Чёрная свеча.

Чёрная свеча.  

Эта часть города казалась мёртвой. Улицы пустые, разбитый транспорт, залитый кровью, как и сам асфальт. Некоторые дома сгорели, засыпав пеплом то, что когда-то было набережной. Уныние и обречённость царили повсюду. Виднелись обрывки одежды, волос... Валялись детские игрушки, телефоны.  

Два военных, медленно шагая вперёд, постоянно вертели головами, поводя автоматами, словно ожидали в любой момент увидеть из ниоткуда появившегося врага. Они оставляли после себя следы в пепле, который тянулся до следующего квартала, где скопилось множество автомобилей скорой помощи, пожарной, полиции и армейские. Там царил хаос, так как в скором времени ожидали начальства из Краснодара, а возможно и из самой Москвы.  

— Походу здесь происходила натуральная жопа, — проговорил Иванов, старший по званию.  

Он указал подбородком на ближайшую стену дома, которая оказалась забрызгана кровью. Окна были выбиты, открывая скудное убранство в комнате. Телевизор не работал, и свет не горел. И лишь грязная занавеска слегка колыхалась на ветерке, назад-вперёд, назад-вперёд.  

«ничего не работает, — подумал Иванов. – Словно мир в один миг рухнул, умерев окончательно».  

Впрочем, ничего удивительного, если отсутствовало электричество. Провода на столбах оборваны, свисают дохлыми червями. Эту часть района электрики обесточили ещё рано утром.  

— Я слышал, якобы этой ночью в небе были какие-то вспышки, — ответил ему Першин. — Красного цвета. А ещё кровь... Свидетели утверждали, что шёл кровавый дождь.  

Иванов оглядел пустую улицу, и не удивился этим слухам, так как всё было залито бурым, как это не казалось не вероятным. Даже воды залива поменяли свой цвет, а множество мёртвой рыбы валялось на берегу, выброшенные на сушу. На песке также имелась и одежда, пляжные сумки, очки и прочее, чего было в огромном количестве.  

— Понятия не имею. Рассказывают уж совсем невероятное. И чему верить, я не знаю.  

Иванов умолк, щуря взгляд, всматриваясь в то, что валялось перед ним, торчащее из пепла. Спустя пару секунд до него дошло, и к горлу подкатил ком тошноты. Он смотрел на оторванную руку со скрюченными пальцами и серой кожей. Она могла принадлежать женщине, или же ребёнку, так сразу и не скажешь.  

— Твою мать! — ругнулся рядом Першин.  

Оба военных поспешили прочь от находки, всё ещё мысленно смотря на эту мерзость, хотя и отошли на несколько метров, не желая ощущать неприятный запах, который буквально проникал в ноздри, обволакивая, заползая сквозь поры кожи.  

— Как в фильме катастрофе, — заметил Першин, покачивая головой.  

— Гораздо хуже. Там кино, а здесь реальность.  

Что могло послужить уничтожению части города, никто пока не знал. Это случилось вечером, почти в десять. Выжившие свидетели рассказывали какой-то бред, о якобы кровавом дожде, вспышках в небесах, а ещё о тенях... Жертв оказалось много, не одна тысяча, и всё это случилось всего за несколько минут.  

Приморская набережная продолжала тянуться, убегая в обе стороны, и куда не посмотришь, везде кровь. Оба мужчины уже не обращали на неё внимания, вступая в ту, так как сухих мест просто не было. Различные заведения, кофейни и прочее, всё это застыло в безмолвии, с перевёрнутыми столами и стульями. Похоже, если судить по увиденному, кошмар начался внезапно. И не смотря настоль короткое время после трагедии, возникло куча идей по поводу того, что здесь могло произойти. И каждая версия невероятней другой. Приплетали чёрную магию, террористов, инопланетян, секту, какие-то природные явления, типа неизвестного газа, который поднялся из-под земли, и даже туман, что явно был взят из того самого произведения. Короче, правды пока не видать, и вряд ли можно на неё будет вообще рассчитывать. Скорее всего, правительство, как это умеет делать, спишут всё на какие-нибудь водоросли и их испарения в этот период, или преломления света от Юпитера, из-за чего и случилась катастрофа, помутив мозги горожанам и отдыхающим.  

Обойдя ряд припаркованных автомобилей, мужчины направились к автобусной остановке, как вдруг глаз Иванова зацепился за что-то инородное, неправильное. Нахмурившись, он резко остановился, вглядываясь, одновременно толкая Першина локтем в бок, указывая на находку.  

— Что за... — протянул тот, замолкая.  

На негнущихся ногах, вспоминая все сегодня услышанные предположения и байки, Иванов приблизился к нечто, что напоминало огромного чёрного червя. Он с отвращением втянул в себя воздух, чувствуя невероятную вонь разложения. К счастью, существо оказалось неподвижным, и мёртвым, если судить по внешнему виду.  

— Что это такое? Откуда это дерьмо вылезло? Из каких глубин ада?  

Мужчина заметил возле лежавшего отростка, который больно уж напоминал сильно деформировавшуюся руку, красную записную книжку. Нагнувшись, он схватил её, резко выпрямляясь, словно опасался, что существо его схватит.  

— Нужно об этом доложить, — проговорил Першин, хватаясь за рацию.  

— Погоди, — нахмурился Иванов, делая несколько шагов назад, чтобы не чувствовать эту вонь, которую буквально источала тварь.  

— Здесь есть кое-что интересное.  

Он ткнул пальцем в находку, а после принялся читать вслух, торопливо, проглатывая слова. Запись явно принадлежала какому-то молодому человеку.  

⦁ * *  

Я занимался целыми днями тем, что просто бродил, тупо ничего не делая. Стояло душное лето, время каникул, и поэтому, уходя утром из дома, я возвращался только под вечер, с наступлением сумерек и прохлады. Ноги носили меня по городу, но в основном по берегу лимана. А если отойти немного дальше, вдоль железнодорожных рельс, то людей почти не было, а значит, имели быть различные мысли, что вновь и вновь заползали в голову, тревожа душу.  

Несколько месяцев назад мне довелось расстаться со своей девушкой. Её звали Верой. Мы встречались ещё с восьмого класса, строя планы на будущее, представляя, какой станет наша совместная жизнь в браке. Но всему этому теперь не быть из-за Димки, который учился в техникуме механизации. Вера ушла к нему, чего, конечно, я простить ей не мог.  

— Мы не можем больше быть вместе, — говорила она тогда, как и всегда, заглядывая собеседнику в глаза, словно собачонка.  

В прежние времена эта привычка меня умиляла, но теперь жутко раздражала. Вообще, нынче мне многое перестало нравиться, но все равно я тянулся к ней.  

— Пойми, я больше не испытываю к тебе никаких чувств.  

— Но я испытываю! Что ты предлагаешь делать мне?  

— Я… Я не знаю.  

Она покачивала головой, щуря взгляд от яркого солнца, отворачиваясь, разглядывая проносившиеся мимо машины, прохожих.  

— Но так дальше продолжаться просто не может.  

Это уже потом, через несколько дней, мне удалось выяснить с кем именно она встречается. Димка, из соседней группы, сын какого-то там мента. Я встречал его часто в техникуме, но мы никогда не пересекались, а вот теперь…  

Я, окончательно потеряв собственное уважение, таскался за Верой, пытаясь её уговаривать, угрожать и умолять, но всё тщетно. А в один из дней наткнулся на Димку, от которого хорошо выхватил.  

— Ещё раз тебя увижу рядом с ней, все ноги переломаю, — пригрозил он мне, зло уставившись в моё разбитое лицо.  

А напоследок, под насмешки своих друзей, харкнул мне на одежду, что стало очень унизительно.  

— Смотри, не попадайся больше мне.  

К счастью, наступило лето, а значит, в техникум можно не ходить до осени, и не испытывать позора. Было время всё хорошенько обдумать.  

«Интересно, знала ли Вера об этом случае? » — часто размышлял я, вспоминая тот инцидент и краснея от стыда.  

День тянулся за днём, а я продолжал бродить возле лимана, разглядывая девушек в купальниках, но ничего к ним не испытывая. Мне нужна была лишь одна, та, которую я безумно любил.  

«Может я к ней просто привык, как привыкают друг к другу супруги? »  

Усевшись на плоский камень, отгоняя водного ужа, я обратил внимания на чёрный предмет, который валялся возле моих ног, слегка зарытый в песок. Когда поднял его, то с удивлением увидел, что эта свеча, совершенно чёрная, толщиной в два указательных пальца, а длины сантиметров десять. Чёрный воск снизу и сверху был испещрён какими-то рунами, золотистого и красного цвета, коих я понять не мог. От свечи исходил приятный сладковатый запах, напоминающий о свежем мёде, акации и поляне цветов.  

«Красивая вещь», — подумалось мне тогда.  

Я сунул находку в карман шорт, которая конечно же не поместилась, одновременно отмечая краем сознания, что при температуре под сорок градусов жары, свеча была почти холодная, что казалось неестественным. Впрочем, какое мне было до этого дела. Имелись проблемы более важные, чем какая-то там свечка.  

Вернувшись под вечер домой, и запершись в летней веранде, я принялся изучать находку, дымя сигаретой, пытаясь понять, что могли бы значить эти руны. Родители к этому времени находились в доме, под кондиционером, смотря телевизор.  

Чиркнув зажигалкой, я поджог свечу, ставя её на блюдце, уставившись на маленький огонёк, который отчего-то был красным, а не жёлтым, как это полагается. Сладковатый аромат напрочь испарился, уступив место жуткой зловоние, какому-то трупному запаху. Воздух в беседки стал липким, тяжёлым, покрывая моё тело невидимой тонкой плёнкой чего-то омерзительного.  

— Что за чертовщина! – вырвалось у меня.  

Я наблюдал за тенями, которые плясали на стенах, отбрасываемые мною. Их оказалось несколько, и все они кривлялись, живя собственной жизнью. Как такое могло происходить, я не знал. Тем не менее, это было в действительности.  

— Что…  

Вскочив на негнущиеся ноги, я с ужасом смотрел на всё те же тени, которые завели хоровод, переплетясь руками и своими гибкими змеиными телами. Их широкие пасти раскрывались, но изнутри не слышалось никаких звуков. Они вертели деформировавшимися головами, словно выслеживая, принюхиваясь. А затем все разом повернулись в мою сторону, сделав стойку, словно стая голодных хищников.  

— Вот чёрт! – ругнулся я, пятясь, опрокидывая с грохотом стул.  

Ближайшая из теней ринулась на меня, выбрасывая вперёд руку, вонзая загнутые когти мне в ладонь. Трупная вонь почувствовалась гораздо сильнее, да так, что запершило в горле, а глаза заслезились от всех этих ядовитых миазм. Я закричал, падая назад, одновременно замечая, как остальные бесплотные монстры быстро двигаются в мою сторону, но в этот миг другой рукой я задел свечу, и та погасла, упав куда-то под стол.  

Тяжело дыша, весь потный и с дико бьющимся сердцем, я лежал неподвижно, прислушиваясь к собственным ощущениям, окружающим звукам. Ожидал нападение, но ничего не произошло. И тогда, на трясущихся от всего пережитого коленях, я подполз к выключателю, ударяя по нему окровавленной рукой, щурясь от яркого света в этом царстве мрака. Тени пропали, а свечка валялась на полу.  

Уже потом, спустя несколько дней, когда принялся анализировать, то всё понял. Именно эта странная свеча являлась виновницей появления этих жутких теней. А иначе просто быть не могло.  

Не знаю, какими магическими силами была создана эта свеча из чёрного воска, но у меня в голове зародилась идея... Идея о мести.  

— Ты сама в этом виновата. Видит бог, я не хотел.  

Я смотрел в собственное отражение в зеркале, пугаясь его, не узнавая. Я, кажется, и впрямь сходил с ума. Передо мной находилась совершенно незнакомая личность, не забитая, дрожащая перед сильным, а холодная, равнодушная, злая… Это был кто-то другой, но не я. Свеча меня изменила. И ей для этого хватило только одного раза.  

— Ну что ж... Я тоже так думаю, — сказал я. Прижимаясь к холодному стеклу, всматриваясь в отражение.  

— Правильно ты думаешь, — ответил двойник, искривляя жутко рот, показывая чёрный язык. – Принеси их в жертву, и тогда тебе откроются новые горизонты. Ты почувствуешь в себе ещё больше сил. Свеча будет служить тебе, как и ты ей. Вы оба неразделимы.  

Не откладывая дело в долгий ящик, уже на следующий день мне пришлось позвонить Димке, но страха перед ним уже не испытывал. Скорее уж предвкушение чего-то волнующего, приятного.  

— Снова ты? – удивился тот.  

Я назначил встречу на вечер, опасаясь, что тени среди дня могут не прийти. А местом выбрал старый сарай, что некогда служил рыбакам, весь разваливающийся, стоявший на берегу Таганрогского залива. В нём в основном обитали наркоманы, но в последние годы он оказался полностью заброшенным.  

— Тебе мало в тот раз оказалось? – поинтересовался Димка, который пришёл с двумя своими дружками.  

Мне на это оказалось наплевать. Я со спокойствием удава поглядывал в их сторону, не замечая смрад дерьма, расписанных нецензурными надписями стен и похабных изображений половых органов, как мужских, так и женских.  

— Ты чё это делаешь? – нахмурился он.  

Не отвечая, я поставил свечу на трёхногий загаженный стул, поджигая её, наслаждаясь видом красного трепещущего огонька. Язычок пламени подался вначале в мою сторону, а после склонился к троице, словно от лёгкого дуновения, или будто размышлял, кого выбрать из нас.  

— Я сейчас приду, — бросил я.  

— Э! Ты куда ещё лыжи намылил?  

— Говорю же, пару секунд всего. Или ссышь уже?  

Трое парней двинулись в мою сторону, играя мышцами, сжимая кулаки. Но я ужом выскользнул за дверь, закрывая ту на засов, припадая к вонючему дереву, ловя с жадностью каждый звук, впитывая в себя с нетерпеливостью.  

— Слышь, ты, урод, мля! А ну дверь открыл, быстро!  

Вначале ничего не происходило, но затем на моих губах появилась довольная улыбка. В нос шибануло знакомое зловоние, просачиваясь сквозь многочисленные щели, а следом за этим мои уши услышали самую прекрасную музыку на свете. Безумные вопли этих троих…  

«Ещё, ещё, ещё», — билось в моей голове.  

Спустя несколько минут, когда всё затихло, я с опаской приоткрыл дверь, заглядывая вовнутрь. Всё пространство оказалось залито в бурой жидкости. Кровь была буквально повсюду, на потолке и стенах, стекая множественными ручьями. И лишь свеча выделялась в этом мире красном своей чернотой. Казалось, она стала ещё темнее, чем была ранее.  

— Просто супер, — выдохнул я ошеломлённо, не сдерживая собственных восторженных эмоций.  

Подхватив её, я поспешно покинул рыбацкий сарай, удаляясь от Таганрогского залива, поднимаясь по склону, оказываясь на крайние улицы города, на которой летом не протолкнуться, как это оказалось сейчас, даже в такое позднее время.  

«Так-так, а это ещё кто там? »  

Я увидел белый знакомый Ниссан, который стоял недалеко от автобусной остановки. Эта тачка принадлежала Димке, нынче покойнику. В её салоне находилась Вера, высунув локоть в окно, слегка покачивая головой в такт какой-то музыке.  

— Что ты тут делаешь?  

Она обернулась, с удивлением уставившись на меня, по-видимому, совсем не ожидая. Наверное, Димка ей просто не сказал, с кем встречается.  

— А ты тут чего?  

Она замолчала, часто моргая. На её лице появился испуг.  

— Я...  

При свете фонарей, в отражение в стекле, я видел собственный лик, совсем непохожий на тот, до боли знакомое ранее. Моё лицо почернело, став такого же цвета, как и свеча в кармане. Глаза светились красным, источая жуткий свет. Но этот вид совершенно не пугал. Скорее я был к нему равнодушен. Во мне что-то изменилось после недавних событий в сарае, будто внутри поселилось чужое существо, сама чернота.  

— Где Дима? – спросила Вера, вылезая из салона, облокачиваясь на правое крыло.  

Было видно, что моя бывшая девушка испугана моим внешним видом, хотя пыталась не подавать виду. Она постоянно вертела головой, словно выискивая помощь, но люди проходили мимо, не обращая на нас никакого внимания. А просто позвать, не хватало смелости, хотя её губы всё время шевелились, словно им не хватало духа озвучить эти слова вслух.  

«О, эти прекрасные полные губы. Сколько раз я к ним приникал, напитываясь любовью, ощущая ничем незабываемый вкус».  

— Не трогай меня! – выкрикнула Вера, когда я попытался коснуться её щеки, протянув вперёд дрожащую руку. – Слышишь! Не трогай!  

Этакий знак о воспоминании прошлого, который появился и тут же исчез, вновь уступив место холодному мраку в душе. Да и была ли теперь эта самая душа?  

— Не нравится? – растянул я свои чёрные губы в кривой улыбке, показывая заострённые зубы.  

Она отскочила в сторону, лихорадочно оглядываясь, выискивая себе помощь. Некоторые из людей стали останавливаться, тыча в мою сторону пальцами, снимая всё происходящее на телефоны. Их явно удивил мой вид. И до них наконец дошло, что я не был негром, и всё это не являлось каким-нибудь маскарадом.  

— Я хочу лишь с тобой поговорить.  

— Отвали от меня, козёл!  

Вера дрожала, по-прежнему пятясь, то и дело поглядывая назад, чтобы не упасть.  

— Послушай, родная…  

— Где Димка! Что ты с ним сделал?  

— Твоего Димки здесь нет, но зато есть я. Этого разве мало? Ведь сколько лет мы встречались, строя планы на будущее, предвкушая нашу семейную жизнь. Разве ты об этом позабыла?  

Я при каждом слове делал шаг вперёд, а Вера отступала. Краем глаза замечал, как огромная толпа, что успела собраться, переговаривается, тревожно бурля. Но мне на это было плевать. Ещё несколько дней назад я бы сбежал прочь отсюда, но только не сегодня. Всё меняется, в том числе и люди.  

— Что ты с ним сделал?  

Она опустила взгляд, замечая на моих белых кроссовках кровь. По-видимому, я вляпался в одну из многочисленных луж, когда зашёл в сарай, чтобы забрать свечу. Хотя не удивительно. Крови там оказалось слишком много, а вот от тел абсолютно ничего не осталось. Тени их пожрали.  

— Говори, ублюдок, что ты с ним сделал?  

— Тебя это так беспокоит? – отозвался я вопросом на вопрос с обманчивой мягкостью.  

Внутри я был полностью спокойным, не тревожась за собравшихся людей, что они снимают на телефоны, становясь невольными свидетелями всего происходящего.  

— Он с тобой встречался, ведь так?  

— Его больше нет, и незачем о нём говорить.  

Я стал раздражаться её тупостью. Вера не понимала, какие я к ней испытываю чувства. Единственным человеком на планете, который её поистине любил, это был я, а не тот мажор, который жил за отцовский счёт.  

«А люблю ли я её до сих пор? Сейчас, наверное, когда моё преобразование началось, для неё не будет места рядом со мной».  

— Что… Что ты с ним сделал? Отвечай, скотина!  

В меня тыкали пальцем, переговариваясь, обсуждая мою почерневшую кожу. Я не был похож на негра, скорее уж на обгоревшего в пожаре человека. Плоть на лице и руках шелушилась, жутко зудя. Внутри ощущался запах тухлятины, словно давно застоявшейся воды. Я больше не являлся тем, кого знал всю свою жизнь. Неведомая магия свечи меня изменила, не оставив возврата. Это ощущалось каким-то образом, неким шестым чувством. Возможно метаморфозы являлись расплатой за ту проведённую магию. Да, определённо, всё так и было.  

— Говорю же, его нет.  

Вера вздрогнула, с испуганным видом положив ладонь к себе на живот. Я вспыхнул от этого, поняв всё разом, и разозлился. Как он мог? Как она могла? Я ведь её любил, а моя девушка меня предала…  

— Сука, — прошипел я, извлекая из кармана свечу, ставя её на асфальт.  

Я поглядел на свидетелей, широко оскалившись, и первый ряд наблюдателей подался испуганно назад, что-то бормоча себе под нос. На руках у женщины громко заплакал маленький ребёнок, а некоторые из отдыхающих поспешили прочь, будто чувствуя что-то недоброе. Впрочем, одного моего вида им оказалось достаточно. Не каждый день можно увидеть такое существо прямо в городе.  

— Хочешь к своему Димке? Хорошо. Тогда ты с ним сейчас встретишься.  

С этими словами я поджог фитиль, выпрямляясь, отходя в сторону, какое-то время наблюдая за красным огоньком, который, казалось, стал ещё более кровавым, чем прежде, будто напитавшись теми тремя недавними жертвами.  

— Иди к нему. Я тебя отпускаю, сука. И забери с собой в ад своего ублюдка.  

Ткнув чёрным пальцем Вере в живот, я, развернувшись, зашагал прочь, краем глаза наблюдая, как начинают плясать тени, собираясь в свой хоровод. Они кружились на Приморской набережной, ускоряя свой безумный танец, издавая неслышимые уху звуки. А потом, все разом, набросились на здесь присутствующих, вонзая в живую плоть когти и клыки, разрывая мышцы, выпуская на нагретый за день асфальт такую же горячую кровь. Я знал, что произойдёт дальше, но всё равно не мог отвести взгляда от мельтешащих теней, которые, казалось, были частью меня самого.  

Небо над головой окрасилось бурым, зловещим цветом, и на землю хлынули кровавые капли дождя. Я с трудом разлепил глаза, и попытался понять, где нахожусь в данный момент, в какой точки пространства. В голове гудело. Где-то глубоко внутри я чувствовал что-то странное и пугающее, хотя никаких видимых признаков не было.  

«Что происходит? Почему я здесь? »  

Всё оказалось как обычно: звуки, краски, запахи. Единственное, что было не так, какой-то шум, который я слышал у себя в голове. Он был настолько сильным, что казалось, это гудят огромные вентиляторы рядом с ухом. Не зная, как избавиться от этого гула, я посмотрел вокруг, решив найти источник звука и избавиться от него.  

Попытавшись встать, я тут же упал обратно на залитый кровью асфальт. До меня наконец дошло, что я вижу. Совершенно пустую набережную, с которой прямо в залив стекают реки крови от исчезнувших, поглощённых тенями людей. Не смотря на довольно позднее время, отдыхающих была не одна тысяча, а ещё прилегающие жилые кварталы… Но теперь здесь царила лишь зловещая тишина, да этот шум в голове, чей-то голос, который продолжал нашёптывать, требуя всё новых и новых жертв. Некто уговаривал, подкупал, льстил и угрожал. Но я пытался его заглушить, не слушать, сосредоточившись на собственных мыслях, на то, что натворил в своей злобе. Следовало просто отпустить Веру, а не держаться за иллюзию. Разве можно пленить ветер? Так и с ней. Она всё решила, а я не желал понимать, что настал конец отношениям. Иногда такое происходит.  

Я перекатился, попытавшись подняться, но не смог. Мышцы жутко болели по всему телу. Со мной явно что-то происходило. Некая метаморфоза. Мне с огромным трудом удалось вытащить записную книжку, и раскрыв её, одной рукой начинать писать. Это было сейчас единственным, что являлось действительно важным. Буквы, слова, предложения…  

Левая моя рука отпала за ненужностью, оставшись дёргаться где-то на асфальте, среди бьющихся в агонии людей. Я продолжал писать, не обращая внимания на шум, многочисленные крики умирающих. Стоило ли об этом волноваться, если у этих людишек не имелось никаких шансов на спасение. Главное сейчас запечатлеть свои мысли на бумаге, в этой записной книжке, некогда подаренной на двадцать третье февраля Верой. Нужно успеть, пока я ещё мыслю, пока не переродился в нечто…  

«Вера, как же ты сейчас далеко от меня. Мне до тебя никогда не дотянуться».  

* * *  

мужчина опустил руку с записной книжкой, задумчиво уставившись вдаль. В голове не укладывалось то, что он только что прочитал. Это было невероятно!  

— Да такого быть не может, — выдохнул Першин.  

Иванов задумчиво потёр переносицу, поправляя на плече автомат. Его взор опустился вниз, на недочеловека, существо, которое распростёрлось на асфальте. Трудно было поверить, что всему виной оказался этот парнишка, а сейчас... Сейчас этот парень был мёртв.  

Повисла пауза, нарушаемая лишь редким шелестом листвы.  

— Что это было? — спросил Иванов, не отрывая взгляда от лежащего парня.  

— Не знаю, — честно ответил Першин. — Но я готов поклясться, что оно было не человеком.  

— Да уж... Человек никогда такое бы не устроил.  

Иванов с брезгливостью и злобой взглянул на красную записную книжку, будто та была виновата во всём происходящем, а после резким движением убрал её во внутренний карман.  

— Следует, наверное, доложить начальству, — неуверенно предположил он.  

— Да, — согласился с ним Першин.  

Оба какое-то время молчали, изучая пустую набережную, прислушиваясь к далёким голосам, что доносились из соседнего квартала. Приятный шум волн убаюкивал, успокаивал, как бы говоря этим, что всё в порядке, и не стоит слишком волноваться. Мир продолжает существовать, а люди жить, не смотря на потери. Где-то смеются дети, любят, плачут и страдают взрослые. Жизнь на этом не останавливается.  

— Может это бред? — предположил с неуверенностью Иванов. — Ну не может такого быть, чтобы из-за одного человека произошло такое... Катастрофа таких масштабов.  

— Может и бред, — не стал спорить Першин. — Но практика показывает, что именно человек, и даже один, является порою источником огромных проблем.  

Над головой пронесся вертолёт, оглашая мёртвые окрестности жутким грохотом, исчезая за домами и деревьями. Иванов, проводив летающую машину равнодушным взглядом, обернулся на нечеловеческое существо. Оно почти ничем не напоминало род людской. Огромная чёрная голова с выпученными бельмами глаз и красными огоньками где-то внутри, широко распахнутая пасть, усеянная множеством игл. Тело же оказалось вытянутым, как у громадного червя, с недоразвитыми шишкообразными отростками на том месте, где раньше находились руки и ноги. Одна из конечностей, кстати, валялась совсем неподалёку, застыв навсегда куском холодной плоти.  

— Какая же дрянь, — сплюнул с брезгливостью Першин, тоже изучая существо.  

В этот миг тварь дёрнулась, слегка подавшись вперёд, сильно напугав мужчин. Из её недр раздался хрип, перешедший в бульканье. Бельма глаз широко распахнулись, а из пасти пахнуло гнилью.  

— Свеча, — пророкотало оно совершенно жутким голосом. — Следует зажечь её. И, дайте её мне...  

Оба мужчины, словно по команде схватились за автоматы, но лишь Иванов, без колебания, выпустил очередь в мерзкое существо, пригвождая ту к асфальту. Уродец затих окончательно.  

Что-то пробормотав себе под нос, Иванов направился прочь, подальше от этого места, глядя, как к ним бегут люди, привлечённые шумом стрельбы. Но его взгляд зацепился на нечто выделяющееся среди всего этого. Этим раздражителем оказалась чёрная свеча. Она стояла на асфальте, раньше незамеченная никем, недалеко от Ниссана.  

— Ты думаешь, это та самая вещь? — проглотив ком в горле, спросил Першин.  

— Уверен.  

— Тогда быть может...  

Напарник сделал хватательное движение, а его глаза нехорошо загорелись, как-то жадно, зловеще.  

— Все равно никто не узнает, — зачастил он, словно боялся опоздать, не успеть объясниться. — А нам она пригодится… Мы сможем с её помощью...  

Иванов дёрнул головой, не слушая льющиеся слова, отметая все соблазны заползающие к нему в голову, решительно делая несколько шагов, а потом, подняв ногу, с яростью опустил тяжёлый ботинок на свечу. Та не превратилась в сплющенный воск, а брызнула в разные стороны чёрной кровью, лопнув, словно громадная жирная личинка. За их спинами раздался некий звук, и оба мужчины поглядели назад, глядя, как убитое ими существо быстро разлагается. И всего через несколько секунд от туши ничего не осталось. Только горстка пепла на асфальте. Это был действительно конец.  

— Что... — Провёл по лицу ладонью ошеломлённый Першин. — Что со мной произошло?  

— Теперь уже всё в порядке, — ответил ему напарник.  

Иванов прикоснулся кончиками пальцев к нагрудному карману, где находилась записная книжка, а после, покачав головой, медленно направился прочь по улице. Не имело смысла показывать эти записи кому-либо. Все равно не поверят.