каждом восстановлении могла бы дарить свою невинность любимому человеку. Вот, например, как сейчас тебе.  

– А зачем? Ты меня и так вполне устраиваешь.  

– Глупый! – с этими словами она шутливо щелкнула меня пальцем по носу. – Ты ничего не понимаешь. Когда девушка в первый раз отдается своему любимому, этим она доказывает ему свою безграничную любовь.  

Ой, позволь мне с тобой не согласиться, далеко не всегда это так происходит. Во всяком случае, в двадцатом веке девчонки к моменту получения аттестата зрелости стремились расстаться со своей невинностью со своими же одноклассниками. И не всегда это происходило по безграничной любви.  

Не знаю, согласилась ли она со мной, но на эту тему мы больше не говорили.  

Утром следующего дня после завтрака мы отправились в зал релаксации. Рядом с входом в зал находился щит управления оборудованием релаксационными программами, закрытый прозрачной крышкой. Открыв крышку, я набрал нужную программу. Мы только вошли в зал, как сразу вдруг появилось ощущение, что мы очутились в совершенно другом мире. В лицо нам сразу пахнул легкий солоноватый морской ветерок. Даже показалось, что он был пропитан запахом морских водорослей. Задняя стенка зала, искусно скрывающая входную дверь, изображала картину песчаного берега тропического моря с кокосовыми пальмами. Два настоящих ствола пальм стояли у самой стены, и даже около них на песке валялось несколько орехов. А под ногами был белый песок, ощутимо горячий. Метрах в пяти плескался прибой. Небольшие волны шуршали мелкой галькой. Вода была чистой и прозрачной с зеленовато-голубым оттенком. На противоположной стене с помощью голографического изображения создавалась полная иллюзия морской дали, уходящей до самого горизонта. Огромный прожектор, снабженный одновременно инфракрасными и ультрафиолетовыми лампами, ярко светил, создавая полное ощущение солнечного света. Если не придираться к мелочам, то можно было полностью почувствовать себя на берегу какого-то южного моря.  

Мишель застыла в изумлении.  

– Неужели такое возможно создать в помещении?  

– Как видишь, возможно, и даже не такое. Например, завтра мы можем оказаться на опушке леса, а послезавтра в каминном зале старинного замка. Что тебе больше понравится.  

– Мне нравится это. Я так давно не было на море.  

Она на ходу, снимая с себя одежду, побежала к воде.  

– Осторожно, там в метре уже начинается обрыв, – предупредил я ее.  

Пока я снимал комбинезон, она уже резвилась в воде, как девчонка.  

– Иди сюда, вода чудесная! – позвала Мишель меня.  

С разгона я влетел в воду, нырнул, проплыл под водой несколько метров, развернулся и подплыл к Мишель, схватил ее за ноги, увлекая ее под воду. Когда мы вынырнули, она колотила меня кулачками по груди, по рукам.  

– Ты сумасшедший, так меня напугал. Хотел меня утопить? Хотел избавиться от меня? Я уже тебе надоела?  

Я отрицательно мотал головой, пытаясь поцелуем закрыть ей рот. Так мы резвились и играли в воде еще с полчаса, затем усталые и довольные растянулись на горячем песке. Мишель поднялась, села, сняла с себя мокрый бюстгальтер, а затем и плавки. Я вопросительно посмотрел на нее.  

– А, все равно нас никто не видит, – беззаботно смеясь, ответила она. Я последовал ее примеру. Мы лежали обнаженные под горячим искусственным солнцем, чувствуя себя дикарями на тропических островах.  

Она повернулась на спину и позвала меня.  

– Иди ко мне.  

Я приблизился к ней, лег рядом, стал легонько стряхивать прилипшие песчинки с ее груди, а потом целовать ее божественную грудь, чувствуя, как в нас просыпается желание. И мы занялись любовью, совсем как миллионы лет назад наши далекие предки на лоне девственной дикой природы. И я был счастлив, как никогда еще так не был в жизни.  

Так мы провалились на берегу этого искусственного моря до самого обеда. Сразу же после обеда я отправился в ходовую рубку, а Мишель ушла в столовую готовить ужин. Она обещала приготовить рыбу по какому-то своему особенному рецепту.  

Мне же предстояло проверить журнал записей событий за все эти дни. В журнале было четко отмечено, не только время отсутствия дежурных на рабочих местах, но и все наши перемещение по кораблю. Тут уж ничего не утаишь, – подумал я. – Теперь руководству станет известно все, что происходило за эти дни со мной». Но никакой страх перед будущем наказанием не мог меня удержать отказаться от Мишель.  

Включил внешние видеокамеры и, включив максимальное приближение, стал рассматривать едва заметное мерцание далекой галактики, ближайшей цели нашей экспедиции. Как и три дня назад, она заметнее не стала. Так пройдет еще лет десять, прежде чем станет заметно, что она увеличивается в размерах.  

Проверил параметры работы всех систем корабля. Все системы работали нормально. Запасов рабочего вещества (ртути) хватит еще лет на пять. За это время нужно будет «поймать» астероид, и с его помощью пополнить наши запасы. Иначе придется перейти в режим строгой экономии.  

С рабочего места астроштурмана проверил правильность прокладки курса. Автопилот корабля два раза делал небольшие корректировки курса, но в целом выдерживалось указанное направление.  

Больше делать в ходовой рубке мне было нечего, и я вернулся к Мишель. Она заканчивала готовить рыбу. В столовой стоял божественный запах, который не мог устранить даже усиленно работающий кондиционер. У меня сразу даже потекли слюнки и разыгрался аппетит.  

– И что это будет? – спросил я, подходя к ней.  

– Это называется «тунец по-испански со сладким перцем, авокадо и морской капустой».  

– Наверное, это будет вкусно?  

– Можешь не сомневаться. Сам убедишься.  

– И где ты этому научилась?  

– Это блюдо любила готовить моя бабушка, и меня она этому научила.  

– Жаль, что его нет в меню машины. Но это можно будет исправить уже потом. Или пусть оно останется твоим эксклюзивным фирменным блюдом?  

– Ты вначале попробуй, может быть оно тебе не понравится.  

– Все, что делается твоими руками, мне не может не понравится.  

– Иди, садись, пробуй, жалкий льстец.  

Рыба оказалась, действительно, очень вкусной. Ел я ее с большим аппетитом, чем доставил большое удовольствие Мишель. Потом она меня вдруг спросила:  

– Вадим, ты как-то говорил, что у тебя есть все фильмы с моим участием, и называл цифру, по-моему 54. Насколько я помню, в 1972-м году, когда я встречалась с Клодом (именно он сам срезал локон моих волос), тогда шли съемки фильма «Пожизненная рента». И это был мой 45-й фильм. А у тебя есть еще фильмы с моим участием уже после 72-года?  

– Да, ты снималась еще до 2004-го года, но уже не так активно. Ты приняла участие еще в 9-ти фильмах. Последняя твоя работа была «Красная капелла».  

– И у тебя это все есть?  

– Конечно, эти фильмы мое самое большое богатство.  

– Мне так интересно. Я хотела бы их посмотреть. Это можно?  

– Для тебя, моя голубушка, все возможно. И я вместе с тобой еще раз с удовольствием посмотрю их снова.  

Так прошло несколько дней. Это время мы проводили подолгу валялись на пляже, в нашей каюте смотрели фильмы Мишель. Мне было интересно наблюдать за ней, как она реагирует, когда видит себя на экране. Некоторые сцены она просила повторить. Иногда она довольно улыбалась, видимо, считая, что там ей роль удалась. А иногда хмурилась и про себя шептала: «Здесь нужно было играть по-другому! » А мне нравилось все.  

Последние фильмы привели ее в уныние. Это был 2004-й год, и ей там уже шел шестьдесят пятый год. Она смотрела с грустью на увядающую, но все еще очень красивую женщину. Я постарался ее успокоить.  

– Мишель, ты не грусти, всегда помни, что ты не она. Она постарела и уже умерла. А ты молода и навсегда останешься молодой.  

Она в задумчиво посмотрела на меня, и молча кивнула головой.  

На четвертый день утром я проснулся, чувствуя, что Мишель лежит рядом и уже не спит. Она лежала на спине с открытыми глазами, молча уставившись в потолок. Я потянулся к ней, желая приветствовать ее поцелуем. Но она как-то холодно и отчужденно взглянула на меня и вместо приветствия встретила жесткими вопросами:  

– Зачем? Зачем ты это все сделал?  

После сна я не сразу понял, что она имеет в виду.  

– Мишель, ты о чем? Ведь у нас все было так прекрасно…  

– Прекрасно?! Может быть, для тебя это и было прекрасно, но не для меня. Ты своего добился, ты получил женщину, объект твоих сексуальных желаний, и можешь наслаждаться ей. Тебя это все устраивает. А ты подумал обо мне? Что я получила? Ты запер меня, считай, в клетке. Пусть даже золотой. У меня есть все, что я пожелаю. Но для чего мне это все? Для чего мне эти все прекрасные наряды, украшения, безделушки, если я не могу в них нигде показаться? Я хочу к людям. Я хочу быть в обществе, хочу быть востребованной, участвовать в съемках, видеть свои портреты в глянцевых журналах…  

– Погоди, Мишель, ведь сейчас ты не она…, не та Мишель Мерсье, которая блистала в семидесятых годах позапрошлого столетия. Той уже давно нет в живых.  

– Я это прекрасно понимаю. Но ведь я сейчас в ее теле, у меня все ее мысли, все ее желания. Я снова она, и мне хочется жить, как она. А что я имею? О чем ты думал, возвращая меня к жизни?  

(продолжение следует)