III

Углями ангелов экклезиаста, чернеющего херувима зыбкой ряской... и лика неживого гексакрылого чернеющего серебра, вся полость коего отверстий (воззиявших сквозь увершие точёной длительности выи) россыпь стлевших звёзд былых очей украсит — весь махами единства воздвижения что не летит, о нет, он не летит — он только машет, и маха кальп чернящего металла крыл — им нет числа! — с небес безжизненности крахом печати в вечность пагуби живому архангела того пустот остов упорством движим: только в глубь. Не будет осыпанию конца, инда змеиных лишь спиралей скорби циклы трубят о гибели, погибель внове принося.  

Где под собою созданное время упокоил вездесущий Архитектор, о том, как с ним иссяк священной жизни дар — дыхание её творца... последним скорби вдохом в пустотой (последним выдохом) истаявшую грудь; лишь херувимов давней смерти душащие память горлом петли — лишь тень ветвящегося праха безумием благого мига пред... несёт чумной погибели свернувшуюся в пустоте и за пределами её, беззубой пастью, бессмысленную навсегда и ныне, во твердыне из золы, без всякой устали печали в песне отголосками ту пагубную весть.