О покушении на жизнь провизора Проскуровской вольной аптеки дворянина МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА

Латинское слово «provisor» буквально означает «предвидящий»; также оно имело значения «поставщик», «тот, кто запасает съестные припасы».. В Российской империи звание провизора рассматривалось как фармацевтическая учёная степень, выше аптекарского ученика и аптекарского помощника и ниже магистра фармации. Обычной аптекой разрешалось управлять только фармацевту, имеющему степень магистра или провизора, возрастом не ниже 25 лет. В сельской местности аптеками могли управлять не только провизоры, но и помощники провизоров. Для получения степени провизора нужно было проработать в аптеке в качестве ученика (не менее 2 или 3 лет), сдать экзамен на аптекарского помощника, проработать в этом качестве не менее 3 лет, прослушать университетский фармацевтический курс и сдать экзамен на степень провизора…”.  

Выдержки из Российского медицинского списка о наличии вольных аптек и провизоров в городах Проскурове и Сатанове Подольской губернии с 1864 по 1908 годы. (в справочник вольные аптеки и провизоры вошли с 1864 года)  

1864 год г. Проскуров Янкович г. Сатанов Деревоед  

1865 г. Проскуров Наследн. Свидерских упр. Янкевич Сатанов наследн. Шумаковича упр. Деревоед  

1870, Проскуров Янкевич Сатанов Л. Деревоед упр. К. Деревоед  

1871 Проскуров Янкевич Cатанов Л. Деревоед К. Деревоед  

1872, 1873, 1874 Проскуров Янкевич упр. Л. Деревоед Сатанов Л. Деревоед К. Деревоед  

1875 Проскуров Л. Деревоед Осмольский Сатанов К. Деревоед  

1880 Проскуров Пров Деревоед 2. Осмольский Сатанов Деревоед  

1885 Проскуров Л. Деревоед Осмульский Сатанов К. Деревоед  

1899 Проскуров Людвиг Иванович Деревоед, Евстафий Деонизий Осмульский  

Сатанов Карл Иванович Деревоед  

1908 Проскуров Л. И. Деревоед упр. Марцел Карлович Грыглевский  

Сатанов Наследн. Деревоеда упр. Ник. Пант. Янишевский  

О покушении на жизнь провизора Проскуровской вольной аптеки дворянина МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА (Хм. ОГА ф. 2 Оп. 1. д. № 590)  

7 августа 1859 года  

В Проскуровскую Градскую Полицию провизора Проскуровской вольной аптеки провизора Дворянина МИХАИЛА ФРАНЦОВА сына ЯНКЕВИЧА  

ОБЪЯВЛЕНИЕ  

Состоящий в моей аптеке учеником ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ несколькократно замечаем был мною в неблаговидных поступках, но я принимая в уважение прозьбу отца его (обремененного семейством). Не удалял его от должности, а напротив, давал ему приличные наставления, упоминал и просил его чтобы он исправился, но как в последствие оказалось, все это было тщетно.  

Итак дворянин ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ познакомившись каким то образом с матерьюили родственницею другого моего ученика называвшегося ИВАНОМ КОЗЛОВСКИМ-ВОЛКОВИЧ, а особенно с дочерью его ЕФРОСИНЬЕЙ, послел его, ИВАНА, секретно в г. Летичев дабы он привез косу в г. Проскуров что когда ученик ИВАН КОЗЛОВСКИЙ исполнил, то ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ нанявши ей квартиру в г. Проскуров за ворованые у меня деньги, справлял им причем разные приличные одеяния.  

Довольно сказать, что все их требования удовлетворял вышезначенными моими деньгами, о чем я узнавши отнял от него ключи от денежного аптечного ящика и сам заведывал оным. ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ увидевши себя уличенным в развратности и содержаниивышеозначенных мрачных женщин, отправил с моим учеником ИВАНОМ КОЗЛОВСКИМ в г. Летичев, затем уворовавши у меня несколько десять рублей, написал два письма к сказанному ИВАНУ КОЗЛОВСКОМУ вложив оные вместе с деньгами десять рублей сер. в конверт, и припечатал оный тремя аптечными печатями, просил Канцелярского Магистрата ГОРДЗИВСКОГО чтобы он послал то письмо тот час в г. Летичев, но тот заподозривши что что это было что-нибудь сомнительное, отдал мне.  

По прочтению таковых писем, при свидетелях, я видел себя опасным лишения не только имущества, но даже жизни, однако не желая предать его законной ответственности за указанием ему тех его писем, я нанял ему подводу, и 31 июля в пятницу отправил его к матери его в Липовецкий уезд, но прибывши несколько дней с вышеозначенными своими содержанками в г. Летичев, нанял в тамошней почтовой станции лошадей, и вчерашнего числа в 10-м часу ночи прибыл в г. Проскуров с моим учеником ИВАНОМ КОЗЛОВСКИМ, перелезли через ограду позади дома от мещанина ДУМАНСКОГО и пошли к конюшне.  

Тут люди мои и я сам начали бежать крича “лови воров”, но они убежали из ограды, а на улице оказалось уходившими от помещиков кроме их двух еще двух людей, из коих один из Уездного Суда МИСЛОВСКИЙ, а другой из Магистрата ПАНЬКОВСКИЙ, каковые все прибывши к почтовой повозке ожидаемой их на плацу против дома РУЖИЦКОГО, севши на оную уехали.  

Я, видя себя в таком опасном положении, отправил нарлочных в г. Летичев, которые посредством местной полиции отыскали его ЭДВАРДА ЯНКЕВИЧА в квартире вышепрописанных женщин, взяли его и привезли сего числа ко мне. Как этакое преступление в лице закона есть непростительным, то я представляя при сем упомянутого злоумышленника ЭДВАРДА ЯНКЕВИЧА в Полицию, равно прилагаю письма написанные КОЗЛОВСКОМУ и прошу провести формальное расследование над этою шайкою и наказать злоумышленников по всей строгости Закона.  

МИХАИЛ ФРАНЦЕВ сын ЯНКЕВИЧ руку приложил  

13 октября 1859 года  

Его Высокоблагородию Господину Летичевскому Уездному Стряпчему Колежскому Асесору КОМАРНИЦКОМУ  

Докладная записка  

О вытребовании от Летичевской Градской Полиции к рассмотрению дела о ЯНКЕВИЧЕ и ВОЛКОВИЧКО с оказанием просителей защиты.  

Октября 13 дня 1959 года от жительки г. Летичева Дворянки ЭМИЛИИ ВОЛКОВИЧ  

По требованию Проскуровской Градской Полиции Летичевская таковая же делая требуемое о дополниние по г. Летичеву к Делу о дворянине ЯНКЕВИЧЕ и родном моем сыне ВОЛКОВИЧЕ содержавшихся под стражей за покушение будто бы на совершение грабительства с отнятием у них оружия – спрашивая меня и дочь мою ЕФРОСИНИЮ по относящимся по фактам дела предметам сколько понимать могу доследования что относительно нас пристрастно.  

Оно спрашивало нас о времени пребывания в моем доме где они были весьма короткое время. ЯНКЕВИЧ приходил только наведать нас а потом отправился в г. Проскуров. Полиция расширяя обследование свое так широко, что вовлекла нас в дело как бы и мы были участниками их преступления, ибо после сделанного в доме моем обыска как знать можно противу снятия из нас показаний данным нам запросом от Господина Городничего о времени пребывания у меня ЯНКЕВИЧА куда выехали и с каким намерением и не было мне известно.  

В дополнение к сему заданы вопросы чем занимаюсь я и дочь моя, от чего имею пропитание, не известно ли нам что о заговоре, как будто они нам сознавались. После чего спрашивали о других Дворянах и Чиновниках какового поведения те по тюремной ненависти и дали рекомендацию не властную по старым летам моим с потрачением чести дочери моей убийственной. Затем спрашивали о других предметах, которые мы вовсе не чинили. Изыскивали поступки будто нами исполняемые в такой степени, что если бы они подтвердились, то мы могли бы лишиться доброго имени и подвергнуться преследованиям.  

Это пристрастное обследование полиции имело цель чтобы подвергнуть нас аресту, устав собирать лишние факты которые помещены в дополнение сего дела с утверждением нас в вине по сему делу в изыскаемых проступках каковыми мы никогда не привлекались но все сие описано и присвоено нам собственно к какому то мщению, и на последок потребовали от нас поручительства, а в следствие не предоставления такового подвергнуть нас аресту как того требует сие дело.  

Ваше Высокоблагородие, слезно прошу разобраться в сим написанном и подвергать меня с моею дочерью наказанию ибо мы не причастны к никаким преступлениям дела ЯНКЕВИЧА и моего сына. Они со мною находились в бытность свою в городе Летичеве в августе месяце. Они просто посетили мой дом, но пребывая в оном ничего не объявляли про свои темные дела что вздумали исполнить. Ежели бы я знала про их злоумышление то отговорила бы их от задуманного. Думаю что мой сын после такого увещевания не смог бы принести матери своей такой тревоги и напасти и подвергнуть меня и мою дочь осуждению. В моем тяжком положении не предвижу никакой другой возможности как только прибегнуть к Вашей защите и милосердию.  

Ваше Высокоблагородие, как бюстителя закона покорнейше прошу вытребовать для просмотра сделанное в полиции дополнение в Деле о ЯНКЕВИЧЕ и ВОЛКОВИЧЕ и по рассмотрении обратить свое внимание в какой степени мы с дочерью причастны к тому делу и какова наша вина. И если мы не оговорены виновными, то для чего нужно было изыскивать лишние факты и наносить нам убийственные удары и принуждать нас принять насильственную ответственность каковой мы вовсе не подлежим особенно в порушении нашей личности так как мы и в заговорах не участвовали и ни в чем совершенно не виновны и зля никому не доставляли. И пошу оградить нас от ареста так и поручительства спокойствия.  

ЭМИЛИЯ ВОЛКОВИЧ  

22 апреля 1860 года  

По Указу Его Императорского Величества в Проскуровском Уездном Суде слушали выписку из Дела присленного при отношении из Проскуровской Градской Полиции о Дворянине ЭДУАРДЕ ЯНКЕВИЧЕ и нигде не приписанном РАФАИЛЕ ФРАНЦЕВЕ ВОЛКОВИЧЕ (ранее КОЗЛОВСКИЙ), судимым за намерение ограбления и покушения на жизнь Провизора Проскуровской вольной аптеки Дворянина МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА. ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ и РАФАИЛ КОЗЛОВСКИЙ содержатся в Проскуровской Городской Тюрьме, коим ныне от роду первому 19-ть лет (родился 18 июля 1840 года) и последнему 17-ть лет (родился 16 августа 1842 года).  

Суть дела состоит в следующем: Провизор Проскуровской вольной аптеки Дворянин МИХАИЛ ФРАНЦОВ сына ЯНКЕВИЧА в Объявлении поданном в Проскуровскую Градскую Полицию по сути предъявил обвинения в отношении ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА и РАФАИЛА КОЗЛОВСКОГО  

Из представленных при сем объяснении писем запечатанных тремя аптекарскими печатями в конверте с надписью “секретно отдать кому следует” видно, что лицо, писавшее то письмо к неизвестному по фамилии лицу по имени ИВАН предварявшего его сим письмом, дабы он распечатал другое такое же запечатанное вместе в одном конверте письмо и согласно оному поступил бы буквально, но так секретно дабы никто о том не мог узнать, и для сокрытия предприятий своих тот ИВАН должен сказать пред домашними своими что он должен в сей час в особливости постараться дабы никто об том не знал, незаметно и на ночь в пятницу приехал сюда, должен быть поразсторопнее и выглядеть хорошо. Деньги которые находятся в сим конверте предназначены для того, чтобы купил хорошо заточенную косу. Письмо мое по получении и прочтении хорошо то же час изорви. На приезд и покупку косы 10 руб. ЕФРОСИНИЯ же пусть будет покойна и находится в Летичеве. Все по отношении дома уладится 30 июня в четверг.  

При производстве по сему письму расследовании в Проскуровской Градской Полиции Провизор Дворянин МИХАИЛ ЯНЕВИЧ пояснил, что фактов что ЭДУАРД ЯНЕВИЧ воровал у него деньги не имеет, и что он зная о злонамерениях ЭДУАРДА ЯНЕВИЧА полагал подвергнуть его законной ответственности, но из чувства сострадания не торопился сделать то, что 5 августа ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА и незнакомого человека видела в г. Проскурове видела прокурорша СТРЕМБИЦКАЯ,  

и что человек из Уездного Суда МИСЛОВСКИЙ, а другой из Магистрата ПАНЬКОВСКИЙ не смотря на крик и требование задержать ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА содействовали побегу последнего о том сознателю неизвестно.  

Подозреваемый Дворянин ЭДУАРД ИВАНОВ сын ЯНКЕВИЧ сознал, что он с виновным РАФАИЛОМ ВОЛКОВИЧЕМ был учеником в аптеке дяди своего МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА и потому с тем были в дружбе. Когда же приехала к сыну мать ВОЛКОВИЧА и его сестра ЕФРОСИНИЯ, то он влюбился в нее, и начал поступать таким образом чтобы сблизиться с семьей ВОЛКОВИЧЕЙ для более тесной дружбы. Для того ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ начал брать из кассы своего дяди не принадлежащие ему деньги и на те деньги покупать подарки для пригланувшейся ему девицы. А после того как дядя ЭДУАРДА МИХАИЛ заподозрил того в похищении денег из кассы и забрал у того ключи. После того ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ замыслил новое преступное действо. Написав своему другу ВОЛКОВИЧУ письмов г. Летичев он просил того купить там старый или новый кол, дабы на случай могущего встретиться со стороны МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА сопротивления было чем защищаться. Это письмо, заподозрив неладное почтовый человек передал МИХАИЛУ ЯНКЕВИЧУ, который прочты то письмо увидел что противу него замыслено преступлениен.  

После продолжительных допросов обвиняемых и свидетелей проходящих по сему делу Уездный Суд руководствуясь УК нашел: Что Дворянин Эдуард Янкевич 19-ти лет два раза покушался на жизнь МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА посредством отравления, коему давал два раза яд, как это видно из письма ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА, а в третий раз намеривался его с употреблением при том в случае защиты смертоносного орудия (ножа или косы) о покупке которых просил РАФАИЛА ВОЛКОВИЧА написанными к нему в г. Летичев письмами. В намерении том Дворянин ЭДУАРД ЯНКОВИЧ обвиняется собственными своими сознаниями сделанными во время слкдствия и утвержденными в Присутствии Уголовного Суда.  

Как же дворянин ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ во время ограбления провизора Аптеки МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА в случае могущего было быть какого либо сопротивления со стороны того, хотел употребить, по собственному его сознанию, для защиты нож или косу, то легко из того заключается, что подсудимый ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ в случае означенного сопротивления своего дяди МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА лишить того жизни. Для того у подсудимого было приготовлено все что он только считал необходимым. И только по сложившимся обстоятельствам задуманное им зло не совершилось. В отравлении МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА ядами ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ явно изобличается письмами написанными им собственноручно. Все обстоятельства дела показывают, что обвиняемый совершал те дела в которых изобличается.  

Нигда не приписанный по ревизии МИХАИЛ ФРАНЦОВ ВОЛКОВИЧ 17-ти лет в преступлениях в которых он был изобличен не сознался, но следствия дела показали, что он был соучастником и помошником подсудимого ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА.  

Другие, причасные к сему делу ввиду недоказанности своего причастия от подозрения и суда освобождены.  

Уездный Суд полагает: проходящих по сему делу подсудимых Дворян ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА и МИХАИЛА ВОЛКОВИЧА на основании статей Уложения о наказании лишить всех прав состояния и сослать в каторжную работу на заводах на два года с нанесением клейма. Кроме того МИХАИЛА ВОЛКОВИЧА наказать при Проскуровской Градской полиции сорока ударами розг.  

Как подсудимая жена однодворца ФРАНЦА ВОЛКОВИЧА и его дочь ЕФРОСИНИЯ впоследствие проведенного дела оказались нигде не прописанными, то представить им избрать себе род жизни записанный в подтверждении. Кроме того на означенных женщин но основании показаний присяжных свидетелей показавших что они вели блудную жизнь, то на основании уложений о наказаниях предать их церковному покаянию по распоряжению духовного начальства их вероисповедания.  

18 октября 1860 года  

На сей отзыв г. Старшего Заседателя Земского Суда и Земского Стряпчего честь имею сообщить: 1-е что во время нахождения в аптеке моей ученика ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА действительно случилось один раз что после обеда сделалось мне дурно и вслед за тем начал я рвать, каковая болезнь продолжалась несколько часов и по сильных рвотах получил я облегчение и наконец через сутки одни выздоровел, но как я подозревал ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА что он допустился посягательства на мою жизнь не уследил причин приключившейся со мной болезни и причины оказанного мне страдания обнаружил в собственноручном письме ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА которое случайно досталось мне. В письме был записан сей случай и его последствия. Там он писал, что когда я отлучился по надобности от стола в аптеку то он оставшись сам высыпал в суп отраву, только, как оказалось, не в той пропорции что привело лишь к сильным рвотам посредством которых я спасся от смерти.  

2-е В объявлении поданном в Проскуровскую Градскую Полицию я не пояснил о сказанном случае, полагая что представленные при том объявлении письма ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА собственноручно написанные, будут достаточным доказательством о посягательстве его на мою жизнь, каковое его ЭДУАРДА преступление я не желал предавать дейтсию закона без ведома его отца. А потому довел до сведения Проскуровской Градской Полиции не тот час по открытии злодейтсва его ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА, которое он вскоре за сим покушался повторить другим образом к лишению меня жизни.  

3-е Что во время занятий в аптеке моей ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА надзор и сама выдача из аптеки ядовитых веществ была в моем распоряжении и ядовитые вещества хранятся под замком ключ от которого находится у меня. Посему мне неизвестно откуда ЭДУАРД взял вредные вещества для отравы меня.  

Содержатель Проскуровской Вольной Аптеки Провизор МИХАИЛ ФРАНЦОВ сын ЯНКЕВИЧ  

18 октября 1860 года Из протокола очной ставки.  

МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ: …утвердительно говорю, что все оправдания ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА по сему предмету в лице Закона не должны иметь никакого уважения ибо редкий случай чтобы преступник сознался в своем преступлении. На том основании он зная что подобные преступления влекут за собой тяжкое наказание отвергает действительность этого события. Но я в глаза ему говорю что этот случай действительно так произошел как выяснила Комиссия. В чем собственноручно подписываюсь.  

ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ: … я не совершал преступления связанного с отравлением МИХАИЛА ЯНЕВИЧА ибо не был предрасположен к подобному поступку, что касается случая происшедшего после обеда у него и связанного с рвотой, то он того дня с утра трудился необыкновенно, и будучи пожилых лет в обед скушал немного супа и с наслаждением выпил холодной воды и в тот же час сказал что ему сладко во рту и через непродолжительное время его стало тошнить. Я в столовой один не оставался и ничего не мог насыпать в суп который кушал МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ. По поводу случая записанного в письме на которое ссылается МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ, то там пишется не про него а про меня… В чем собственноручно подписываюсь.  

18 октября 1860 года АКТ  

Старший Заседатель Проскуровского Земского Суда и Уездный Стряпчий настоящим заверяют что дело про отравление МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА производством окончено с соблюдением обрядов и форм указанных на сей предме6т в законе.  

(Подписи)  

22 октября 1860 года  

Его Превосходительству Господину Подольскому Гражданскому Губернатору, Действительному Статскому Советнику и Кавалеру.  

Содержащегося в Проскуровском тюремном замке Дворянина ЭДУАРДА ИВАНОВА ЯНКЕВИЧА  

Прошение  

Подольская Палата Уголовного Суда своим о 5-го прошлого сентября по разсмотрению в оной обо мне дела, предписала Проскуровской Градской Полиции об освобождении меня и прикосновенного к этому делу РАФАИЛА ВОЛКОВИЧА на поручительство, с тем, чтобы мы приискали себе оседлых Дворян или чиновников, между тем, Проскуровская Градская Полиция в уважение ходотайтва злобителю моему МИХАИЛУ ЯНКЕВИЧУ продержав помянутый указ без надлежащего нам объявления до 12 сентября для той цели, что МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ в течение того срока успел преждевременно разными своими тактиками склонить всех вообще жителей благородного состояния, притом, будучи приняты от МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА гостеприимством дабы никто не согласился взять нас на поручительство.  

Когда же по объявлении нам Указа от 12-го сентября мы в состоянии были этого же самого дня приискать поручительство, имея ввиду что Указом Подольской Уголовной палаты ограничено срока когда именно должна явиться поручительство, то вслед за тем, т. е. 13 сентября Проскуровская Градская Полиция делает представление в Подольскую Уголовную Палату и Вашему Превосходительству о неявке поручителей “ибо и Полиция уже убеждена в том что те по ходотайству ЯНКЕВИЧА явится не могут”, из чего заключить должно что Проскуровская Градская Полиция в ходотайстве злобителя моего МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА в части распоряжения Высшего Начальства, единственно удовлеьворения прихотей МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА, а к тому, когда же прикосновенный к сему делу РАФАИЛ ВОЛКОВИЧ, известил мать свою формальным порядком, проживающую в гор. Летичеве, которая через все время содержания сына под арестом по ходотайству МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА, но ни однажды не была допущена до свидания, хотя законом представлено иметь свидания родственникам даже важных преступникам, есть до такой степени приняты были в уважение ходатайства МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА и наконец приняв все возможные и невозможные усилия погубить меня не взирая на то что и он же есть человек христианского обряда и состоит подобно под управлением Всевышнего и Правосудного Правительства и иметь за собою разные погрешности.  

Между тем МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ не довольствуясь упомянутого мною вкратце гонегиями дабы лучше инициировать неправдоподобные, а даже противузаконные изветы свои проведенные к пагубе моей и в настоящее время вздумал взвесть на меня подозрение об отравлениисебя по каковому предмету 18-го сентября по распоряжению Вашего Превосходительства я был вызван в Присутствие Проскуровского Земского Суда для очной ставки с МИХАИЛОМ ЯНКЕВИЧЕМ, где следователем этого дела дано мне было очень мало срока так, что даже не в состоянии было упомянуть все факты опровергающие его подозрения.  

В дополнение же сим честь имею пояснить Вашему Превосходительству следующее: во первых так как я зная достаточно закон что в случае скоропостижной смерти тело умершего подвергается вскрытиюи определенным реактивам, поэтому я никогда не мог решиться на подобного рода преступление, а хоть МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ теперь поясняет, что по причине случившейся с ним рвоты он подозревает меня в отравлении его, то почему МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ в сей час же после рвоты, когда ему сделалось лучше, зная порядок и и имея хотя бы малейшее подозрение отравы, не подвергнул тех рвот надлежащим реактивам.  

И во вторых когда прочитал письма находящиеся при деле, почему не пояснил свои подозрения отравы в объявлении с изложением на то доказательств. В третих МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ упоминает что был болен рвотами но я еще вперед четырем днями страдал одни сутки подобного рода болезнью, т. е. сильными рвотами, что может подтвердить под присягой вольнопрактикующийся в г. Проскурове медик ЗАРЕМБА дающий мне тогда медицинские пособия. В четвертых если бы даже совесть допустила решиться на подобное преступление, то я не мог бы иметь ядовитых средств без нарушения замков и печатей. В пятых, когда бы ЯНКЕВИЧ заболел по причине моего отравления, то я старался бы затмить сие происшествие и наверное не позвал медика для дачи пособия, а между тем я сам лично просил г. Городского Врача СНИТОВСКОГО, который прибывши пордержав больного за пульс признал эпидимическую болезнь существовавшую в то время в городе Проскуров.  

В шестых: всякое отравление каким нибудь ядом оставляет органам отравленного долгое и неизлечимое страдание, между тем, когда МИХАИЛУ ЯНКЕВИЧУ в сей час же после рвот сделалось лучше, а по истечению одних суток он получил облегчение своего здоровья, даже без применения всяких медицинских препаратов, что удостоверяют показания самого МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА. В седьмых, хоть в моем письме есть сказано, что первые мои предприятия кончались сильными рвотами то я относил сии слова только к себе а никак не к МИХАИЛУ ЯНКЕВИЧУ, ибо я имел ввиду оставить должность у МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА, а случившиеся со мной рвоты, как я честь имею пояснить, и болезнь приостановили мою и прочих. И наконец что касается моих усилий то было уже пояснено мною в первых ответах и на очной ставке с МИХАИЛОМ ЯНКЕВИЧЕМ.  

Поэтому доводя до сведения Вашего Превосходительства все законные и доказательные факты относительно оправданию моему, повергая участь свою в руки Вашего Превосходительсва осмеливаюсь просить учинить со стороны своей Высоконачальническое распоряжение об освобождении до окончания сего дела на поручительство, вменяя в обязанность Проскуровской Градской Полиции дабы вследствие ходотайств МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА не чинила никаких препятствий, так как я в настоящее время решительно узнавши последствия происходившие от действий МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА, что все жители города Проскуров обращены на сторону его, вынужден был обратиться к родителям моим посредством г. Уездного Стряпчего в Киевскую Губернию Липовецкого Уезда о представлении поручителей, просимой же помощи, покровительства и защиты не предвижу как только в недрах особы Вашего Превосходительства.  

Дворянин ЭДУАРД ИВАНОВ ЯНКЕВИЧ.  

4 ноября 1860 года  

На настоящее требование комисии спешу сообщить, что в прежнем ответе своем имел уже честь объяснить Комиссии, что при выходе моем из-за стола в аптеку для принятия аптечных материалов я оставил за столом одного лишь ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА, вследствие чего и в настоящее еще время тоже положительно говорю, что когда мы оба, я и ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ сели за стол обедать, вдруг подъехала под крыльцо подвода с аптечными материалами в следствие чего я оставил ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА за столом, а сам отправился в аптеку, где уплатив подводчику за извоз деньги и получив материалы возвратился обратно на обед и там повстречал ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА, с которым мы вместе возвратились в дом и сели за стол.  

Получение тех материалов и расчеты с извозчиком заняли около десяти минут времени, в которое время ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ будучи сам один в комнате без помех легко мог и наверное высыпал в суп ядовитое вещество, в последствие чего как я в настоящее время припомнил по окончании обеда и приходе моем вместе с ЭДУАРДИМ ЯНЕВИЧЕМ в аптеку в сей час почувствовал ненормальное состояние своего здоровья и вкоре за сим выразился позыв к рвоте. Таким образом я поручил ЭДУАРДУ ЯНЕВИЧУ остаться в аптеке, а сам пошел в спальню, где едва успел раздеться как сей час последовали сильнейшие рвоты, по окончании коих я лег в постель, и уснувши несколько часов почувствовал облегчение и через несколько суток совершенно оправился от болезни.  

Во время моей болезни до самого исхода оной у меня решительно никого не было ни сторонних, ни близких лиц, ибо по принятому у меня обыкновению никто из домашних лиц без призыва с моей стороны не должен был ко мне являться. В подобных случаях изъявление участи какой бы то ни было мне не приятно и я в таких припадках всегда стараюсь уединиться. Кто именно из прислуги подавал нам кушания к обеду в настоящее время я решительно не помню, но знаю точно с достоверностью то, что при выходе в аптеку ни в столовой, ни в смежных комнатах, ни даже в самой передней, через которую я должен проходить в аптеку решительно никого не было.  

Таким образом ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ оставаясь сам один в столовой, мог располагать времени по своему произволу и всыпать яд в суп отправился навстечу ко мне, как полагаю, чтобы отклонить от себя подозрение.  

Других доказательств на улику ЭДУАРДА ЯНЕВИЧА в совершении этого преступления я не имею, но полагаю достаточным доказательство собственное сознание его довольно ясно высказанное в письме. Что первоначальное предприятие его закончилось только одними рвотами и кратковременными страданиями от болезни, а другое обнаружено в последствие находчивости его кончилось ничем. Эти выражения в его письме довольно положительно определяют, что первую мысль с того периода следует отнести к посягательству отравить меня, а последнюю к не удачной попытке ограбления.  

Дворянин Михаил Францов Яневич  

15 ноября 1860 года АКТ  

Старший Заседатель Проскуровского Земского Суда и Уездный Стряпчий по расссмотрении дополнения дополнения произведенного ими по делу о покушении дворянина ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА на ограбление и лишение жизни содержателя Проскуровской вольной аптеки провизора МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА нашли, что противу прошения прошения подсудимого ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА следовало допросить на законном основании вольно практикующего лекаря ЗАРЕМБУ в теме: действительно ли он ЗАРЕМБА пользовал ли он пользовал его ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА от болезни, и какого рода была эта болезнь.  

Но как из отзыва Летичевской Градской Полиции видно, что лекарь ЗАРЕМБА выехал в Киевскую губернию неизвестно в какое именно место, и на неопределенное время, то чтобы дворянин ЭДУАРД ЯНКЕВИЧ и товарищ его ВОЛКОВИЧ, подсудимые по настоящему делу не томились в тюрьме заключением, да притом убеждаясь, что в дополнение сего дела по предмету покушения ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА на отравление провизора МИХАИЛА ЯНКЕВИЧА есть довольно данных, на основании коих Судебное место может уже решить участь этих подсудимых, ОПРЕДЕЛИЛИ:  

Настоящее дополнение по делу подсудимого ЭДУАРДА ЯНКЕВИЧА в таком виде в каком есть представить Его Превосходительству Господину Начальнику Губернии в дополнение к рапорту на Начальника Губернии.  

Старший Заседатель (Подпись)  

ЭДУАРД ИВАНОВ сын ЯНКЕВИЧ, лет от роду двадцать, римо-католического вероисповедения. Родился в г. Брацлав из ИВАНА и ФРАНЦИШКИ законных родителей, которые находятся в живых, отец занимает должность провизора, Геральдического Дворянства документы при обыске отобраны г. Городничим. Прибыл в город Проскуров без никакого письменного вида чтобы поступить в аптекарские ученики к Г. Провизору МИХАИЛУ ЯНКЕВИЧУ по собственному его желанию с тем, что он словесно обещал дать квартиру, пищу и одежду и оплатить все нужные издержки. Со своей стороны я обязался ему служить.  

три года. После чего МИХАИЛ ЯНКЕВИЧ обещал оплатить все издержки, которые необходимы для фармацептического экзамена.  

В письмах, которые я признаю написанными своею собственной рукою, я просил ФРАНЦА ВОЛКОВИЧА купить нож или острую косу, дабы войдя в жилище Г. ЯНКЕВИЧА ночью привести его в испуг, а затем забравши деньги впредь еще взять с него клятву что он никому о сим случае не скажет.