Как это было

Олег Вайнтрауб  

КАК ЭТО БЫЛО  

(повесть продолжение)  

На следующий день после мандатной комиссии с утра их повели в баню. Это был в их жизни последний строй в гражданской одежде. И снова была дорога длинной в шесть километров. Но на этот раз в баню их вел старшина роты старшина Ищенко. Мужчина лет сорока пяти, плотного телосложения с крупным украинским лицом и шикарными черными усами. На его гимнастерке над левым карманом ярко выделялись колодки военных наград. Курсанты его любили и немного побаивались. Считалось, что легче заслужить уважение и быть на хорошем счету у ротного, чем у старшины. Старшина знал про тебя все. На этот раз в баню шли как-то с легким сердцем. Все главные испытания были уже позади, впереди их ждала заря новой военной жизни.  

После помывки старшина сам выдал каждому трусы, майку, гимнастерку, брюки, сапоги и портянки. Это было все б/у. Пилотку и ремень выдал новые. Там же в бане старшина провел первый урок как правильно наматывать портянку с тем, чтобы не терло ногу и нога была словно в носке. Впервые они там же в бане учились подшивать подворотнички к гимнастерке. Дело у многих не ладилось, иголка не слушалась, нитка путалась, подворотничок морщился или вылезал. Я вспомнил с благодарностью своего отца, который с детства заставлял меня делать для себя все самому: и гладить свои брюки, и пришивать пуговицы, и стирать свои трусы и носки. А уж иголкой я владел совсем неплохо. Когда еще учился в младших классах, я часто любил время проводить рядом с матерью. А мать в это время увлекалась вышиванием гладью и крестом. Как-то я решил и сам попробовать, и вскоре у меня получилось совсем неплохо. В доме даже сохранилась моя работа – вышивка гладью яблони. И это все пригодилось сейчас. Я быстро и ловко подшил подворотничок, может быть не так красиво, как уже у бывалых воинов – вчерашних солдат, но все равно значительно лучше, чем у начинающих. Лучше всех умел делать это наш старший группы Виктор Радченко. В любом деле и в этом процессе были свои секреты, с которыми нам еще предстояло познакомиться.  

Как и после первой бани, опять никого нельзя было узнать. Все были в одинаковом выцветшем от времени и стирок обмундировании, в одинаковых новых пилотках и были до ужаса смешными и похожими друг на друга.  

Обратно в училище шел уже воинский строй, хотя до настоящего строя им было очень далеко. Пройдет несколько месяцев, прежде чем они научатся мало-мальски прилично ходить строевым шагом. Но, тем ни менее, на них в городе уже смотрели как на военных.  

В училище после бани было построение. Всех поступивших построил командир батальона подполковник Климчук. В этом году выпускался 4-й батальон, и комбат набирал новый состав 10-й, 11-й и 12 рот. 11-я и 12-я роты готовили начальников связи авиационных эскадрилий. И именно в 12-ю роту были зачислены мы с Генрихом. В этой роте оказалось много ребят из 20-й группы, наиболее успешно сдавшей вступительные экзамены. Среди них были и золотомедалист Одинцов, и слабак Агарков, и хорошисты я и Генрих, и неуклюжий белорус Шинкаров, и вечно неунывающий балагур-весельчак одессит Кричевский, и двоечник сибиряк Якутин. Конечно, как-то было обидно Одинцову и мне, успешно сдавшим экзамены, оказаться в одном строю со слабаками и двоечниками. Но что поделать, для того времени и тех условий здоровье будущего летного состава имело большее значение, чем их школьные знания. Система подготовки курсантов была организована так, что научить могли буквально любого, даже малограмотного молодого человека. А армия уравнивала всех. К этому нужно было привыкать.  

Командир батальона построил батальон и представил личному составу командиров рот. После короткого вступительного слова он передал поступивших в распоряжение командиров рот. 12-й ротой командовал майор Трахунов Иван Матвеевич. Ротные командиры развели свои роты и разбили на взводы и классные отделения. Первым взводом командовал старший лейтенант Тагунков. Генрих и япопали в первый взвод, но в разные классные отделения. Генрих в 122-е, а я в 123-е классное отделение. Командиры взводов приступили к назначению сержантского состава. Помощником командира взвода (помкомвзвод) автоматически был назначен младший сержант Овчинников, который пришел из строевых частей и уже там получивший это воинское звание. Зачислен он был в 122-е классное отделение.  

Интересно было наблюдать, как командиры взводов назначали командиров отделений. Командир взвода выстроил взвод по росту и, рассчитав на “первый-второй”, разбил на два классных отделения. В 123-ем классном отдалении, куда я был зачислен, был только один служивый – бывший солдат Виктор Радченко. Его назначили командиром второго строевого отделения. В первом отдалении, где я числился, солдат не было, и командиру взвода предстояло выбрать из состава отделения командира. Для этого он построил строевое отделение по росту. На правом фланге стоял высокий и тощий парень из Харькова Виталий Близнюк, рядом с ним его земляк Косолапов Валентин, за ними по росту шел я, а за мной уже Виктор Красиля. Замыкал отделение Николай Усков, парень, про которых говорят “метр с кепкой”, с крупным лицом взрослого мужчины, которое уже давно привыкло к бритве.  

Старший лейтенант прошелся перед строем, внимательно всматриваясь в лица и фигуры новобранцев. Мысленно каждый считал себя достойным стать командиром отделения. Но взводный подошел к средине строя и указал пальцев на одного из стоящих.  

– Вы.  

– Миронов. Курсант Миронов, – поправился парень.  

– Два шага вперед шагом- марш! Кру-гом!  

Молодой человек молодцевато вышел из строя, повернулся к строю лицом. Он был среднего роста. Гимнастерка с аккуратно подшитым подворотничком была подвернута под ремень, который блистал начищенной бляхой, галянищи кирзовых сапог лихо сосборены в гармошку, а пилотка лихо осажена на правое ухо. Он сразу производил впечатление лихого парня.  

– Поправьте пилотку, – приказал взводный.  

Миронов снял пилотку и не спеша аккуратно почти так же, как и раньше снова надел ее.  

– Не надо на лихвацкий манер. Наденьте прямо.  

Курсант выполнил команду.  

– Товарищи курсанты, – обратился теперь командир взвода ко всем стоящим в строю. Голос его был высоким и подчеркнуто вежливым. Этим он резко отличался от офицеров батальона. Все офицеры, за исключением только его и лейтенанта Вотрина, только в этом году закончившего общевойсковое училище, и до сих пор еще носившего красные погоны и петлицы, воевали на фронтах Отечественной войны и в их отношении к курсантам было что-то простое и немного по-мужски грубоватое. Тагунков отличался от них как-то и внешне и внутренне. Тонкая талия, мягкие, почти женские черты лица, высокий мягкий нежный голос, женская вихляющая походка, вежливое обращение делало его совершенно не похожим на остальных. За это его не любили ни командиры, ни курсанты. Между собой ему дали обидное прозвище “Целка”. Эта кличка так и закрепилась за ним до самого конца учебы.  

– Товарищи курсанты, – снова повторил взводный, – курсанта Миронова назначаю командиром первого строевого отделения. Отныне все его приказы и распоряжения для вас являются законом. Это касается не только строя, но и всей вашей жизни в училище. Вы не имеете права отучаться, куда бы то ни было без разрешения вашего командира. За все, что будет происходить в отделении, я буду спрашивать с него. А он будет требовать от вас. Ясно?  

– Курсант Миронов!  

– Я.  

– Стать в строй.  

– Есть.  

Курсант отправился на свое место в строю.  

– Отставить. Отныне ваше место в строю на правом фланге. Стать в стой!  

Миронов стал в строй на правом фланге отделения рядом с высоким Виталием Близнюком и вместе с пилоткой едва доставал ему до погона. Каждый из стоящих в строю мысленно задавал себе вопрос: почему выбрали его, а не меня? Было обидно, что такой же как и ты с сегодняшнего дня будет тобой командовать, указывать тебе что можно делать, а что нельзя. Это острое чувство несправедливости было первой реакцией на начинающуюся новую военную жизнь. К этому нужно привыкнуть, осознать, сжиться с этой мыслью, научиться считать это правильным и необходимым. Для того, чтобы хорошо командовать, нужно научиться хорошо подчиняться. Это древнейшая истина всех служивых людей. Но это дается не сразу.  

Надо еще отметить, что выбор командира взвода был ошибочным. Через несколько месяцев уже младший сержант Миронов был уличен в краже личных вещей курсантов, был арестован, отправлен на гауптвахту и отчислен из училища. Это было сделано быстро с тем, чтобы избежать справедливой расправы товарищей. Его вызвали с занятий, и больше его в казарме никто не видел. Вместо него командиром первого отделения был назначен курсант Ковалев, парень из Торжка с коренастой квадратной фигурой и таким же волевым квадратным лицом.  

Весь первый день после переодевания у нас ушел на благоустройство. Наводили порядок в палатках и вокруг них. Буквально выщипывали траву с дорожек и между ними, посыпали свежим песком. Свои гражданские вещи упаковывали в бандероли и подписывали адреса. Старшина отвез их на почту и отправил по домам. Курсантам запрещалось на службе иметь гражданскую форму одежды. А служба у них была 24 часа в сутки.  

Со следующего дня их начали привлекать на работы. День начинался с подъема в семь часов. Через пятнадцать минут на зарядку, полчаса зарядка, затем туалет, завтрак и построение на очередную работу. Вначале строили тир в самом училище. Выполняли земляные работы. Одни копали, другие грузили землю на носилки, третьи носили эти носилки на высокий бруствер. Каждому отделению ставилась своя задача, давалась своя норма.  

Отношение ребят к общей работе было разным. Были ребята, которые честно трудились, стараясь сделать все, что им было поручено, сделать быстрее и лучше, но были и такие, которые явно ленились, стараясь переложить свою работу на других. Из-за этого возникали порой между ними стычки. Я относился к первой группе, и у меня в первый же день возникла стычка с Близнюком, самым высоким и худым курсантом в инашем отделении. Виталий учился и вырос в Харькове и, как всякий житель крупного города, был более искушенным в житейских делах. Мальчишки из провинции бывают более наивными, чем их сверстники из столичных городов. Если я все еще жизнь воспринимал по-книжному, то Виталий уже многое узнал по-настоящему.  

Вдвоем мы носили землю носилками на бруствер. 5 носилок таскали землю, а остальные работали лопатами. По очереди, по кругу одни носилки за другими подходили к месту, где их наполняли землей, потом эта вереница топала на бруствер, высыпала землю и снова шла наполняться. Сделав всего несколько ходок, Виталий сел на траву, якобы вытряхивать землю, попавшую к нему в сапог. Делал это он не спеша. Свою очередь мы пропустили, воткнулись между другими. На нас начали ворчать. Виталий ответил грубо. Завязалась перебранка. Потом был перекур. Когда уже все приступили к работе, Виталий все еще сидел и курил. Я его подгонял, мне было неудобно перед ребятами числиться среди самых ленивых. Я торопил товарища, а тот не спешил приступить к работе. На этой почве мы сцепились. Дошло дело до грудков. Разнял нас командир отделения, пригрозив наказать.  

И благодаря стараниям добросовестных ребят, свою норму до обеда мы выполнили раньше. И каким ударом было для нас то, что когда пришел старшина тира, и заставил нас помогать второму отделению, которое работало спустя рукава, и едва выполнило половину нормы. Теперь жизнь нас научила. На следующий день оба отделения работали одинаково, больше уже никто не стремился перевыполнять норму.  

После обеда нам полагался часовой отдых. Тяжело наработавшись физически, поев, молодые ребята валились в кровати и с удовольствием засыпали. Послеобеденный подъем был тяжелым. Нас снова ждала работа почти до ужина. Затем был ужин, короткое личное время до вечерней поверки. Это время мы использовали по-разному. Кто валялся на траве возле стадиона, кто писал письма домой или знакомым девушкам, а кто-то просто болтал в курилке. Все с нетерпением ждали вечерней поверки, чтобы скорее добраться до своих кроватей.  

Так несколько дней мы строили тир, а затем нас вывезли в город. Недалеко от нашего училища прокладывали новую трамвайную линию 25-го маршрута на Павлово поле, и для проведения земляных работ привлекали будущих курсантов. И снова были лопата и носилки и тяжелый труд землекопа. Так физически закалялись будущие офицеры.  

Следующим местом нашей работы был ХТЗ. Привезли нас на завод специально выделенными автобусами и поручили погрузку траков со складов в вагоны. Траки – это детали тракторных гусениц. Эта чугунная деталь весит 5-6 килограмм. Механизация погрузки этих деталей предусмотрена не была. Лежали они горой сваленные на складе, а склад находился метрах в тридцати от железнодорожных путей. Подогнали крытые шестидесятитонные вагоны и поставили задачу: каждому отделению погрузить по одному вагону. И ребята взялись за дело. Первое отделение работу выполняло так: каждый заходил на склад, брал несколько траков и нес их в вагон, где укладывал в ровные ряды. Вначале пытались брать по 4-5 траков, а затем все начали носить по два, по одному в каждой руке. Монотонная работа, 50 шагов – взял траки на складе – 50 шагов – положил траки в вагоне – снова 50 шагов, снова взял траки и так, кажется, бесконечно. Длинная вереница 15 человек друг за другом кружится в этой карусели. Здесь снова начались проблемы. Кто-то потихоньку отлынивал от работы, стараясь меньше сделать, чем другие. Но активные ребята замечали это и лодырю доставалось.  

Второе отделение грузило по-своему: они стали в цепочку и передавали друг другу по одному траку. Это конвейер, здесь кому-то сачковать было нельзя – это сразу заметно. Они берегли ноги, но руки уставали больше. В результате первое отделение справилось с работой раньше, и они сидели, отдыхали, дожидаясь обеда, и поглядывали на ребят второго отделения, которые продолжали работу своего конвейера. Пришел кладовщик, работой он был недоволен, высказывал, что они даже на обед себе не заработали. Лейтенант Вотрин, который командовал этой группой приказал первому отделению помочь отстающим закончить работу. Для ребят это был удар ниже пояса. Они лезли из кожи, чтобы скорее выполнить норму, а теперь помогай нерадивым. Ворчали, но делать было нечего – приказ пришлось выполнять. Правда, нашлось несколько правдолюбцев, которые стали доказывать взводному, что они уже свое сделали, но он отрезал коротко: “Должна быть взаимовыручка. Выполняйте! ”  

Примерил всех обед. Повели их в заводскую столовую на фабрику-кухню. Разрешили брать все, что было на раздаче. Это был для нас праздник! После училищного питания это меню на показалось ресторанным. Близнюк и Волков взяли себе по две тарелки первого, Криволапов три котлеты и два гарнира. Кто-то брал булочки, кто-то несколько компотов. Я всегда любил выпечку и с компотом съел целых три пирожка с яблоками и повидлом. После такого обеда грузить следующие вагоны было уже не под силу. Отдохнуть нам дали с полчаса, после чего пришлось продолжить работу. Больше уже никто из кожи не лез. Едва к концу работы, к шести часам закончили погрузку еще двух вагонов. По возвращению в училище на ужине из них почти никто не притронулся к гороховому пюре, часто которое давали нам на ужин.  

Хотя такая работа была довольно тяжелой, но все же на нее ехали с большим удовольствием, чем оставаться работать в училище. Здесь приходилось весь день работать с метлой и граблями. Выезд – это новые впечатления, новые места и, возможно, хорошая кормежка. Через несколько дней нас отправили в колхоз копать картошку для училища. Колхоз был далеко от Харькова, поэтому поехали туда на неделю вместе с палатками и полевой кухней. Выехали на картошку взводом – двумя отделениями. Командовал взводом тот же лейтенант Вотрин. С ними же поехал и наш ротный старшина Ищенко. Расположились в живописном месте на опушке леса у самого картофельного поля. Стояла чудная погода начала сентября. Наш лагерь был разбит не очень далеко от деревни. Колхоз обеспечивал нас продуктами и рабочим инструментом. Копали картошку лопатами, выбирали, грузили в мешки, которые потом укладывали на училищную машину.  

(продолжение следует)