Улица

УЛИЦА  

Улица у нас тихая, на окраине города, за ней уже начинаются поля, раздолье необыкновенной красоты. Кто в центре, такого не видят, одни строения с ободранными стенами, запыленными окнами и вечно торопящимися людьми. У нас спокойно, частные домишки укрылись за серыми заборами с покосившимися калитками, дорога обильно усыпана щебенкой: хоть и не асфальт, но пройти можно даже в осеннюю слякоть. Дома – старинные бревенчатые срубы. Многие уже отжили свой век, покосились, вросли в землю, но по-прежнему привлекают взгляд витиеватыми узорами, ажуром украшений искусных резчиков по дереву и незатейливого декора.  

Народ у нас, в основном, пожилой, молодежь стремится в центр в каменные хоромы. А нам и здесь хорошо, у каждого своя конура, свой двор, клочок земли, водятся фруктовые деревья, ягодники и скромная огородинка.  

Но, главное, близость нерукотворной природы, чистый воздух и обилие растительности. Нет, там не пашня, так неудобья: буераки и овражки. А оно и лучше, всё выглядит естественно, натурально, вырастает само по себе: веселая зелень вездесущих березок вперемешку с раскидистыми нарядными рябинками, с белизной ароматной черемухи и волшебством красок буйного клена, колючим задиристым шиповником и т. п. Среди них и под их сенью проклюнулся скромный родничок со студеной кристально чистой водичкой. Чай из неё получается особенно наваристым и духовитым, а если добавить мелисы и липового цвета – истинное райское наслаждение. Раздолье трав, каких только нет, будто специально собрали их напоказ. Семена насыпали в одно лукошко, перемешали и рассыпали по всей округе: берите, наслаждайтесь, любуйтесь сказочным букетом разноцветия.  

Но, знаменита наша улица не этим, таких много. Есть и своё, о чем и пойдет речь ниже. Все улицы, как улицы, имеют свои названия, постоянные, неизменные в веках. Вот соседняя, она на краю оврага, так спокон веков и называется «Овражная»: всем нравится, привыкли, не меняют. А нашей – не повезло, все не могут выбрать подходящее, меняют и меняют. Даже неудобно перед родственниками из других краев. Удивляются, зачем мы так часто меняем свой адрес, почему не сидим на одном месте. Нам тоже осточертела такая чехарда.  

Как-то собрался наш уличный комитет. Есть у нас такой выборный местный властный орган. В одном месте между домами есть прогал, там и собираемся. Обсудили текущие вопросы, как-то: сброситься, чтоб засыпать лужу на въезде, осудили бабку Евдокию: выливает помои на дорогу. Уже хотели расходиться, но Кузьмич, это наш председатель, предложил задержаться: надо, наконец, определиться с постоянным наименованием нашей улицы: хватит упоминать какого-то чужого забугорного деятеля. Прежде всего, он обратился к деду Митрофану, нашему старожилу и самому древнему жителю улицы:  

– Вот скажи, Феропонтыч, сколько и каких названий имела наша улица?  

Дед чесал, чесал затылок, загибал пальцы, не хватило:  

– Сынок, да разве всех их упомнишь: их столько было и все такие мудреные, нет уж, уволь, память свихнуть можно.  

Но председатель у нас молодец, до пенсии в исполкоме сидел, истопником, грамотный.  

– Не поленился я, граждане, покопался в архиве, поднял документы и выяснил все досконально. Значится наша улица давным – давно и звалась Хомутовкой. Жили на ней артельщики по шорному делу, хомуты, седла и прочую сбрую ладили. Слава шла по всей округе, ведь товар был отменный, добротный: попроще – для простого люда, для солидных заказчиков добавляли всякие украшения и побрякушки. Люди имели достаток, да и улица была шумная и известная: на месте, где мы сейчас собрались, был – кабак, а в начале её – часовенка.  

Как-то по тем краям проезжал сам царь-батюшка, и случилась с ним неприятная оказия: порвалась сбруя аглицкая. Латали, чинили, толку мало: худой товар оказался. Карета обездвижена, рассвирепел государь, даже хотел дьякам из посольского приказа головы рубить. Вот тут и сгодилась наша улица: справили батюшке, что положено, и благословили в дорогу уже без приключений и задержек. В благодарность царь велел угостить мастеровых за счет казны и соблаговолил согласиться назвать нашу улицу « Александровская».  

Всё было хорошо, но наступили лихие времена: революцию забаламутили, порушили все старое, царя прогнали, народу посулили свободу и власть. Пришел декрет сменить и забыть позорное название кровопийцы. Велели теперь зваться: « Смерть буржуям». Но, как-то не клеится: из двух слов, на табличках надпись не вмещается. Сократили до «С. Буржуям», а полуграмотные комиссары прочли как «с Буржуем»: кого-то расстреляли. Сразу менять не стали: пока шел НЭП, вроде было и к месту. Но, далее приказали срочно: заменить на фамилию пламенного революционера, неистового низвергателя буржуйства и лучшего соратника самого Ленина – товарища Троцкого. Нам-то что, пусть будет «Ул. Троцкого» – звучит, и букв мало.  

Только свыклись. Что-то там – наверху не поделили: то ли он не совсем пламенный, то ли обжегся на чем-то, а может власть не поделили – тесно у руля стало. В общем, наехали в синих фуражках и за одну ночь все вывески сбросили. И стали мы без имени: вроде мы есть, а фактически нет.  

И пошла чехарда из истинных ленинцев: сначала – Бухарин; не успели, как следует, знаки развесить, заменили на Зиновьева, потом на Маршала Тухачевского. Но и этот недолго продержался. Чтоб не попасть в немилость, ведь под последним ходили, а он оказался шпионом: с перепугу, нарекли её именем самого вождя. На всякий случай, чтоб не нарываться, улицу заменили – на переулок: ведь она упирается в поле, а это тупик и название «тупик вождя» звучало бы не безопасно, можно загреметь.  

Под такой вывеской пережили войну и ещё какое-то время и, вдруг оказалось, что мы под культом находимся. Власть сменилась, а с ней и наше название. Некоторые ретивые хотели наречь: «Кукурузной», но очень примитивно, не звучит. Выбрали нового истинного из политбюро, но через месяц он оказался то ли ревизионистом, то ли волюнтаристом, в общем, хреновым человеком.  

Надоела нам эта неразбериха. Решили – из живых больше никого не использовать, лучше те, кого уже на свете нет: с них какой спрос, свое, что хотели, они уже натворили и ушли в историю. Лучше, вообще, не из наших, а из чужаков, и стали мы: «Улица Карла Либкнехта». Страна вышла из застоя, города расстраиваются, появились новые улицы, а с ними и дефицит названий. Пошли в ход не только наши революционеры, но и чужие низвергатели устоев: Марат, Жорес, Роза Люксембург, Торез, Клара Цеткин и, вообще, непонятные сочетания ТОМП, МОПР, все номера интернационала и т. д.  

Опять рухнула страна, вернулись в буржуйство: старые вывески совсем не к месту. Чуть не напороли: хотели «понимаешь» возвеличить нового лидера, а он оказался – пьяница, своих забулдыг хватает.  

Вот, давайте, граждане-товарищи, решать, как нам теперь называться. Только давайте не торопиться, смотреть на перспективу, чтоб быть уверенным, что новый – ещё долго не сойдет с дистанции, и нам не придется тратиться на новые таблички.  

Тут сразу кто-то предложил:  

– Есть такой непотопляемый: все его проклинают, ругают, а ему, как с гуся вода – при власти, обласкан, ещё долго продержится. Предлагаю Чубайса.  

– Погоди, давайте недельку подумаем: может ещё кто-то найдется несменяемый, тогда и порешим.  

Может, и у читателя есть предложения: пишите, будем благодарны.  

P. S. Названия улиц здесь не придуманы: они реально есть в нашем городе.