НА ВЫСОКОМ ЯРУ.

На высоком яру полноводной реки  

Две сосны обсуждали наш мир меж собой.  

В их могучих ветвях шелестят ветерки,  

А стрижи под ногами летают стрелой.  

Они думают, их не услышит никто  

И никто не узнает о чём разговор.  

Только я, средь подроста зелёных кустов,  

Слышал все те слова и их грустный минор.  

"Ты послушай, сестра, " -- прошептала одна,  

Прислонившись к другой головою своей.  

"Уж давно над рекою бушует весна  

И поёт -- распевает в кустах соловей,  

А река не проснулась. Такой вот каприз.  

Не гудят теплоходы и барж караваны  

Не ведут толкачи и не вверх, и не вниз,  

Не работают землечерпалки и краны.  

Даже вдоль берегов не сидят рыбаки  

И не ловят сетями плавёжными рыбку,  

Не звучат пионерские песни с реки  

И не слышно пиликанья старенькой скрипки.  

А недавно паромщик пиликал весь день  

Между рейсами для перевоза доярок.  

И на том берегу я не вижу людей.  

Всё там чисто теперь, словно лист без помарок.  

Что ответишь, сестра? Может знаешь чего?  

Ведь тебе на хвосте всё приносит сорока.  

Для тебя нет секрета ни одного.  

Иль не хочешь меня потревожить до срока? "  

Я сейчас же в кустах притаился и жду.  

Отвечает другая: "Всмотрись-ка в их лица.  

Бережок приобрёл на свою же беду  

Мужичок-прохиндей, подкупивший мздоимца.  

Дал на лапу хорошую мзду кому надо,  

Чтоб построить турбазу здесь в зоне охранной.  

И законы, запреты ему не преграда.  

Только вот заковыка возникла нежданно.  

К берегам тем желанным. Теперь уже личным,  

От далёких шоссе и железных дорог  

Нет путей подъездных, мало-мальски приличных.  

Чтоб автобус туристский подъехать бы смог.  

А что тихо вокруг, так то слава дурная:  

Мужичок разорился и тихо пропал.  

Пропыхтит по реке "сиротинка" речная  

И опять тишина по таёжным тропАм. "  

"Хорошо, -- отвечает другая сестра --  

Распродали, глупцы, не свои берега.  

Но ужель умудрились продать шулера  

Эту воду реки? Или втридорога  

Распродать можно всё, что урвёт капитал?  

Или мир охватил первозданный хаос?  

В чьи же руки Господь эту землю отдал?  

И когда в небесах с них последует спрос? "  

"Ой, не знаю, сестра. Только чую беду.  

Растревожила душу вопросом своим.  

Скоро гибель написана нам на роду.  

А пока мы живём. Так давай помолчим. "  

Я тогда ещё долго стоял, обалдев,  

И раздумывал, что ж это было такое?  

Может быть я уснул, от вина окосев?  

Но не мог же я спать словно лошади -- стоя.  

Ничего-то тогда объяснить я не смог.  

Может высшие силы неведомый дар  

Мне на время вручили, введя меня в шок?  

Или, правда, подействовал так "Солнцедар? "  

Уходя обернулся, рукой помахал.  

И, по-моему, даже слезинку смахнул.  

Я, конечно, не знал, что разбойничий вал  

Из столицы прикроет весь этот разгул.  

Через несколько лет я решил, что пора  

Посмотреть те места, с коих согнан прогрессом.  

На подходе ещё слышу стук топора.  

А под яром -- баржонки, гружённые лесом.  

Стало муторно мне. Одолел меня страх  

Лишь от мысли такой про погубленный бор.  

Как же в этих местах, заповедных лесах  

Вдруг случился такой небывалый позор?  

Поднимаюсь на яр, вижу только пеньки,  

Захламлённые лапником хвойников здешних.  

Что же движет людьми? Лишь набить кошельки?  

Нахватать, да побольше, деньжат зарубежных?  

А родная природа? КрасОты лесные?  

Или в школах не учат природу беречь?  

Тут не будут звучать голоса озорные?  

А услышишь ли в будущем русскую речь?  

Я любил в конце лета на утлой лодчонке  

По реке с пацанами на остров махнуть,  

Чтобы раненько утром, продравши глазёнки,  

На облитые солнцем те сосны взглянуть.  

Посмотреть, как пылают прозрачные свечи,  

Освещая волшебным сиянием утро.  

Это ясное утро, как-будто предтеча  

Благодарного дня и росы перламутра.  

А потом на яру без ума от картины,  

Что предстала внезапно здесь детским глазам,  

Мы стояли столбами, забыв про корзины,  

И не веря сначала таким чудесам.  

Перед нами лежит кочковатое поле.  

Только кочки совсем не трава, не земля.  

Белый гриб, словно танцы на вечере в школе,  

Весь сосняк захватил, нам сердца веселя.  

Вот тогда закипело грибное веселье  

И корзины потоком пошли в грибоварни.  

Заработали столько в одно воскресенье,  

Прикупили, что надо девчата и парни.  

Где теперь ты, моя красота неземная?  

Красный яр превратили в главу без волос.  

Переделали яр из красивого рая  

В место шабаша ведьм. А с кого теперь спрос?  

А ведь Красным, от русского слова "красивый"  

Так давно назван яр был народом не зря.  

Замолкают уста ребятни говорливой,  

Когда бор освещает под утро заря.  

Белый гриб и лисички, и гриб-подосинник.  

В деревнях называют их красным грибом.  

Где ж теперь те грибные места и малинник?  

Отдохнуть не придётся под хвойным крылом.  

Я ушёл от пронзившего сердце кошмара  

И шагал как безумный к любимой реке.  

Перестал приближаться к заветному яру,  

Положив на прощанье могильный букет.