Пропащие. Вторичная утрата.

Шесть невыносимых месяцев. Каждая тридцатидневная цепочка завершалась операцией. Думать было затруднительно, но мозг пыхтел, как и прежде, хоть в этом и не было нужды. Не было нужды потому что за тебя всё решали твои партнеры. Твои подельщики. Пожалуй, они справятся лучше тебя. Но ты выйдешь скоро… очень скоро. Хавьер говорил себе это неделю назад, когда к нему в палату заявился Тёрнер Хайрем.  

– Один коммерсант предложил провести весьма заманчивую сделку, – говорил он. Его голос звучал серьезно, как всегда.  

– Может посвятишь в свою затею? – отвечал ему Хавьер. – Мы же всё-таки совладельцы.  

– Это будет сюрпризом, – сказал тогда Тёрнер. – Только попрошу не судить меня строго потом, просто вникни в ситуацию, ладно?  

– Я не понимаю о чём ты, – молвил Гонсалес.  

– Поймешь, – бросил Хайрем, покидая палату.  

Сегодня Спенсер Дисена вошел к Хавьеру с хорошими новостями. Ну, вообще-то, он сказал, что у него две новости: хорошая и плохая. Гонсалесу Хавьеру априори плевать какие новости. Главное, что новости есть.  

– С какой начнем, с хорошей или с плохой? – спросил Дисена в обычной манере.  

– Давайте с хорошей, – проронил Хавьер.  

– Завтра вы будете готовы к выписке из больницы, – оптимистично выказал врач.  

– Так, а плохая? – нейтрально промолвил Гонсалес Хавьер.  

– Всё ещё остается риск развития болезни в рак печени, – пессимистично прогнозирует гепатолог.  

С чего-чего, а с антибиотиков Хавьер не слезет. У него прописан график приема таблеток. С утра, в обедни и ближе к вечеру. Не сказать, что его это будет напрягать, но осознание того, что он будет походить на марафетчика – его немного тревожило. Но как бы там ни было, он готов лечь под невольность ради себя же.  

Выход Хавьера Гонсалеса из больницы ознаменовался выходом светила над зданиями родного Чикаго. Персонал вручил ему баночку с пилюлями. Последующие порции антибиотиков он должен будет покупать в аптеках. Двигаться ему было трудно, Реджи был занят другим клиентом, а доехать до квартиры нужно было. Посему он решил добираться по старинке. На этот раз – чикагским метрополитеном.  

Апартаменты, в которых жил Хавьер считались его частной собственностью. Стало быть, он широко раззявил рот от ошеломления тогда, когда увидел, что его имущество сносят. Улица была опечатана наемной ассоциацией городских строителей. Повсюду ездили экскаваторы и самоходные краны, которые оснащены тросами, подвешенными к стреле механизма. Удар. Оглушающий звук. Клин-шар соприкоснулся с кирпичной стеной. Гонсалес испытал стресс, отчего появился рвотный рефлекс. Он вырвал на асфальт, а затем запил одну таблетку минералкой, купленной в придорожном магазинчике несколько минут назад.  

Во всем этом фуроре сознание плыло против течения. Прикрывая уши в смятении, он преодолел ленточное ограждение и, сощурив глаза от сыплющейся пыли, подбежал к одному из строителей в каске. Этот строитель оказался прорабом. Он держал в руках скрепленную выписку и изредка поворачивался спиной к очагу разрушений, чтобы внести поправки в отчет.  

– Какого чёрта здесь происходит!? – выкрикнул Хавьер ему.  

– Посторонний на территории! – громко выговаривает прораб. – Сейчас же покиньте участок строительных работ, если не хотите, чтобы на вас выписали штраф! – строитель перекрикивает штормящийся гул двигателей экскаваторов.  

– Не покину! – трепетно кричит Гонсалес. – Не покину, пока вы не скажите, что здесь происходит! Почему моё имущество сносят?!  

– Ваше!? – орет в ответ безымянный прораб. – Мы без понятия! Чёткое распоряжение администрации.  

Не успел Хавьер узнать большего, как его силой выдворили за черты участка проведения работ. В голове царила госпожа Неясность. Не такого освобождения из госпиталя ожидал Гонсалес. Начало «хорошее». Ему опять негде жить. Но в первый раз было всё предельно ясно – жена выкинула из дома. А сейчас что…? Какая-то организация берет и нанимает строителей, чтобы те бесстыдно снесли частное имущество, принадлежащее обычному человеку.  

Хавьер звонит Хайрему, но тот не берет трубку. Держась за бок, он бредет к квартире Тёрнера. Уже подымаясь по лестнице, ему снова стает дурно. Он закрыл глаза, оперся о перила и немного переждал. Когда частички энергии вернулись, он восстановил движение; но дверь Хайрема заперта на ключ. Хавьер стучит туда, жмет на звонок и ждет какой-либо реакции, но её не последовало. Тогда он в смуте садится на коврик у двери и хватается за голову. Чтобы придти в себя ему понадобилось чуть меньше пяти минут. По прошествии этого времени он решает набрать Карла.  

– Карл, друг, – говорит обеспокоенно он, держа телефон у уха, – я… я не понимаю, что происходит.  

– Всмысле? Что-то случилось? – взволнованно произносит малец.  

– Я приехал к своим апартаментам и увидел, что их сносят к х*ям! Хайрема нет дома, он не берет трубку…!  

– Так, так, так, – сосредоточенно молвит Бейкер, – только без паники. Встречаемся на полигоне. Всё обсудим там, хорошо?  

Дорога к полигону не заняла и получаса. Пробок в том районе не было, и Хавьер доехал туда на автобусе. Ближайшая остановка к площадке находилась в полумили. До неё он добрался на автобусе буквально за пятнадцать минут. Остальные десять с копейками он потратил на пешее преодоление оставшегося расстояния.  

И снова аромат кофейной гущи. Отель неподалеку никак не изменился. Карл стоял у сеточного ограждения полигона, и жадно скуривал сигарету. Его выражение лица было каким-то задумчивым, что-ли…  

– Рад видеть тебя в полный рост и не в постели, – говорит он, крепко пожимая руку Хавьеру. – Боюсь тебя расстраивать, но снос твоей квартиры – не единственная проблема.  

– Не понял, – недоумевающе произнес Хавьер, скривившись от слабой боли пониже печени. – Что ещё?..  

– Я зашёл в пристройку… – подбирает слова Карл, – и, в общем, всю та мебель, что мы сюда таскали… она исчезла.  

Гонсалес скорым шагом забежал в помещение. Бейкер докурил, безнадежно выкинул бычок и вошел следом. Хавьер встал посреди пустой комнаты. В нём накапливалась злость. Злость от того, что он не может понять, что происходит с его собственностью. Он яростно ударил кулаком стену.  

– Понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но… – опечаленно молвит Карл, – я должен о кое-чем тебя предупредить. Я уезжаю. К сестре. У неё свадьба.  

– Что бл*ть? – обескураженно бросил Хавьер. – Какая к черту сестра? Я думал, у тебя нет никого. Думал, ты вырос на улице.  

– Это действительно так, – объясняется Карл Бейкер. – Отчасти так. Так получилось, что она стала считать меня полным моральным уродом. А сейчас, похоже, она готова снова принять меня.  

Сказать, что Хавьер в шоке от одновременно обвалившихся скверных новостей – означает ничего не сказать. Он снова остался без жилья. Хайрем не берёт трубку. У Карла вдруг внезапно оказалось, что есть сестра и он сматывается к ней. Неизвестно на сколько. Вполне возможно, что и навсегда, потому как возвращение в семью для Карла – действительно что-то значит. У него есть семья, боже, – проговорил про себя Хавьер…  

Карл дружески постукал Хавьера по плечу. Перед тем, как уйти, он отдал ему дубликат ключа от своей квартиры. Всё равно он туда не скоро вернется. Также он посоветовал отправиться на СТО. Может быть, Альфред, который там сейчас должен находиться знает, куда пропал Хайрем.  

Хавьер проводил Карла взглядом. Он понимал, что, вероятно, они не скоро встретятся ещё раз. А учитывая нестабильное состояние Хавьера, может уже никогда и не встретятся. Он опять почувствовал утрату. Выпил ещё одну таблетку для профилактики. Малость облил себя, чтобы взбодрить и мыслить более трезво.  

Реджи освободился. Он подъехал к отелю через десять минут после вызова. Как и прежде, на его лице царил радостный просвет. Возможно, он просто притворяется. Возможно, в его личной жизни также преобладает путаница и карусель. Но Хавьеру сейчас желательно думать только о себе.  

– Как прошел суд? – спросил Реджинальд, тронувшись. – А то мы с вами, наверное, уже полгода не виделись.  

– Я поступил так, как вы и посоветовали, – говорит Хавьер, откинувшись на сидении. – Отдал ей всё.  

– Вы большой молодец, – отрадно произнес таксист. – Чтоб ей это имение колом в горле стало. Вы только не жалейте, правда. Вы поступили правильно, в этом я вас уверяю.  

– Да, спасибо, – сказал Хавьер. – Когда я отпустил всё это, на душе стало так легко…  

Их поездка прошла умиротворенно. Городская суета не напрягала Хавьера. Он рад был снова проехать по теням высоченных зданий. Он был рад снова постоять в пробке. Снова услышать бурканье чикагцев. Это панацея для души.  

Хавьер попросил Реджинальда подождать минут пятнадцать перед тем, как отъезжать. На случай, если Гонсалесу ещё куда-нибудь ехать понадобится. И ему всё-таки понадобилось; когда вошел внутрь сервиса, увидел кучу незнакомых лиц, шуршащих по углам. Они о чём-то разглагольствовали, записывали, обсуждали. Одни люди что-то там шаманили над балансировкой колес, другие чинили стенды. Сначала Хавьер подумал, что это его бизнес так расцвел, но потом, когда он вышел, чтобы проверить наличие вывески, он её там не обнаружил. Он вернулся обратно, чтобы предъявить новому персоналу.  

– А здесь что, бл*ть, происходит? – укоряемо воскликнул он.  

Работники повернули головы, переметнулись взглядами и продолжили заниматься своими делами. Тогда Хавьер повторил фразу громче. Публика замешкалась. Один из мужиков сделал шаг вперед.  

– Кто вы такой? – спросил спокойно он.  

– Нет, нет, – смутно говорит ему Хавьер. – Это кто вы такие? Это мой бизнес. Почему вы сняли вывеску?  

– Ваш бизнес? – огорошено уточнил работник. – Мы ничего не знаем. Этот бизнес уже третий день как продан одним из совладельцев.  

Тут Хавьера осенило. Он вспомнил слова Хайрема про сделку. Про то, как он говорил не судить его строго. Теперь станция технического обслуживания находится во владении какой-то кампании и новые здешние сотрудники не знают какой. Тогда Хавьер решил наведаться к Альфреду Робертсу за ответами…  

Реджи подкинул Хавьера до Альфреда. Деньги пока не были для него такой уж проблемой, потому что вместе с покупкой минеральной воды в придорожном магазинчике, он также снял там три тысячи долларов налички со своего личного банковского счета. Вдобавок в кармане покоилась парочка приобретённых облигаций.  

Дверь в квартиру Альфреда находилась на третьем этаже. Хавьер позвонил в звонок и Фредди открыл ему почти сразу. Он был приятно удивлен, что Хавьера выписали. Но строгое выражение лица гостя дало извещение о том, что разговор не пройдет беспечально. Они прошли в гостиную.  

– Может, ты знаешь, что происходит, а?! – спросил Гонсалес полусердито, растерянно ходя туда-сюда, в разные стороны комнаты.  

– А что происходит? – непонимающе конкретизирует Робертс.  

– Ах ты не знаешь, да? – волнительно говорит Хавьер. – Действительно, ничего, вроде, не происходит…! Правда, мою квартиру к чертям снесли, с полигона спиз*или всё содержимое, а шиномонтажный сервис какого-то х*я продан! Но всё это ничего. Ничего страшного, да, Альфред?  

Робертс ошеломленно уселся на диван. В помещение некоторое время царила тишина. Были слышны лишь доносящиеся снаружи звуки езды и еле слышный детский плач. Дети…? Хавьер отогнал от себя мысли о Сьюзан.  

– Про сервис… – изрекает Альфред Робертс, – я думал, это вы решили его продать. Меня просто-напросто выперли оттуда несколько дней назад, предварительно показав право на собственность.  

– Кто!? – жестко рявкнул Хавьер.  

– Какая-то контора, – вспоминает Альфред. – По-моему, Лайф Грант, или что-то такое.  

Фактория Дарования Жизни. Замысловатое название. Хавьер впервые слышит о ней. Впервые услышал и Альфред три дня назад. Нужен был адрес офиса этой конторы. Поэтому Хавьер воспользовался компьютером Альфреда. Он отыскал их главную вкладку. Там было сказано, что кампания занимается предоставлением лучшей жизни, какой только пожелаешь в пределах разумного, взамен на определенное имущество или плату. Предоставление лучшей жизни…? Хавьер отогнал от себя мысли про Хайрема.  

Адрес известен. Это ближе к центру города. Гонсалес тут же собрался туда. Альфред предложил ему свою помощь, но он сказал, что ему ничего не нужно. Он умчался вниз по лестнице, не попрощавшись, пока Робертс проводил его угрюмым сострадающим взглядом. Альфред постоял так некоторое время, а затем нагнул голову и закрыл дверь.  

Реджинальда Хавьер более не стал напрягать. После того как тот довез его до нужного места, Гонсалес дал добро о том, что можно уезжать. На сегодня шофер ему уже не понадобится. Они попрощались, и Хавьер пристал перед пятиэтажным зданием, слегка напоминающим конгресс-отель Чикаго.  

Контора находилась всего в нескольких милях от кампании Брелины. О ней Гонсалес позабыл окончательно. Он вошел через главный вход и возник в широком коридоре, пройдя по которому, он оказался небольшом зале со стойкой, как больнице. Ещё там была лестница наверх. Хавьер Гонсалес решил обратиться к молодой женщине, что стояла за стойкой.  

– Вам чем-нибудь помочь? – спросила лояльно она, опередив его.  

– Да, я хотел бы поговорить с вашим главным, – сказал наивно он. Настолько наивно, насколько смог.  

– Боюсь, он не принимает посетителей, – заявляет она. – Но… может, я могла бы вам помочь? Что вы хотели?  

– Мне нужно узнать, – говорит он, – не обращался ли к вам Хайрем Тёрнер, такой слегка седовласый мужчина, около недели назад?  

– Эмм, секунду, – буркнула она, достав учетный журнал из-под стойки. Она стала листать страницы и бегать глазами по строчкам.  

Он положил руки на стойку. В помещении не было никого, кроме неё и его. Прямо напротив стойки размещены несколько диванов для ожидания. Он невозмутимо осмотрелся.  

– А-а, вот, – сказала вдруг девушка. – Да, обращался.  

– Хорошо, – говорит Хавьер, подбирая слова. – Ваша контора, как я понял, специализируется на…  

– На жизнях, – перебила она его. – Мистер Тёрнер переехал в определенное место. По договору мы не имеем права сообщать куда именно.  

– Странная у вас, конечно политика, – произнёс Гонсалес, рассеяв взгляд. – Но может быть, нам удастся с вами как-нибудь договориться?  

– Нет, боюсь, что нет, – промолвила женщина. – Если на этом всё, я попрошу вас удалиться, – она отошла от стойки назад.  

Она непреклонна. Хавьер не стал упорствовать. Уходя обратно по коридору, он обратил внимание на вывешенный план здания. Архив находится на пятом, последнем этаже. На двери написано, что рабочий день завершается в пять часов вечера. Сейчас три часа дня. Хавьер решил подождать закрытия в кафешке напротив, и пробраться внутрь через соседнею крышу.  

Он обошел здание. Бесчисленные потоки прохожих сбивали его с мысли, но он догонял её и продолжал думать. Соседнее здание от офиса – библиотека. Хавьер сощурился от солнца и глянул вверх. По высоте оба строения практически одинаковы. Между ними крайне маленький промежуток. Очередной план с очередной вероятностью успеха. Этот замысел тоже трещит по швам. Хавьер зашел в библиотеку и спросил у библиотекаря во сколько она закрывается, на что получил ответ – в семь вечера. Он мельком глянул вдаль помещения. Библиотека современная. Компьютеры с выходом в интернет. Куча книжных полок. Тоже самое и на остальных четырех этажах…  

Хавьер вошел в кафе и сел за столик у окна, по привычке в месте для курения. Официантка подошла к нему, чтобы взять заказ. Он хотел заказать что-нибудь алкогольное, но вдруг опомнился. Ему очень сильно хотелось глотнуть холодного пива или крепкого виски, но нельзя. Ему очень хотелось закурить, но не хватало заработать ещё и туберкулез или рак легких в дополнение к гепатиту. Поэтому он заказал поесть. Карбонара с кусочками бекона и чай для успокоения.  

Гонсалес Хавьер медленно ел, глядя через оконце на здание кампании предоставления жизней. То он фокусировался на нём, то на библиотеки, то вовсе упразднял фокус. В его голове созревал план: забронировать место для чтения на самом верхнем этаже, а оттуда уже решить, как действовать дальше. Вот так он просидел около двух часов. Он пробовал позвонить Хайрему ещё раз, но трубки он, как и прежде, не брал. Шли раздражающие гудки, вот только и всего…  

Хавьер сунул в счет официантке на десять долларов больше суммы, которая там была указана. Простая вежливость. Оставить чаевые – ничего ему не стоит; потом он запил ещё одну пилюлю, неспешно встал и ранено попятился к выходу из кафе. Трафик потихоньку рассеивался, людей становилось меньше. Без пятнадцати пять. Время не самое позднее, но большая часть жителей постепенно расходиться по домам.  

Интерьер библиотеки на сей раз он осмотрел чуть более внимательно. Здесь веяло волшебным уютом. Чувствовался необычный комфорт. Тут ты словно отречен от всех треволнений этого мира. Но, к сожалению, сюда он пришел не для того, чтобы отречься. Может, ему и хотелось бы, но он себе этого не позволял по той, или иной причине. Его что-то заботило. Что-то, кроме очередной утраты…  

– Я хотел бы забронировать место на последнем этаже, – обратился он к тому же самому библиотекарю, у которого спрашивал время закрытия.  

Вокруг да около бродило куча читателей с зачарованным видом. Это те самые люди, которые прочитывают регулярно по нескольку книг в месяц. Книжные черви, коим Хавьер себя не считал. Читая книгу о том, как разбогатеть Кийосаки, он не мог прочесть и пары страниц за один сеанс, как у него вдруг начинало свербеть в заднице. Хоть он и сидел на заднице большую часть своей жизни, его всё равно нельзя назвать усидчивым. Как бы парадоксально это не звучало бы.  

К оплате – пять долларов. Это пробный абонемент на день. Он поднялся по лестнице из эксклюзивного деревянного материала на пятый этаж. Кроме него там ещё сидело несколько человек, но их круг обзора не предполагает вид на одинокое окно, которым планировал воспользоваться Гонсалес. Он раздвинул штору и в комнату пролился солнечный свет. Хавьер обернулся, чтобы убедиться в том, что люди за книжными стендами не обращают на него внимания. Он выглянул наружу и сморщился, потому что в лицо вдруг подул кратковременный порыв ветра; поверхность соседнего, нужного здания, на полметра ниже, что должно сыграть на руку. Он встал на подоконник и снова вспомнил побег из дома Белвордов. Сьюзан. Дети. Хавьер отогнал от себя эти мысли…  

Неуверенный прыжок. Он приземлился не совсем удачно, потому как прокатился по крыше вперед кочаном ещё метр, оставив грязные пятна на одежде. Отряхнувшись, он выпрямился и прошелся по крыше. Окно библиотеки осталось открытым. Хавьер походил туда-сюда, глянул вниз с отлученным видом. На крыше находился выход на кровлю. Приоткрытый широкий люк. Он, не раздумывая прыгнул туда, потому что на часах было уже пять минут шестого.  

Падая, Хавьер боком задел архивную полку. Раздался глухой грохот. Ему повезло, что рядом с этим шкафом для бумаг ничего больше не находилось. Канцелярский практик валялся на полу в пыли. Хавьер валялся на полу в испуге. Он подорвался и замешкался. Уйма узких коридорчиков. Благо, контора новая, посему и архив небольшой; он торопливо стал метаться по проходам между полками. Через считанные секунды он забрел в тупик. Но быстро выбрался оттуда, потому что из-за отсутствия бумаг на полках, был виден просвет, куда двигаться. На одной из таких полок он заметил криво лежащею стопку, скрепленную офисным степлером. Он мигом разворошил её…  

Семь экземпляров договоров. Предпоследний с фамилией Тёрнер. Хавьер неаккуратно выдернул бумагу, смяв её и порвав ближе к углу. Когда он глазами отыскал штат Миссури, городок Лексингтон, то услышал шаги позади. Сердце застучало. Он смял бумагу в комок и помчался по коридорчикам к единственному окну. Оно не было закрытым. Адреналин хлынул в крови. Хавьер молниеносно сиганул в окно…  

Время вокруг будто замедлилось. Вот так закончится моя жизнь, подумал он, до чего же глупо. Зато какое всё-таки интересное расследование наметится у детективов. Но расследования не состоится, так же, как и завершение жизни. Ему удалось смягчить падение тем, что он схватился за внешний кондиционер. В руку поступил толчок, но боль не чувствовалась. Хватка ослабилась, рука соскочила. Спина коснулась земли. Он упал в полностью открытый мусорный бак, где валялась целая куча брошенных старых матрасов…