Похороненная заживо.

Похороненная заживо.  

Моя история началась осенним утром. Не было ещё восьми, но солнце к этому времени поднялось над городом, обещая тёплый день. Вообще, осень оказалась очень приятной, как и полагается на юге. Мы всё ещё не носили куртки, предпочитая лёгкие одежды, а некоторые люди до сих пор ещё купались в море...  

Выйдя из дома, двигаясь в сторону школы, со мной и произошло это. Рядом остановился белый микроавтобус, в который меня и затащили силой, захлопнув дверцу. На голову натянули мешок, а когда я попыталась кричать, то сильно ударили по почкам. Мне оставалось лишь смириться с похищением. И как я узнала позже, свидетелей этому не было, как не удивительно. Ведь именно в такое время все идут на учёбу и работу. Но, тем не менее, это так.  

Мы ехали минут сорок, после чего меня вытащили из салона, и запихнули в сырой подвал с ржавой кроватью и ведром, которое служило туалетом. Похитителей оказалось двое, мужчины лет тридцати с небольшим. Перо и Лобзик, именно так они обращались друг к другу. Если первый имел вполне нормальный вид, то Лобзик казался садистом. Он всё это время странно смотрел на меня, будто что-то прикидывая, о чём-то мечтая. Я не была совсем тёмной, и вполне прекрасно понимала, что некоторые дядьки имеют склонность к несовершеннолетним.  

— Что вам от меня нужно? – спросила я дрогнувшим голосом, глотая слёзы.  

Меня трусило от всего пережитого, а также возможных будущих неприятностей. Я съёжилась на скрипучей кровати, на прохудившемся матраце, с ужасом уставившись на своих похитителей.  

— Если себя будешь вести хорошо, то ничего не произойдёт, — успокоил меня Перо. – Всё зависит от твоего отца. Если мы с ним договоримся, значит вскоре вернёшься домой.  

Они требовали выкуп за меня, а ещё некоторые уступки. Мне на тот момент исполнилось только пятнадцать, и поэтому я никогда не вникала в отцовские дела. Да, он имел крупный бизнес, являясь владельцем казино недалеко от Ейска. А ещё в Краснодаре была сеть супермаркетов, и в Сочи отели.  

Перо со мной обращался хорошо, принося еду и воду, постоянно вынося ведро с нечистотами. Он даже болтал на разные темы, в отличие от Лобзика. Этот меня пугал своим холодным взглядом. Так могла смотреть змея на свою будущую добычу. К счастью, второй спускался сюда не часто, может только пару раз за три проведённых здесь дня.  

— Когда вы меня отпустите? – с надеждой поинтересовалась я, обращаясь к первому похитителю.  

Перо пожал плечами, дымя сигаретой.  

— Всё оказалось не так просто. Твой отец не желает идти на уступки. Он согласен выплатить за тебя некоторую сумму, но делиться акциями…  

Да, это было в стиле моего родителя. Бизнес для него всё. И я сомневалась, что две стороны придут к консенсусу. Отец пожертвует любым, но лишь бы его отели и казино остались при нём. Да и отношения с ним у нас никогда не складывались. Он вечно в разъездах, а мы с матерью дома. Отдых за рубежом, деловые поездки, молодые любовницы. Всё это приносили нам знакомые, которые видели другую жизнь отца. Свою мать же я не понимала, как можно терпеть всё это из-за денег. Впрочем, наверное, её всё устраивало, раз они продолжали существовать бок обок.  

На третий, последний день моего заключения, Перо отправился куда-то по своим делам, оставив меня с этим садистом. Наверное, ближе к вечеру, часов около четырёх, Лобзик спустился в подвал, хватая меня за шкирку, грубо выволакивая наружу. Он ничего не говорил, только мерзко улыбался, растягивая слюнявые тонкие губы, а его всегда холодные глаза поблёскивали от возбуждения.  

— Отпусти! – выкрикнула я, пытаясь вывернуться.  

— Заткнись! — рявкнул он, сильно ударив меня лицом о стену.  

Из носа потекла кровь.  

Лобзик вытащил меня из подвала, обходя ветхий домишка, двигаясь в сторону огорода. Мы приблизились к огромному ящику, который лежал открытым возле недавно выкопанной ямы. Похититель пихнул меня в спину, указывая подбородком.  

— Ложись в него.  

Я не смогла дать сопротивление, и избитая, улеглась на дно, дрожа всем телом, предчувствуя нечто нехорошее, нечто ужасное. Так и случилось.  

— А теперь сюрприз, — ухмыльнулся Лобзик.  

Он достал из металлической коробки тощую крысу, и держа её за лысый хвост, с хохотом закинул эту мерзкую дрянь прямо ко мне на грудь, и следом захлопнул крышку ящика. Темнота окутала меня со всех сторон, а дышать сразу стало нечем. Крыса же, попискивая, стала бегать по мне, а я дёргалась, ударяясь головой и локтями о стенки. Плечо мгновенно обожгло болью от укуса, а следом и ладонь, когда я попыталась схватить этого серого грызуна.  

— Выпусти! Не-е-е-ет!  

А тем временем, Лобзик, бросил ящик со мной в яму, начиная забрасывать его землёй, хороня заживо, нас двоих, человека и грызуна. Я слышала, как по крышке моего гроба ударяется с грохотом почва, а звуки постепенно исчезли, оставив лишь моё хриплое дыхание, да писк мерзкой крысы.  

— Ну пожалуйста, — прохныкала я, ощущая, как подступает безумие.  

Наконец, спустя неопределённое время, всё исчезло. Вся связь с внешним миром. Я лежала на глубине пары метров, закопанная, похороненная заживо.  

Крыса продолжала бегать, пока мне не удалось её схватить. Мои пальцы впились ей в шею, ломая кости, стискивая, ощущая, как мне на живот льётся её кровь, выдавленная через пасть и задний проход. После, я отпустила трупик, всё ещё тяжело дыша в тесном пространстве, страшно потея и обмочившись от страха. Мне рисовались жуткие картины собственной смерти от удушья. Хуже этого ничего не было, осознавая, что умираешь, и ничего нельзя поделать.  

— Помогите! – забилась я в истерике.  

Ящик походил на гроб, и поэтому в нём особо не подвигаешься. Всё очень тесно. Локти упираются в стенки, как и колени, если их приподнять чуть-чуть. Запах стоял невыносимый, но это на тот момент меня мало волновало. Кровь по-прежнему от дохлой крысы лилась по животу, да и сама мёртвая тушка никуда не делась, прилипнув к одежде. Пот стекал ручьями по лицу, попадая в глаза, щипля их. Волосы облепили череп, а тело рвалось прочь из-под земли, но отчего-то всё ещё оставалось на глубине двух метров. Ах, как жаль, что нельзя было переместиться силой мысли на поверхность.  

«Ты здесь умрёшь, — говорил предвкушающий голос смерти, шепча мне в уши. – Медленно, мучительно, задыхаясь, ловя ртом каждый глоток воздуха. И никто тебя не найдёт никогда».  

Виски пульсировали, а разум всё никак не мог смириться со всем происходившим. Кислорода с каждым разом становилось всё меньше и меньше, а дышать становилось тяжелее, с хрипом. Не знаю, сколько я провела в этом гробу, пару часов или целую вечность. Но склоняюсь к последнему, так как время для меня потеряло какой-либо смысл. Я плыла в пустоте, начиная слышать странные звуки, которые не принадлежали этому миру. Это скреблись покойники, чьи кости находились в этой земле с давних пор. Это прежние жертвы Лобзика, упокоившиеся в земле, но всё ещё ожидающие отмщения. Они взывали к справедливости, одновременно царапая дерево ящика с другой стороны, желая прорвать преграду, чтобы очутиться внутри, где всё ещё билась жизнь. Она слабо теплилась, и умершим следовало вдохнуть её в свои мёртвые лёгкие, всосать, как курильщик заглатывает в себя табачный дым.  

— Оставьте меня в покое! Вы все мертвы! Мертвы! Мертвы! Ну пожалуйста!  

У меня случилась новая порция истерики, и я забилась вновь, крича, ломая о крышку ногти и не замечая этого, рыдая, ощущая всю тяжесть той земли, которая находилась надо мной. А когда силы окончательно покинули тело, то я просто тихо хныкала, уставившись во мрак своей могилы, начиная вспоминать свою недолгую жизнь, сожалея о многих вещах, возвращаясь к ярким моментам.  

«Это всё. Это конец».  

Находясь в полуобморочном состоянии, я не сразу услышала некие посторонние звуки, которые вторглись в мой замкнутый мирок. Некий шелест. Он с каждым хриплым вздохом становился всё громче, всё яснее. И вскоре, но мне это показалось столетиями, крышка ящика распахнулась, впуская вовнутрь свежий воздух. Надо мной склонилось лицо похитителя. Перо вытащил меня из тесного пространства, грязную от крови и мочи, всю искусанную крысиными зубами, дрожащую от наслаждения того, что я снова могу вдыхать такой прекрасный свежий воздух.  

— Жива, — выдохнул он облегчённо.  

Перо отнёс меня с огорода, укладывая на лавку под деревом. Краем глаза я увидела ноги обутые в тяжёлые ботинки, что торчали из-за угла дома. Это был Лобзик.  

— У него окончательно поехала крыша, — проговорил похититель, передавая мне бутылку с водой. — Мне пришлось его...  

Он замолчал, выдыхая медленно табачный дым, прикасаясь к пистолету под рубашкой.  

— О, если бы я только знал, что он так поступит, то не уехал бы...  

Спустя ещё минут тридцать, Перо отвёз меня обратно в город, высадив на тихой улочке. Больше я его никогда не видела, и как знала из следствия, этого похитителя так и не поймали. Он просто растворился в потоке времени.  

Когда-то мне довелось читать об одной женщине, жившей давно и в другой стране. На её могильной плите было начертано: «Жила однажды, умерла дважды». Нечто подобное случилось и со мной. Вот только я считаю, что моих рождений было также два. Возможно и у меня будет начертано что-то подобное, хотя думать об этом не хочется.  

Прошло с тех пор уже не один год, а я по-прежнему помню весь тот липкий ужас, который я испытала, находясь в ящике под землёй, похороненная заживо. Будто это случилось только вчера. Холодный взгляд Лобзика проникает сквозь время, терзая мой разум во снах, заставляя дрожать вновь и вновь, искать спасения от удушливой смерти. Но просыпаясь, мокрая от холодного пота, я с облегчением выдыхаю. Это был лишь сон. Только кошмарные воспоминания.