Водоворот жизни.

Мы ехали в поезде и я держала маму за руку. Боялась её отпустить, чтобы не потеряться.  

Бабушка, когда мама со злостью бросала в сумку вещи, шептала мне на ухо:  

– Слухайся матку. Она у тебя одна на свете. Я, не ровен час, помру скоро, а она останется. Слухайся её. Мамка твоя не плохая. Жизня её побила малость, вот она и не ведает, что творит.  

А я любила бабушку. И маму любила. Но мама была чужая. Она приезжала раз в месяц. Привозила гостинцы. Я очень любила торт, который назывался "Прага". Потому что, он был похож на черный хлеб, который лежал у бабушки в сенцах на лавке, прикрытый льняной тряпкой.  

Я первый раз и подумала, что это хлеб, но не привычной формы.  

– Ого, какой хлеб вкусный. А что это такое сладкое внутри? – спросила я маму, облизывая палец от белого крема.  

– Ну какой же это хлеб, Лидочка, – смеялась мама. – Это пражский торт, а сладкое – это крем.  

А мне ли было знать что такое торт. В глухой деревне, в которой я росла до некоторого времени, и магазина-то не было, не то, что тортов, тем более пражских.  

Для меня лакомством были карамельки с лимонным вкусом. Хотя я тогда и не знала что такое лимон. Просто они были сладкие, а потом кислые и это было интересно.  

Да, я много тогда не знала. Росла как звереныш в лесу. Меня потом долго в городе называла другая бабушка – дикаркой.  

– Лидочка, нельзя быть такой дикой, – говорила она. – Люди не любят сердитых детей. А ты девочка. Ты должна улыбаться.  

А как я могла улыбаться, если меня вырвали из привычной среды обитания и заставили жить там, где нет моей бабушки. На всех детских фотографиях я не улыбаюсь. Эдакая маленькая старушка, познавшая всю печаль мира.  

– Слухайся матку, – шептала бабушка, стараясь не заплакать.  

Она очень редко плакала. Хотя я, будучи совсем маленькой, видела, что ей очень хочется зарыдать в голос.  

Она умела прятать свою боль внутри.  

Наверно, это от неё я научилась скрывать свои эмоции даже от близких людей. Слёзы – это не про нас с бабушкой.  

Бабушка была родной, а мама чужой.  

Это чужая женщина сейчас бросает в сумку вещи и что-то кричит бабушке.  

А я ничего не слышу, потому что уткнулась в бабушкины колени лицом и хочу уснуть.  

Когда мне страшно я всегда хочу заснуть. Потому что, после того, как просыпаешься, страха больше нет.  

Уснуть не получилось. Мама схватила меня за руку и потащила на улицу. В одной её руке была большая сумка, а другой она крепко держала меня.  

Мне было больно и страшно.  

Я обернулась и посмотрела на бабушку. Она стояла на крыльце и жестом велела мне:  

– Слухайся матку.  

В первый раз за свою, ещё такую короткую жизнь, я видела столько много людей. Они громко говорили, смеялись, кричали, толкались.  

– Это вокзал, – сказала мама, присаживаясь на скамейку.  

Ещё одно не знакомое слово, как торт "Прага".  

С этого момента начиналась моя новая городская жизнь.  

Мы ехали в поезде и я держала маму за руку. Боялась её отпустить, чтобы не потеряться в страшном водовороте жизни.