Притча 18-я. Притча и причт

Ученики спросили Мудреца:  

– Почему Иисус говорил притчами? Разве ему не было бы гораздо разумнее вещать? Проповедовать! Заставлять! Громко и жестко!  

– Нет. Не разумнее, – ответил Мудрец. – Иисус любил притчи потому, что притча – это приточие. Это – мысль, которая не обрывается, а следует сразу за точкой. Это то, что не прозвучало и потому должно домыслиться слушателем. Каждый человек устроен так, что считает себя умнее всех остальных. И поэтому каждый слышит своё – только то, что ему кажется насущным. И совсем не то, что услышали сейчас другие. И что ему сообщил говоривший. Вот мудрый Иисус в притчах и не навязывает свои мысли, хотя он и Бог. Он понимает, что навязывать что-либо будет всё равно бесполезно. Потому он и предлагает каждому понимать рассказ именно по-своему. Как тому слушателю позволяет рассудить его совесть. Именно чистая совесть лежит в основе всего христианства.  

– Но разве совесть, а не любовь лежит в основе христианства? – попытались поправить мудреца ученики.  

– Любовь бывает разной: слепой необъяснимой материнской, беззаветной любовью к родине, скоротечной любовью юношеской, предательской любовью супругов, которые полюбили друг друга из-за богатства кого-то одно из них, а теперь не знают, как друг от друга избавиться. И еще десятки других видов любви. Но совесть в человеке при этом всегда должна оставаться одной – чистой!  

– Но как Иисус мог требовать любви и совести от окружавших его людей?! Ведь вокруг него были сплошь иудеи, фактически его враги!  

– Кто начинал верить словам Иисуса, в том и пробуждалась совесть – христианская. Иудейская совесть совсем другая.  

– Но как иудеи могли вникнуть в притчи Иисуса о совести, если у них совесть совсем другая?  

– Да, у иудеев существует 613 заповедей на все случаи жизни. Фактически им не нужна совесть – им достаточно вспомнить, что от них требует Библия или Талмуд. Но притча потому так и называется – притчей, что она не заканчивается точкой и приточием. Она – это еще и приток: как малый приток к основной реке. Как добавление не высказанной Иисусом мысли. Чтобы стать христианином, нужно не вспоминать, а именно – мыслить! А это куда как труднее.  

– Получается, что всё, сказанное Иисусом, это всё очень неточное и каждый волен понимать это по-своему? – удивились ученики.  

– Да. Совесть – это свобода! Но только в пределах позволенного. Каждому христианину следует уточнять свою совесть с десятью заповедями. Притча потому так и называется, что в основе этого слова лежит слово "точка". Точка – это не пятно. И не круг. Точка – это очень точно!  

– Если притча – такая великая форма иносказательной проповеди, то почему российские священники изменили слово "притча" и превратили его в слово "причт"? Так они стали называть свое церковное обособленное общество, – продолжали спрашивать ученики.  

– Потому что священники, поменяв местами всего одну букву, извратили и понятие "совесть" – при этом с огромной выгодой для себя! Царь Иван Грозный ввел опричнину. Опричники называли себя "царскими псами"! Такой же преданности себе царь потребовал и от "своих" священников! Преданности именно себе, а не десяти заповедям! И священники – одни за деньги, другие под страхом смерти – покорились царю... И стали церковными опричниками. Псами царской веры! Не христианской, а исключительно – монаршей! Отсюда и пошло их название – опричт. А потом уже и – причт...