Опасная работа (продолжение ) часть III (В больнице)

Вначале проснулась боль. Она волной прокатилось по телу и осталась в голове, разламывая виски и затылок. Лицо было забинтовано, глаза закисли. С трудом разлепив веки он увидел что лежит в палате один. Мочевой пузырь посылал сигнал в мозг на аварийный сброс жидкости. С трудом поднявшись, он, пошатываясь зашел в туалет. Вспомнилась фраза покойного Жванецкого;  

Счастье — это увидеть туалет и успеть до него добежать. Башня была профессионально забинтована и он в зеркале скорее напоминал арабского шейха упавшего головой на асфальт во время конной прогулки. Вернувшись обратно в постель ему захотелось пить, но когда в палату вошла молоденькая сестричка в коротком халатике надетом на голое тело, желание пить улетучилось и сменилось другим. Впрочем оно тоже исчезло, после того как в дверях появилась уборщица с ведром из которого воняло хлоркой и тряпкой, которую не меняли со времен открытия больницы.  

– Вам уже лучше больной? Вам нельзя вставать!  

– Зови меня Дядя Паша дочка. А что у вас новая школьная медсестринская форма? Не поддувает часом?  

– Вам Дядя Паша не обязательно смотреть на мои ноги, у меня еще есть лицо и глаза  

– У меня из за бинта на глазах амбразура узковата, остальное рассмотрю позже, когда эту дрянь снимите. От головной боли есть что – нибудь? Только когда таблетку давать будешь дочка, смотри чтобы из халатика грудь не выпала, а то я за себя не отвечаю. Вернее некоторые мои части тела  

– А вы смешной больной. Пошлите но как-то не зло.  

– Зло еще живо, поэтому давай таблетку и беги быстрее. Двери открылись и на пороге появился следователь с папкой в руках и халате наброшенном на полицейскую форму.  

– Следователь Зубков  

– Потерпевший гардеробщик Пахомович. Я арестован?  

– Раз шутите значит хорошо себя чувствуете  

– Я бы так не сказал, но вам виднее, вы почти врач. Так что я там натворил и в чем обвиняюсь?  

– Не говорите глупостей. Вы потерпевший и свидетель  

– Свидетелей обычно убирают.  

– Не говорите глупостей. Вы последний кто разговаривал со зрителем  

– Я с ним не разговаривал, а проводил в последний путь. Он был пьян и все собирался ехать в Ростов  

– В Ростов? А почему в Ростов?  

– У вас есть в штате оккультисты? Это сейчас вопрос к ним, а не ко мне  

– Ладно о чем вы еще с ним говорили?  

– О чем можно разговаривать с Набухико после двух бутылок коньяку? Он кстати не закусывал, а просто глотал. О любви конечно.. О поэзии.  

Так здесь-то суждено нам было  

Сказать последнее прости...  

Прости всему, чем сердце жило,  

Что, жизнь твою убив, ее испепелило  

В твоей измученной груди!..  

Прости... Чрез много, много лет  

Ты будешь помнить с содроганьем  

Сей край, сей брег с его полуденным сияньем,  

Где вечный блеск и долгий цвет,  

Где поздних, бледных роз дыханьем  

Декабрьский воздух разогрет.  

– Это ваши стихи?  

– Да почти. Мы с Федором Ивановичем Тютчевым первого декабря 1837 года написали. Он диктовал. Я записывал.  

Следователь молча встал и вышел из палаты  

– Зачем вы так с ним, – спросила медсестра которая не ушла во время допроса, – работа у него такая  

– А у меня работа забирать и отдавать вещи, а не болтать языком. И еще выжить. Может еще на твоей свадьбе погулять  

– Я замужем  

– Это ты своему доктору расскажи. Без кольца, суетишься. Халатик охотницы с вырезами не для чтива рецептов которые видны без очков и цвет кожи долгого воздержания. Давай таблетку и иди. Мне подумать нужно  

– О чем думать?  

– Как тебя побыстрее замуж выдать ( Продолжение следует )