Непорядок

Белый снег падал. Мягко ложился на серое асфальтовое шоссе, на номера уходящих в сторону Киевского вокзала домов. Городская тьма редела, становились видны сияющие над гладью проспекта разноцветные фонари. Они равнодушно скользили по белой пелене и мгновенно исчезали. В глубокой черноте неба зияли холодные и равнодушные к жизни провалы космоса. Безжизненным и угрюмым был этот мир. Только иногда воздух начинал слабо дрожать от звука далеких пролетающих самолетов. И тогда над черной гладью и заснеженными крышами проносился тяжелый вздох реактивного двигателя. А потом все опять погружалось в мертвенную пустоту.  

Водитель Гриша жил в длинном доме номер сорок четыре по Старо-Замоскворечному шоссе. Он работал в строительном тресте "Стальмонтаж", ездил на старом грузовичке и всю свою зарплату отдавал родственникам в Таганрог. Когда деньги кончались, он заходил в коммунальную столовую, ел то, что в ней оставалось, запивал сухим кислым чаем, возвращался к себе домой и ложился спать. Днем, если было тепло, он ходил гулять по пустой, еще не отстроенной улице Карла Маркса, иногда выпивал на кухне, потом ложился на диван в своей комнате, раскрывал большой старый фолиант, доставшийся ему по наследству от тетки, и читал. Читал он очень долго, весь вечер и всю ночь.  

В один ясный вечер Гриша вернулся домой чуть раньше обычного и решил не зажигать в квартире свет. Он прошел в спальню, открыл платяной шкаф и посмотрев в зеркало онемел. Его взгляд упал на самого себя, в зеркале находился он сам. Гриша знал, что такое отраженный мир.  

Он знал, что в этом мире существуют цвета и формы. Но никогда раньше он не видел себя в таком виде. У него были рыжие волосы, круглое лицо, короткие ноги и руки, тонкая талия и маленькая ступня с копытцем. Гриша был голым, если не считать красных трусов. Гришина фантазия играла на полную катушку.  

После этого он закрыл шкаф и принял пару таблеток валерианы. Затем лег в кровать и постарался уснуть. В какой то момент ему показалось, что на него кто-то смотрит. Он открыл глаза и увидел, что дверь шкафа снова открылась и на него из зеркала смотрит он сам. Он по-прежнему лежал в кровати и делал вид, что спит. Он не сводил глаз со своего отражения, пока шкаф снова не закрылся. Наконец, ему удалось расслабиться.  

Утром следующего дня он проснулся с ужасной головной болью. С ней пришло ощущение невероятной легкости, свободы и необыкновенной внутренней наполненности. Гриша понял, что, кроме него, в квартире никого нет. В нем проснулось доселе незнакомое чувство, какой-то благоговейный страх, смешанный с глубоким восхищением. Григорий был болен...  

Был смертельно болен... Но не умирал. Он с трудом поднялся с кровати и дошел до ванной комнаты. Полчаса он старательно и добросовестно умывался: пил воду прямо из крана, стараясь не замечать припухших и покрасневших век. Затем побрился и отправился в душ. Холодные струи воды помогли – головная боль уменьшилась, а вместе с ней прошло и легкое чувство недомогания. Григорий пошел на кухню, сделал себе кофе и сел за стол. Закурив сигарету, он какое-то время размышлял. Чувство ясности и легкости исчезло. Все вокруг приобрело неприятные, мрачные тона. Это состояние, похожее на лихорадку, отпустило только тогда, когда за окном зазеленела осень.  

Гриша трагически погибнет через пару дней при странных обстоятельствах. Он задушит сам себя в собственной ванной.