Как это было

Олег Вайнтрауб  

КАК ЭТО БЫЛО  

(повесть продолжение)  

Путь мой в парк проходил недалеко от дома моего друга Виктора Морозова. “Зайти – или не зайти? ”- колебался я. “Нет, лучше я потом к нему зайду специально” – решил сам для себя. Виктора не видел уже больше года. В том году он поступил в ХАИ – Харьковский авиационный институт. Мы учились в одном городе, но встретиться за весь год нам так и не удалось.  

А вот мимо этого дома пройти равнодушно было уже никак нельзя. Здесь жила “Осыка” – Нинель Оситковская. Сердце сладко сжалось при только упоминании этого имени. В памяти сразу возникла картина той ночи после выпускного вечера в школе, ее губы, тепло и упругость ее тела и незабываемое: “Вiдпусти – нэ вiдпущу”. Где она сейчас? Говорили, что она вышла замуж за своего парня, с кем встречалась еще с восьмого класса. Наверное, она сейчас с мужем где-то в Харькове.  

За сладкими воспоминаниями незаметно пролетела остальная дорога до парка. Опомнился я только тогда, когда услышал звуки музыки на танцплощадке. Музыка уже играла, но танцующих на площадке еще не было. Да и вокруг площадки людей было мало. С удовольствием прошелся по знакомым аллеям парка, вспоминая школьные годы. На скамейках сидели парочки, но все какие-то молодые, незнакомые. Год назад я знал почти всех, а сейчас подросли новые, молодые. Они тоже с интересом рассматривали человека в курсантской форме.  

Вскоре совсем стемнело. И тогда я подошел к танцплощадке. Людей стало побольше, появилось много знакомых лиц. Знакомые ребята подходили ко мне и не узнавали меня в форме, но потом все в один голос говорили, что форма мне очень к лицу. При этом я очень гордился собой.  

В толпе увидел Виктора. Увидев друг друга, мы бросились в объятья, встреча наша была радостна и долгожданна. Друзья, забыв про танцы, бродили по парку, и, казалось, разговорам не будет конца. И все-таки, удовлетворив свою первую жажду общения, мы снова оказались у танцплощадки. К нам подошел еще один знакомый – Юрка из Заосколья. Я с ним был хорошо знаком по комсомольской работе. Завязалась общая беседа. В ход пошли анекдоты и забавные случаи из студенческой жизни. Казалось, что все забыли, для чего они пришли сюда. Вскоре к нам присоединился незнакомый парень в светлой тенниске и модных брюках. Постоял молча рядом с нами несколько минут и удачным анекдотом незаметно вошел в компанию и через четверть часа был уже “своим парнем”. В молодости это легко получается.  

Узнав, что мы с Юркой из Заосколья, сам предложил после танцев подвести их к дому. Сказал, что у него здесь машина. Я обрадовался, надо же, так повезло! Обратно не шагать 6 километров, а отвезут тебя, как барина, на машине. От этих мыслей новый знакомый показался мне еще более симпатичным.  

Наконец, ребята, купив билеты в кассе, зашли на танцплощадку. В это время играл уже оркестр. Я приглашал знакомых девушек, хотя их здесь было не так уж много. После каждого танца ребята собирались снова вместе. И во время очередного антракта все вышли покурить. Я не курил, но вышел с ними за компанию. Новый парень вдруг засуетился:  

– Ребята, у меня назначена встреча с девушкой в 11-00. Она поедет с нами. Сейчас я ее встречу, а вы после танцев подходите к воротам. “Москвич” будет стоять метрах в пятидесяти от входа. Синий такой. Если вдруг опоздаю, подождите немного. Да, я не взял часов. Вадим, дай мне свои, а то я боюсь опоздать на встречу.  

Я, поддавшись этому напору, нехотя снял свои наручные часы “Слава” и сам надел на руку парню.  

– Еще, Виктор, дай свой пиджак, а то уже прохладно, может, придется долго ее ждать.  

Виктор снял пиджак и накинул его на плечи парню. Последний скрылся в темноте аллеи, а ребята вернулись на танцплощадку. Какое-то нехорошее предчувствие закралось мне в душу. Слишком уж все красиво получалось. Такой обаятельный и общительный парень, да еще с машиной, а часов своих не имеет. Интерес к танцам сразу же как-то угас. Я едва дождался, когда оркестр сыграет прощальный марш и на площадке погасят свет. Вместе с Виктором и Юрием мы направились к выходу. Ни у ворот, ни на улице машины нигде не было. Мы надеялись, что наш новый знакомый просто опаздывает. Нам казалось, что свет фар издали приближающейся машины будет нашим предметом ожидания. Но очередная машина проезжала мимо, а мы все стояли и стояли у ворот закрывшегося парка. Время шло, а вместе с ним таяла надежда. Юркины часы показывали уже начало первого, а машины все не было. Тогда до нас уже дошло окончательно, что мы стали жертвами мошенника. Впервые я встретился с таким явлением. Обидно мне было до слез. Жаль было не только часов, которые я так любил, но и себя, за то, что дал возможность какому-то авантюристу так дешево себя провести, а еще более жалел я Виктора, который лишился своего, возможно, единственного, пиджака. Можно было только предположить, в каком настроении он возвращался домой.  

Спал я плохо, снова и снова проигрывая все события прошлого вечера, и переживая неудачу. Часы эти дались мне не легко. Стоили она тогда 160 рублей. Сумма для курсанта немала, если учесть, что государство нам платило на первом курсе по 75 рублей, на втором – 100, а только на третьем – 150. Ежемесячно родители присылали мнне перевод на 100 рублей. Но я поставил себе задачу – за первый курс сэкономить 750 рублей для покупки пылесоса “Ракета” родителям в подарок. И эту задачу я выполнил. Исходя из этого, можно было себе представить, что жил я весьма скромно, не позволяя себе тратить мало-мальски крупные суммы. На курсантские потребности и редкие увольнения денег хватало, а роскошничать себе не позволял. А переживал я оттого, что лишился нужной ему вещи, и восстановить эту потерю я смогу не так скоро. О своей неприятности родителям решил не говорить, зная, что они тут же предложат мне деньги на покупку новых часов, а вводить их в лишние расходы мне не хотелось. И так мать тратила на него, на его отпуск все деньги, ничего не жалея, из тех небольших средств, которыми они с отцом зарабатывали.  

Дни проходили за днями, я успел уже вдоволь накупаться, позагорать, пообщаться с друзьями. Почему-то старые друзья теперь уже меньше меня интересовали. Я уже начинал скучать по своим однокурсникам. И в один из дней решил навестить своего друга в Харькове Виталия Близнюка. Отец сказал мне, что рано утром в Харьков пойдет заводская машина, на которой я смогу туда добраться. Машина уходила очень рано – в 4 часа утра, но это меня устраивало. Мне хотелось пораньше попасть в город, чтобы побыть с другом, побегать по магазинам и успеть вернуться на рейсовом автобусе. Чтобы не осложнять себе жизнь, решил ехать по гражданке в светлых брюках и белой рубашке. Уже в 3-45 стоял у проходной завода. В начале пятого машина выехала из ворот, и в кабине вместе с шофером сидела женщина. Больше места в кабине не было, оставалось только ехать в кузове. Раздумывать было некогда, я быстро вскочил в кузов, и машина двинулась в путь. Ни тента, ни скамеек в кузове не было. Впереди у самой кабины стояла только металлическая бочка, в которой плескались не то бензин, не то масло, валялись какие-то троса и помятое ведро. Когда выехали за город, водитель подъехал к скирде соломы, и большую охапку бросил в кузов. На этой соломе я устроился довольно комфортно. Все было бы неплохо, но чем дальше мы ехали на запад, тем хуже становилась погода. Тучи становились все темнее и темнее, впереди уже блестели молнии.  

Не успели мы проехать и полдороги, как начался дождь, который перешел в ливень. Ни зонтика, ни плаща у меня с собой не было. Водитель бросил мне какой-то старый грязный брезентовый плащ, под которым я укрылся, распластавшись на соломе. Более ни менее плащ защищал его от дождя, все было бы неплохо, если бы не бочка. Под потоками дождя на верхней ее крышке скапливалась вода, смешанная с бензином или маслом, и при первом же ухабе аккуратно сливалась на плащ, под которым я находился. Плащ все больше намокал, пропитываясь смесью воды с бензином. Когда проехали Чугуев и до Харькова оставалось менее часа езды, дождь стал быстро стихать, а в пригородах Харькова уже выглянуло солнце. Умытый ночным дождем, город просыпался, радуясь наступающему солнечному дню. Не радовался только я. Когда я вылез из-под этого плаща, на меня смотреть было страшно. Светлые брюки и рубашка были мокрыми и грязными в пятнах масла. В таком виде нельзя было показываться на улицах города. Едва уговорил водителя сделать крюк, чтобы подъехать к дому друга. В 8 утра я уже звонил в двери Виталия, с ужасом представляя, что не застанет его дома. К счастью, друг оказался на месте. Его заботливая мама тут же сняла с гостя мокрую и грязную одежду, а Виталий предложил мне свои брюки и рубашку. В этом наряде так я и пробегал весь день по городу. А вечером, когда вернулся в гостеприимный дом, там меня ждали уже чистая и выглаженная одежда. От всей души я благодарил друга и его мать за заботу.  

Все заканчивается когда-то, а хорошее кончается еще быстрее. Закончился и мой отпуск. Нужно было возвращаться в училище. Впереди еще был целый год учебы до следующего отпуска.  

И вот уже снова училище. Всех прибывших отпускников собирали в спортивном зале, а для чего я себе не представлял. Когда я вошел в спортзал, там на скамейках, матах и просто на чемоданах сидело уже человек 50 из нашей роты. Ребята смеялись, шутили, говоря, что им будут “ломать целки”. Я смеялся, не придавая этому значение, считая это просто грубой шуткой.  

К 18 часам собрались практически все курсанты 12-ой роты. Прозвучала команда “Смирно! ” и в зал вошел командир роты в сопровождении огромного роста медсестры. Она была почти на голову выше майора и весом не менее 100 кг. Командир приказал роте построиться, и по строевым отделениям подходить к медсестре. Пока рота строилась, женщина на столе разложила свои баночки-скляночки, стеклышки, банку с деревянными палочками с намотанными на них с одного конца ватой.  

– Первое отделение в одну шеренгу становись! – прозвучал голос командира отделения.  

– Отделение кру-гом!  

– Снять штаны! – громко пробасила уже медсестра.  

Курсанты в недоумении, поглядывая друг на друга, стали расстегивать бриджи.  

– Спустить штаны до колен! – басила дальше медсестра.  

Только шеренга выполнила эту команду, как прозвучала новая  

– Опустить трусы, наклониться вперед, руками раздвинуть ягодицы!  

С недоумением и страхом молодые ребята стояли в неловких позах, постоянно оглядываясь. Они смущались и краснели, и только грубыми шутками старались скрыть свое смущение. Медсестра же деловито шла позади строя и втыкала каждому в задний проход палочку с ватой. Таким образом она брала мазок для анализа на дизентерию. Без этого допускать в казарму всех прибывших из отпуска было нельзя. Так через эту процедуру пропустили всю роту отделение за отделением.  

За отпуск немного отвыкшие от казармы и дисциплины, ребята вяло выполняли команды. Но командир роты и старшина расслабиться нам не дали. Быстро были “закручены все гайки”, и курсантская жизнь вошла в свое русло. Теперь курсанты снова считали дни до следующего отпуска, отмечая их в своих дневниках.  

Одним из специальных предметов, которые курсанты начали изучать на первом курсе, было авиационное вооружение самолета ТУ-16. Согласно штатного расписания, в экипаже стрелки-радисты управляли задней нижней турельной установкой, оснащенной двумя 23 мм авиационными пушками ГШ-23. Они должны были не только уметь хорошо стрелять из этих пушек, но и уметь их чистить, разбирать и собирать. Учить их этому должны были начальники связи авиаэскадрилий, а для этого курсанты должны были сами в совершенстве знать это оружие, чтобы потом грамотно учить своих будущих подчиненных.  

На занятиях после прохождения теории будущие начальники связи учились практически разбирать и собирать пушки. На показательных занятиях старшекурсники разбирали и собирали пушки под музыку с завязанными глазами за минимально короткое время.  

После отпуска на первом же занятии по авиационному вооружению преподаватель дал задание нашему классному отделению вычистить пушки и густо смазать их какой-то новой для нас смазкой. До этого мы никогда такой операции не делали. Что-то в этом было не так. Какие-то нехорошие предчувствия закрались нам в души. Вскоре мы поняли, что эта новая смазка является консервацией, значит, занятий на этих пушках больше не будет.  

Поползли слухи, что наш факультет расформировывают. Тревога и неуверенность в завтрашнем дне поселились в душах молодых людей. Что с ними дальше будет? И вот, наконец, на построении нам зачитали директиву Главкома ВВС, что в ХВАУСе сокращается факультет начальников связи авиаэскадрилий, а вместо него создается факультет, который будет готовить техников по радиосвязному и навигационному оборудованию самолетов ТУ-16. Это был гром среди ясного неба! Нас спустили с небес на землю в прямом и переносном смысле. Вместо летного состава – в наземные техники. “Селедка” на погонах! – возмущались мы. Дело в том, что тогда летно-подъемный состав носил желтые (золотые) погоны, а технический состав – белые (серебренные). Летный состав всегда считается выше по своему положению, чем технический. Как правило, все командование в авиации назначается из летного состава. А теперь нас ждала участь наземного технического состава.  

(продолжение следует)