Конец (3 глава книги о последних месяцах Толстого)

Спустя неделю-полторы после описанных ранее событий, утром 6 ноября, Толстой написал прощальное письмо сыну, отправив его с ближайшей почтовой каретой. В нем он сообщил, что очень болен, над прощальным письмом он плакал, еле держа в руке сложенные очки. Все последующие дни он медленно угасал. Лев Николаевич не слышал ни звонка к ранней обедне, ни звона колокола к вечерне, не проснулся он даже к утрене. Все думали что он уже ушёл. К нему приходили родные, чтобы посмотреть на него, но, увидев, что он лежит с закрытыми глазами, не решались его будить. Наконец, пришла сама Варвара, дочь Толстого, и позвала отца. Толстой с трудом проснулся. Вид у него был ужасный – он походил на покойника: отёкшее лицо, какой-то синий нос, выпученные глаза. По телу уже пошли черные язвы, которые он прогрыз насквозь, и по всему дому распространился ужасающий смрад. Тогда В. В. Билибин (бывший тогда его личным хирургом) подошёл к Толстому и, тронув его за плечо, сказал: «Лев Николаевич, сегодня последний день, когда я могу вас оперировать, завтра уже будет поздно». Толстой ничего не ответил, но вся сила чувства, переполнявшего его в этот момент, отразилась на его лице. Вдруг он сказал: «Делайте, что нужно, доктор», и закрыл глаза.  

Билибин вывел всех до единого из кабинета. Санитары вынесли Толстого в коридор, и он был погружен в черную карболитовую ванну. Через некоторое время ванна наполнилась водой и Писатель всплыл на поверхность. Билибин перерезал шланг, питавший карболитовую ванну химическими растворами, и под шелковым балдахином в неё опустили Толстого. Операция началась... Говорили, что Толстой несколько раз просил остановиться, но Билибин и его помощники не обращали на это внимания и продолжали.  

Наступил первый этап оперирования: в ход были пущены гидравлические дрели, распиливавшие коленную чашечку, и ножницы для ампутации пальцев. Врачебному составу было необходимо отсечь кости. Младший санитар Д. Д. Яковлев чуть не порезался, когда пилил ногу Толстого, но все обошлось. Билибин в своих заметках писал:  

Не могу удержаться, чтобы не описать ту незабываемую минуту, когда из ступней Толстого взвился первый фонтан крови и сквозь кожу стала пробиваться чёрная жидкость. Это было что-то фантастическое. Ни один хирург не удостаивался такой чести. Наркоз был хорош – Толстой был без сознания.  

Начался второй этап операции, состоящий из трех подэтапов. Первым подэтапом было разрезание желудка. Толстому вводили в разрез раствор калия с кислородом, а потом формалин, бальзамический уксус и растительное масло. 2-й подэтап – вливание двенадцати литров раствора натрия хлорида. После этого следовало полоскание желудка наждаком. И, наконец, третий подэтап – удаление аппендикса. В 4 часа утра врачи кончили. Младший санитар Д. Д. Яковлев ушел в свою палату спать, а врачи продолжали прибирать операционный стол и снимать бинты и маски. А в это время Толстой уже спал.  

К обеду он пришёл в сознание и, ни о чём не спрашивая, попросил дать ему водки. Врачи переглянулись. Старший хирург Д. И. Садовский сказал: – Вам нельзя пить, Лев Николаевич. Вы сейчас крайне ослаблены, рана тяжелая, кровотечение сильное. Вам надо отдохнуть. – Я что, умру? – Ну зачем же так сразу. Мы ведь не теряем надежды, что всё кончится хорошо. – Чёрт знает, – сказал Толстой.  

Две недели прошли на ура. Лев Николаевич шёл на поправку, а Д. И. Садовский писал в "Русской мысли" восторженные статьи о чудесном исцелении.  

В ночь на 20 ноября вся усадьба Толстых спала. Только старый граф всё ходил по чердаку и думал. Вскоре обитатели усадьбы проснулись от страшного грохота сверху. Когда повар Кузьма залез на чердак, то потерял дар речи: Толстой, истошно хохоча, колотил своей деревянной палкой по потолку, а потом стал прыгать по крыше и по другим опорам. Когда его потащили вниз, он стал громко и быстро-быстро говорить: "Японские свиньи, серые свиньи, не надо в Мукден.... Очевидно он бредил.  

И тут в коридоре откуда-то из темноты выпала тяжёлая деревянная доска, которой обычно заколачивали дымоходы, и стукнула графа Толстого по голове. Д. И. Садовский писал, что Толстой упал замертво. Все бросились к нему. Он лежал, раскинув руки, в одних панталонах и атласном жилете с вышитой на спине золотой японской змеёй. Бронзовое лицо его было застывшим, будто на него опять упала тень кого-то из духов предков. Это был последний раз, когда видели Льва Николаевича Толстого.  

20 ноября 1910 года он ушёл от жизни.  

Через 3 дня после смерти писателя состоялся грандиозный прощальный банкет в его имении Ликино, где присутствовало около трёхсот человек. Толстой, видимо, уже не мог стоять, и его несли на руках. Затем произошли похороны: Толстой лежал в гробу, укрытый с головой широким чёрным покрывалом, на котором блестела золотая японская змея. Среди гостей были: А. Н. Бенуа, А. М. Горький, П. Б. Струве, Е. Д. Кускова и А. С. Суворин. Все присутствовавшие плакали. Чтобы заглушить рыдания, А. М. Горький громко затянул:  

«Ах, зачем тебя, батюшко Толстой, так рано убили... » На эти слова из гроба отозвался тихий стон. Гости растерянно переглядывались. Никто не знал, что делать. Суворин взял со стола бутылку шампанского и опрокинул её себе в рот. Раздался ужасающий грохот, и гроб с телом Толстого опрокинулся. Один из гостей закричал, и его выволокли в соседнюю комнату, где в тот же день отвезли в больницу. Молодые носчики подняли тело писатели и все таки донесли до роковой ямы. Тут присутствующий на похоронах священник, увидев его покрытые синяками и кровью руки, громко, как бы приказывая им, произнёс:  

«С такими руками и жизнь не нужна! » Его подняли, внесли в могилу, забросали землёй и поставили крест. Рядом с крестом положили тетрадь Толстого с чёрной надписью:  

«Записал Лев Толстой 5 ноября 1907 года, возвращаясь с прогулки в лесу»  

Вот маленький отрывок оттуда:  

«В последнее время я сильно занят мыслью о смерти. Мне приходит в голову, что если бы я умер сегодня утром, в пять часов,. то, наверно, был бы уже не Лев Толстой, а какой-нибудь другой человек. Мысли о смерти не дают мне спокойно работать и тем более спать. Я чувствую, что не только могу, но и должен кончить жизнь так, чтобы оставить по себе после себя глубокий след........