Опасная командировка

Алина Хатько & Олег Вайнтрауб  

ДВОЕ В ПУТИ  

Часть вторая  

Глава 20. Домой  

НАТАША  

На вагонном столике лежала газета, развёрнутая на последней странице. Мои глаза остановились на стишке…..  

Кружатся листья, как воспоминанья.  

Как искры в остывающей золе,  

Мерцают звезды…  

Тускло их мерцанье.  

Ах, все пройдет -  

Жалей иль не жалей.  

Все превратится в памятную небыль:  

И это одиночество полей,  

И тишина покинутого неба.  

От злых ветров бросает речку в дрожь.  

И в стаю сбились лодки на причале.  

И только лес божественно хорош  

В цветах любви, надежды и печали.  

(А. Дементьев)  

А поезд уносил меня дальше и дальше от человека, ставшего таким дорогим и любимым. Я знала, что всё пройдёт, как говорит поэт в этом стихотворении: всё превратится в памятную небыль……  

Но почему же так больно? Почему меня ни на минуту не покидает мысль о Григории? Ну, почему мы так расстались? Ведь между нами было столько хорошего……  

Я сидела за столиком, подперев голову рукой. Ничего и никого не замечала вокруг. Я перебирала в памяти нашу первую встречу, наше расставание в Москве. Я еле, еле сдерживала слёзы. Но они нет, нет, да и застилала глаза, как осенний дождь, застилает небосвод. Кто-то тронул мен за плечо. Я встрепенулась и взглянула на того, кто потревожил меня. Это была немолодая уже женщина. Глаза, как уголь чёрные, а волосы седые, повязанные тёмным цветным платком. Она внимательно смотрела на меня.  

– А ну, девонька, посмотри-ка ты мне в глаза. Что же такого могло случиться у такой молодой и красивой женщины, что душа рыдает?  

И, конечно же, от таких слов я не удержалась, упала головой на столик и уже больше не сдерживала этот солёный водопад.  

Женщина погладила меня по плечам, а затем взяла мою левую руку в свои, развернула ладонь к себе и начала говорить:  

– Да, красавица, жизнь у тебя совсем не сладкой была. Всё ты успела пережить и любовь, и печаль, и смерть родных тебе людей. И дорога у тебя дальней была. Печальная дорога…….. Но была там у тебя не только печаль, но и радость. Большая радость, заставившая тебя встрепенуться, посмотреть на себя со стороны.  

От удивления у меня глаза сразу высохли. Я с интересом начала вслушиваться в то, о чём говорила мне эта странная женщина, так неожиданно вмешавшаяся в мои переживания. А она продолжала вещать:  

– Ждут тебя, красавица, большие перемены в жизни. И перемены эти, к лучшему. Но путь к ним тебе предстоит ещё пройти через многие препятствия. Сказать могу только одно, что каждый несёт свой крест по жизни. И крест этот даётся человеку по его силам. Не я это придумала, а сам Господь так сделал. – сказала так, и надолго замолчала. Молчала и я, старалась как-то привести сказанное в порядок. И тогда снова заговорила женщина:  

А ты не торопи события. Всё случится, когда надо, и как надо. Запасись терпением и просто живи. Я поблагодарила добрую женщину и полезла за кошельком в сумочку, но она жестом остановила меня. А на остановке низко поклонившись, вышла. Сколько я не вглядывалась в вагонное окошко, так и не увидела её. Она словно растворилась в осеннем вечере.  

Плакать мне расхотелось. Начало сосать под ложечкой. В сумке я нашла бутерброд, а потом подоспела и проводница с ароматным чаем. Я купила у неё ещё и свежую булочку. На остановке в моё купе подсели еще пассажиры. Их было трое: мать, отец и мальчик лет пяти.  

После ужина мне захотелось спать и, извинившись перед своими соседями, я начала стелить постель. Несмотря на шум, который создавал мальчик, под стук вагонных колёс я вскоре уснула. И снился мне Максим, мой дорогой сын, который держал на руках маленького ребёнка. Максим что-то говорил, говорил мне, но я из-за шума ничего не могла услышать. И тогда он протянул мне запеленатого ребёночка. Я протянула руки, чтобы забрать этот живой комочек, но поезд дёрнулся, и я…проснулась.  

Мои соседи по купе уже посапывали. Теперь я уже не могла уснуть и просто тихонько лежала, вслушиваясь в мирный перестук колёс. Скоро утро и я буду дома. А где сейчас Гриша? Что с ним? Снова тревожные мысли ползли, сменяя одна другую. Я их прогоняла прочь, но они снова и снова возвращались.  

А потом я вспомнила о бумагах, которые зашиты у меня в пальто. Я потрогала полы, как будто кто-то мог унести их. Всё, конечно, было на месте. Значит, Григорий меня найдёт. Обязательно найдёт. Ведь это очень ценные бумаги. Он не сможет это дело так оставить. Не такой он человек, чтобы остановится на полдороги. Я уже узнала о его характере. Не позволит он всяким ворам расхищать государственное имущество. От моих мыслей стало немного легче, и я снова задремала. А вскоре проводница объявила, что через полчаса поезд прибудет в Латвийский город Даугавпилс. Я поднялась, сходила в туалет, умылась и начала собирать свои вещи на выход.  

На дворе стоял уже конец октября. Почти три недели я была в пути. На улице было зябко. Брался мороз. Возможно, что вот-вот наступит зима. В наших краях частенько так и было, что 7 ноября, мы уже одевались по-зимнему.  

А вот я уже и дома. Маша, моя верная подруга, наверное, на работе. В квартире было тепло. Видно, что здесь похозяйничала рука моей подруги, и совсем недавно, не далее, как вчера. Значит, ожидала моего приезда. Всё было убрано, пыль вытерта. Мои цветы политы. В холодильнике лежали продукты. Я принялась готовить обед. Хотелось с дороги покушать горячего.  

Я занялась привычным для себя делом. Ещё от мамы научилась готовить вкусный борщ. И Степан, и Тимофей всегда кушали мою стряпню и нахваливали. Любил мой борщ и Максим. Я присела, и мне вспомнился странный сон о том, как Максим протягивал мне ребёночка. К чему всё это? Что-то в последнее время мои сны становятся вещими. Ох! И та незнакомая женщина в поезде. Откуда она появилась, я так и не поняла, и исчезла как-то, как растаяла. Я передёрнула плечами.  

За стенкой послышались шаги. Значит, Маша пришла с работы. Я постучала в стенку нашим условным стуком два длинных, два коротких. Там послышался радостный возглас, и вскоре вихрем в квартиру ворвалась моя дорогая Маша. Мы долго обнимались. Радости встречи не было конца. И наконец, оторвавшись друг от друга, мы приступили к дегустации моего фирменного борща.  

А ты, Наташка, молодец! Не разучилась ещё готовить борщ, странствуя там, по Северу, – сказала Маша и вопросительно взглянула на меня.  

Отложив ложку в сторону, я начала свой рассказ. Маша слушала, не перебивая. Конечно, я без утайки рассказала ей обо всём: о том, как опоздали с незнакомым мужчиной на ракету, как пришлось нам жить в конторе. И конечно, о бане. А ещё о том, как похоронили Тимофея. Обе, не сговариваясь, всхлипнули. Немного помолчали, и я продолжила свой рассказ.  

Когда дошла до того места, как Григорий не приехал меня проводить, и что только в поезде я поняла, что ни он, ни я не знаем адресов друг друга, тут моя подруга не выдержала, вскочила и начала нервно расхаживать по моей маленькой кухне.  

Да, что же это такое? – вопрошала она в пространство. Что же за несправедливость такая? Да почему он так поступил с тобой? Потом немного успокоилась, присела рядом, обняла меня за плечи и сказала:  

А мы его сами отыщем. Вот чувствует моё сердце, что отыщем, если он сам не объявится первым. Ведь бумаги, как ты говоришь, находятся у тебя?  

Я утвердительно кивнула головой. Я почему-то промолчала, не рассказала Маше о странной женщине в вагоне, которая гадала мне на руке, да и не менее странном сне о Максиме, который отдавал мне ребёнка.  

Потом начали рассматривать покупки. Маше очень понравился мой подарок. Этот свитер бесподобно шёл к её черным глазам. А потом я накинула ей на плечи не менее эффектный шарф. Мы по-женски радовались. Ведь давно не держали в руках такие красивые и прекрасного качества вещи. О них мы даже и не слышали, а тут вот будем наряжаться.  

Вскоре Маша ушла к себе. Ведь ей завтра выходить в первую смену. А я решила ещё денёк отдохнуть после дороги, а затем и сама выходить, хотя в запасе было ещё несколько дней. Но я знала, что я получила отпуск почти подряд второй раз, а некоторые коллеги, ещё не были на отдыхе, хотя год стремительно подходил к завершению.  

Приняв ванну, я с удовольствием растянулась на своей кровати и моментально погрузилась в сон. Однако через некоторое время, я проснулась от того, что меня стало подташнивать. Что бы это значило, подумалось мне? Ведь все продукты были свежими, отравиться я никак не могла. Я еле добежала до туалета. Весь мой ужин оказался в унитазе. Однако потом всё успокоилось, и я снова уснула. Утром признаков отравления не было, но на борщ смотреть мне даже не хотелось, а не то, чтобы снова начать его есть.  

Днём сходила в магазин. Появились какие-то странные желания: захотелось солёненькой балтийской салаки. Еле дождалась, пока пришла домой, и тут же начала, даже без хлеба пробовать её. Вкуса она была отменного. Так я позавтракала, а потом, конечно, опивалась водой.  

В 16 часов пришла Маша, и мы снова болтали с ней. Я рассказала, что Тимофей перед смертью дал мне денег и наказал, чтобы я купила себе шубу, только из голубого песца.  

Шуба-это очень хорошо. К тому же пальто твоё зимнее давно требует замены, задумчиво произнесла подруга.  

Только где взять эту самую шубу?  

Я пожала плечами. Шубы были в магазине « Берёзка». Только там они продавались за валюту. Я махнула рукой. Обойдусь и без шубы. Однако у Маши в голове явно созревал какой-то план. Она улыбнулась про себя и ласково так спросила, какой суммой я располагаю. Потом удовлетворённо хмыкнула и, попрощавшись, ушла к себе.  

Захватив сувениры, утром поспешила на работу. С утра зашла в кабинет к главному врачу и поблагодарила за внеочередной отпуск. Конечно, он обрадовался, что я вышла раньше срока.  

На работе было, как всегда сложно. Ежедневно поступали больные с тяжёлыми травмами. И к каждому нужен был индивидуальный подход. За день очень уставала. Иногда даже сама себя не понимала: что же такое могло случиться со мной после отпуска?  

А потом сама себя успокаивала: возраст, Наташка, возраст! Через пару лет мне уже будет полсотни. А много это или мало? Судя по тому, сколько мне пришлось пережить в жизни, так это много. А вот…задумаюсь, так почти что и не жила…  

Днём не работе задумываться было некогда, а вот ночью уснуть не могла. Григорий всё время стоял перед глазами. Я помнила его голос, его ласковые руки, его объятия и, конечно же, его губы. Они были такими нежными, требовательными и приносили столько сладости. Где же ты теперь, Гриша?, И думаешь ли обо мне, как думаю я о тебе?  

(продолжение следует)