Мой личный жнец

Кирсанов стоял посреди трассы, пытаясь поймать фурию, что дикой кошкой сейчас шипела и царапала его руки и плечо, без когтей этих новомодных, а ведь через одежду, больно и горели, те места, теперь.  

– Аллах, акбар!  

– Боже мой! – и даже маты летели из машины с охраной, когда на глазах у всех, вторая машина с охранниками, перевернулась на ровной дороге, пронеслась в миллиметрах от его спины, чудом его не задела и вылетела в кювет. Они таращили глаза в шоке.  

– Твою, то, богу душу, мать! – выругался водитель Вадим.  

– Да, успокойся ты! – все еще рычал он, пытаясь поймать хотя бы локоть, девушки, что вот, совсем недавно он сжимал в объятиях, машину с которой Кирсанов остановил на трассе, ввалился в салон, что везла ее в город. Она бывшая жена его конкурента и он наивный думал, что это просто козырь в его рукаве, когда собирался перехватить ее на полпути. И сам не понял, как она, будто наркотик оказалась такой желанной, когда воздух кончился и она проникла глубоко под самые ребра, под кожу проникла и отказывали тормаза.  

Как он ее под себя на сидении, прижимая всем весом, лапал руками и терял самоконтроль. Ее запах пьянил и он даже под мышку ей нырнул носом, а она хихикнула. Никогда не был фетишистом или с отклонениями, а тут, будто наваждение.  

– Ты, правда, жена Сабура? – он смотрел на ее профиль, на обычную, вроде, бы девушку или женщину?!  

– Бывшая! Что паспорт показать? – ее ведь даже не интересовало, кто он.  

– А, почему бы и нет?! – его захватила идея и он смотрел, как она вытаскивает его из заднего кармана своих штанов. Позабавило это действие и то, как она его протягивает. Он открывает и листает, смотрит, там, действительно, та же фамилия, штамп о браке и еще один о разводе. Она протягивает руку, чтобы забрать, а Кирсанов открывает окно, передает своему человеку.  

– Проверь подлинность! – ее глаза меняю форму, но не меняется выражение лица, каменное.  

– Кирас – Карас?! – она смотрит на него, все с тем же каменным лицом. Давненько он не слышал, как его так называют, все чаще "карасем" от невежества и мало, кто помнит его эту давнюю.  

Стук в окно, спустя несколько минут и его возвращают со словами, что все в порядке.  

Она, конечно, сопративлялась, пытаясь вырвать свой паспорт из его рук, ему ведь, надо было убедится, что она та, самая, а потом и из его кармана. Что при этом он ей говорил, он не помнил, напрочь. Ей будто непочем было, что он большее ее в несколько раз и сильнее.  

И, все же три пальца он в нее загнал, выискивая ее волнительные точки, а она выгибалась ему на встречу, текла в руках и стонала, пока его рот был занят ее грудью и соском, пока он удерживал ее под собой и себя, вне ее, не в силах отстранится. Потом был провал, его пальцы лежали уже на ее бедрах, а он был в ней, но это было размыто. Его рычание в ее шею, в ускользающий от него язык у нее во рту, переворот ее в этом пространстве и вхождение глубже, оттого, что она теперь сверху. Рывки резче и быстрее. Ее тело упирается в спинку сидения напротив, а его ногам тесно. Вспышка. Пальцы, что снова сжимают ее грудь, трель звонка и вибрация.  

– Да! – отрывисто и он не узнал свой голос.  

– Вас будут ждать на ужин! Встреча организована!  

– Какой, мать твою, ужин?! – он все еще держал ее сверху, за бедра, видел не такой уж плоский живот, ну талия, как в песочных часах, не такая узкая, но плавная. Грудь четвертого или пятого, приятна под стать его ладони. Пятно темное родимое где-то на ноге, будто какая-то область с утыкаными точками родинками на ней, как города или звезды.  

– Так?! Вы просили организовать, же, с Тузом! Он не один придет, просил, чтоб и вы даму привели! – мямлил помошник в трубку.  

"Туз?! Да, просил! Только это было до! "  

– Так, вам подыскать даму на вечер? – а его чуть не вывернуло от мысли об экскортнице, что ему весь вечер с какой-то очередной придется за одним столом и потом еще...  

– Нет! Предупреди Стеллу! Я привезу! – он выскользал из нее, а она еще тяжело дышала у него под пальцами, он чувствовал пульсацию у него под руками, везде, где кожа соприкасалась с кожей. – Ты ведь не против пойти со мной, сегодня на ужин? – мурлыкал, непривычно, его голос ей в ухо, он уже слышал гудки, все еще не отпуская ее, но уже чувствуя, как она не в силах держаться, что ей необходимо прилечь и он снова переместил ее, и себя в этом пространстве, нависая над ней, теребя пальцем ее грудь, не чувствуя неудобства. Томный взгляд ее карих глах с яркими крупинками. Ему необходимо ее держать, прикасаться к ней, как кислород, как воздух, как наркотик, вдыхать ее снова и снова.  

– Мне нужно подремать! – и это все?!  

– Вадик! – взревел он, голова водителя просунулась в окно с водительского сидения.  

– Да?! – глаза округлились, увидев Кирсанова и женщину под ним.  

– Гони, Вадик в город! И глаза убери, пока не лишился их! – парень покраснел до самых ушей, прыгнул на водительское кресло, вжимая педаль газа, машина завизжала, набирая скорость.  

– Так, а с этим, что делать?! – стараясь не смотреть в зеркало заднего вида, говорил он про водителя машины, которого они попросили подождать снаружи, преградив дорогу тремя своими.  

– Денег дай! Организуй что-нибудь! – он переместил ее, вжимая в заднее кресло и пряча у себя за спиной, закидывая ее ногу себе на бедро и руку куда-то на ребра себе. Теребил пряди волос, смотрел, как выравнивается лицо и мерным становится дыхание, что приятно охлаждает плечо, а пальцы предательски тянутся, в нее еще влажную и дремлющую. И он не пытается себя остановить, не может?! Не хочет?!  

– Мне надо поспать! – она говорит с трудом, отрывисто и резко, а он будто нашкодивший мальчишка, не может удержаться от шалости, снова в ней, пальцами, там горячо, мокро и пульсирует ее лоно, плотно сжимаются мышцы вокруг одного то пальца, а он уже второй вводит.  

– Ага! – мычит ей в плечо, покусывая шею, мочку уха, оставляя мокрые следы на шее и выдыхая в мокрые дорожки на ее коже, что отвлекается сразу же. Звуки ее мокрой киски от его действий. Ее пальцы где-то царапают его кожу на ребрах. Очередной провал.  

А в следующий миг она больно царапает его шею, вырывается из его рук, открывает дверцу и Вадик с трудом тормозит машину. На ее шее болтается майка, где-то там же бюстгалтер, на одной ноге держатся и штаны, и белье.  

– Пусти! – рвется она, а он за ней на эту дорогу, на обозрение всем, застегивая ширинку где-то в этом моменте, он плохо это помнит.  

Пощечину помнит, звонкую, его рукой по ее лицу, чтоб успокоить. "Выстояла?!" – снова боль обожгла от царапин где-то на шее или плече, но там ведь кожаная куртка, была: – "Хоть не в лицо! " – мелькают вспышками мысли.  

– Чтоб ты сдох! – цыдит сквозь плотно сжатые губы, а ему больно, будто под дых дали, дышать не чем. Видит одну машину своих охранников, а вторая мимо него в кювет летит, а он только на нее смотреть может. Не то, как летит на очень близком от него расстоянии, он ведь за ней наклоняется, вроде, слегка, а отклонился и пролетела, кувыркаясь в воздухе, четырьмя колесами машина с охранниками в ней, как в каком-то фильме с каскадерами и трюками. В эти глаза полные ненависти и ярости, такой силы, что торнадо отдыхают.  

– Твою то богу душу мать! – басит неподалеку Вадик.  

– Да, успокойся, ты! – ловит и не может поймать ее в этом узком пространстве между машиной и дорогой, он же загнал ее между собой и машиной?! Что за бред?! Что не так с этой фурией?!  

Стоит один из его людей, белый как полотно и говорит что-то на своем языке в ее сторону, жесты, будто откреститься желает, но она слишком близко, оборачивается на эту речь, смотрит и только благодаря этому ему удается ее поймать и к себе прижать. Смех ее приятный и немного жуткий на трассе, где вокруг ни души, ни одной машины, ни в одном направлении. Только поля, полоска горизонта, да небо в обе стороны.  

– Чего ему привидилось, опять? – злится Кирсанов.  

– Говорит, что бросить ее надо тут! – вызвался в переводчики один молодец.  

– Я, ща его, тут, брошу, скорее! – закипает Кирсанов, натягивая на нее майку, видя ошалелые взгляды его людей по ее телу. Матерятся ребята, выползая с трудом из кювета, те, что живы.  

– Так, он сказал, что не сядет с ней в одну машину! – ошалело смотрит не до переводчик.  

– Больно он мне нужен! – сплюнет на асфальт.  

– В ней безопаснее! – тянет она слова и смеется, глядя ему в глаза.  

Белее полотна становится его человек, пятится, пока машина сзади, что объехать кортеж пыталась, не сбивает его, насмерть. Дрогнут все и повиснут его слова в воздухе, да визг тормазов, стук глухой, свист и падение тела на асфальт. Шок у всех! Не было там машины!  

– Что он сказал? – все еще в шоке от таких быстрых перемен на какой-то трассе.  

– Что она жнец! – и все переводят глаза с одного на другого в шоке. Уже никого не волнует, что она почти голая.