Почти прочтенное письмо

-Я люблю тебя. Я долго не решалась этого сказать. И вот – сегодня решилась. Милый мой, я люблю тебя так, как умею, а умею я не очень, и…  

Ланселот отложил письмо в сторону и взглянул на Моргану со смешанным чувством иронии и жалости.  

–Ну как? – Моргана явно не уловила его настроения, она нервно ломала пальцы, ожидая его приговора.  

–Ужасно, – честно ответил Ланселот, – это мило, конечно, но все-таки ужасно.  

–Я так и знала! – Моргана рухнула в кресло, – бездарная я…  

–Хватит, – мягко остановил её Ланселот, – ты ведь не писала никогда и никому о любви, да и не любила ведь, так что, для первого раза…  

Он закашлялся, ощутив вдруг странное смущение. Моргана заметила румянец на его щеках и напомнила:  

–Ближе тебя у меня никого нет, так что давай, будь этим…рыцарем, возьми себя в руки!  

–Прости, – он взглянул на письмо, – просто я не знаю, насколько я имею право лезть в твои чувства.  

–А что не так? – Моргана искренне поразилась, – мы с тобой прошли, без преувеличения, и огонь, и воду…ты столько раз спасал меня!  

–Да, – Ланселот улыбнулся, – но это не одно и то же. Наши приключения, опасности, разговоры, тайны, твои заговоры поверх заговоров, это совсем другое. Здесь же…ты точно хочешь, чтобы я прочел?  

–Иначе я не дала бы его тебе в руки, – Моргана развела руками.  

–Разумно, – Ланселот углубился в письмо, – так… «Как умею, а умею я не очень, и надеюсь, что ты сможешь это сделать за нас двоих. Для тебя не должно быть секретом, что я за человек, но если ты, несмотря на все, хочешь быть со мною, я буду этому рада и немного огорчена, потому что ты казался мне умнее…»  

Ланселот не выдержал, отложил письмо в сторону – его трясло от беззвучного смеха. Моргана терпеливо ждала, пока он отсмеется, и спросила жалобно:  

–Глупо, да?  

Ланселот посмотрел на Моргану очень внимательно и честно сделал попытку сказать твердое: «нет! », свой же смех рыцарь планировал объяснить вызванным приступом хронической болезни. План был хорош, но нервы у Ланселота сдали и он не смог солгать:  

–Да. Моргана, ты пытаешься сказать человеку о том, что любишь его, но одновременно с этим ты пытаешься его обидеть, унизить даже.  

–А чего он! – запальчиво воскликнула Моргана, покраснела.  

–Аргумент, – серьезно согласился Ланселот, но продолжил, – а еще ты пытаешься его переубедить… будто бы.  

–Чушь! – и голос Морганы, весь вид ее выдал: она сама знает.  

–Ты боишься, – уверенно продолжил Ланселот, – боишься полюбить, боишься, что тебя полюбят.  

Моргана поднялась из кресла – легкая, подвижная, подошла к окну. Совсем другим голосом – усталым, ответила:  

–Я боюсь? Да, я боюсь. Мне нельзя любить. И меня нельзя. Я такое творила!  

Моргана закрыла лицо руками. Ланселот неслышно приблизился к ней, приобнял:  

–Не говори так, никогда так не говори. Никому не выпало столько, сколько выпало тебе.  

Моргана отняла руки от лица, но не шелохнулась более.  

–Не так важно, что ты сделала плохого, – убеждал ее Ланселот, – важно, что при этом ты осталась собою. Ты рождена герцогиней, ты не забывала об этом. Ты помогала многим… если ты и творила зло, да, Моргана, творила, но это было ради выживания, ради свободы.  

–Я сотворила много того, что можно было бы и избежать. Я была жестокой к тем, кто дороже для меня, кто дорожил мною, вот ты, – она взглянула на него, – сколько я тебе сказала обидного, злого, неприятного?  

–Нет такого числа, – Ланселот не стал лукавить, – но я с тобой, здесь. Ты сделала для меня много хорошего, а слова… что же, вспомним! Ты одна сказала мне, что я буду однажды рыцарем, ты одна заступалась за меня всегда, ты одна пыталась заставить меня поверить в свои силы. Я должен был сгинуть никем, но в одном лесу я встретил тебя и моя жизнь изменилась. Мы оба могли умереть, каждый день был борьбой. Ты всегда была красива – на тебя находились охотники…  

Моргана открыла, было, рот, но Ланселот остановил:  

–Не перебивай. Ты была красива всегда. К тебе приставали. На нас нападали воры, на нас нападали грабители. Мы болели, мы голодали, попадали в чужие разборки, выходили через пожарища, спали в разбойничьих гнездах… каждый день был вызовом – да, ты не из тех людей, кто будет говорить ласково и мягко, но, знаешь, уж лучше, порою, грубость, чем ласковое слово. Если было нужно – ты находила слова. Для меня находила.  

Моргана молчала. Ободренный этим Ланселот продолжал:  

–Да, ты говоришь иногда жестокие вещи, даже циничные. Я помню, как ты начала ругаться, помню, что ты никогда не была сторонницей честной борьбы, но у тебя всегда был свой кодекс чести. Я всегда знал, что ты будешь хранить тайну, клятву, слово – что угодно. Я всегда знал и знаю, что могу положиться на тебя.  

–Ну и дурак, – буркнула Моргана, отвернулась к окну.  

–Я лучше выслушаю от тебя пару грубых шуток, но буду знать, что ты не предашь, чем наткнусь на… слушай, Моргана, ты всегда говорила, что я младше тебя, что я, цитирую «сопляк», но у нас разница в пару лет. Я успел стать мужчиной. Я успел повидать и понять… я знал многих людей со сладкими речами, тот же Кармелид, мир его праху, вот уж соловьем пел, а толку? Знаешь, почему вокруг тебя, несмотря на все твои грубые фразы и шутки, много людей? Это люди, которые попадали уже в жернова событий, которые поняли, что сладкие речи ничего не имеют общего с тем, что на самом деле имеет значение!  

Ланселот выдохнул. Речь вышла пылкой, он был собою доволен. Может быть, он тоже зарвался сейчас, был не особенно учтив, но нужно было раз и навсегда закрыть эту тему. Сколько можно играть в игру лживых лиц? Нужно уметь признавать за собою ошибки. Да, Моргана груба, цинична и унижает иногда, не замечая этого, да, она не отлипает от фландрийского, но почему же она не видит и хороших своих сторон? Почему она не видит своего ума, своей хитрости, а ее красота – это факт, признанный многими. Многими, но не ею самой.  

Впрочем… кто бы ей рассказал, показал, объяснил, как нужно относиться к себе самому? У него, Ланселота, была названная сестра, они держались друг друга самые важные годы детства, а у Морганы до пяти лет была семья, потом какие-то скитания, о которых она и вовсе не говорила даже с ним, затем несколько лет жизни под крылом бывшей рабыни-проститутки, открывшей кабак на Тракте для разбойного отродья! Действительно, Моргана может потерять многое из того, что дают близкие люди – ощущение нужности. Она годы провела среди не самых лучших людей и стала считать себя где-то на тех же слоях. Самые яркие годы памяти, становления выпали как раз на обиталище бок о бок с разбойниками, грабителями и дешевыми девками. Где уж тут оценить саму себя? В таком свете вырастешь – конечно, не станешь думать о себе как о добродетели.  

Моргана дернула плечом, будто бы в раздражении, или в каком-то нервном порыве, не ответила. Слова Ланселота коснулись ее странным образом – она всегда знала, что упускает что-то, ей было непонятно, почему вокруг нее много людей. Саму себя она полагала едва ли не в числе худших…  

–Почему ты не скажешь Уриену лично? – Ланселот отошел в сторону, зная, что она смаргивает слезы.  

–Сказать? – Моргана даже охнула от удивления.  

–Да, – рыцарь кивнул, – словами, понимаешь, сказать. Ему будет приятно!  

***  

Уриен сидел в королевском саду, наслаждаясь солнцем и…некоторыми изменениями в аллеях. Теперь здесь стало больше зелени, скамейки заменили с каменных на кованые из металла, более изящные, клумбы поражали невиданными прежде в Камелоте цветами, где-то свистели птицы – Уриен не знал их, но все подходило под солнечный день…  

Кроме его настроения.  

С тех пор, как он и Моргана вернулись из морского путешествия в Андалузию в преобразившийся с полным воцарением Мелеаганта Камелот, фея как-то игнорировала его. то есть, на корабле – все было хорошо, однажды она даже поцеловала его и очень не по-дружески. В Андалузии тоже все было хорошо – они много пили вина, шутили, смеялись, и все начинало налаживаться, как думал Уриен. Даже то, что Мордред постоянно плакал и беспокоил Моргану не пугало их веселья, они как-то умудрялись радоваться каждому дню, фруктам, морскому блеску. Но вот стоило показаться Камелоту, как все – между ними почти та же стена, что и до отплытия. Оба теперь советники короля… (дьявол, как непривычно! ) Мелеаганта, но она держит дистанцию (чуму, что ль, боится подхватить? ), не говоря уже о том, что избегает прогулок и всяческих случайных встреч в коридоре.  

Уриен поймал приехавшего для какого-то личного поручения короля в коридоре и потребовал объяснений:  

–Что происходит? Я что, ей нравлюсь везде, кроме Британии?  

–Ты ей нравишься, – поспешил заверить Ланселот, – просто здесь все пропитано духом Артура. Его присутствие. Понимаешь?  

–А! – до Уриена дошло, – черт. Точно. И что делать? У Мелеаганта там священник есть один…хороший священник, как думаешь, он может дух прогнать?  

Ланселот посмотрел на Уриена очень внимательно, с огромным трудом удержался от того, чтобы промолвить то, что крутилось на языке, и сказал другое:  

–Не торопи ее.  

–Я не молодею, – возмутился Уриен, – сколько ж можно? Я живой человек. А она…  

–Она, – согласился Ланселот, – я понимаю.  

–Не понимаешь, – возразил граф, – я давно добиваюсь ее любви, я живу через пару стен от самой прекрасной для меня женщины, которая недавно еще целовала меня и не могу ничего сделать для того, чтобы это повторилось!  

–Понимаю, – тихо и значимо повторил Ланселот, – видишь ли, когда был жив король Артур, у него была жена…  

–Точно, – Уриен кивнул, – извини. Да, понимаешь. Но делать что-то надо.  

–Не торопи ее, – вновь посоветовал Ланселот и это был его единственный совет.  

Вот и сейчас Уриен сидел на скамье в саду и думал, что он, конечно, рыцарь и граф, и торопить ее не станет, но может быть, она хотя бы ему что-нибудь скажет уже? Ждать ему ответ на свои чувства? Есть у него вообще шанс? Сколько она будет горевать по Артуру? Два дня или два десятка лет? и Мордред, в конце концов, должен расти с кем-то, кто будет ему отцом! Он, Уриен на это готов…  

–О Моргане думаешь? – к нему неслышно приблизилась Лилиан, села рядом.  

–Напугала, – признался граф, – подкралась…  

–Ты просто задумался, – укорила она мягко, – как может подкрасться глубоко беременная женщина к графу и рыцарю? Кошачьей поступью? По дороге, выложенной песком?  

–Да…- Уриен поморщился, – задумался, каюсь. Прекрасно выглядишь, корона идет тебе на пользу.  

Лилиан печально улыбнулась:  

–Я не чувствую себя королевой, видишь, даже корону не ношу. Я не Мелеагант, мне титул никогда не был нужен. Мне плевать.  

–И всё же, от тебя и уверенность такая исходит…и свет, – неуверенно пробормотал Уриен.  

–Это от материнства, – она погладила объемный свой живот, – во мне – жизнь. Жизнь, данная любовью.  

–Интересно, ваш ребенок к семи или к восьми годам попытается захватить Британию? Лилиан, ваш ребенок не может быть таким, как все. У него слишком уж уникальные родители.  

–А Мордред может? – Лилиан говорила спокойно, очень даже спокойно. – Я знаю, чей это ребенок, но и ты, и Моргана…и Грааль внутри него – я думаю, что этот ребенок будет либо миссией, либо антихристом.  

Уриен помрачнел. Он тоже думал об этом.  

–Моргана избегает меня, – с горечью признался он, – у нас было потрясающее путешествие, я рассчитывал, что уж после него…  

–Здесь дух Артура, он ходил по этому замку, он здесь пил, – Лилиан пожала плечами. – В пути же его не было.  

–Ланселот сказал мне это же.  

–А ему сказала я, мы вас обсуждали. Да, мы переживаем, – Лилиан села удобнее.  

–О чем решили? – Уриен со смешком глянул на нее, – ваше величество?  

–Я знаю, почему тебя потянуло именно к Моргане, – она не отреагировала на это замечание.  

–Удиви, – попросил изумленный граф.  

–Тебя всегда будет тянуть к проблемам. Твои родители показали тебе мир спокойной, размеренной любви, построенной на уважении, на тишине и уюте домашнего очага. Ты этого не захотел. Твоя душа жаждет войны, страсти, славы, битвы…  

–Чего же жаждет твоя душа, раз ты вышла за Мелеаганта? – Уриен почувствовал, что, несмотря на все его желания, шутка не шла.  

–Того же, – улыбнулась Лилиан, – но по-другому. Я жаждала того, с кем могу быть слабой. Я жаждала того, у кого есть цель, идея. Мне важна тишина и ее уют, но я не из тех, кто готов отвернуться от войны полностью. Мелеагант не воет со мною почти, редки наши разногласия, но и тишины у нас нет.  

–Понял, – мрачно ответил Уриен.  

–Кстати, – она щелкнула пальцами, – поэтому ты и друг Мелеаганта. Тебе всегда хотелось, чтобы было непросто. Тебе хотелось, чтобы под ногами горела земля, чтобы душу рвало на части. Чтобы была…идея. Но Мелеагант ведет себя по-разному с тобой и мной, ты его друг, а я его жена.  

–Надо выпить, – Уриен задумчиво почесал затылок.  

–Ты искал те же чувства, что переживал в дружбе с Мелеагантом, но на романтической основе, – продолжала Лилиан. – Взгляни на Моргану и Мелеаганта, ты видишь, как они схожи?  

–Ага, – ухмыльнулся Уриен, – у них обоих имена начинаются с буквы «М» и у обоих темные волосы!  

–Я не о том! – Лилиан отмахнулась, – они оба идут из знатных семей, но это далось им обоим тяжело. Оба стали обладателями магической силы… Мелеагант из-за манипуляция Леди Озера, но ведь он был как-то ею выбран! Моргана… откуда вдруг в роду Корнуэл, когда никто из рода ее отца или матери родилась магия? Можно обучить целительству, если есть дар, так будет эффективнее, да. Но Моргана и Мелеагант не целители. Их магия взялась как будто бы из ниоткуда. Оба учились ей обрывочно, без настоящих наставников, методом проб и ошибок. Оба склонны к неоправданному риску. Оба – интриганы, умные, хитрые, порывистые в решениях, в методах жестоки: жечь, так до конца и «цель оправдывает средства». И Моргана, и Мелеагант – предпочитают действовать чужими руками, плетут заговор поверх заговора и в конце концов попадают в свои же ловушки, безжалостны и жалостливы одновременно…  

–Так многие люди…- начал, было, Уриен, но осекся.  

Лилиан невозмутимо продолжила:  

–Оба никогда не раскрываются до конца. Даже с самыми близкими, но утаят. Трудолюбивы и даже фанатичны, у обоих несчастное детство и комплексы, укрытые за железной броней. Не удивлюсь, если Моргана боится какой-нибудь самой обыкновенной грозы или…таракана! Оба – дети, лишенные детства, не отыгравшие его до конца. Циничны в шутках, грубы в словах – это их маски.  

–Какой-то бред, – Мори нервно поерзал на скамье.  

–Не говоря уже о том, что и Моргана, и Мелеагант лишены здравой оценки самим себе. То есть, понимаешь, они как бы…самоуничижают себя подсознательно.  

–Чего? – обалдел Уриен. – Кого они унижают?  

–Себя, – терпеливо разъяснила Лилиан, – только с близкими…только в глубине души. Мелеагант много трудится и никак не может остановиться отчасти потому, что не знал любви отца. Вообще не знал любви очень долго. Дружба – это хорошо, но ты не мог быть с ним всегда. И твоей поддержки явно мало. Отец его всегда говорил ему, что он ничтожество и дрянь, полагаю, что у Морганы та же проблема – нет, не в отце, но и она не может оценивать себя здраво, нарочно полагая себя хуже. Ланселот рассказывал пару моментов…и вообще, они оба грызут себя, вечно с каким-то грузом вины, пытаются добиться прощения у всего мира, но прощать нередко и нечего. Поэтому они оба бывают слишком сострадательны и милосердны…- Лилиан выдохнула, замолчала ненадолго, затем закончила, – ты выбрал Моргану не только за ее красоту или ум, ты выбрал ее по причине того, что она являет собою тот же мир, который ты знал уже с Мелеагантом. Да, у них много различий, но если бы… какой-нибудь другой мужчина полюбил бы ее, серьезно бы полюбил, он бы растерялся от всего, что она ему явит, а ты – ты уже знаешь, отчасти знаешь это.  

–Беременность сделала тебя склонной к размышлениям, – только и сумел выдавить из себя Уриен. – Стоп, а ты…ты и Мелеагант?!  

–Я росла у Леди Озера, – напомнила Лилиан, ее голос ничем не выдал волнения.  

Помолчали еще немного.  

–Бред, – выдохнул Уриен, – то есть, в нем что-то есть, похожее на правду, но я не очень хочу это признавать, ведь если начать признавать всё, выходит, что у нас не Королевство, а просто сборище разных безумцев: недолюбленных, закомплексованных, недоживших, не переживших, откровенно сумасшедших и прочих! Моргана для меня особенная. Как для тебя особенен Мелеагант, понимаешь? Может быть, нам с ней не суждено быть вместе. Может быть, ей вообще больше этот Мелеагант и подходит! Ой…  

Уриен ойкнул, вспомнив, что у него по левую руку сидит беременная жена Мелеаганта, но Лилиан неожиданно рассмеялась:  

–Я много думала, Уриен. Когда я была никем, когда я только встретила его, я думала, что такая вот Моргана была бы для него идеальной парой, и королевой, если на то пошло, но потом я осознала один маленький момент… они настолько походят друг на друга, что им проще друг друга убить, чем уступать, а в любви уступать придется. Они бы не смогли. Мелеагант нашел себе много войн, ему нужна любовь, а Моргане – чтобы ее раны не кровоточили. Мне не нужна власть, ты знаешь, но я королева, я пошла на это ради любви и Мелеагант понял, как я его люблю. Моргане…я не знаю, что ей нужно и что нет, но ты добьешься ее.  

–Почему? – насторожился Уриен, – она так и не…  

–Она идет по аллее, – улыбнулась Лилиан и указала глазами вправо от Уриена. Он не удержался, повернул голову и увидел, как Моргана действительно идет по аллее, решительно и быстро в компании Ланселота.  

Уриен поднялся им навстречу. Ланселот коротко кивнул ему, поклонился Лилиан:  

–Ваше величество, позвольте, я провожу вас в замок, холодает.  

–Конечно, рыцарь, – она улыбнулась ему, подала руку, кивнула Моргане, – рада вас видеть в здравии, леди Корнуэл.  

Леди Корнуэл стояла, опустив глаза в землю, не глядя ни на Уриена, ни на королеву. Она что-то неразборчиво промычала, выражая вроде бы приветствие.  

–Моргана, – Ланселот остановился, – словами, Моргана! поняла? Мы с тобой репетировали!  

И, больше не оглядываясь, рыцарь повел королеву и названную сестру в замок.  

Уриен подождал, пока они скроются за поворотом, проводил их взглядом, оглянулся на тех, кто гулял в этот час по саду – не очень людно, но пара говорливых дам есть, уже оглядываются, делают вид, что случайно…ну да, ну да – на каждое появление Морганы такая вот реакция у придворных женщин, как же…  

Моргана не села на скамью, как предполагал Уриен, но хотя бы взглянула на него, кашлянула, борясь со смущением.  

–Вы хотели поговорить со мной? – вежливо осведомился Уриен, стараясь скрыть свое волнение, что-то подсказывало ему, что это будет не самый обычный разговор.  

–Да, – она кивнула, как бы придавая вес своему согласию, – я… Уриен, знаешь – спасибо. То есть, нет… нет, спасибо – тоже да, но я не для него. Кхм, я начну с самого начала, можно?  

Уриен кивнул.  

–Я много думала, – она заговорила смелее, – и даже писала. Ланселот сказал, что я ужасно пишу письма с объяснениями…  

«С объяснениями? » – что-то шевельнулось в груди графа, но он не стал переспрашивать.  

–Особенно, когда мне не наплевать, – продолжила Моргана, – и когда я не притворяюсь и… вот. Ланселот сказал, что мне лучше не писать, а изложить мою мысль лично.  

«Ящик фламандского эля Ланселоту лично от меня! », – подумалось Мори.  

Моргана же не подавала больше слов. Стояла, не решаясь собраться с духом. Вдруг приблизилась к Уриену вплотную, коснулась обеих его рук и мягко, но твердо заставила его убрать руки по швам, как бы…боясь?  

Уриен покорился, хоть и не понимал ровным счетом ничего.  

–Закрой глаза, – хрипло попросила она и граф выполнил и это, ожидая все самое худшее.  

А в следующую минуту Моргана привстала на цыпочки и осторожно, будто бы и в самом деле боясь, коснулась его губ своими. Трезвая! – и не так, как во время их путешествия. Это было что-то новое, что-то очень сильное.  

Уриен ответил на поцелуй уверенно. Он честно хотел бы и оставить руки по швам – если ей так комфортнее, но не успел остановить себя, как уже обнимал ее, первый раз, не рискуя получить по рукам или еще по чему-нибудь.  

Она отстранилась не сразу и не до конца. Он все еще мог обнимать Моргану за талию, и это говорило уже о многом. Моргана заметила перешептывающихся, теперь уже не скрывающих своего любопытства придворных дам и громко спросила:  

–Кому из вас первой юбки пообрывать?  

Дамы испуганно и синхронно дернулись, Уриен фыркнул, подумав, что с этим он точно примирится. Это пустяк!  

–Пойдем отсюда? – ласково предложила Моргана графу, – я ж, не ровен час, правда кому-нибудь из них лицо украшу!  

–Пойдем, – Уриен взял ее под руку, для верности приобнял за талию, и пошел по аллее, поражаясь тому, как прекрасен мир. Сегодняшний день сделал его счастье, наконец-то, после долго, после томительного ожидания в течение… двух с половиной лет попыток добиться ее и во многих годах поиска.  

–О чем думаешь? – спросила Моргана позже, когда откинулась на шелковых подушках так, что ее волосы разметались роскошной копной.  

–Честно? – Уриен оперся на локоть, свободной рукой принялся накручивать один из локонов Морганы на палец, – я думаю о том, сколько ящиков фламандского эля занесу Ланселоту сегодня.  

–Эй, не порть парня! – она возмутилась, – у него и без этого…  

Она осеклась, неожиданно легко и весело рассмеялась. Уриен тоже улыбнулся, глядя на нее – счастливую, прекрасную…