Именем моей семьи

Бориса привезли из СИЗО в суд за час до начала процесса. Сидя в металлической клетке на пошарпанной от времени и "сидельцев" скамейке, он смотрел в окно, находящееся сбоку от него. Был конец июля. Борис даже не знал, какое было сегодня число, радовало лишь то, что жара спала, и в тюремной камере стало намного прохладнее. Наконец дверь открылась, и поток людей буквально хлынул в помещение суда. Пришедшие быстро рассаживались, а Борис искал среди них маму. Она сидела невдалеке и смотрела на него заплаканными глазами. Её взгляд, как бы говорил ему: "Сыночек, милый я здесь". Сердитые конвоиры равнодушно наблюдали за типичной для них ситуацией, и лишь изредка отвлекались на секретаршу, готовившуюся строчить протокол заседания. Устав от всех этих судебных волокит, Борис уже не прислушивался к словам судьи, адвоката и прокурора. Как бывший "опер" он знал, что в совершённом им преступлении, вряд ли у него найдутся смягчающие вину обстоятельства, и поэтому в ходе следствия он заявлял, что психически здоров, совершал убийства не в состоянии шока, а исключительно из-за мести. И когда судья расспрашивал его о тех или иных эпизодах, Борис излагал всё в подробностях безо всякой утайки. А в перерывах процесса, когда народ на время выходил из зала, он облокачивался на стенку и, закрыв глаза, восстанавливал в памяти забытые моменты своей нехитрой жизни.  

Будучи оперативником отдела по раскрытию тяжких преступлений, он относился к своей работе так серьезно, что коллеги прозвали его "Коломбо", в честь сыщика из какого-то иностранного сериала. Борис на них не обижался. Большинство его друзей были холостяками, для которых раскрытие очередного глухаря – прекрасный повод упасть на стакан. А он, каждое раскрытие праздновал сердцем. После работы бежал как на крыльях к жене Ирине и детишкам: Славке и Дашке. Не ахти какая большая была у него зарплата, но каждую копейку, нёс в семью, старался, чтобы дети не знали нужды, были сыты, одеты и обуты. Себя же обделял, ограничивался парой брюк и парой рубашек. Родителей никогда не теребил, денег у них не брал, наоборот, всякий раз старался помочь им, хоть чем-нибудь. Его отец – Иван Сергеевич, всю свою жизнь проработал на заводе электриком, и вот уже пять лет как на пенсии. Мама – Валентина Петровна, находясь на заслуженном отдыхе, подрабатывала уборщицей в поликлинике, где когда-то была фельдшером. "Золотые у меня родители, – нередко думал Борис, – замечательная семья, хороший дом, любимая работа. Что ещё нужно для счастья. Живи и радуйся". «Иришка твоя – жена от Бога» – говорил постоянно отец в разговорах с ним. Да и как было Борису не согласиться. Ещё мальчишкой, он рос на одной улице с этой белокурой девчушкой. Ругались, дрались, обижались, но, как ни странно, всегда делились друг с другом последней конфеткой. Так вместе и шагнули со своего двора во взрослую жизнь. Отец и мать Ирины живут в этом же городе, на соседней улице. После замужества дочери они продали комнату в хрущевке и купили, однокомнатную квартиру. Борису и Ирине по наследству достался старый домик. Когда-то в нем жила бабушка Бориса. Домик был небольшой, но им было не тесно. В свободные от работы минуты Борис любил думать о детях. Вот сын Славка, например, очень похож на него, такой же целеустремленный и настойчивый. Дочь Дашка – отражение Ирины. Спокойная и уравновешенная, она засиживается с книгами и может попросту не замечать происходящих вокруг нее событий. Владимир был очень счастлив и горд за свою семью.