Подальше от себя самого

Я собираю из боли и крови, все, что мне от тебя осталось. Осталась тоска, что сочится из жил, произведения Бродского и усталость. Вдохновенье, счастье, гармония, мир – конечно, прекрасно все это, но шатко. Тебя в свет проводил тот еще ювелир, но ты беззастенчиво исчезаешь – жалко. Жалко себя, ведь я потерял ту энергию, то состояние, что ты мне транслируешь, – то есть, транслироваЛА (прости, я на стадии отрицания).  

Я на стадии торга с самим собой – я тот ещё трус, однако. «Свети остальным, убивая себя» – завещал нам Горького Данко. «Не убий, прелюбодейство – грех, подставь щеку» – дурак, как ты мог на ту дурь повестись? Свобода – кусок плотной и толстой веревки, так иди же, родной, повиси. Я так долго, так тщательно строил свой жестокий и циника мир, я в хорошем гнилую искал подоплёку и покинувших многих бранил. Но всегда спустя время в себя приходил? Приходил.  

Но ты же квинтэссенция безумия, в чистом виде пятый элемент, составляющая меня самого, и да будь я проклят, если не смогу тебя и себя образумить, упущу мгновенье, момент и проснусь где-то в баре, за грязным столом.  

Я так думал. Странно, правда? А получилось все ровно так и с точностью до секунд.  

Мне показалось, ты тогда страшно рыдала, сетовала на мир и кляла судьбу. Но ты вышла из ванной, крепкая словно сталь. Кинула грозное: «Дай, пройду». Но что же случилось, что я её так гневлю и свет Божий ей больше не мил? Я бросил ей тихое: «Я тебя не люблю». Она, даже дверью не хлопнув, ушла.  

Сказал и что-то сломалось внутри. «Себе-то не ври». «Я и не врал» – я так себе говорил.  

Без тебя идёт вот уже пятый январь. И февраль. Мне без разницы. Но знай лишь одно: я живу от нашей общей станции в метро  

– до  

станции.  

До станции «подальше от себя самого».