Я иду против вас. Часть 2

Я действительно абсолютно наивный и инфантильный человек, ибо в то время, как у большинства людей каждый их день, каждый их шаг предусматривает четко расписанный план действий, у меня даже большие жизненные перемены не имеют сценария действий. Вот скажите, много ли вы знаете людей, способных отправиться с гитарой по просторам нашего земного шара? Думаю, нет. Хотя одного уже точно знаете, это я, здравствуете. Жажда увидеть как можно больше нового, уйти от банальности жизни и, заодно, себя показать – все эти факторы слились в единую мысль отправиться в непродуманное путешествие. Никакого пункта назначения, никакой четкой цели. Я дитя Вселенной, пытающийся взять от нее как можно больше впечатлений. И сама мысль о неизведонном, неизвестном мне мире за пределами нашей страны, в котором я могу пропасть или стать популярным, одичать или завести круг друзей, влюбиться или влюбить в себя и многое что еще, – сама эта мысль заставляла меня отправляться в путь прямо сейчас.  

На часах шесть тридцать утра. Город входит в час пик, люди просыпаются, готовяться к выходу на улицы, где они соединятся с толпами бегущих на работу. Мои соседи по квартире также, лениво зевая, готовятся к этому ритуалу. Запахло жаренными яйцами. Повторялось все, что происходило каждое будничное утро в нормальном обществе. И только наивный Яшка сидел в это утро в своей маленькой уютной комнатке без необходимости вливаться в общественную систему, с улыбкой думая о беспрерывных шагах по сотням дорог ждущего меня мира.  

Несмотря на свое рвение отправиться в путь, я все же не мог отрицать необходимость минимальной подготовки для начала путешествия. Под минимальной подготовкой я подразумевал, конечно же, финансовое обеспечение. Мои денежные запасы, растворившиеся в водовороте бесконечных пьянок, практически закончились. В одном кармане предательски звенела мелочь, остаток моей последней зарплаты. Другой мой карман ободряюще тяжелил недавний заработок у магазина. В общей сложности, этих средств мне хватило бы максимум на пять дней пропитания. Комната была оплачена до конца месяца, который заканчивался ровно через декаду. Дальше мне не на что было ее снимать. А мне и не нужно. Мой план предполагал следующее: в течение десяти дней я играю в переходах, пытаюсь покорить проходящий мимо народ своей замечательной гитарной игрой и лирическим тенором, зарабатываю деньги. А первого числа следующего месяца я в пять утра с гитарой за плечами сажусь в электричку и... На этом продуманный план заканчивался и начиналась импровизация. То что нужно. Мне все равно, куда ехать. Какое направление я первое увижу – туда и поеду. Поэтому недолго думая, что, в принципе, характерно для меня, я выпил крепкого кофе и двинулся в переход. Начиался мой десятидневный музыкальный тур по подземельям столицы.  

Здесь стоит немного рассказать о жизни уличного музыканта. Еще в самом начале своего переезда в столицу я столкнулся с невиданным в моем родном городе бизнесом, зато весьма процветающим здесь – уличной игрой. Многие из тех музыкантов, кого я видел, были действительно достойны похвалы, и я уверен что они могли бы конкурировать с большинством эстрадных исполнителей из зомбоящика. Не зря их щедро осыпали деньгами проходящие мимо люди, апплодировали и снимали на камеру. Это были полноценные коллективы, сыгранные, с хорошим "вкусным" репертуаром. Был и другой тип музыкантов, в основном, одинокие гитаристы, как я. Одни из них обладали достаточно хорошим голосом и приличной гитарной игрой, другие же, что говориться, лучше бы не показывались. Их руки небрежно зажимали четыре-пять аккордов, а репертуар включал лишь те песни, которые перепеты десятками дворов по всему постсоветскому пространству. Был третий тип музыкантов, некий психоделический тип, играющий в течение дня одну и ту же композицию на каком-нибудь простом инструменте: дудка, губная гармошка, даже треугольник. Эти люди больше походили на сумасшедших, ибо, играя все время неменяющуюся композицию, они стояли в одной и той же позе, глядели в одну и ту же точку, были небрежно одеты, растрепаны и помяты.  

Когда я приехал в столицу, мне, как человеку, любящему музыцировать, также захотелось попытать счастья и поиграть в переходах. А что! Приятное с полезным, и деньги, и удовольствие. Однако все оказалось чуть сложнее, чем я предполагал. Во-первых, это было испытание на раскрепощенность. Это со стороны кажется, что взять первый аккорд и потянуть ноту перед мчащейся мимо уставшей, вечно опаздывающей толпой для музыканта (а я, уж простите меня за мою самооценку, считал причастным к этому понятию) проще простого. Я помню, как дрожал мой голос и треслись руки, когда я скромно положил чехол перед собой и все собирался начать играть, но не мог. Шли люди, смотрели на меня, как король смотрит на своего придворного шута, и будто говорили: "Ну что ты сюда пришел? Ну, дурачок, одним словом. Уйди с глаз долой, и без тебя тошно на этой грешной земле". Во-вторых, с чем мне пришлось столкнуться – ужасное психологическое давление стороны публики. Обязательно найдутся недовольные типы, кидающие фразы на подобие: "Работать иди лучше". Это сейчас я могу улыбнуться и ответить: " Зачем, если вы работаете" или еще лучше, проигнорировать. А тогда Яшка, простой привинциальный парень, который привык к тихому движению жизни и нелюбящий конфликты, огорчался и терял всякий запал выступать дальше. В-третьих, как оказалось, переходы – это территория с конкурирующими фирмами. Помимо музыкантов, за денежный народный доход борятся торгаши цветов, нижнего и верхнего белья, различных мелких бытовых деталей, старых книг, амулетов-оберегов и прочего и прочего. Не стоит забывать о просящих милостыню. В среде уличных музыкантов даже поговаривали, что эти попрошайки -целая организованная группа лиц, собранных под предводительством авторитетных людей, которым эти попрошайки приносят полученную за день валюту и получают свой процент. Правда это или нет – не знаю, но и они, и торгаши, как оказалось, еще те наглецы. Им даже по кайфу подходить к музыкантам и начать кричать о том, что те громко играют, что вызовут милицию и что, в конце концов, эти музыканты тупо переманивают деньги людей на себя. Что ж, борьба за купюры везде есть. Деньги правят этим грязным миром. И четвертых, на десерт – гонения со стороны представителей закона. Увы, культура уличных музыкантов не сильно развита в нашем стране и такие музыканты спокойно приравниваются к попрошайкам.  

В таких вот условиях я и начинал играть, когда переехал. Надолго меня не хватило. Я был перфекционистом, и потому считал себя недостаточно подготовленным к выступлению перед публикой. А после, когда я начал работать маркетологом-менеджером, я по какому-то вдруг ложному убеждению стал считать уличное музыкальное творчество зазорным делом, недостойным для представителя офисной касты. Я боялся, что кто-нибудь из коллег, бывших или настоящих, увидит меня в переходе с гитарой и засмеет. Честно говоря, я даже сейчас, беззаботно шурша старыми кроссовками по раскаленному асфальту по направлению к ближайшей станции метро для того, чтобы играть, опасался быть увиденным кем-то из знакомых. Споймав эту мысль, я зло потрес головой. Это была неправильная установка, установка рядового гражданина, части системы, которая не позволяет выделяться. И я должен от нее избавляться. Иначе на кой черт я вообще затеял это мероприятие с уходом с работы и путешествием по миру. Я хочу играть, петь – значит вперед! И плевать где! Давай, балбес, ну же!  

Прийдя на место, я обнаружил вдоль стены перехода несколько торгашей. Утренний час пик прошел, все нормальные люди стояли за станками, сидели за мониторами, писали отчеты, сводили дебиты и кредиты. Ненормальные, как я, расчехляли гитару около входа в метро. Все, готов, поехали... Я взял первый аккорд и звук гитары тут же направил на меня взгляд ближайших торговцев. Я покранел, но все же продолжил. Вот, уже и не так страшно. Поиграв пару минут, привыкнув к стругам, я начал перебирать все песни, которые мне ведьмы. Ну что ж, пора голосить.  

– Этааа тааалая вооодааа!..  

Боже, что за писк я услышал, неужели это я?! Мой голос сжался до состояния молекулы и не мог раскрыться. Позор, нахер вообще я вышел сюда! Но решил продолжить. Тело дрожало от волнения, я ни на кого не смотрел, был как статуя, скоыанный и каменный. Ужасно стеснялся. Мне казалось, что торговцы уже катаются по земле со смеху. Но когда я увидел первую монету, брошенную неким гражданином мне в чехол, уверенность по-тихоньку приходила ко мне. И голос начал раскрываться. А дальше все пошло, как по маслу, я уже не сковывался, чуть пританцовывал и пел весело и задорно. Голос уже звенел и был полон тембральных красок. А чехол пополнялся валютой.  

Еще через час ко мне подошли двое ребят с гитарой и кахоном, узнали, сколько я еще намерен играть здесь. Что ж, я достаточно здесь выступил, можно в другой переход. Поэтому я любезно уступил им место и отправился на улицу. Честно говоря, мне необходим был небольшой отдых, голос уже немного сел. Купив большой стакан капучино, я, довольный неплохим выступлением, медленно брел по горячему духоты городу и считал прибыль. Так, в принципе, здесь было половина среднего дневного оклада продавца в магазине. А впереди еще целый день, потому, по моим расчетам, если продолжать таким темпом, то за десять дней можно скопить что-нибудь. Главное в моем деле – не выгореть, ибо петь песни – это вам тоже не лежать на диване. В свое время я интересовался теорией вокала, техникой дыхания, попадания в резонаторы. Впитав эти знания, я все время пытался петь на опоре, а это предполагает напряжение пресса и, как следствие, истощение сил. Не удивительно, что под вечер моего первого дня выступления я чувстввал дикую усталость, будто рыл ямы без остановки. Голос сел, и в горле неприятно першило. Зато мои труды были неплохо вознаграждены. За день я собрал дневной оклад уже не продавца, а строителя. Взяв небольшую часть на пропитание, я заботливо положил остальные между страниц моей любимой книги Керуака "В дороге".  

На следующий день я встал около 9 утра. Соседи были на работе. Вот и отлично, можно сейчас спокойно распеться и выходить на заработок. Я решил немного подкорректировать свой репертуар и выкинуть некоторые песни из него. Во-первых, они не "заходили" людям. Во-вторых, мне казалось, что они звучат глупо под одну гитару, как-то сыро, тускло. В-третьих, я не мог в них выразить свой характер, а это было очень важно при пении. Ах, как же вчера я исполнил эту прекрасную композицию Челентано "Ма пэрке", даже мурашки бежали по коже. Мало того, что песня невероятно красивая, так я еще играл в ней, пытаясь изобразить несчастного кинутого человека, который в минорном припеве мучительно спрашивает: "Почему, почему ты не моя?!". За это мне прилетило несколько бумажных денег и апплодисменты.  

Погода была пасмурная, грустная. Я начал свой концертный путь со вчерашнего перехода, но разыграться как следует не успел. Ко мне подошла монашка, которая сидела на раскладном стульчике у стены и принимала пожертвования, и нагло так заявила о дискомфорте, который я приношу "бряканьем-бзыканьем". Она пообещала вызвать милицию в случае моего игнора. Разумеется, я остался играть, получил пару монет и вскоре увидел двух представителей закона. Монашка тут же вскочила и побежала к ним. Они неспеша направлялись ко мне, а монашка бегала сбоку них и что-то возмущенно говорила, поглядывая на меня. Краем уха я услышал:  

–надоели... галдят... орут... бренькают!  

Я невозмутимо стоял и продолжал "бренькать". Когда милиционеры подошли ко мне, они с улыбкой посмотрели на меня, на копейки и сказали:  

– На мороженное заработал. Точно-точно. Складываемся.  

Я собирался, а сам чувствовал их усмехающийся взгляд. Вероятно, они думали обо мне как о несчастном человеке, не признающим общественную нормальную работу и ищущим легкий доход. Что ж, ребята, с первым я согласен. Я действительно не желаю пахать на кого-то и тратить жизнь на не свое дело. А вот легкий доход -это не про меня. Конечно, я прекрасно понимаю, в каком мире мы живем: коммерция, потребительский характер всего и вся, массовый спрос и всевозможные предложения. Здесь капитал правит бал и устанавливает законы. А по его законам, наличие денег открывает множество возможностей. Поэтому полностью отрицать их необходимость я не мог, равно, как и не мог противиться их приходу в мой карман. Но деньги не являются самоцелью в моей жизни. Я готов получать их за свое призвание, за дело, цель которого не доход, а саморазвитие и выражение. Но работать ради них и только... нет, спасибо, мне моя жизнь дорога не только как существование. Поэтому, пока эти милиционеры усмехались с меня, я также усмехался с них, складывая гитару. Они почему-то представлялись мне именно теми людьми, кто пошел работать не по призванию, а по денежной нужде и льготам, которые предоставляет государство представителям закона. Но, может, я и ошибаюсь, я плохо читаю по лицам.  

Далее я забрел на другой конец Минска, где продолжил играть. Монашек здесь не было, но были щедрые люди, оценившие мой актерский талант во время исполнения. Таким образом, к концу дня у меня опять-таки вышла неплохая сумма, которую я бережно положил между страниц книги Керуака. В третий и четвертый день я снизил свой доход, причем в четвертый я еле мог наскребсти на разовый поход в магазин за однодневным пайком. Вечером я забрался в ванную и в приятной теплой водичке стал анализировать ситуацию. Я пришел к выводу, что я немного присытился одними и теми же песнями. Повторяя их ежедневно по шесть раз в разных концах города, они не могут не надоесть. Соответственно, и самоотдачи меньше, той, которая посылает бодрящюю энергию в массы. А люди это чувствуют и отличают фальш от истинного творческо-музыкального посыла. Такой посыл был у меня в первые два дня. Это было для меня ново, а сейчас немного приелось. Все-таки профессия музыканта – одна из самых честных, по-моему: заряжаешь людей – получаешь вознаграждение, не заряжаешь, стоишь уныло и перебираешь скромно три аккорда – пошел вон, никому не интересно. Выбор был следущий: сделать перерыв, накопить сил либо изучить новые песни. О перерыве не могло идти и речи, мне через шесть дней отправляться в путь! Нужно работать, доставлять людям счастье украсить их трудовые будни заводной песней! Таким образом, я до двух ночи сидел с гитарой в одеяле, вспоминал все, что играл еще когда-то, подбирал аккорды новых песен. Но на пятый день, как и на шестой тире десятый, мне не пригодились эти полученные после ванны знания, ибо в оставшиеся до отправления дни вовсе не пел.  

Случилось так, что стоя в переходе на пятый день, разыгрываясь и распеваясь про себя, ко мне подошла девушка с короткими белыми волосами, с крестиками вместо сережек в ушах и попросила:  

– Бро, а ты можешь спеть то, что у тебя лучше всего получается? Чтобы отрыв башки был прямо!  

– Дай подумать, – ответил я, – тээээаааак... как насчет рок`н`ролла?  

Я ударил по струнам веселым мажорным аккордом и затянул известную песню Чака Бэрри про парнишку Джонни би Гуд. Девушка стояла, улыбалась, притоптывала в такт. Я разыгрался не на шутку, имитировал сидящего под деревом у железной дороги главного героя песни и подмигивал той девушке. Она в моем представлении олицитворяла инженеров, проходящих мимо Джонни и восклицающих: "О боже, как хорошо играет это деревенский парнишка! ". Я закончил эту песню, потом затянул новую, тоже из рок`н`ролла. Девушка стояла и улыбалась. Видимо, она, как и я, выбрала путь странника по этому бренному миру в поиске блаженства и свободы, никуда не спешила, наслаждалась каждым мгновением. Потом она подошла ко мне и попросила тоже что-нибудь спеть самой. Я без колебаний отдал ей гитару (оказалось, она неплохо перебирает аккорды) и девушка запела англоязычную грустную песню. Голос у нее был чудесный. Проходящие мимо люди также оценили этот талант и не стеснялись кидать деньги. Некоторые останавливались, наслаждались пением девушки и даже снимали на камеру. Мне такого счастья еще не довелось испытать, с завистью подумал я. После этой песни я подошел к ней и мы наконец познакомились. Ее звали Светой, она учится в медицинском и в свободное время любит посидеть в компаниях с гитарой. Это все, что я успел узнать о ней, ибо нужно было играть дальше, зарабатывать деньги, к тому же сейчас был неплохой поток людей. Я посмотрел на нее, потом на гитару, потом на не вновь и сказал:  

– А что насчет совместного выступления? Я играю, ты поешь, а деньги заработанные напополам.  

Все же петь в двадцатый раз свой ежедневный репертуар я уже не мог, а вот Света принесла бы свежесть в мою музыкальную деятельность и разнообразие. Голос у нее. А я бы изображал на гитаре красивые ходы, которые мне трудно делать во время исполнения. Света сразу же согласилась на эту авантюру. Студенты – бедные люди, что вы хотите! И им нужны деньги.  

Так началась моя краткая история со Светой, этим милым, веселым человеком. Мы действительно собирали неплохую кассу, и вскоре, за два дня до отправления, я мог с уверенностью сказать, что денег на первых парах мне бы хватило. Наверное, будь я один и собрав нужную сумму денег, я бы с легкостью на оставшиеся два дня поменял переходы на свою постель. Я бы как следует выспался, накопил сил перед непростым, но интересным путешествием. Но вместо этого упрямо ходил со Светой в переходы, причем больше по ее инициативе. Она вроде почувствовала азарт к пению и такому виду заработка, она постоянно просила меня встретить ее после учебы, чтобы нам вместе отправиться в переход. Я уже замечал, как улыбаются ее однокурницы, видя нас вместе у порога института, вероятно, считая меня ее ухожером. Что ж, мне это нравилось и еще потому, что мне была симпатична сама Света как девушка. Мне кажется, я даже начал влюбляться. В перерывах между выступлениями мы обычно покупали горячий чай и пирожки и, сидя в парке на лавке, с улыбой уплетали их за обе щеки. Света рассказывала о своей мечте путешествовать по миру. Она была готова прямо сейчас отправиться в путь, но учеба и строгие родители не позволили бы это сделать. Я хотел было рассказать ей о предстоящем большом путешествие, но она тут же перебивала меня и сменяла тему. Она читала стихотворения, потом резко поднималась и начинала танцевать ни с того ни с сего. После этого шторма эмоций резко наступал бриз, и Света становилась молчаливой и замкнутой. А я, словно ее наглядное отражение души, полностью копировал ее состояние то заводного веселья, то тихой грусти. Эти перемены ее настроения еще больше привязывали меня к ней. Ей богу, я уже подумывал о том, чтобы кинуть свое запланированное путешествие и остаться здесь, со Светой. По-моему, она начала замечать мою симпатию к ней. Однажды мы сидели в одном фаст-фуде, пили кофе, и Света сказала:  

– Мои девочки, ну, одногруппницы, думают, что ты мой ухажер – она усмехнулась и добавила: – Вот наивные дурочки!  

Честно, мне стало немного обидно.  

– Почему дурочки? – улыбнулся я. Я пытался сделать вид, что равнодушно воспринял ее фразу.  

– Потому что за мной есть кому ухаживать.  

А, понятно, объект занят. Территория охраняется. Но Света мне очень нравилась. Я хотел проявлять заботу о ней, хотел, чтобы она была счастлива, пусть даже не со мной, думал о наших возможных детях и на кого они могут быть больше похожи, думал о том, как я буду зарабатывать на нашу свадьбу.... Брр, что мне в голову полезло сейчас! Меня, как всегда, унесло в какие-то фантазии и мечты.  

Выйдя из фастфуда, мы направились в переход продолжать нашу музыкальную деятельность. Я все время пытался выяснить у Светы о ее парне. Осторожно, без подтекстов и намеков. Она как-то вяло рассказывала о нем. А потом мы познакомились с ребятами, которые также играли в переходах. Тогда-то я понял, что парень у Светы, похоже, существовал только для меня.  

Это были гитарист и аскер. Аскер – коллега выступающего, ходящий недалеко музыканта и протягивающий шапку проходящим мимо людям. Намекает на то, чтобы те кинули деньжат. Абсолютно дурацкое дело, как по мне. Лично меня эти аскеры раздражают, захочу кинуть деньгу музыканту – дам ему их и без этих попрошаек. Ну, в общем, увидев этих двух ребят, Света вдруг предложила познакомиться с ними и пригласить в нашу команду, мол, две гитары гораздо выигрышнее звучат, тем одна. Нет, ну правда в этом есть, конечно. Тем более, при правильном обыгрывании песни на двух гитарах можно получить такую конфетку, что в переходе собруться десяток слушателей. Но, черт возьми, почему присутствует некая ревность? Как будто Света – моя собственность? Как бы то ни было, через некоторое время мы уже вчетвером (точнее, втроем, ибо аскер продолжал заниматься попрошайничеством) музицировали в большом переходе. Стоит признаться, эффект был положительным, может, из-за того, что я добавлял мелизмы, переборы, фаршлаги, что украшали песню, а, может, из-за того, что Света с бешеной энергетикой просто отрывалась. Публика щедро благодарила нас монетами.  

Когда мы, уставшие, с охрипшими голосами и деревянными от долгих переборов гитарных струн кончиками пальцев сидели после выступления во дворике и пили пиво, я видел, как Света постоянно переглядывается с Сашей (так звали гитариста, а его друга -Лева). Это взывало во мне некую ревность. Саша постоянно рассказывал некие смешные истории их своей жизни, совершенно несмешные для меня, но забавные для Светы и Левы. Последний и вовсе смеялся после каждой фразы своего друга и походил на шакала из известной сказки Киплинга, всячески обласкивающий своего босса Шерхана. Меня он очень раздражал, а Свете вообще было пофиг, для нее, как мне показалось, существовал только Саша.  

– Да, ребята, хорошо с вами, жаль только я уезжаю завтра. Так бы могли неплохую группу организовать – сказал я. На самом деле, я хотел услышать распросы от Светы по поводу моего отъезда. Она действительно переключила внимание на меня и спросила:  

– Оу, куда это?  

Я начал рассказывать о своих планах и о том, зачем вообще мне это нужно. Меня, как говорится, понесло. Я входил в раж, добавлял эмоции, говорил о надоевшем однообразии и о разнообразии предстоящей поездке. Я это расскзывал даже, как мне показалось, с неким вызовом и претензией, будто эти три человека, сидящие со мной рядом и пьющие пиво, и есть олицитворение мира от которого я бегу. Не знаю, было ли им интересно меня слушать, но мне было все равно, я нуждался в высказанности.  

– И я прекрасно помню – рассказывал я – это страшное ощущение безысходности. Я еду в автобусе, полным народа, зима, склякоть, еще не рассвело... и эти тусклые лампы автобуса, которые периодически выключались. Я чувствовал себя обычным заключенным среди таких же заключенных, которых перевозят в тюрьму. А потом – рабочее место, офис...  

Я замолчал. Я с наслаждением подумал, что это осталось в прошлом.  

– Я не хочу тратить жизнь на зарабатывания денег, я хочу посвятить себя творчеству и познанию. А у нас как в жизни – все стремятся к своей высшей цели – деньгам. Как будто ради этого мы родились!..  

Не знаю, что на меня нашло. Я не отрицал, что эта раздражительность связана и с ревностью к Свете. Только ни она, ни другие это не заметили, а смотрели на меня, как на шута и юродивого. И, что обидней всего, даже Света. Особенно стало не по себе, когда она засмеялась после комментария Саши  

–Нууу.. это было познавательно, спасибо  

Его дурацкий дружок Лева засмеялся, а я больше не мог находиться с ними. Я просто ушел. Мне уже было противно не из-за реакции Светы, а из-за непонимания моего посыла, того, что я хочу выразить. Уходя, я думал, что мне больше не придется с ними общаться, но жизнь преподнесла мне сюрприз в качестве нашей встречи. Об этом я поведаю позже. Правда, я еще видел их на следующий день. Это был последний день моего пребывания на квартире и в городе. Я уже накопил некую сумму, которую мне хватило бы на первых парах. И на последний день решил просто доя себя попеть в переходе, недолго, пару часов, а потом пройтись по городу, попрощаться с ним. Так вот, издали я увидел Свету. Она шла с Сашей в обнимку, я рядом мельтешил Лева.  

"Ухажер у нее есть, ну-ну" – зло подумал я.  

Они спустились в переход, а через некоторое время оттуда послышалось пение Светы. Я не хотел их видеть и пошел в другую сторону.  

Шагая по пустой аллее, я думал, что я на самом деле унылый романтик, который не способен привлекать девушек. Им, небось, нужны более уверенные и приземленные ребята. А я... а я человек из другого времени и других идеалов. Где же найти подобных мне?! Где вы, друзья?! Эх, друзья, мы чужие на этом празднике жизни, как сказал один великолкпный персонаж. Я вспомнил этого персонажа, которого звали Остапом Бендером, и подумал, что чем-то схож с ним по образу жизни. Правда, мне бы еще его вечного оптимизма...  

Так я шел по аллее, мои мысли увлекали меня в философские размышления, и я уже не заметил, как забрел на другой конец города, к реке, над которой величественно нависал мост. Настроение было посидеть с горячим кофе в закате солнца, поиграть минорный блюз на старой лавочке под кроной пышного дерева на фоне. Это я и сделал. Это было прекрасно. Я прощался с городом, глядя на современные красивые многоэтажки на другом берегу реки. Красное солнце придавало своим огненным окрасом всему окружающему футуристичный вид. Некто проходящий мимо остановился недалеко от меня, послушать мою игру. Я не хотел отвлекаться, не поднимал голову, а просто играл и играл, забывая обо всем. Наконец, когда мой прощальный гимн был сыгран и сумерки сменили красный окрас, я двинулся домой. Сегодня я ночую в квартире последний раз. И теперь все, что со монй было и все те, кто был со мной, остаются в прошлом. Здесь, в данной главе своей жизни, лавочка у реки была точкой в этой самой главе. Кроме родных, конечно. Я про них еще не упомянал, но стоит сказать, что они в курсе моих планов. Мы договорились о том, что периодически я буду о себе напоминать, где бы я ни был. Хоть в Африке.  

Я пришел домой. Был вечер, соседи толпились на кухне, готовили ссобойки на завтра и ужин на сегодня. Я тихонько проник в свою комнату. Мне не хотелось видиться с ними сейчас. Тем более, мы уже распрощались утром. Была слышна вся их удничная суета, в которой их действия казались отточены и отрепетированы. Вон, кто-то пошел в ванную, после него – другой. Потом полчаса из соседних комнат доносились звуки видосов Ютуба, а после – тишина. Соседи легли спать, набираться сил к завтрашнему общественному марафону. А я складывал вещи и всеми фибрами ощущал приближение нового этапа своей жизни.