Роса оседает. Лошади фыркают.

Тишина. Роса оседает. Лошади фыркают.  

Мы на поле. Они тоже на нем. Только на другой стороне, пока что.  

Не важно, кто ты. Хорошо, если ты на лошади. Если нет – не повезло.  

У меня нет лошади.  

Я стою на ногах. Я касаюсь плечами плеч других.  

Страшно и не страшно одновременно.  

Я не знаю, что дальше. Я не знаю, почему я стою на этом поле. Почему стоят те, что со мной, и те, что там, на другой стороне. Я не знаю, сколько мне осталось. Я не предполагаю.  

Я сжимаю рукоять меча. Мои руки сухие от страха и холода, а рукоять влажная от росы. Во рту сухо.  

Рог гудит, и мы бежим.  

Кажется, бежим вечность. Все ревут, а тихо. В ушах ничего кроме моей же крови. Как же долго мы бежим! Секунд сорок.  

Ничего нет вокруг. Кровь в ушах. Тихо, как никогда. А потом тишина кончается.  

Я не вижу, не понимаю, на что натыкаюсь. Все тело в руках. Меч ведет, я за ним. Сталь о сталь ударяется и отдается в каждом суставе.  

Пыль, удары, не разобрать, что вокруг. Единый, сплошной шум. Очень быстро мимо проносятся руки, ноги, пыль, копыта, железо, пыль. Везде пыль.  

Очень быстро летят удары, вернее даже не они, а их звуки. Железо о железо, железо о дерево, железо о кость, железо о железо, пыль. Стук звонкий, и уханье едва слышимое, когда жесткое утонуло в мягком и пошло соком. И так до бесконечности.  

Я не знаю, сколько у меня частей тела и где они. Они будто не мои. Они в этом вихре – часть его, а не меня. Я не понимаю, больно ли мне. Мне жарко и холодно. И очень часто. Меня несет кругом, от удара к удару, тело в руках, в руках – железо. Обо что оно бьется, туда меня и кидает.  

А потом ничего. Опять тихо. И меня нет, будто и не было никогда.