Ромашки лепестки на слезы похожи

Белый ангел наградил Таисию красотой, черный — не поскупился на своевольный характер.  

Сельские бабы не раз говорили ей при встрече:  

— Ох, красивая ты, Таиська, только вот с нравом не шибко повезло.  

На что та как всегда белозубо улыбалась:  

— А меня, девоньки, муж и такой любит-лелеет!  

Весной, когда все расцветало и взывало к жизни, она особо пленяла взоры: роскошные волосы, белое, как пасхальная сдоба, тело, холеные руки, никогда не знавшие работ и тяжелых авосек. Все хлопоты по домашнему хозяйству и содержимому холодильника целиком лежали на послушном, трудолюбивом муже Никите. Таисия же заботилась только о себе любимой и собственном гардеробе, размещенном в добротном шкафу (достался в наследство от родителей Никиты — ровесников Сталина). В деревне поговаривали, что красавица и к буренке-то не ведала, с какой стороны приноровиться, а молоком же ублажала лицо и тело, чтобы-де со старостью повременить. Молодая, наглядно похотливая, с походкой, при которой все ее тело призывно волновалось, она и в свои «сочные лета» выигрывала в сравнении с молоденькими сельчанками, и могла уверенно соперничать за место в сердцах юнцов.  

Мальчиков Таисия полюбила еще школьницей. Они сами не обделяли красивую девочку вниманием, наперебой предлагали сначала дружить, а далее встречаться и неслись вслед, сверкая пятками, стоило ей кого из них только пальчиком поманить. В каждом классе — параллельном и старших — у нее был «свой» парень. Поэтому делать им «очень приятно» научилась прежде, чем целоваться. Так продолжалось всю ее жизнь — и в техникуме, и после него. Вся деревня полнилась слухами, но обсуждать в открытую побаивались — родители Таисии занимали важные посты в местной структуре власти, и никто не хотел неприятностей. А мужчины по-прежнему занимали в жизни своенравной красотки стержневое место. Она редко запоминала кого-то в лицо, но никогда не забывала, какими достоинствами обладал каждый из них. Противоположный пол вызывал у нее исключительно спортивный интерес. Она оценивала их по нескольким параметрам: щедрости, размеру и силе в коэффициенте продолжительности. Черный ангел миловал, и мессалина удачно избавлялась от «залетов» по неосторожности (знакомый гинеколог в городе прописывал эффективные таблеточки, и медикаментозные аборты каждый раз удавались «на ура»), даже не помнила, чтобы ей хотя бы с одним из них было по-настоящему хорошо.  

Никита приехал откуда-то из Сибири. Как северный витязь, заманчивый своей суровостью и скупословием, он тотчас привлек ее внимание. Сильно раззадорилась, когда заметила, что вокруг него мухами завихрили местные холостячки. Упустить шанс утереть носы брошенкам Таисия не могла себе позволить. Интерес к «свежей мишени» усилился, когда неожиданно для себя поняла, что Никита — единственный из всех ее избранников, кто не реагировал на томные взгляды из-под фривольно распущенных кудрей, влажный приоткрытый рот в разрезе недвусмысленной улыбки и все другое, чем ранее пользовалась без промаху до того, как поманить пальчиком. Дважды искала и находила с ним встречи; дважды изо всех сил тщилась изобразить из себя «стыдливицу». Хитрость удалась на славу, когда увидела, как он зардел под ее пристальным взглядом, исполненным неприкрытого вожделения. В конце концов сама пришла к нему в гараж, затянула в укромный уголок и там сорвала с него все, что мешало подчинить своей воле. А через пару недель поклялась ему в загсе «любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, пока смерть не разлучит».  

Таисия все спланировала заранее: в деревне ей ни за что не отыскать путевого мужика. С кем-то она либо уже переспала и вычеркнула из списка любимых игрушек, либо без сожаления отдала в мужья какой-нибудь дурехе. Кроме того, брак с «новичком» надежно защищал от сплетен: будучи приезжим, Никита ничего не знал о ее амурных приключениях, а селяне побаивались откровенничать с «новеньким»; следовательно, верил в непорочность супруги. С ее слов, разумеется. Таким образом красавица убила двух зайцев: вышла замуж и начала жизнь с нового листа.  

Упоение блестящей победой длилось недолго. Вскоре на смену гордости за саму себя наступило разочарование и абсолютное отсутствие интереса к супружеским отношениям, а к Никите — как к мужчине. Привыкшая к ярким и сильным ощущениям, она не смогла смириться с простотой мировоззрения мужа, его приземленностью. И все завертелось по-новому. Таисия, правда, осторожничала: уезжала в город и там «шурымурничала» втихую — заводила краткосрочные романы с приглянувшимися мужчинами, которыми вскоре пресыщалась и бросала из-за постылости, находя новых ухажеров. Молодая, красивая, не обремененная нравственными догмами, она чувствовала себя свободной от всяких условностей и оставалась ненасытной до мужского внимания и грубых ласк — того, чего не мог ей дать Никита. Таким образом, чем больше трофеев собиралось в ее копилке адюльтера, тем уверенней и самодостаточной она себя ощущала…  

В браке нужды не знали оба: Таисия была из зажиточной семьи (родители продолжали опекать как зеницу ока — ждали внука от единственной дочери), Никита — работящий и мастер на все руки. Одного не получалось — стать родителями.  

Подруг у Таисии тоже не было: она их не заводила умышленно — в одиночку куда надежнее хранить секреты. Женщины ей всегда заискивающе улыбались, а за глаза клеймили презрением, жалея добродушного, доверчивого Никиту. Даже сложилась примета: ходит веселый — понесла жинка, обмяк вдруг, напился беспричинно — сорвалась беременность!  

Однажды на молочно-товарной ферме, где Никита трудился водителем, одна сердобольная молодая доярка попыталась раскрыть ему глаза:  

— Да врет она все — ничего у нее не срывается, а голову тебе морочит, чтобы приручить покрепче. Ведь живет она с тобой — пальчика не замарает. Такая баба, как Таиська, не скоро захочет иметь детишек — свобода ей дороже!  

— Не лезь, Настюха, не в свое дело, — отрезал Никита, чувствуя угрызения совести и обиду за то, что посторонние люди упрекают его в излишней доверчивости к жене. — Наше это дело, сами разберемся...  

Настя, дородная девица с куцей косой, учащенно задышала от волнения и недовольства:  

— Еще вспомнишь мои слова, когда правду узнаешь. Ведь бабы всякое про Таиську сказывают, а дыма без огня не бывает, сам знаешь...  

От очередной безуспешной попытки отыскать местечко в сердце Никиты девушка неожиданно расплакалась. Ей сделалось больно от ощущения никчемности, беспомощности обратить на себя внимание Никиты, от разбитой, растоптанной надежды быть любимой...  

Дома Таисия сначала рассмеялась над словами Никиты, потом спохватилась — поняла, что могла обидеть ненароком.  

— Да не верь ты, Никитка, всем этим сплетням, — она прижалась к мужу полной грудью, запустила красивые пальцы в его волосы, — все это обычная бабья зависть! Ты у меня единственный, самый любимый, и… будет у нас ребеночек, обязательно, вот увидишь!  

Она почувствовала, как Никита вздрогнул, а поскольку эта тема почти не обсуждалась ими, ей ничего не оставалось, как замолчать и недвусмысленно вздохнуть, изображая сожаление.  

В последнее время обращала внимание, что Никита снова помрачнел, замкнулся. Таисия, конечно, догадывалась о причине такой перемены — бабьи языки лучше сотовой связи донесли ему об очередной ее интрижке. Всякий раз ей удавалось отговориться, оправдаться, обмануть: слепая любовь к жене-красавице делала его доверчивым, пластилиновым, готовым поверить любым ее объяснениям и даже затем посмеяться над своими подозрениями.  

Однако разговор с мужем заставил молодую женщину насторожиться: в деревню, видать, просочился слушок о ее романе с председательским сыном Максимом...  

Случилось это в начале лета. Никита на служебном ЗИЛе отвез жену в город — погулять по магазинам. Обратно Таисия возвращалась сама с яркими разноцветными пакетами, довольная покупками и совсем не расстроенная опустошенным кошельком. За городом ее подобрал председательский «Опель» с симпатичным мальчишкой за рулем.  

— Во те сюрпрайз! — Таисия разместилась на переднем сиденье, набросила на себя ремень безопасности. — А я и не слышала, что ты вернулся. Дипломированный стал, да? Ой, девки завоют!  

— Да им всем далеко до такой красоты, — недвусмысленно Максим прошелся взглядом по ее груди и ногам.  

Таисия не упустила этого из виду и по достоинству оценила попытку юнца зарекомендовать себя представителем сильного пола.  

Глаза ее блестели, когда она смотрела на этого симпатягу с модной стрижкой. По его взглядам догадалась, что вызвала живой интерес и, как подсказывал опыт, отнюдь не платонический. А когда его рука вместо рычага управления, будто нечаянно, легла ей на колено, дала понять, что не прочь уступить его настойчивости…  

В первый раз он ей даже не понравился — быстрый, неизощренный, умудрился по неопытности причинить боль. Однако договорились о следующей встрече — первом уроке в цикле обучения искусству любви «по-взрослому». Одновременно Таисия не игнорировала супружеские обязанности, хотя с Никитой все делала вяло, без энтузиазма. И однажды поняла, что беременна. Вопрос — от кого?  

Ситуация показалась ей даже презабавной. Она много думала, взвешивала, соотносила дни близости с мужем и новым любовником, но так и не смогла определить, чей плод любви дарован ей белым ангелом. После тайного визита к гинекологу сомнений в беременности не осталось. Еще раз пораскинув мозгами, Таисия вспомнила, что во время последней близости с Максимом она почти неделю притворялась больной, чтобы избежать интимных отношений с Никитой. Учудила! Снова абортироваться, спускать деньги, а в оправдание непредвиденных затрат восхищаться перед мужем старой, накрепко запамятованной им вещицей как новой, — все это показалось ей скучным, набившим оскомину. С другой стороны, даже льстило, что виновником пикантного положения стал сын здешнего «магната» и что забеременела от самого молодого из всех запомнившихся ей любовников.  

Поэтому Таисия не лгала Никите, когда обещала ребенка. В чувствах молодой женщины произошла революция. Она впервые отметила, что всем своим существом тянется к Максиму, болезненно и даже ревностно переживает его отсутствие. Их встречи были нечастыми — всего раз в неделю. В условленный час, когда Никита отправлялся в поле или город, она выходила на окраину села, и Максим увозил ее туда, где они забывали о времени, муже, репутации…  

В начале сентября погода стояла душная. В атмосфере назревала гроза, а на сердце Таисии — необъяснимая тревога.  

Всю дорогу Максим держался как-то отчужденно. Речь его была отрывистой, ответы односложными, и взглядами не встречались. Таисия почувствовала угрозу своему счастью.  

Выйдя из машины, парень сорвал белую полевую ромашку и, стараясь выглядеть непринужденно, протянул цветок молодой женщине. Она приняла подарок, спросила глухо:  

— Что случилось, милый? Все кончено?  

От его взгляда, исполненного непоколебимой внутренней решимости, едва совладала с дрожью. Он как-то неуклюже отшагнул, повернулся спиной:  

— Я женюсь...  

Если бы сейчас под ногами разверзлась земля, Таисия испугалась бы меньше, чем этих двух простых слов. Конечно, она никогда и не рассчитывала связать свою жизнь с Максимом, но и не ожидала, что их отношения закончатся так скоро. Она покачнулась, ощущая, как от волнения слабеют ноги, чуть не расплакалась, увидев, что Максим по-прежнему повернут к ней спиной. Вздрогнула от объявшего ощущения покинутости. Вдруг осознала с невыразимой ясностью: ей не осталось места ни в его сердце, нив судьбе.  

Любовь, в которой она — впервые в жизни! — растворялась каждой клеточкой, лопнула, как мыльный пузырь. Зато осталась частичка этой любви, там, внутри нее, под сердцем. Эта крупица огромного, как целый мир, счастья, билась в унисон уже несколько недель, и сейчас стала для нее дороже всего на свете. Даже больше самого Максима. Единственное, отчего ей действительно становилось обидно, что не она, как это случалось всегда, инициировала разрыв. Самолюбие взяло верх, и Таисия решила, что поступит справедливо, если утаит от него беременность.  

— Отвези меня, — прошептала она, печально глядя на нежную, белую, как ее любовь, ромашку, некогда цветущую, а сейчас сорванную под корень, обреченную на увядание...  

— Это решение моего отца, понимаешь? — Максим глупо попытался оправдаться. — Я не могу спорить. Никогда не мог.  

— Я все понимаю, — молодая женщина внезапно ощутила прилив сил и с улыбкой посмотрелаему в глаза. — Просто отвези меня домой…  

Никита еще не вернулся с работы, и Таисия позволила пожалеть себя — дать волю слезам. Однако плакать быстро расхотелось. Расставание с Максимом неожиданно позволило ей ощутить вселенское облегчение и спокойствие, она даже поймала себя на мысли, что мужчины враз сделались какими-то неинтересными, скучными, одноликими. Жизнь, зарождающаяся внутри нее, взрывала эмоционально, побуждала к стремлению жить по-другому, по-настоящему. Она и не подозревала, что чувство материнства, овладевшее ею целиком, способно помочь осознать всю значимость новой роли в своей жизни, до сих пор бывшей такой пустой, бессмысленной. Не смущала даже измена мужу: он тоже никогда не узнает правды! Для нее в одночасье открылись неведомые прежде ипостаси любви — сильной, всепоглощающей, способной противостоять всяким испытаниям…  

Ливень усиливался с каждым раскатом грома. Таисия вспомнила, что скот и птица не кормлены; отыскала полиэтиленовый плащ и, укрываясь им от дождя, вышла во двор...  

Никита возвращался домой пешком. Обычно кто-нибудь подбрасывал на авто, но сейчас ему ни с кем не хотелось общаться. Сердце клокотало, от частого дыхания кружилась голова, струи дождя высыхали на пылающем лице, смешивались со слезами. Ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума от обиды, унижения и отчаяния — слова доярки Насти выстукивали в мозгу болезненную дробь: «Водит она, как телка, за нос, а ты все незрячим прикидываешься. Бабы видели, как ты на работу, а она с председательским сынком из деревни вон. Зачем, по-твоему, а? небось, покататься просто! — от возбуждения лицо девушки покрылось пунцовыми пятнами, в глазах дрожали слезы. — Ты... ты видный мужик! — рыдания внезапно вырвались из ее груди. — Ты очень нравишься мне! — Настя схватила Никиту за руку, прижалась к нему; дождь размывал слезы на ее лице, некрасивом от плача. — Я могу сделать тебя по-настоящему счастливым, нарожать детишек! » — «Уймись, ненормальная, — он оттолкнул ее, — Таисия — моя жена». — «Она твоя беда! » — «Не лезь, Настюха, а то пожалеешь, ей-богу», — задыхаясь от душившего волнения, Никита зашагал прочь, почти побежал. Настя завизжала ему вслед: «Ну вот и беги к ней, неверя! Сам спроси у нее о председательском сынке, который намедни женится на другой! А ты!.. На ферме рогатым скотом стало на одного больше! »…  

Домашняя птица и поросята, вопреки обыкновению, никак не отреагировали на возвращение хозяина. Вечно голодные, они всегда встречали кормильца — одни хрюканьем, другие кудахтаньем. Даже верная собачонка Ватька куда-то запропастилась, как поступала всегда, будучи сытой. Никита недоуменно оглядел двор. Решимости поубавилось: нет, не сможет он повести себя, как подобает оскорбленному мужу. Сейчас он войдет в дом, увидит ее, цветущую и красивую, и... снова не скажет ни слова.  

В доме прибрано, на плите — горячий ужин, телевизор отключен, диван пустой, и в спальне никого. Может, не вернулась еще? Стоп! А неостывший ужин, а незапертая на ключ дверь! Никита недоразумевал, но тяжесть на сердце отлегла.  

Где-то громко, услужливо затявкала Ватька. Никита побежал к входным дверям, на пороге встретился с женой. Без обязательного макияжа, слегка раскрасневшаяся, с влажными от дождя кудрями и полотенцем в руках, сейчас она совсем не походила на ту Таисию, которую он привык видеть.  

— Ты уже вернулся? — весело поинтересовалась она, как не спрашивала давно, и потянулась чмокнуть его в щеку. — А я по дому управлялась. Знаешь, — как-то смущенно Таисия прильнула лицом к его груди, — врач рекомендовал мне больше двигаться, вот я и решила быть тебе помощницей.  

— Врач? — глупо переспросил Никита, ослепленный счастливым блеском ее глаз.  

Она рассмеялась, тюкнула его пальчиком по носу, потом снова прижалась, обняла за плечи:  

— Да, дорогой, я хотела тебе сделать сюрприз: тайком посещала гинеколога, а однажды даже сын нашего председателя подвез в город. Вот бабы обзавидовались, наверное! Теперь точно знаю: скоро ты станешь отцом.  

От неожиданности муж потерял дар речи. Мир снова сделался для него цветным, обретшим смысл. К горлу подкатил ком, на глаза навернулись слезы, и через секунду, упав на колени, обнял жену за бедра и неслышно заплакал.  

— Глупенький мой, — усмехнулась по-доброму.  

С минуту молча гладила его по голове. Взгляд ее сделался сосредоточенным, лицо ничего не выражало. В это мгновение впервые ощутила себя иначе по отношению к мужу — ответственной и важной в его жизни. Усмехнулась самой себе: подобно евангельской блуднице, она в одночасье превратилась в пресвятую…  

Таисия по-настоящему поняла только теперь, что хочет сделать Никиту счастливым. Судорожно вздохнула, осознав с неотступной уверенностью: их счастье впереди!