Записки покойного Вернера

13. 11. 20  

Записки покойного Вернера  

5. 06. Зубы  

Это не было похоже на зубы. Огромные тупые клыки, гнилые, смердящие непонятного происхождения вонью, обрамляли его глубокую пасть. Их было не тридцать, не пятьдесят и даже не сто- гораздо, гораздо больше. Настоящая кровавая мясорубка с остатками чего-то разлагающегося. Он (оно? ) раскрывало эту убийственную дыру всё шире, и не было конца бесконечным рядам зубов. Пока не показался бурый (язык? ).  

Глава 1  

–Вот ключи, – промямлила старушка.  

–Благодарю, спасибо за вашу доброту! Обещаю не занимать эту квартиру надолго.  

–Нет- нет, живите, сколько угодно…  

Хозяйка тихо, шурша ногами удалилась. «Даже не попрощалась, – подумал я. – Неужели я её чем-то напугал? ». Я и подумать не мог, что чем-то насолил ей или испугал, но старушка выглядела напряжённой. Ну и ладно, главное- у меня теперь квартирка есть. Старая, конечно, ей бы не помешал ремонт, но на первое время хватит, потом уже куплю свою. Ещё у неё не было номера. Того, который обычно висит на двери. Хозяйка всегда называла квартиру как «на четвёртом этаже справа».  

Всего одна комната и кухня. Хотя стоит отметить, что так называемая гостиная-спальня выглядела довольно просторной. Большое окно, в которое упиралась листва какого-то дерева, коричневые узорчатые шторы, сразу за подоконником- простенький прямоугольный стол. У стены слева располагался большой серый диван, настолько большой, что в длину занимающий всю стену. Сразу напротив- комод из темного дерева с зеркалом. Рамка зеркала привлекла моё внимание: неужели позолоченная? Откуда у небогатой бабушки такое может быть? По наследству досталось? Тогда вряд ли бы она оставляла его на попечение случайного встречного. Рамка представляла собой ствол дерева, оплетённый терновником. Изредка встречались мелкие цветы с шипами, похожие на розы. Детали редко привлекали меня, но это меня немного озадачило. Лишь на пару минут. Дальше я об этом благополучно забыл.  

На кухне я ничего примечательного не нашёл, кроме любезно оставленных мне пачки муки и соли.  

Сел на диван и задумался: что дальше? Куда? Я приехал сюда искать работу, правда вряд ли кто-то возьмёт неопытного двадцатилетнего птенца. Хотел бы работать архитектором, у меня имеются хорошие навыки рисования и черчения, и знания математики у меня неплохие. Только вот куда с ними идти представления нет.  

В зеркале сидел ещё совсем ребёнок, я это понимал. Всё ещё вьющиеся каштановые волосы, худое тело. Мама часто говорит, что я похож на воробья ещё и своим острым носом и серыми глазами. Никогда не понимал, почему воробей, считаю себя довольно симпатичным.  

В комнате пахло пылью и старостью. Но не той, которой веет от бабушек и дедушек, а которой пропитаны деревянные стены и мебель. Тишина, лишь ход стрелки часов заставлял её трещать.  

Глава 2  

Следующий месяц я практически не выходил из дома. Поначалу я пытался найти работу, но безуспешно. В молодых архитекторах тут не нуждались, и я совсем отчаялся. Написал несколько писем домой, к родителям, ответы получил довольно подробные и эмоциональные. Все ждали меня обратно, умоляя вернуться.  

Мной двигало огромное желание самореализоваться и заработать как можно больше денег, стать известным архитектором. Я мечтал в один день проснуться в огромном доме, где живёт уже вся моя семья, выйти на террасу, наслаждаясь прекрасным видом города, а потом спуститься в свой кабинет и вальяжно рассматривать кучу заказов на имя Энтони Огдена. Оказалось, это не так просто.  

Один за одним агентства отказывали мне, некоторые сказали, что моих навыков не достаточно и мне ещё учиться и учиться. Это сильно ударило по моему достоинству, и я совершенно потерял надежду.  

Моим увлечением стали книги, хотя они тоже мало заинтересовывали. Как-то я решил попробовать философию, но не понял ни строчки Гегеля, даже Сартр не вызвал у меня никаких эмоций, хотя мои друзья по колледжу часто хвалили его.  

Сидел, тупо уставившись в пустоту. Пустая кружка уже давно покрылась изнутри жирным коричневым налётом, выпуску газеты не меньше двух недель.  

Неужели придётся возвращаться? Неужели всё впустую? Я не хотел в это верить, как-то слишком быстро я сдался. Внезапно меня накрыло навязчивое, но всё-таки слабое, чувство ответственности за возложенные на меня надежды. Родители верили в меня, хоть и звали обратно, а я уже наобещал им воздушных замков. Нет, так просто отступаться нельзя. Навыки в рисовании какие-никакие у меня есть, это и возьму за основу. Нужно продолжать учиться. Пускай, не стану известным архитектором, но уж красками я себе на жизнь заработаю.  

Окрылённый сомнительной надеждой я отправился в книжный магазин в поисках обучающей литературы. Денег на новый колледж или курсы у меня не было, поэтому буду выжимать максимум из собственной дисциплины и старания.  

Но в магазине я встретился с новой проблемой- не понимал, что конкретно ищу. На полках стояли книги по живописи, рисунку, перспективе, колористке, портретам и пейзажам. Но что из этого нужно мне? Неплохо было бы найти какой-нибудь универсальный справочник. Но такового не оказалось.  

Решив, что самыми прибыльными являются портреты, я унёс домой книги по анатомии и цвету. Покупка хорошо подняла мне настроение.  

Следующие пару недель я упорно занимался. Теперь квартира была похожа на укрытие безумного учёного. Повсюду висели наброски, незаконченные работы, идеальные и не очень пропорции человеческого тела. Не уверен, что я стал рисовать лучше, но карандаш и кисть держал теперь увереннее, чётко начал понимать, последовательность и композицию.  

У меня даже появился первый заказчик. Недавно рисовал на улице, и мной заинтересовался высокий молодой человек. Он отметил, что в наше время не часто встретишь открытого художника, потому что все считают это бесполезным занятием. Моя лекция об увлекательности этой деятельности и высшем предназначении творца ему понравилась. Я всегда был болтлив, а он наоборот- более спокойный человек. Так мы подружились, он заказал у меня портрет и начал часто заходить.  

Любой художник посчитал бы Кеннета подарком. У него выразительные черты лица, тёмные, постоянно приглаженные волосы, зеленоватые глаза. Перекладывать его лицо на холст было одним удовольствием, а он смирно сидел несколько часов, не жалуясь. Мы говорили о многом, иногда целую ночь тратили на беседы и прогулки. Теперь у меня уже не появлялось мысли вернуться домой.  

Портрет получился неплохим, я сам удивился своему мастерству. На меня смотрел довольно мрачный человек с угрюмым, загадочным прищуром, но при этом ничего отталкивающего в рисунке не было. Сначала я отказался принимать плату за работу, но друг убедил меня, что любые старания должны оплачиваться.  

–Ты прекрасный художник, Энтони. Конечно, тебе ещё многому нужно научиться, но тебя ждёт большое будущее, – похвалил меня Кеннет. – Неужели тебе никто это не говорил?  

–Мама и сёстры постоянно хвалили меня, с самого детства предсказывали славу. Но я понимал, что для них мой талант, может, и велик, но на деле- я всё ещё совсем любитель. В маленькой деревушке мало чему можно научиться в этом ремесле.  

–Главное- что ты сам это понимаешь и стараешься сделать всё возможное, – он замялся. – А что твой отец?  

–Отец тоже поддерживал меня. Но ему приходилось много работать, чтобы прокормить большую семью. Он настоящий, как это говорится…трудоголик! Мы никогда ни в чём не нуждались, я и тут обосновался только благодаря ему.  

Я не мог налюбоваться своей работой. Всё-таки мазки у меня стали поаккуратнее, анатомия лица почётче. Какие же чудеса творит практика!  

Кеннет молчал. Кажется, о чём-то задумался. Пауза затягивалась. Вообще он тот человек, с которым можно молчать, сколько угодно и при этом не будет никакой неловкости. Даже без слов с ним чувствуется какая-то еле ощутимая связь понимания. Но мне хотелось говорить и говорить.  

–А как твоя семья? Ты мне никогда не рассказывал, – продолжил я.  

–Моя семья...,- он понизил голос и немного улыбнулся, даже оскалился, – Я почти всю жизнь рос один. Мать умерла при родах, как мне рассказывали, я родился раньше срока. Тётка, у которой я жил, сказала, что я как плод очень быстро развивался. А отец бросил мать ещё при жизни. Я видел его всего раз, и то мельком. Та же тётка сказала, что он совсем с ума сошёл и убился.  

Я не знал, что ответить. Слишком какая-то печальная история выходила.  

–Он… был чем-то болен?  

–Нет, – отрезал Кеннет. Но, помолчав, добавил, – может быть.  

На протяжении своего рассказа он не поднимал головы, и я рил его не трогать. Видимо, это была больная тема, хотя никаких особенных эмоций он и не выразил. Но он вообще был малоэмоциональным человеком.  

Через полчаса он ушёл в том же настроении.  

Глава 3  

Как-то за очередной беседой у нас завязался такой разговор:  

–Энтони, скажи, ты не осматривал квартиру, когда въехал? – поинтересовался Кеннет.  

–«Осматривал»?  

–Не рылся ли в кладовках, шкафах? Вдруг старые жильцы оставили что-то интересное? Такое часто случается.  

–Хм… Нет. Как только приехал, сразу занялся работать, а потом и желания не было.  

–То-то я смотрю у тебя и вещи не все разобраны.  

–Да, всё никак руки не доходят. А что такое?  

–Да так, вдруг, – он помолчал. – Ходят слухи, что в этой квартире припрятана интересная вещь.  

–Что за вещь?  

–Книга. Огромная толстая книга, очень старая. Такая вряд ли бы лежала на виду.  

–Зачем она тебе? В ней есть что-то увлекательное? – поинтересовался я.  

–Как посмотреть. Говорят, это магический фолиант каких-то фанатиков, но это только слухи. Тем не менее, взглянуть на неё было бы интересно. Прошлый жилец умер и…  

–Умер? Об этом хозяйка мне не рассказывала.  

Не то чтобы меня это пугало, просто удивился.  

–Да, возможно, даже погиб. Фолиант, вроде как, должен был спрятать где-то здесь, потому что считал его великой ценностью, но это всё фантастические бредни. Да и было это около двенадцати лет назад.  

–Двенадцати? И что, всё это время никто здесь не жил?  

–Насколько я знаю, нет. Бабка долго не хотела сдавать эту квартиру, а теперь, видимо, деньги понадобились.  

Разговор немало заинтересовал меня. Меня вообще легко заинтриговать, поэтому мы оба принялись рыскать по квартире. Осмотрели кладовку. Прошлись и ощупали все стены, добрались до шкафов. Спустя два месяца я, наверное, только второй раз открывал их. Но поиски приносили мало успехов.  

Кеннет искал усердно и не хотел отступать. Это показалось мне немного странным. Обычно его ничем особо не увлечёшь, а тут он совсем не хотел сдаваться. Неужели фантастическая книжка могла его так притягивать?  

Когда мы оба совсем отчаялись, Кеннет стал собираться домой.  

–Жаль, что не нашли, может, она не здесь? – спросил я.  

–Возможно. Её прошлый владелец мог сделать с ней что угодно, но вряд ли бы уничтожил. Если что-то найдёшь, – скажи мне.  

По лицу было видно, что он разочарован. Его выражение было, как всегда, холодным, но эта эмоция легко читалась.  

–Почему она тебя так интересует? – решился спросить я.  

–Простое человеческое любопытство, – бросил он и ушёл.  

Я остался один.  

Почти сразу я забыл об этой ситуации. Но когда ночью заваривал очередную чашку крепкого чая, вдруг вспомнил, и мысли окутали мою голову. Большая старая книга о потустороннем. С какой стати она понадобилась Кеннету?  

Теперь мне самому стало интересно найти её. Но скорее для того, чтобы понять, что в ней такого. Другу, как ни хочется этого признавать, я почему-то не верил.  

Я вновь принялся осматривать квартиру, вспоминать, где мы ещё не искали. Да везде искали, в каждом углу. Всё же я снова начал ощупывать ящики под зеркалом.  

Я удивился, когда всё-таки что-то нашёл. В среднем ящике справа задняя стенка поддалась напору. Пришлось приложить немало условий, чтобы её придавить. Стенка оказалась двойной, и там что-то лежало.  

Это была действительно книга, но небольшая и совсем не старая. Скорее, было похоже на ежедневник. Чёрный кожаный переплёт и застёжка.  

Обтерев от пыли, я открыл первый разворот. Мною овладел дикий интерес, потому что я понял, что это чей-то дневник. Конечно, это некрасиво, но хозяин давно мёртв, и раз он сохранил дневник, значит, надеялся, что его найдут. Успокоившись этими размышлениями, я без угрызений совести принялся читать.  

Глава 4  

Дневник  

Здесь я, возможно, уже покойный Эрвин Вернер, хотя загадывать свою смерть- плохой знак, буду описывать всё то странное, что происходит в моей жизни после найденной книги г-жи Отравительницы, о которой напишу ниже. Если эти записи найдут, о чём я подозреваю, прошу простить за присущий мне слог. Ничего не могу с собой поделать- люблю пафос.  

2. 05.  

Добровольно оказался дома у преочаровательной брюнетки. Высокая, длинноволосая, с выразительной фигурой. Не сказать, чтобы я падок на женскую компанию, но тут не смог воздержаться. Да и занятий особо никаких нет.  

Либо я настолько неразборчив в девушках и вообще в людях, либо эта дама превосходно умела держать себя, ибо никакого подвоха я не почуял.  

О, если бы я только подозревал! Я бы смог выбраться из этого гадкого места. Я ничего не заподозрил ни когда мы встретились, ни когда я почувствовал странные, но ощутимые запахи при входе, ни когда она сочла необходимым удалиться в другую комнату, чтобы налить чай… Как я был глуп, когда впитывал этот напиток, который оказался вовсе не с бергамотом.  

Я лежал парализованный около получаса. Боль в животе ни капли не утихала, а только нарастала с каждой минутой, и у меня появилось твёрдое ощущение, что мои органы начинают разлагаться изнутри. Я чувствовал абсолютно всё: лёгкие, почки, печень, остатки желудка. А вот ни рук, ни ног вовсе не ощущал, будто их и не было, не мог даже моргнуть. Содержимое моего желудка, вывернутого наизнанку, невероятно смердело.  

Я не мог поворачивать голову, и вот, что видели мои глаза в последний раз, в чём я был абсолютно уверен: тёмно-коричневый крашенный потолок с убогой лампой и металлическим ржавым абажуром. С кухни я слышу голос моей очаровательной отравительницы. Она тихо напевала себе что-то под нос. О, как беспечен я был к своей жизни! И вот пришлось платить.  

Она вернулась и наклонилась надо мной. Её лицо было таким же демонически- прекрасным, все тонкие и заострённый черты её лица сохранились, но взгляд был иной. Под черными тонкими бровями виднелись две тёмные дыры. Я не осмелюсь назвать это глазами, нет, это действительно были две чёрные, глубокие дыры. Ни капли белого или карего оттенка, как буквально час назад.  

Она смотрела пристально, не отводя взгляд, и улыбалась, видимо, с увлечением наблюдая за моей мучительной гибелью. А я не мог даже пошевелиться. Этот взгляд я никогда не забуду.  

Не стану описывать, что она дальше делала с моим телом, но то, зачем я пришёл, я получил. Не стану описывать и её смерть, поскольку она была от моих рук. Повезло, что она не убила меня сразу, а решила поиздеваться. Боюсь будущие читатели не захотят знать подробности. Да и сам вспоминать это преступление я не намерен, поскольку в глубине души ещё капают остатки жалкой совести.  

Придя в чувства, я ещё долго не мог шевелить ртом и двигать пальцами рук и ног. Я надеялся найти то, чем она меня отравила, и отправилсяна кухню. Пришлось переступить бездушный окровавленный труп г-жи Отравительницы. Передо мной висел целый шкаф с десятком полок. Каждая вплотную заполнена травами, склянками с разными жидкостями. Названий, к сожалению или к счастью, я прочитать не смог, они были написаны на смеси латыни и ещё какого-то непонятного мне языка.  

Моё внимание быстро переключилось на огромную книгу, мирно лежавшую на столе в открытом виде. Это был просто фолиант со старыми, потрескавшимися страницами. Обложка тёмно-бардовая. Я невольно вспомнил лавкрафтовский «Некрономикон» и удивился сходству. Сначала я боялся прикасаться к страницам, ведь они тоже могли быть ядовитыми или что похуже, но легкомыслие и любопытность пересилили страх, и я принялся листать.  

Где-то карандашом, где-то чернилами, а где-то даже (кровью? ) мелким почерком располагался текст. Много схем, рисунков, таблиц. Не могу сказать, что я не верил своим глазам, им я как раз верил, а вот разуму- нет. Ни своему, ни автора книги. Передо мной были подробные описания отвратительных, страшных существ, координаты их обитания, слабые и сильные качества, особенности. Инструкции по их усмирению и убийству, по использованию непонятных мне предметов, рецепты ядов и многое другое. Авторство указано не было, но я подозреваю, что книга писалась не одним автором. Элементарно потому что за всю самую долгую жизнь нельзя было собрать столько информации. Хотя откуда у меня такая уверенность в том, что информация собиралась, а не придумывалась?  

Путём долгих размышлений я принял решение остаться жить в квартире г-жи Отравительницы на правах жертвы, ведь у неё даже соседей, вроде как, не было. И заняться изучением этой книги, узнать, правдива она или нет. Грубо говоря я ударился в мракобесие. Не потому что я верил в это всё, а потому что мною двигал какое-то сладкое и притягивающее ощущение риска и интереса к неизведанному, факт того, что я могу познать то, о чём многие даже не подозревают. Это единственное дело, которое поистине заинтересовал меня за последние годы, так почему же не попробовать? »  

Я отозвал полный ужаса взгляд. Насколько же широко непроизвольно раскрылись мои глаза. Сглотнул вязкий ком в горле. Почему-то хотелось одновременно отбросить дневник и продолжать читать.  

Долго не мог осознать описываемое, почему-то не было сомнений, что это правда. Вряд ли кто-то будет врать в собственном дневнике. Или это всего лишь злая шутка? Может, Кеннет незаметно подкинул мне его, чтобы посмеяться? Нет, исключено, на дневнике был толстый слой пыли.  

Не буду пока говорить ему о находке, нужно хорошо подумать. Меня поразила одна деталь, помимо описанных ужасных событий: тёмно-коричневый крашеный потолок с лампой и металлическим абажуром. Со страхом и напряжением, сковавшим всё тело, я медленно поднял глаза. Надеясь, что ошибся, но нет. Над моей головой была та же картина.  

Я пытался убедить себя, что это всего лишь совпадение, но всё слишком хорошо сходилось. И дневник я нашёл тут же.  

Нервно кусал губы и боялся читать дальше. Но руки будто сами тянулись перелистнуть страницу. На дворе стояла глубокая ночь. Окна были открыты и до ушей доносились сумрачные звуки темноты. Резко меня охватило чувство, что за мной наблюдают. Ото всюду. Я не мог решиться посмотреть в окно или зеркало, которое стояло напротив. Так и сидел, уткнув голову на колени, всматриваясь в буквы, уже в сотый раз перечитывая слова «почему же не попробовать».  

Глава 5  

Только к утру я смог прийти в себя. Так всю ночь и просидел на диване, уснул, но часто просыпался. Утренний свет немного успокоил меня и я оставил дневник. Чувствовал сильную жажду, которую отправился утолять на кухню. Прохладная сладковатая вода стекала по горлу, оживляя тело. Почему-то я боялся, что когда вернусь в гостиную- не увижу дневника, хотя понимал, что он никуда деться не мог. Выглянул- на месте.  

Кеннету точно ничего не расскажу. По крайней мере, пока не дочитаю до конца. Яды, магическая книга, убийства… Слишком много непривычного загрузило мне голову. Очевидно, мой друг говорил об упомянутой книге, но где она- я не знал. И не хотелось знать. Всё ещё надеялся, что она не в этой квартире.  

Назрел следующий вопрос: зачем ему эта книга? Не верю, что он хочет её просто почитать на досуге, как сказку на ночь.  

По иронии судьбы послышался стук в дверь. Кеннет, сомнений не было, больше ко мне никто не ходит. Я спохватился и спрятал дневник под обивку дивана. Больше я ничего не смог придумать впопыхах.  

У двери остановился, пытаясь привести мысли в порядок, чтоб не выдать волнение. Руки немного дрожали. Но нужно было открывать дверь  

–Доброе утро! – улыбнулся я.  

–И тебе того же, – пробурчал, как обычно, Кеннет, не стесняясь, вошёл.  

Он мог приходить в любое время, никто давно не церемонился, поэтому я не препятствовал.  

–Чаю?  

–Не откажусь, – он прошёл в гостиную. – Ты чего такой помятый? Плохо спал?  

–Да, вчера долго рисовал, изучал детскую анатомию.  

Я старался не заводить разговор о вчерашнем, но его было не избежать.  

–Ты так и не нашёл ничего? – спросил Кеннет.  

Его глаза выражали крайнее спокойствие, но при этом какая-то искорка чувствовалась. Он не отводил от меня взгляд.  

–Нет. Вчера ещё поискал немного в кладовке, да и забыл. Не стоит оно того, – отвёл тему я.  

–Ты прав. Видимо, её здесь нет.  

Сначала мы пили чай молча, чувствовалось напряжение. Надеюсь, я один его испытывал. У меня появилось неприятное чувство недоверия к близкому другу, он явно что-то не договаривал о своём интересе к старой книге. Я пытался говорить о всяких пустяках, что обычно получалось у меня отлично, но сейчас это приносило мало успеха.  

–Как заказы? Та женщина приходила?  

–Да, я набросал её портрет, но там ещё много работы. Через пару дней должна прийти снова.  

Тут я вспомнил, что меня действительно ждёт заказ, и довольно высокооплачиваемый, от пышной замужней дамы. Настолько же пышной, насколько богатой.  

Через полчаса пустых разговоров, Кеннет вспомнил о своих делах.  

–Ладно, не буду тебе мешать, а то ты совсем уставший. Отдохни, как следует, твои талантливые руки ещё многим пригодятся.  

–Спасибо за заботу, обязательно. Вот прямо сейчас и лягу. А ты заходи потом, когда захочешь.  

Естественно, я не хотел, чтобы он заходил, но эту фразу я произносил каждый раз. Нельзя было вызывать подозрений. Кеннет был практически моим единственным другом здесь, потому что я редко выходил за пределы квартиры. Он всегда был не против составить мне компанию, мы хорошо сошлись. Но сейчас я не хотел его присутствия.  

Я убедился, что он ушёл, посмотрев через штору в окно. Он не оборачивался. Я нерешительно вернулся к дневнику. Обычный кожаный ежедневник, но сколько же эмоций он у меня вызывает. И страх, и неприязнь, и любопытство, и дикий интерес. Этот интерес меня жутко настораживал, но меня сильно тянуло вернуться к этому почерку, к автору, окунуться в его мысли.  

Я открыл дневник и весь оставшийся день читал без остановки.  

Глава 6  

2. 05.  

«Первым делом я досконально изучил книгу. Ни авторства, ни названия не было, поэтому назовём её просто Фолиант. Красивое слово. Как я и думал, Фолианту было явно больше ста лет, это единственное, что я могу сказать. Почерки несколько раз менялись, т. е. и устанавливать авторство смысла нет. Ещё и потому, что всё его прошлые владельцы по ощущениям уже давно покоились в земле.  

Оставалось проверить её достоверность, а сделать это можно было лишь одним способом- на практике. »  

4. 05. Паукообразное  

Я, наконец, дома  

Неделю я бродил по окраине, искал по лесам. Чего искал- не знаю сам. Рифма. Хотя я вру, я знал, что искал. Если верить Фолианту- здесь должно водиться нечто паукообразное впечатляющих размеров. Или должны. К сожалению, в книге не были описаны не точные координаты, ни размеры этого существа. Мой первый опыт встречи с ЭТИМ немало напугал меня. Но меня что-то тянуло. Научный ли это интерес или глупая человеческая любопытность- не ясно. Понятно одно- меня тянуло к страшному, неизведанному. Отчёт:  

Я зашёл в узкую пещеру. Скорее всего, здесь должно водиться что-то похожее на описанное в книге. Дальше пещера расширялась  

Мне казалось, что всё спокойно, тишину нарушали лишь редкие и отдалённые звуки живности. Я подумал, что это хороший знак. Немного дальше от меня из-за камня выбежал паук. Именно выбежал, а не выполз. Он беспечно направлялся ко мне.  

Вдруг его резко схватило что-то длинное, похожее на клыкастую змею, и утащило вглубь пещеры…Мне тяжело вспоминать об этом, прошу меня простить. В общем, я долго не решался посмотреть. За одно мгновение моё душевное спокойствие сменилось дикой тревогой. О, если бы вы видели, что ждало меня в глубине пещеры!  

Как только я повернул, на меня уставились сотни светящихся красных глаз! Восемь из них были необычайных размеров, примерно с человеческую голову, и я смог с трудом разглядеть цельную картину. Напротив меня, на огромной сетке паутины во всю ширину пещеры, сидело нечто паукообразное. Боюсь, не смогу подробно вам его описать, хотя это нечто ужаснуло бы любого опытного биолога. Я помню его вид только как одно большое пятно. Я лишь на секунду поднял на него глаза, но этого времени хватило, чтобы точно прочувствовать, как отнимаются мои конечности и замедляется сердце. Я понял, что не могу дышать, и даже моргнуть. Настолько заворожила и напугала меня эта картина.  

Как убегал из этой пещеры, я тоже совершенно не помню.  

6. 05. Червь  

Если мой читатель всё-таки захочет пойти по моему пути- всё необходимое он найдёт в Фолианте, который, вероятно, найдёт вместе с этим дневником. Пока не знаю. Куда я всё это спрячу, но, думаю, время ещё есть. У меня появился интерес к жизни. Своими глазами я смог узреть это НЕЧТО, что скрывается в нашем мире, а человечество даже и не подозревает об этом. Сейчас знаю только я. Надеюсь.  

На примере паучихи я удостоверился. Что всё указанное в Фолианте- правда, сомнений не оставалось. Возможно, будущий читатель осудит меня за мою тягу к риску, но я попробую оправдаться. Что еще остаётся человеку одинокому, не занятому никаким увлечением? Человеческая любопытность намного сильнее чувства страха, это скрывать бессмысленно. Если вы скажете мне, что вас бы не заинтересовал Фолиант- я ни капли вам не поверю.  

Сегодня я был в заброшенном доме, как ни странно, почти в центре города. Удивительно, что никто не обнаружил там это раньше меня. Хотя откуда мне знать. Если бы я увидел это в одиночку- вряд ли кому-то рассказал. Записи вёл сразу по месту:  

На полу было несколько пятен. Вру, не несколько. Какой-то слизью непонятного буроватого цвета были измазаны даже стены и потолок. Я не могу подробно описать этот запах, поскольку мои собственные рецепторы не понимали его. Это что-то одновременно горькое и кисловатое. Вязкие капли стекали со стен, разъедая обои. Сначала я подумал, что мне показалось, но, присмотревшись, удостоверился, что это действительно какая-то кислота. Прикоснуться к ней я так и не осмелился.  

ЧТО ЭТО ЗА ДРЯНЬ??  

Появился хозяин этой слизи. Огромный бочкообразный червь, больше его никак не назвать. Я наблюдаю из соседней комнаты, руки трясутся, не могу дышать от отвратительного запаха. Оно не очень похоже на описанное в Фолианте, но в целом картина та же. У него не меньше двадцати глаз разного размера, но я уверен, что большая часть из них ничего не видит. Он выделяет прозрачную жидкость из всего окольцованного тела. Слизь он оставляет повсюду. Но она быстро высыхает.  

Эта дрянь размером с целую стену. Она просто ползает по потолку и полу по кругу, будто поглощая собственную слизь, питаясь ей. Довольно разительно чувство тошноты подобралось к горлу и груди, но привлекать внимание нельзя было. Я слышу эти противные булькающие звуки его медленного громоздкого передвижения.  

Меня не чует. Вероятно, оно давно не чувствует людей, потому что не встречается с ними.  

Оно открывает пасть!  

Это не похоже на зубы. Огромные тупые клыки, гнилые, смердящие непонятного происхождения вонью, обрамляют его глубокую пасть. Их было не тридцать, не пятьдесят и даже не сто- гораздо, гораздо больше. Настоящая кровавая мясорубка с остатками чего-то разлагающегося. Оно раскрывало эту убийственную дыру всё шире, и не было конца бесконечным рядам зубов. Пока не показался бурый (язык? ).  

7. 05. Хаунд  

Судорожно пытаясь отдышаться, я смотрел сквозь ветки на холм, освящённый луной. Он должен появиться здесь, больше ему идти некуда.  

Кругом была кромешная тьма, но я слышал, как он рыщет где-то совсем рядом. Мне казалось, что я чувствую его томное дыхание прямо у себя за спиной. Я замер и начал молиться всем существующим и несуществующим богам.  

Но тут он показался на холме. Огромный горбатый бурый волк. Горб у него был действительно неестественных размеров, как и массивные задние лапы, выгнутые совсем неправдоподобно.  

Он поднялся на холм, закинул голову наверх и увидел луну. На секунду засмотревшись, он вытянул зубастую пасть и начал выть. Никакие волки так не воют. Это был очень низкий, даже хрипловатый вой.  

Это не поддаётся никаким рациональным законам. Он стоит на массивных задних лапах. Периодически он впивается в наспех пойманную добычу, когтей буквально не было видно, настолько глубоко они входили в мясо. Огромной, совсем не волчьей пастью, так называемый Хаунд разрывал мясистый комок. Не знаю, что это было, чьи остатки он поглощал, но меня чуть не вырвало от такого зрелища.  

Он за доли секунды разрывал и проглатывал свою добычу. Несколько сплошных рядом клыков позволяли ему очень быстро пережёвывать пищу. Хотя я сомневаюсь, что он вообще жевал, а не просто глотал куски плоти.  

Остатки бедного животного он окончательно разорвал. Кровь, только что разлетавшаяся в стороны, теперь стекала с его пасти.  

Меня снова сковало противное чувство тошноты и холода внутри. Я пытался сохранять рассудок, но у меня, видимо, это не очень получалось.  

Я вновь решил, что это последние минуты моей жизни. Глупо было полагать, что я смогу скрыться от неистово бешеного огромного волка.  

Вдруг он резко опустил голову, всё ещё стоя на задних лапах, и пристально начал смотреть в мою сторону.  

10. 05. Маска  

Этот Хаунд ещё долго мерещился мне. Я понимаю, что у меня начинается паранойя, ведь человеческое сознание не может спокойно вынести таких потрясений, с какими встречаюсь я. Но не могу врать, я испытываю ужасное удовольствие, когда вспоминаю свою чувства в самый опасный момент. Эта агония, когда думаешь: вот-вот и всё, оборвётся. Это последние мгновения. Можете счесть меня безумцем, но я с улыбкой вспоминаю такие секунды. Даже сейчас, когда пишу это, я испытываю огромный восторг.  

Далее я, согласно Фолианту, отправился в один из местных театров.  

Я наблюдал из шкафа. Всего одна узкая щёлка, но я видел достаточно. Мне повезло, что в комнате был приглушённый свет, иначе он бы меня заметил. Помещение выглядело как обычная гримёрная, смущало только обилие однотипных масок на стене.  

Моё внимание было полностью сконцентрировано на нём. Не знаю, почему-то не могу назвать его обычным актёром или даже человеком, что-то точно было не так.  

Он сидел за большим зеркалом, в окружении кучи непонятных баночек и театральных принадлежностей: париков, манжет, галстуков, помад и ярких теней. Он несколько секунд вглядывался в своё бледное каменное отражение. Хорошо, что он хотя бы моргает.  

Тут он поднёс руки к лицу, куда-то в область ушей. Я присмотрелся. Не могу поверить свои глазам. Он снял? лицо?  

Я отчётливо видел, как тонкий белый пласт носа, щёк, лба отходит от его головы. Я зажмурился. Открыл глаза вновь- и Боже, лица у него не было СОВСЕМ, а бледный запудренный пласт уже лежал на столе.  

Две дырки вместо носа, рот… Нельзя было различить что-то определённое, сплошное запёкшееся месиво, похожее на один огромный и очень глубокий шрам.  

Оно издало какой-то звук, похожий на мычание, но мне показалось, что я различил в нём нотки страдания или печали.  

Сердце снова заколотилось. Боже, хоть бы он не услышал!  

14. 05. Дезире  

С ней я встретился в том же театре. Точнее, уже на улице. Я уходил обходными путями и тёмными переулками, поскольку не хотел встречать много людей.  

Пустой взгляд, совершенно бесцельный. Белые, лишь с намёком на голубизну глаза глядели на меня в упор. Ни одной эмоции, ни оттенка чувства. Серые ресницы даже не хлопали.  

Вся она совсем белая, альбинос. Прозрачная кожа с выпирающими синими венами, белые длинные волосы. Единственное яркое пятно на ней- багровые губы.  

Она медленно подняла руку и провела кончиком пальца по уголку губ, пытаясь убрать капли крови. Рядом в неестественной позе лежало обескровленное тело.  

Она посмотрела на меня с интересом. Видимо, удивилась, почему я не поднимаю тревогу. Но я лишь восхищался присутствием её существа, ведь действительно не видел ничего подобного ранее.  

Сказал, что не причиню ей вреда и сохраню тайну. Она не отвечала. Мы стояли прямо за зданием театра, была уже глубокая ночь, нас не могли видеть. «Как ваше имя? »- робко спросил я. Она помолчала, всё ещё всматриваясь в меня с опаской, но позже тихо ответила: «Дезире». Какое чудесное имя! И какая ангельская она. С небес на землю возвращал лишь бледный труп, лежащий прямо под ногами. «Полагаю, нам следует удалиться. В какую вам сторону? »- продолжил я, но она осталась молчать и первый раз немного опустила голову.  

В итоге она так и не сказала больше ни слова, кроме волшебного «Дезире», и мы отправились ко мне.  

17. 05. Лишняя конечность  

Далее я отправился на западный склон Большого Холма.  

Конечно, я повидал многое, но это многое не перестаёт меня удивлять. Часто вы видите человека с одним глазом? С клыками хищника? С третьей рукой?  

Она росла прямо из плеча, то есть у него было три плеча: одно справа и два слева. При чём второе слева начинало расти чуть ниже. Удивительно!  

В книге он был описан довольно пугающе, и рисунок был весьма реалистичным, автор явно имел хорошие художественные навыки. На деле оказалось в точности так же. Мне повезло застать его в столь раннее время, ведь сумерки только начали застилать холм, а обычно они выбираются ночью. Это нечто было названо «Mut», и как я понял, он- не единственный представитель этой аномалии, так как на развороте было нарисовано ещё несколько подобных существ.  

У Мута была поразительно маленькая голова, глаз почти не видно. Он был примерно человеческого роста, судя по записям- около ста восьмидесяти сантиметров. Но руки (все три) были внушительной длины, ниже колен, а лишняя ещё ниже. Кисти так же отличались большими размерами.  

Он переваливающейся походкой двигался вдоль лесной полос. Видимо, искал пищу. Эта тварь явно не отличается дружелюбностью. Если бы я был в поле его зрения- я бы сейчас не вёл это повествование, я валялся растерзанный целой стаей Mutов на том же холме.  

18. 05. Резня  

Я резал, резал и резал. Рубил и рубил. Раз удар, два удар. Не знаю, как топор ещё остался целым, ведь я ударял с огромной силой, совсем не контролируя ни себя, ни свои руки.  

Перегонял кровь в пакеты, перекладывал мясо. Овца сильно кричала, повезло, что я был далеко от жилой местности. Но её предсмертной агонии я практически не помню. Я представлял лишь, как Дезире возьмёт один из этих пакетов с кровью в свои маленькие руки, вопьётся клыками и за считанные секунды опустошит пакет. Понадобится новый.  

Всё это время она жила у меня. Маленькая кровопийца совсем не приспособлена к человеческой жизни. После долгого и томительного молчания она рассказала, что живёт одна в домике у леса. Питается людьми и животными.  

Я начал учить её скрываться среди людей и приспосабливаться к человеческому образу жизни. Естественно, её рацион питания изменить не вышло, но это не страшно. Моя маленькая Дезире, моё сокровище.  

21. 05. Щупальца  

«Одна, две, три…четыре. Господи, сколько же их ещё в нём? »  

Об этом я думал, пока прямо из его рта выползали одна за одной длинные мерзкие руки щупалец. Они бешено скручивались, как умирающие в агонии змеи, и прыскали какой-то слизью. Она капала с его губ на промёрзшую землю.  

Мы всё ещё находились в лесу, в самой глубине. Моими союзниками были только мертвенная тишина и топор за поясом.  

Он откинул голову, глаза закатились так, что видны были только белки. Я был совсем близко, стал судорожно отходить, попутно пытаясь достать топор.  

Но я упал. Не знаю, от оцепенения или споткнулся, но я уже лежал на земле. Он медленно, переваливаясь с ноги на ногу, подходил ко мне. Никаких движений руками он не делал, извивались только щупальца. Я видел только их пред собой. Понимал, что ещё немного- и они залезут ко мне в рот или обхватят мою шею.  

Оказалось, второе. Крепкие щупальца туго обвили мне шею, и я не смог дышать. Не смотря на то, что они были скользкими, он поднял меня над землёй.  

Я уже ничего не мог сделать. От ужаса и недостатка воздуха я не мог пошевелить и пальцем. Я видел только верхушки чёрных елей и слабо мерцающие звёзды. О, как прекрасно это необъятное небо с сияющей россыпью! Редко когда такое можно наблюдать. Увидеть- одно, а вот наблюдать- совершенно иное.  

22. 05. Исповедь  

Это мой морфий. Моя зависимость. С каждым разом я всё позже возвращаюсь, выжидаю до самой последней секунды, когда сердце вот-вот остановится. Особенная способность, вычитанная из Фолианта, позволяет мне всё ещё остаться в живых, хотя я уже давно должен был стать покойником.  

Меня всё чаще посещают мысли о новой дозе адреналина, о новой вылазке. Пока я познаю все прелести нашего мира, о многообразии которого многие не подозревают, моя альбиноска терпеливо ждёт меня дома. Пожалуй, это единственная причина, по которой мне действительно хочется возвращаться.  

Вру. Дальше жить меня заставляет неистовое наслаждение ужасом.  

Глава 7  

Он определённо безумец. Другого вывода быть не может. Здоровый человек никогда бы не уповался так ощущением страха.  

Я не знал, стоило ли мне продолжать читать. Меня вновь настигло ощущение пристального наблюдения и паранойи.  

Дезире? Её можно назвать вампиром? Ведь она питается кровью. Неужели покойный Вернер был способен и на любовь? В его словах чувствуется теплота. Удивительно, как в таком человеке могут помещаться такая жестокость, одержимость и настолько светлые чувства.  

Нет, я не могу такое осознать сразу. Нормально поспать снова не удалось, всю ночь ворочался и наблюдал за окном. Несколько раз казалось, что из зеркала на меня кто-то смотрит. И не просто смотрит, а передвигается по комнате.  

Думал об Отравительнице. Получается, изначально здесь жила она, пока Вернер не убил её. От этого не лучше.  

Утром ушёл из дома, не хотелось там оставаться. Весь день шлялся по городу, рисовал, пытался наслаждаться видами. Но куда бы я не посмотрел, везде невольно вглядывался в самые дальние уголки, везде что-то мерещилось.  

Теперь и к людям относился с опаской. Откуда мне знать, что они действительно люди? У меня даже появилась мысль встретиться с Кеннетом, то она сразу отпала. Не зря он ищет Фолиант. Хочет повторить судьбу Вернера или чего хуже.  

С ужасом осознал, что мне снова нужно пережить ночь в той квартире. Но лучше там, чем на улице, кто знает, что меня может подстерегать. Но в квартиру возвращаться не хотелось, тянущая тоска сковала сердце. Некуда идти.  

Я не спал ещё несколько ночей, чем дальше- тем хуже, но к дневнику я больше не притрагивался. Слишком впечатлительный. Я чувствовал чьё-то тяжёлое дыхание над ухом и молился, много молился, хотя в Бога не верил.  

Всё было как в бреду. Хотя действительно в бреду, чувствовал я себя отвратительно. «Может, сжечь дневник? Он не должен попасть ещё кому-то в руки». Я сел на диван и подпёр тяжёлую голову руками. Чувствовал сухой запах пыли от пальцев. Спать не хотелось.  

Я резко встал и отправился на кухню с дневником в руках. Спички лежали прямо на столе, целый коробок. Сначала я долго рассматривал цветную коробочку, не решаясь открыть её. Именно сейчас, на удивление, руки затряслись. Но вот раздался глухой шорох выдвижения картона, бряканье спичек и звонкий щелчок. Огонёк загорелся. Я подошёл к раковине, намереваясь сжечь дневник там, но что-то меня останавливало. Завороженно смотрел на пламя спички и не мог поднести её к книге. Пару раз огонь был совсем близко к страницам, но я тут же одёргивал руку. Так спичка и догорела.  

За ней вторая. Третья. Четвёрная. Я в истерике зажигал огонь и всё время просто смотрел, как он потухает. Руки меня совсем не слушались. Всё тело тряслось, а в груди чувствовался тошнотворный холод. Я ощутил на губах солёный вкус и только тогда понял, что плачу. «Ну же, ну же! Давай! Всего одно движение, и всё закончится! » Но всё, чего я смог добиться – ожога на пальце, а дневник так и остался невредим.  

Через полчаса я, полностью опустошённый, снова сидел в гостиной и смиренно читал дневник.  

Глава 8  

24. 05. Бал  

Вывел Дезире в свет. Она была чудесна, я подобрал ей превосходное пышное платье, она надела, не сопротивляясь. Кажется, ей даже понравилось.  

Мы много танцевали. Я боялся сломать её толкую нежную талию. Танцевать она, на удивление умела.  

Я уже многое повидал, многое узнал и познал. Поэтому точно могу сказать: не все из присутствующих являются теми, за кого себя выдают.  

Мужчины в узких фраках, женщины в пышных платьях. Но можно ли причислять их всех к понятиям «мужчина» и «женщина»?  

С большой вероятностью здесь находится минимум один маньяк, два убийцы и ещё неясное количество чего-то неведомого, нечеловеческого, хищного.  

Все в масках, но от меня ничего не утаить. Мужчины иногда снимают маски в дружеском кругу, женщины же в пластиковых намордниках постоянно. Им нравится быть таинственными, далёкими, недоступными. Хранят в себе загадку с ответом в названии. Хищные взгляды, кроткие улыбки, кокетливые движения: всё это заманивающее, искусственное. Единственное, что объединяет их с живыми людьми- пошлость.  

26. 05. Профессор Прометей  

Я не могу остановиться, мне нужно всё больше. Меня постоянно преследуют ужасные ведения, но я обыграл судьбу, я обыграл страх. Эти ведения мне приятны.  

Сейчас это самое яркое воспоминания в моей коллекции. Если бы я коллекционировал что-то материальное, а не моменты, когда я был на грани от смерти, то этот экспонат лежал бы на самом видном месте, под толстым стеклом. Дорогой читатель, знакомьтесь- профессор Прометей.  

Нечто лежало на операционном столе под белым полотном. И оно дышало. Я видел, как медленно поднимается и опускается полотно. Больше признаков жизни я не заметил.  

-Только взгляните…а, сейчас, сейчас! Узрите моё творение, моё детище! Я работал несколько лет! И всё не зря!  

Он сдёрнул полотно. Что я увидел!  

Я даже не могу назвать это чем-то конкретным. Это что-то между Йог-сот-отом и Старцем. Бочкообразное скользкое тело, отростки крыльев, несколько видов щупалец… Я даже толком не смог найти у него рот.  

Но оно определённо дышало, двигалось и от света даже начало издавать какие-то хрипяще- мурлыкающие звуки.  

-Это мой питомец, как вам? О, он великолепен! У него два сердца и две пары лёгких. Только представьте его силу и живучесть!  

Я проявил неподдельный интерес к Творению. Профессор это заметил.  

-Вам нравится! Прекрасно, прекрасно! Скоро весь мир будет поклоняться мне и моим питомцам, – он погладил нечто, – Я- новый Франкенштейн! Я- современный Прометей, понимаете? Отныне я профессор Прометей!  

Я сам не помню, как потерял сознание. Но очнулся я прикованным железными наручниками к операционному столу. Совсем не мог пошевелиться. Кричать было бесполезно- я не знаю, где я находился, но предыдущие попытки не увенчались успехом. Мой истошный, мученический крик даже приносил ему удовольствие. Но он не знал, что и я испытывал наслаждение.  

Он доделывал очередную «гирлянду» из чьих-то останков. Уже насадил каждое лёгкое, печень, собрал гармошкой кишки и ещё какие-то непонятные куски, и субстанции. Осталось только сердце.  

Толстая игла с глухим звуком прошла сквозь мышцы и вышла с другой стороны. Он подтянул так называемую последнюю бусину или лампочку на толстую леску.  

Меня ужасно тошнило, никогда ещё я не чувствовал себя настолько отвратительно и беззащитно. Я представлял, как мои собственные органы скоро окажутся на той леске.  

Боже, сердце ещё бьётся! Пульсирует! И леска покачивается!  

Я издал отчаянное мычание, и он повернулся ко мне.  

Каждое его движение я помню отчётливо. Он втыкал иглу в мою кожу ровно семьдесят два раза. Двадцать раз в губы, по десять в каждую, пока зашивал рот коричневыми нитками. Двадцать раз в нос, и тридцать два в веки. Вы удивитесь, как же легко толстая игла протыкает веко. Я пытался кричать, пока он окончательно не заштопал мне рот, мое тело билось в диких судорогах на протяжении всей операции. Я не знаю, сколько я пробыл на том столе, помню только боль.  

Позже, когда я очнулся спустя какое-то время, я даже не мог посмотреть, во что превратился. Ничего не чувствовал ни одной конечностью.  

30. 05. Рога  

Первый раз вижу рогатых зайцев.  

Он выбежал из чащи метрах в десяти впереди от меня. Обнюхал дорогу и повернулся. Видимо, я его заинтересовал, потому что он осторожно встал на задние лапы и начал меня рассматривать. Я видел, как подрагивают его маленькие усики. Но, в основном, смотрел на рога.  

На удивление заяц был совершенно обыкновенного размера, серый, с маленьким хвостиком. Но чего только не водится в нашем мире, мы не подозреваем о существовании и половины.  

2. 06. Тёмные феи  

Еле уловимые, тёмные дымные силуэты. Я не мог уловить выражение их лиц, что что-то мне подсказывало, какое-то инстинктивное чувство, что маленькие искусительницы ехидно и заманчиво улыбаются. Они кружились рядом со мной, напевали что-то сладким, но демоническим голосом, смеялись и танцевали в воздухе.  

Каждая из них была не больше моей руки от локтя до кончиков пальцев, хотя фей я представлял себе поменьше.  

Скоро я начал чувствовать, что теряю над собой контроль: кружится голова и неимоверно хочется спать. Но, на удивление, я оставался в сознании. Мы были одни в просторном звёздном поле. Воздух был прохладным, дышалось легко. Мне казалось, ещё минута в их окружении- и я достигну предельного физического и платонического восторга.  

Но тут их весёлый хоровод остановился. Та, что была прямо передо мной, осмотрела меня с ног до головы. И тут вдруг плавно протянула руку величиной с мой палец.  

В голове всё ещё раздавалось их демоническое пение, хотя петь они уже прекратили. Я начал непроизвольно медленно поднимать руку.  

3. 06. Дантист  

Думаю, пора разбавить повествование безобидными детскими историями. Дорогой читатель, что ты чувствуешь, поглощая моё повествование? Непонимание? Отвращение ко мне? Или такой же пугающий интерес, как и я? Меня он пугал только первое время. Прошу, не думай, что я издеваюсь, ведя с тобой диалог, я действительно интересуюсь, как ты воспринимаешь мои похождения и мысли. А главное- как воспринимаешь свои. Если скажешь, что испытываешь к описываемому лишь отвращение- я не поверю. Любопытство всегда являлось одним из главных качеств человечества. Не беги от себя- всё равно догонишь.  

Дантисты- мой страх с детства. Не только потому что зубной врач чаще всего ассоциируется с щемящей, режущей болью, запахом чего-то палёного, но ещё и потому что я с малых лет увлекался страшилками.  

Я слышал об одной истории, надолго впившейся в мою память. Говорили, что в старом доме, которой я всегда обходил, будучи ребёнком, старик решил заняться стоматологией. Он не делал рекламу, не открывал свою клинику. Просто принимал людей с острой болью. Кажется, даже денег не брал. Сомневаюсь, что у него вообще было медицинское образование, но, тем не менее, к нему ходило достаточно людей.  

Было несколько случаев, когда клиенты от него выходили только спустя несколько дней, а на расспросы отвечали недоумевающим взглядом и молчанием. Но на боль больше никто не жаловался.  

Пара молодых девушек и вовсе не вернулась из дома странного дантиста. Все явственно видели, как они заходили к нему, но никто не видел, чтобы они возвращались. Обыски и поиск пропавших ничего не давали, пока спустя время этот дом не решили снести. Конечно, после смерти старика.  

И вот под домом, под фундаментом (один Бог знает, как это могло там оказаться) обнаружили несколько черепов. Совершенно беззубых. Забавно.  

5. 06. Упырь  

Сначала я долго и упорно бил его в область головы и шеи каким-то тупым предметом. Совершенно не помню, что это было: то ли старая каменная ваза, то ли небольшая скульптура. У старика был полон дом всякого антиквариата.  

Потом в порыве безысходности и страха я поднял голову, весь дрожащий, и увидел две сабли на стене.  

Старик, упырь, лежал на полу и корчился от боли или, скорее, даже ярости. В доме стояла глухая тишина. Именно глухая, будто не допускающая ни единого звука извне. Даже древние часы с маятником молчали, остановившись. Не знаю, сколько они уже молчат.  

Я ударил саблей по подобию шеи, и голова, благодаря моим прошлым стараниям, легко поддалась. Она отвалилась и немного упала вбок, повернувшись красным лицом прямо ко мне.  

Я чувствовал, что ему остались считанные секунды и сел рядом, рассматривая его голову. Такое ощущение, что она вовсе и не была отрублена. Разорванные губы продолжали ловить воздух, глаза закатились и будто начали выпадать. Все мышцы его лица дёргались и сокращались. Морщины стали ещё глубже. Мерзкий упырь будто за одну секунду постарел лет на сто.  

Лицо его продолжало дёргаться ещё поразительно долго, всё это время я с интересом наблюдал. Труп издавал задыхающиеся, но полные ненависти звуки, совсем не похожие на человеческие: хриплые и хлюпающие.  

Профессору бы понравилось.  

7. 06. Циклоп  

Я встретился со своим первым другом. Мы дружили с детства. Тогда я не считала это странным или пугающим, потому что мы действительно с пелёнок были вместе. Я принимал этот порок как что-то должное, привычное.  

Сейчас Герман сильно изменился. Он коротко стригся, побледнел, пропал его детский алый румянец. Появилась какая-то тусклость, серость, отрешённость. В его чертах улавливалось безразличие к окружающему. Он сильно похудел, хотя это не удивительно.  

Единственное, что в нём не переменилось- глаз. Он оставался таким же выпуклым и выразительным. Честно говоря, я только сейчас задумался над особенностями строения его черепа. И как он прожил двадцать с лишним лет в посредственном человеческом обществе?  

Чуть выше середины его лица размещался большой зрачок серо-зелёного цвета, покрытый чёрными длинными ресницами. Моргал он совсем редко, как я сейчас заметил. Как это всё увлекательно…  

Только сейчас я задумался, что же он видит своим одиноким глазом? Кажется, что им он наблюдает намного больше, чем я своими двумя.  

Глава 9  

Я совершенно не знаю, сколько прошло дней с начала чтения дневника. Всё будто один, бесконечно тянущийся день. Не день- сон. Кошмар.  

Помню свои крики. Но они были только сначала. Потом сил кричать уже не было, пропал голос. Я постоянно ощущал чьё-то присутствие рядом, касания. Такое чувство. Что дневник безжалостно съедал моё сознание, я уже не мог отличить реальность от кошмара. Я не понимаю, сплю я или нет, потому что это ровно одно и то же состояние- слабость и животный страх. У меня было одно желание- умереть. Но сам я это сделать не мог, звал помощи. Никто не пришёл.  

Голод разъедал желудок, но сил приготовить не было. Ко мне подошла какая-то склизкая тварь. Высокая, худая, с длинными багровыми руками. Она оказалась прямо у лица, но я не мог пошевелиться. Начала открывать рот и выворачиваться изнутри.  

Кажется, приходил Кеннет, но я не открыл.  

Когда я открыл глаза- передо мной стояла хозяйка. Испуганная, бледная.  

–Господи, очнулись! Я уж думала, что вы того уже…  

Её голос будто отталкивался от перепонок и отдавался ужасным грохотом и болью. Давно я не слышал человеческих голосов.  

Она принесла мне воды, но я выпил с отрешённостью. Хотя пить хотелось безумно. Открыла окно и посадила меня на диван, пытаясь привести в чувства.  

–Вы как? – тихо спросила старушка.  

Я попытался что-то ответить, но вышло лишь мычание.  

Следующие несколько дней она выхаживала меня. Насильно кормило, поила, водила до туалета. Даже сидела со мной ночью. Не знаю, откуда у неё такая доброта ко мне, но я считаю это подвигом, хоть и бессмысленным. Хозяйка не смогла привести меня в прежнее состояние, но мне стало значительно лучше.  

Во время очередного обеда я всё-таки спросил у неё:  

–Скажите, зачем вы мне помогаете? Ведь я вам даже никем не являюсь.  

–Я по характеру своему жалостливая. Помогаю всяким убогим и нуждающимся, хоть и жалею потом об этом. Ведь каждое существо достояно милости…  

Помолчали. Я набирался смелости, чтобы задать интересующий вопрос, хоть и знал, что никакой ответ мне не поможет  

–Вы знали прежнего жильца квартиры?  

Старуха испугалась и перевела взгляд на меня. Но она сама будто ждала этот вопрос.  

–Знала… И предшественницу его знала. Лет двадцать назад заселилась одна брюнетка, сразу мне не понравилась. Я ещё тогда эту квартиру сдавала, моложе была. А потом девушка куда-то делась, и появился мужчина. Вернер, кажется… Вот только о его появлении я поздно узнала, редко в гости сюда наведывалась.  

–И что стало с девушкой не знаете?  

–Не знаю! Не знаю! Уехала, наверное… Даже не предупредила, а квартиру сама сдала.  

Я знал, что она врёт. Всё она знала, по ней видно было. Признавать не хотела, что тут убийство было и, возможно, не одно.  

–А с мужчиной вам поговорить не удалось?  

–Парой слов только. Когда его первый раз увидела- сразу не по себе стало, дар речи пропал, он будто не такой какой-то… Боялась я его. Пыталась выведать, откуда он тут и что делает. Но он говорил, что тут временно и об этом чтоб я не беспокоилась, скоро съедет…  

–Убился? Повесился или зарезался? – холодно спросил я.  

Хозяйка удивилась ещё сильнее, не ожидала, что я в курсе. Вся стушевалась, замялась.  

–Не знаю… Как-то не так. Съел что-то что ли или выпил. Я его нашла когда, он на диване лежал, конченый уже. А сам улыбался, точно улыбался! Будто вот-вот и глаза откроет и засмеётся перед лицом.  

Отравился, значит. Ну да, он же в квартире госпожи Отравительницы. Интересно, остались ли тут какие-нибудь вещества?  

–Благодарю вас. Спасибо, что так любезно мне помогли. Я этого не забуду, доплачу. Теперь идите пожалуйста, мне нужно побыть одному.  

Хозяйка видела, что мыслю я уже более-менее ясно и ушла.  

Судьба решена. Дневник я дочитаю, незачем бросать начатое, а там- убьюсь, если не смогу больше это вынести. Родителям, может, написать? Нет, не надо. Потом сами узнают, когда к одиночеству уже привыкнут. Там легче будет.  

Нужно приготовить всё необходимое. Поскольку во время поисков Фолианта, мы ничего такого не нашли, на яды надеяться не было смысла. Порежусь- испачкаю мебель и пол, хозяйка расстроится. Значит, удавлюсь.  

Нашёл крепкую верёвку. С холодом и лишь каплей волнения соорудил петлю, повесил на люстру. Руки уверенно плели смертельный узел, совсем не дрожали. Сначала подумал, что верёвка не выдержит, подёргал- нет, выдержит. Мне многого не надо.  

Глава 10  

8. 06. Всплеск  

Она резко обернулась. Белые волосы отлетели назад с волшебной плавностью. Голубоватые глаза блеснули на секунду и вспыхнули. (Удивительно, но только сейчас я заметил, что цвет её глаз напоминает васильки. )  

Выражение её лица быстро переменилось, клыки будто стали виднее, глаза наполнились ослепительным блеском, ресницы почернели, губы будто бы стали пухлее и краснее. И вообще весь её вид приобрёл оттенок хищничества, но не опасного, а, скорее, влекущего.  

По телу прошло возбуждение, и довольно сильное, потом пробежала дрожь. Дезире продолжала смотреть мне в глаза и вдруг подошла совсем близко. Я почувствовал её возбуждённое дыхание, похлопывание длинных ресниц. Я был уже совершенно на пределе, ощущая всплеск её желания. Чувство того, что она сама вот-вот набросится с ласками, возбуждало ещё больше. Через секунду я уже прижимал её тонкое тело к себе и целовал её губы, запуская руку в мягкие волосы. Она прижалась ответно, начала наступать и повалила меня на диван. Я лежал снизу, жадно наблюдая за её движениями. Волосы ниспадали с её головы, окружённой аурой вожделения. Она лёгким движением заправила локон за ухо.  

Помню тепло. Тепло и дрожь по всему телу, и её прохладные, но в то же время, такие нежные касания. Помню чувственный всплеск всех мышц, достигших гедонистической кульминации. От неё пахло вишней, виноградом, дорогим отстоявшимся вином, и этот запах меня опьянил.  

10. 06. Снова труп  

«Надо лишь убедить тело, что его съели». Так говорил Прометей, измываясь над моим телом. Будто это так легко. Он что-то говорит про аутолиз. Не помню. Третий день труп лежит у меня в ванной.  

Какую кислоту взять? Азотную? Не понимаю!  

Интересно, каково это чувствовать, что твоя плоть разъедается? Хорошо, что мне не довелось это ощутить. Или всё же нет.  

Кости не растворяются…Проклятье! Надо как-то ускорить процесс.  

Я решил расчленить труп. Разрубил тело на куски, отделил руки, ноги, голову. И начал ломать кости по частям.  

Положил на стол руку, взял кувалду. Всё ещё болят руки от её тяжести. Огромный молоток перекидывается через голову. Хруст. Нет, треск, кость дробится в крошку. Крошка перемешивается с мясом. Хрящами. Где-то в этом месиве есть ногти.  

Взялся за другую руку.  

Всё-таки профессор научил меня чему-то своей болтовнёй. Я ломал кости одну за другой. Затем свалил всё снова в ванную. Хотя, скорее, вылил. Какая вонь! Вряд ли я когда-нибудь он неё избавлюсь. Придётся переехать.  

15. 06. Вампир 18 века  

Мне становилось дурно. Накрахмаленный воротник настолько душил меня, что я яростно оторвал верхнюю пуговицу. Она с оглушительным стуком упала на пол. Я смотрел на неё, стараясь сконцентрировать внимание, но не мог. Жажда крови стремительно наполняла каждую клетку моего тела. Я чувствовал во рту солёный привкус. Воображаемая густая кровь стекала мне в глотку. Я сам не заметил, как слюна начала капать на стол. Я судорожно начал вытирать рот, но слюноотделение только усиливалось. Боже, за что мне это!  

Я схватился за стол, но через полминуты он проломился под моим давлением. Всё тело охватила дикая дрожь.  

17. 06. Убой  

Огромное стадо прекрасных коров, чистейшей породы. Даже в сумерках виден их мерный шаг, лёгкое покачивание умных голов. Мелькают около двадцать пар крепких рогов, и не от одной ещё не пострадал человек.  

Я размышлял, прислушиваясь к отдалённому позвякиванию колокольчиков. Насколько же это возвышенные, тихие и разумные создания! Их мирные головы со светлыми глазами так и норовят простодушно лечь на колени или плечо. Одно печально: они не знают, что их ведут на убой. Хотя, может, это и к лучшему.  

Не знают они, что предал их верный хозяин. Не знают, что в последний раз ступают копытами по свежей зелёной траве, мокрой от тумана.  

Сколько же тёплого, родного заключено в этих священных животных. И сколько странного, жестокого и кровавого скрывает в себе будничный мир. Сколько тварей, фантастических и реальных, рыщет по лесам и даже мелькает среди людей. Сколько зла и боли они тащат за собой.  

Но на убой ведут мирное стадо коров.  

18. 06. Ханхаки  

В её лёгких уже давно цвели лилии. Огромные бутоны заполняли грудь. И ей становилось тяжело дышать.  

Сейчас моя Белая Королева умирала. Она настолько сильно задыхалась, что схватилась за горло, упала на пол и начала сильно откашливаться. Но у неё не получалось. Я видел её слёзы, видел её мучения, взывающий к моей помощи взгляд, маленькие тянущиеся руки. Но я не мог ей помочь. Королева была обречена.  

Альбиноска перевернулась на спину в бессилии. Примерно с минуту она лежала неподвижно передо мной, тяжело дыша. Но тут её снова охватил приступ, она снова схватила себя обеими руками за горло, но уже с такой силой, что начала себя душить.  

И тут из её рта показался оранжевый лепесток. Потом два- и целый бутон свежей цветущей лилии. Альбиноска пыталась кричать, плакала, извивалась от боли. Но повторюсь, я ничем не мог ей помочь. Я не любил её.  

Дорогой читатель, оповещаю тебя, что ханхаки- это болезнь, возникающая от невзаимной любви. В лёгких любящего человека начинают расти настоящие цветы, которые пытаются вырваться наружу. Больному в таком случае уже не помочь. Какой поэтичный недуг!  

Я знал, что она давно питает ко мне чувства, но не воспринимал это всерьёз. Я слышал об этой болезни, но не верил. Странно, что она показалась мне фантастической, учитывая мой образ жизни.  

24. 06. Гнилой  

Всё здесь переменилось. Прошло недели две или около того. Всё покрылось душным слоем пыли. Ни признака, ни намёка на жизнь. Последний раз и она была здесь две недели назад.  

Не думаю, что она привносила много уюта в дом, но без неё здесь совсем мёртво и тихо. Всё то же зеркало, в которое она упорно гляделась. Тот же стол, за которым она училась есть по-человечески. В небольшой корзинке всё ещё лежали маленькие яблоки и виноград- мой первый подарок ей. Помню, как она осторожно взяла яблоко в маленькую ручку, приблизилась лицом и внимательно рассмотрела, как что-то неизвестное. Да это и было для неё неизвестным, новым. Она коснулась кончиком языка и только потом откусила. Бездушно прожевала и положила яблоко обратно, не почувствовав вкуса.  

Это кровавого цвета яблоко (специально покупал) до сих пор лежало на том месте. Всё почернело, покрылось мягкими коричневыми пятнами. Весь багровый цвет испарился. Оно источало далеко не благоухающий запах и выглядело отвратительно, но в это время перед глазами у меня мелькали её губы, касающиеся блестящего сочного яблока.  

Скорее всего, в этом яблоке уже кто-то живёт. Представление склизких, изворотливых червей не особо привлекало меня, и я выбросил гнилые фрукты.  

26. 06. Руки- ножницы  

Здесь всё понятно из подписи. Перевернув страницу, я увидел лишь рисунок странного, будто недоразвитого тела, лицо не было нарисовано. Вместо пальцев у него были лезвия. При чём все разные: разной длины, угла и формы.  

Я не смог пока разгадать загадку, как на месте пальцев могло оказаться это.  

Но вот, что меня поразило- на одном из лезвий была насажена ягода (крупная клубника, если я не ошибаюсь). К чему она? И рисунок в целом не выглядел пугающим. Не значит ли это, что я, наконец, долистал до миролюбивого героя этой книги?  

27. 06. Колючая проволока  

Все мы являемся заложниками своих мыслей в той или иной степени. Абсолютной свободы не существует, хотя бы пока человек способен думать. И, порой, это главное его несчастье.  

Мысль, как колючая проволока, обволакивает всё наше существо. Только ты попытаешься избавиться от неё, как она оставит на твоём нутре кровавую рану.  

И неизвестно, как избавиться от этого недуга. Что может ослабить наши терзания? Смирение? Отрицание? Гнев?  

Нет, лишь резкое движение, секундный рывок лезвием по металлу. На самом деле, легко разрезать проволоку, сложно избавиться от всех вросших шипов.  

28. 06. Яд  

Я не знаю, сколько мне осталось. Сколько я ещё проведу в сознании, помня своё имя и близких, понимая, что такое мир, мораль, любовь, счастье. Скорее всего, это последние минуты моей жизни. Я чувствую, как жгучая жидкость распространяется по каждой клеточке тела. Всё горит изнутри.  

Мне тяжело думать и двигать руками, но я буду писать до последнего. Ведь сейчас я могу сказать всё, что не мог сказать ранее, и в чём не мог признаться даже самому себе. Надеюсь, что кто-нибудь найдёт эти записи. Хотя вряд ли в этом будет толк.  

Последнее время я был действительно счастлив. Хотя откуда мне знать, как на самом деле ощущается счастье? Я испытывал непомерную эйфорию, которая затянула меня в смертельный круг. Если ад существует, мне придётся пройти ещё несколько таких кругов.  

Я насытил своего внутреннего демона настолько, что слился с ним воедино. Дал волю греховным желаниям и потребностям, которые другие люди кропотливо скрывают. Я познал то, чего не дано постигнуть многим, я проник в самую глубь нашего страшного мира и нашел там себя.  

Свою мать я ненавижу и, надеюсь, она тоже прочтёт это когда-нибудь. Мадам, где вы были, когда я так нуждался в вашей ласке?  

С дневником делайте что хотите, но помните, чем это может обернуться. Люди могут быть не готовы узнать о многом, изложенном здесь.  

Я буду рад, если они попадут к человеку, настолько же свободному и одновременно отвратительному, как я.  

Брату Сэмьюэлю хочу ска…  

Глава 11  

Кеннет стоял в углу комнаты, поскольку центр гостиной у дивана, где они обычно проводили время с Энтони, был занят. Покойник висел в петле, неестественно опустив голову вниз. Кучерявые волосы закрывали лицо полностью.  

В комнате царило гнетущее спокойствие, никаких признаков убийства или борьбы со смертью. Лишь простое смирение с неизбежностью.  

Кеннет тоже не выдавал никаких чувств, лишь слегка колыхался его синий плащ. Выдавал его только звук гордого вздоха и движение острого кадыка. Но не дрогнули ни скулы, ни строгие глаза, ни единая мышца. Молодой человек лишь недвижно стоял и смотрел на своего друга, не решаясь взглянуть на его лицо.  

На столе лежал открытый, пожелтевший блокнот. «Бедный, бедный Энтони. Не стоило тебе в это лезть. Есть тайны, предназначенные лишь некоторым людям, и ты не входил в их число. Ты стал непредвиденной и бессмысленной жертвой».  

Кеннет медленно и с каким-то особенным напряжением приблизился к столу и осторожно бросил взгляд в блокнот. Первое, на что он обратил внимание- почерк. Долго и трепетно разглядывал буквы, потёртости и даты.  

Он опустил руки на стол и навис над рукописью. Мысли крутились в голове, их было настолько много, что голова начала кружиться. Его охватило будоражащее чувство, будто он, наконец, нашёл то, что искал несколько лет. Прошептал что-то неразборчивое и спрятал дневник во внутренний карман.  

Последний раз, уже у двери, обернулся на Энтони и отправился к хозяйке квартиры без номера, чтобы сообщить о смерти ещё одного жильца.  

Глава 12 Госпожа Смерть  

От лица Эрвина Вернера  

Никогда бы не подумал, что мне доведётся встреча с самой Госпожой Смертью.  

Я не верил в Смерть. Никогда не ощущал её так близко. Два года назад я бы даже не подумал, что так скоро умру. Год назад не представлял, что умру от собственной руки.  

В огромном, полностью пустом зале, Она сидела на троне (не из костей, как многие представляют). На больших окнах не было штор, и, кажется, была ещё не ночь, но всё черным- черно: ни единого луча света, ни одного блика. Хотя чего я ожидал, будучи «на той стороне».  

Пахло воском от горящих свечей, стоявших по краям зала. Я не слышал ни единого звука: ни собственных шагов, ни дыхания, ни сердца. Всё мертво.  

Сначала я думал, что мне показалось, но позже убедился. На троне сидела Дезире. Она заметила смятение в моих глазах.  

-Удивлён? – ухмыльнулась она.  

Девушка, сидящая на троне, была выше и как-то женственнее альбиноски. Но лицо было точно её, я ни с чем не спутаю. Те же большие васильковые глаза, пухлые детские губы, белые вьющиеся волосы. Она смотрела на меня в упор, не отводя взгляд, но поняла, что я не в силах ответить ей.  

–Судьба и я даём тебе шанс последний раз взглянуть на дорогое тебе существо, которому ты причинил самую большую боль.  

Я отвернулся. Не хотел признавать, что Дезире я уже почти забыл. Но разве может сама Госпожа Смерть ошибаться?  

Из волос тянулись два острых рога, что делало движения её головы более размеренными. Облачена она была в чёрное подобие кимоно без единого узора или другого оттенка. Только всепоглощающий чёрный на голое белоснежное тело.  

–Не отворачивайся, – её повелевающий голос раздавался эхом по залу. Но ни одна свеча не дрогнула. – Вспомни, сколько ты думал о ней до её смерти. Вспомни, сколько вспоминал после. Не беги от себя- всё равно догонишь. Не отрекайся от себя хотя бы после собственной смерти. Таким грешникам не дают шанса на смертном суде. Я буду слушать твою исповедь в этом обличии, поэтому страдания твоего сердца и совести кончатся с минутой завершения нашего разговора.  

Началась моя первая и последняя в жизни исповедь. Хотя, выходит, что она случилась даже не при жизни, а при смерти или даже после. Единственный раз, когда я был честен с собой. Дальше дорога мне только в небытие.  

Я всё ещё не знаю, существует ли ад или рай. Настала минута, когда мне, наконец, откроется эта тайна. Всю жизнь человечество ломает над этим голову, но какой в этом толк? Придёт время- и каждый сам это познает.